всех потерпевших. Ну и что, что медики считают, что убивали разные люди? Шеф прав, все вещдоки по этим делам надо исследовать в комплексе. - Владимир Иванович, а машину дадите? Мне ж надо до морга доехать, одежду собрать и до экспертизы довезти...
     Шеф вздохнул.
     - И рад бы, Мария Сергеевна, только мы опять сломались. Я на работу на трамвае ехал. Сейчас попробую договориться с РУВД...
     Но попытки выцыганить машину у милиции успеха не имели. У них там свои проблемы. Из кабинета шефа я вышла опечаленная. В канцелярии меня ждал Горчаков. Он за руку поздоровался с Андреем и повел нас к себе в кабинет.
     - Значит, так, Маша, тебя искал твой старый друг Леня Кораблев.
     - Это РУБОП? - спросил Андрей. Горчаков кивнул.
     - А что ему надо? - поинтересовалась я.
     - У него какая-то информация по одному из наших убийств.
     - Вот как? А по какому?
     - Ну ты же знаешь Кораблева. Мне он говорить не захотел. Он же весь зашифрованный с головы до ног, - язвительно сказал Горчаков.
     - А ты же говорил, что его увольняют? - припомнила я.
     - Тем более, - отозвался Горчаков. - Он теперь всех подозревает в провокациях. У него после контузии крыша вообще съехала. Хотя он и до контузии был не совсем адекватен.
     - Да ладно, - запротестовала я. - Вполне он был адекватен. Ну, странен, а не странен кто ж?
     - Ой-ой-ой, - сказал Горчаков. - Это у Машки комплекс вины в отношении Кораблева. Он по ее делу контузию получил.
     - Как это ему удалось? - заинтересовался Андрей.
     - А вот так. - Горчаков загадочно надул щеки. - Поработаешь с Машкой, еще и контуженным останешься. Она - женщина опасная, имей в виду.
     - Да он пошел в адрес злодеев задерживать, а два урода из ваших руководящих органов обещали ему спину прикрыть и обманули, - объяснила я Синцову.
     - Ах, это он по делу взрывников подорвался? - вспомнил Синцов.
     - Ну да, - сказала я с досадой. Очень долго эта история с контузией Кораблева причиняла мне душевные муки; я винила себя в том, что ненадлежащим образом организовала работу по делу, поскольку все это произошло практически в моем присутствии.
     Правда, Кораблев, подорвавшись на закладке взрывчатки в квартире, где сидел злодей, отделался контузией, но легко говорить об этом, а когда посмотришь на мелко трясущуюся голову Леньки, контузия не кажется легким испугом. Теперь он приобрел привычку часто покашливать, пытаясь хоть так скрыть свой физический недостаток, и когда я его встречала, у меня разрывалось сердце от жