авсегда прощаясь и с этим местом, и с тем, что было ниже. Он  уже  понимал:
вряд ли когда-нибудь еще ему доведется поцеловать Лиану Тайллефер.
     - Какую рукопись? - спросил он,  лишь  бы  что-то  спросить,  и  тотчас
ощутил, как тело ее напряглось под его телом, а взгляд сделался колючим.
     - "Анжуйское вино". - В голосе Лианы Тайллефер зазвучала тревога. -  Вы
же отдадите мне ее, правда?
     Корсо не слишком понравилось, что она снова обратилась к нему на  "вы".
Вроде бы не так давно они перешли на "ты".
     - Об этом речи не было.
     - Но я полагала...
     - И напрасно!
     В стальной  голубизне  сверкнула  молния.  Лиана  Тайллефер  в  ярости,
резким движением бедер, высвободила свое тело из-под тела Корсо.
     - Негодяй!
     Корсо уже решил было расхохотаться и сгладить  неловкость  непристойной
шуткой, но в этот самый миг ощутил резкий удар и  почувствовал,  что  падает
назад. Поднимаясь с пола и застегивая брюки, он  увидел  бледную  и  грозную
Лиану Тайллефер - она стояла во весь рост, не обращая внимания  на  то,  что
одежда ее пребывала в полном беспорядке и великолепные бедра не  были  ничем
прикрыты, потом она наотмашь ударила Корсо - так сильно,  что  левое  ухо  у
него загудело.
     - Подлец!
     Охотник за книгами от такой  затрещины  покачнулся  и  стал  растерянно
озираться по сторонам, как боксер,  который  ищет,  за  что  бы  ухватиться,
чтобы не рухнуть на пол. Поэтому Лиана Тайллефер вышла из поля  его  зрения,
он почти перестал следить за ней - слишком болело ухо. Он созерцал саблю  на
стене, когда раздался звон разбиваемого стекла. Тут он  вновь  обратил  взор
на гостью. Она стояла на фоне розоватого света, сочившегося  из  окна.  Юбка
была приведена в порядок, в одной руке вдова держала папку  с  рукописью,  в
другой - горлышко разбитой бутылки. Острый край был нацелен  прямо  в  горло
Корсо.
     Он инстинктивно прикрылся рукой и сделал шаг назад.  Опасность  привела
его в чувство, адреналин рекой хлынул  в  кровь  и  вернул  ему  способность
действовать: он отвел в сторону вооруженную стеклом руку Лианы  Тайллефер  и
ударил ее кулаком в  грудь.  Она  на  миг  замерла,  потом  как  подкошенная
повалилась на пол. Следующая сцена была почти идиллической: Корсо  поднял  с
пола рукопись  и  горлышко  бутылки,  а  Лиана  Тайллефер  снова  сидела  на
диване-растрепанные волосы падали ей  на  лицо,  руки  она  прижала  к  тому
месту, куда пришелся удар; сквозь  злые  всхлипывания  прорывалось  натужное
дыхание.
     - За это вас убьют, Корсо, - разобрал он наконец ее бормотанье.
     Солнце окончательно  переместилось  на  другой  конец  города,  и  тени
начали отвоевывать углы комнаты. Корсо почувствовал жгучий  стыд,  он  зажег
лампу, протянул женщине пальто и шляпу, потом снял телефонную трубку,  чтобы
вызвать такси. Все это время он избегал смотреть  ей  в  глаза.  Когда  шаги



гостьи растаяли на лестнице, он какое-то  время  недвижно  постоял  у  окна,
наблюдая, как при свете медленно восходящей луны сгущаются очертания крыш.
     "За это вас убьют, Корсо".
     Он налил себе щедрую порцию джина.  Невозможно  было  забыть  выражение
лица Лианы Тайллефер, когда она сообразила, что  ее  провели.  Смертоносный,
как кинжал, взгляд, мстительно сжатый рот... Тут было не до  шуток:  она  на
самом деле хотела убить его. Корсо почувствовал, как где-то  в  глубине  его
сознания неспешно просыпались воспоминания, они постепенно затопляли его,  и
на сей раз не было нужды  делать  усилия,  чтобы  оживить  память.  Картинка
вырисовывалась  отчетливо,  и  он  точно  знал,  что  ее  породило.  На  его
письменном столе лежало факсимильное издание "Трех мушкетеров". Он  полистал
книгу и отыскал  нужную  гравюру  -  на  странице  129.  Среди  перевернутой
мебели, схватив кинжал, миледи, как демон мести,  кидалась  на  д'Артаньяна,
который в испуге пятился  назад,  пытаясь  кончиком  шпаги  удержать  ее  на
расстоянии.

     {1} Ceniza - пепел (ucn.).
     {2} Бенту Тейшейра Пинту (1565-?)  -  португало-бразильский  поэт;  его
эпическая  поэма  "Prosopopeia"  (1601)  -  первый   поэтический    сборник,
напечатанный в Бразилии.
     {3}  "Зерцало  жизни"  (лат.).  Возможно,  имеется  в  виду   сочинение
Родерикуса  Заморенсиса  "Speculum  vitae  humanae"  ("Зерцало  человеческой
жизни"), напечатанное в 1475 г. в Базеле Мартином Флашем.
     {4} Знаменитое  издание  Библии  на  древнееврейском,  древнегреческом,
халдейском  и  латинском  языках,  которое  испанские  эрудиты  по  указанию
кардинала  Хименеса  де  Сиенероса  подготовили  в  1517   г.    в    городе
Алкала-де-Энарес (напечатана в 1520 г.).
     {5} Без корысти (лат.).
     {6} Здесь: создал композицию; вырезал (лат.).


     VII Номер Один и номер Два
     Оказывается, дьявол очень хитер.
     Оказывается, он не столь уродлив, как говорят.
     Ж. Казот. "Влюбленный дьявол"
     Оставалось  всего  несколько  минут  до  отбытия  скорого  поезда    на
Лиссабон, когда  Корсо  увидел  девушку.  Он  стоял  на  перроне,  рядом  со
ступеньками своего вагона международной компании "Carruagems-Camas",  а  она
вместе с другими пассажирами шла мимо - к вагонам  первого  класса.  Тот  же
маленький рюкзачок за спиной, та же синяя куртка, но Корсо  не  сразу  узнал
ее. Он лишь ухватил что-то смутно знакомое - в короткой стрижке,  в  зеленых
глазах, таких светлых, что казались прозрачными. Он проводил ее  взглядом  и
заметил,  что  она  поднялась  в  поезд  двумя  вагонами  дальше.  Прозвучал
свисток, Корсо поспешил в вагон и, пока  проводник  закрывал  дверь  за  его
спиной, вспомнил: это она сидела в том  кафе,  с  самого  края,  среди  юных
почитателей Бориса Балкана.
     Он зашагал по  коридору,  отыскивая  свое  место.  Вокзальные  огни  за
окнами бежали назад  все  быстрее  и  быстрее,  а  стук  колес  делался  все
ритмичнее. Неловко двигаясь в узком пространстве купе,  он  повесил  плащ  и
пиджак, потом сел, пристроив рядом холщовую сумку,  где  вместе  с  "Девятью
вратами" и рукописью Дюма покоился "Мемориал Святой Елены" Лас Каза.
     Пятница, 14 июля 1816 года. Всю ночь Император дурно себя чувствовал...
     Корсо закурил. Всякий раз, когда поезд проезжал  освещенные  места,  по
его лицу быстро мелькали полосатые тени и он бросал  взгляд  в  окно,  чтобы
затем вновь погрузиться в подробности медленной агонии Наполеона и узнать  о
коварных уловках его английского  тюремщика  сэра  Хадсона  Лоу.  Он  читал,
нахмурив лоб и спустив очки  на  нос.  Время  от  времени  поднимал  голову,
разглядывал собственное  отражение  в  стекле  и  корчил  сам  себе  ехидную
гримасу. Даже теперь, несмотря на прожитые годы и  на  весь  свой  опыт,  он
по-прежнему испытывал возмущение  при  мысли  о  жалком  конце,  на  который
победители обрекли падшего титана, приковав его к скале  посреди  Атлантики.
Забавное занятие - раздумывать над минувшим и анализировать свое  восприятие
сквозь призму нынешнего знания. Как  далек  был  от  него  теперешнего  тот,
другой  Лукас  Корсо,  который  почтительно  восхищался   саблей    ветерана
Ватерлоо; тот  мальчик,  который  сам  готов  был  кинуться  в  бой,  внимая
семейным преданиям, тот юный бонапартист, пожиратель  книжек  с  картинками,
где были Запечатлены славные - битвы и где артиллерийской канонадой  гремели
названия - Ваграм, Йена, Смоленск, Маренго. Мальчик  с  широко  распахнутыми
глазами  -  которого  нет,  давным-давно  нет,  и  лишь  призрак  его  порой
всплывает в памяти Корсо  то  меж  книжных  строк,  то  вместе  с  какими-то
запахами или звуками, то в  темном  оконном  стекле,  когда  снаружи  стучит
дождь - тот, что приходит ночами из Страны, Которой Больше Нет.
     Мимо двери прошествовал проводник со своим колокольчиком.  До  закрытия
вагона-ресторана осталось полчаса. Корсо захлопнул книгу, накинул пиджак  и,
повесив холщовую сумку на плечо, вышел из купе. В конце  коридора  он  через
гуляющую туда-сюда дверь шагнул в тамбур,  куда  задувал  сильный  ветер.  В
месте соединения вагонов под его  ногами  что-то  гулко  заухало.  Потом  он
попал в сидячий вагон первого класса. Пытаясь разойтись в  узком  проходе  с
пассажирами, он заглянул в ближайшее полупустое купе. Девушка  расположилась
там, рядом с дверью - свитер, джинсы, босые ноги  лежат  на  противоположном
сиденье. Как раз в этот миг  она  подняла  глаза  от  книги,  и  взгляды  их
встретились. Судя по всему, девушка  его  не  узнала,  так  что  он  скомкал
начатый было приветственный жест. Она, видимо, что-то все-таки уловила,  ибо
воззрилась на него с любопытством; но охотник за книгами уже шел  дальше  по
коридору.  Он  поужинал,  покачиваясь  вместе  с  вагоном,  и  до   закрытия
ресторана еще успел выпить кофе, а потом и рюмку джина. Где-то на краю  ночи
всплывала  луна  цвета  щелка-сырца,  и  телеграфные  столбы  колыхались   в
шелковых  наплывах  лунного  света,  словно  на  сумеречной  равнине  кто-то
установил проектор, но очень неловко,  так  что  мелькавшие  кадры  выходили
смазанными и перекошенными.
     С девушкой он  столкнулся  в  коридоре  вагона  первого  класса,  когда
возвращался обратно. Она опустила окошко и стояла, опершись на раму,  ловила
лицом холодные струи воздуха. Проходя мимо, Корсо  повернулся  боком,  чтобы
не задеть ее. Тогда она оглянулась и сказала:
     - Я вас знаю.
     Вблизи ее глаза казались еще зеленее и еще светлее и напоминали  жидкое
стекло. Они прямо-таки  сияли  на  загорелом  лице.  Загар  в  конце  марта,
короткие волосы с пробором слева -  все  это  придавало  ей  вид  необычный,
спортивный, притягательно загадочный. Она была высокой, стройной, гибкой.  И
совсем молодой.
     - Разумеется, - ответил Корсо, приостановившись, - мы встречались  пару
дней назад. В кафе.
     Она улыбнулась. Еще один контраст  -  белые  зубы  и  светло-коричневая
кожа. Рот у нее был крупный, хорошо очерченный.
     Красивая девушка,  сказал  бы  Флавио  Ла  Понте,  поглаживая  кудрявую
бородку.
     - Да, а вы задавали вопросы о д'Артаньяне.
     Холодный  ветер  из  окошка  трепал  ее  короткие  волосы.  Она  стояла
босиком, белые теннисные тапочки остались  на  полу  у  пустого  кресла.  Он
инстинктивно бросил взгляд на название кинутой книги:  "Приключения  Шерлока
Холмса".  Дешевое  издание,  отметил  про  себя  Корсо.  Бумажная   обложка.
Мексиканское издательство "Порруа".
     - Вы простудитесь, - сказал он.
     Девушка, по-прежнему улыбаясь, отрицательно покачала  головой,  правда,
тотчас  принялась  крутить  ручку  и  подняла  стекло.  Корсо  хотел    было
продолжить путь, но замешкался, доставая сигарету.  Он  проделал  это  своим
обычным манером, не вытаскивая пачки из кармана, и заметил, что она  следила
за движением его руки.
     - Вы курите? - спросил он нерешительно и задержал руку на полпути.
     - Иногда.
     Он сунул сигарету в рот и полез  в  карман  за  второй.  Сигарета  была
темной, без фильтра, и, как всегда у него, мятой. Девушка  зажала  ее  между
пальцами и глянула на марку, прежде чем наклониться и прикурить - уже  после
него - от поднесенной Корсо спички, последней в коробке.
     - Крепкие, - сказала она, выпуская первое  колечко  дыма,  но,  вопреки
ожиданиям Корсо, обошлась без  ужимок  и  кривляний.  Она  держала  сигарету
весьма необычным образом - между большим и указательным  пальцами,  так  что
горящий конец торчал вбок. - Вы едете в этом же вагоне?
     - Нет. В следующем.
     - Значит, в спальном, везет некоторым, - она похлопала себя по  заднему
карману джинсов, намекая на отсутствие там кошелька. -  Позавидуешь.  Хорошо
еще, что у нас купе почти пустое.
     - Вы студентка?
     - Вроде того.
     На входе в туннель поезд сильно тряхнуло. Девушка  резко  обернулась  к
окну, словно ее вниманием целиком  и  полностью  завладела  кромешная  тьма,
разлившаяся снаружи. Она приблизила лицо к стеклу  -  прямо  к  собственному
отражению, и застыла в напряженной и тревожной позе.  Казалось,  она  что-то
высматривает сквозь свист воздуха,  спрессованного  узкими  стенами.  Потом,
когда поезд вынырнул на открытое  пространство  и  маленькие  огоньки  снова
прошили ночь короткими стежками, она опять рассеянно улыбнулась.
     - Мне нравятся поезда, - сказала она.
     - Мне тоже.
     Девушка продолжала смотреть в окно.  Кончики  пальцев  одной  руки  она
прижала к стеклу.
     - Представляете?.. - Она решила продолжить  свою  мысль,  и  улыбка  ее
сделалась  мечтательной;  девушка  как  будто  смаковала  какие-то    тайные
воспоминания. - Вечером покинуть Париж, а утром  проснуться  в  Венецианской
лагуне и следовать дальше в Стамбул...
     Корсо скривился. Сколько ей, интересно, лет?  Восемнадцать?  Во  всяком
случае, не больше двадцати.
     - Ага, и играть в покер, - вставил он. - От Кале до Бриндизи.
     Девушка метнула на него оценивающий взгляд.
     - Тоже недурно. - Она на миг задумалась. - А что вы скажете  по  поводу
завтрака с шампанским между Веной и Ниццей?
     - Это было бы не менее интересно, чем шпионить за Базилем Захарофф{1}.
     - Или напиваться с Нижинским.
     - Или украсть жемчуга у Коко Шанель.
     - Или флиртовать с Полем Мораном{2}. Или с мистером Барнабусом{3}.
     Они  расхохотались.  Правда,  Корсо  смеялся  сквозь  зубы.  А  она   -
искренне, упершись лбом в холодное оконное стекло. Смех у нее был звонкий  и
чистый, как у мальчишки, - под стать  короткой  стрижке  и  сияющим  зеленым
глазам.
     - Таких поездов больше не бывает, - бросил он.
     - Понятное дело...
     Мимо  яркой  вспышкой  промчались  сигнальные  огни.  Потом   пробежала
пустынная,  плохо  освещенная  платформа  какой-то  станции,  но   прочитать
название они из-за скорости не успели. Луна продолжала  свое  восхождение  и
время от времени резко выщелкивала  то  расплывчатые  силуэты  деревьев,  то
очертания крыш.  Она  словно  неслась  параллельно  поезду,  мчалась  с  ним
наперегонки - безумно и бесцельно.
     - Как вас зовут?
     - Корсо. А вас?
     - Ирэн Адлер{4}.
     Он оглядел ее сверху вниз,  и  она  без  тени  смущения  выдержала  его
взгляд.
     - Это не имя.
     - Корсо - тоже не имя.
     - Ошибаетесь. Я - Корсо. Человек, который бежит{5}.
     - Меньше всего  вы  похожи  на  человека,  который  бежит.  Скорее,  вы
человек, которого трудно заставить сдвинуться с места.
     Он еле заметно наклонил голову и,  не  ответив,  принялся  разглядывать
босые ноги девушки на ковровом покрытии. Он чувствовал на себе ее  изучающий
взгляд и - чего с  Корсо  почти  никогда  не  случалось  -  ощутил  признаки
смущения.  Слишком  молодая,  подумал  он.  Слишком   привлекательная.    Он
машинально поправил сползшие на нос очки и решил, что пора топать к  себе  в
купе.
     - Счастливого пути!
     - Спасибо.
     Он сделал несколько шагов.
     - Может, мы еще встретимся, там, когда приедем, - услышал он  голос  за
спиной.
     - Кто знает!
     Трудно поверить, но в купе возвращался уже совсем другой Корсо.  Что-то
тревожно заныло в груди, Великая  Армия  увязала  в  русских  снегах,  пепел
московского пожара лежал под подошвами его сапог. Он  не  мог  расстаться  с
ней просто так и повернулся на  каблуках.  И  улыбнулся  улыбкой  смертельно
уставшего волка.
     - Ирэн Адлер, -  повторил  он  с  таким  видом,  будто  силился  что-то
вспомнить. - "Красная комната"?
     - Нет, - невозмутимо ответила она, - "Скандал в Богемии"... - Теперь  и
она улыбнулась, и взгляд ее прочертил изумрудную линию в полутьме  коридора.
- "Эта Женщина", дорогой Ватсон.
     Корсо хлопнул себя ладонью по лбу, словно наконец-то до него дошло.
     - Элементарно, - сказал он.  И  окончательно  поверил  в  то,  что  они
непременно встретятся снова.
     В Лиссабоне Корсо пробыл  меньше  пятидесяти  минут  -  ровно  столько,
сколько понадобилось, чтобы доехать от вокзала  Санта  Аполония  до  вокзала
Россио. А через полтора часа он уже шагал по перрону Синтры. Небо  покрывали
низкие облака, в которых растворялись верхушки печальных серых  башен  замка
"Да Пена". Такси он поблизости не обнаружил и пешком  поднялся  к  маленькой
гостинице, расположенной напротив  Национального  дворца  с  двумя  большими
трубами. Дело было в среду, в десять часов утра, и на площади он  не  увидел
ни туристов, ни автобусов; и потому  в  гостинице  для  него  сразу  нашлась
комната  с  отличным  видом:  густая  зелень  разных  оттенков,  из  которой
выныривали крыши и башни старых вилл, окруженных одичавшими вековыми садами.
     Корсо принял душ, выпил кофе, потом поинтересовался, как  ему  отыскать
виллу "Уединение", и горничная объяснила, что надо подняться  вверх  вон  по
той дороге. На площади такси тоже  не  было,  зато  стояла  пара  лошадей  с
колясками. Корсо немного поторговался  и  вскоре  уже  катил  под  каменными
кружевами  башни  Регалейра.  Цоканье  копыт  гулко  отдавалось   в    нишах
затененных каменных стен, и  эхо  скользило  по  поверхности  воды  в  узких
каналах и ручьях, плутало в зарослях плюща, который густо  обвивал  каменную
кладку,  оконные  решетки,  стволы  деревьев,  устланные  мхом  лестницы   и
старинные изразцы заброшенных вилл.
     И тут Корсо увидел виллу  "Уединение"  -  здание,  построенное,  скорее
всего, в  XVIII  веке,  четыре  трубы  на  крыше,  желтый  выцветший  фасад,
покрытая потеками и пятнами штукатурка.
     Корсо вышел из коляски  и  некоторое  время  постоял,  осматриваясь  по
сторонам, прежде чем открыть решетчатую калитку, по обе стороны  которой  на
гранитных столбах высились два бюста из серо-зеленого, но теперь  затянутого
плесенью  камня.  Первый  безусловно  изображал  женщину;  второй,  по  всей
видимости, был двойником первого, но его густо увил вездесущий  и  нахальный
плющ, словно возжелав срастись с каменными чертами.
     Направляясь к дому,  Корсо  вслушивался  в  шелест  сухих  листьев  под
ногами. Вдоль  дорожки  рядом  с  пустыми  пьедесталами  валялись  мраморные
статуи, почти все  разбитые.  Сад  выглядел  совершенно  запущенным,  буйная
поросль захватила скамьи и беседки, а с металлических  решеток  на  покрытые
мхом камни сыпалась ржавчина. Слева притаился  небольшой  заросший  пруд,  а
фонтан, украшенный разбитыми изразцами,  приютил  толстощекого  ангелочка  с
пустыми глазницами и обрубленными  руками  -  он  спал,  опустив  голову  на
книгу, а из его приоткрытого рта сочилась тоненькая струйка воды.  Все  было
овеяно бесконечной печалью, и Корсо невольно заразился ею.
     Вилла "Уединение", вздохнул он. Название вполне подходящее.
     По каменной лестнице он добрался до  двери  и  поднял  глаза.  Над  его
головой висели солнечные часы с римскими цифрами, но теперь они  времени  не
показывали. Над часами он прочитал: "Omnes vulnerant,  postuma  necat".  Все
ранят, перевел он, последняя убивает.
     - Вы явились кстати, - сказал Фаргаш. - Как раз к началу церемонии.
     Корсо, слегка смутившись, пожал ему руку. Виктор Фаргаш  был  таким  же
высоким и худым, как  знатные  сеньоры  на  картинах  Эль  Греко;  настолько
худым, что казалось, будто тело его может двигаться  под  толстым  шерстяным
свитером, не соприкасаясь с ним, как черепаха внутри своего  панциря.  Корсо
сразу  заметил  усы,  подстриженные  с  геометрической  точностью,  брюки  с
пузырями на коленях, ботинки - старомодные,  стоптанные,  но  начищенные  до
блеска. Потом он обвел взором голые стены и потолки, с  которых  от  сырости
осыпалась роспись, оставляя темные проплешины.
     Фаргаш взглянул на гостя сверху вниз.
     - Надеюсь, вы не откажетесь от рюмки  коньяка,  -  сказал  он  наконец,
словно подвел итог внутренним сомнениям, и, слегка прихрамывая, двинулся  по
коридору, ни разу не оглянувшись, чтобы  убедиться,  что  гость  следует  за
ним.  Они  миновали  ряд  комнат,  тоже  пустых,  где  по  углам   трудилась
поломанная мебель. С потолка на проводах свиса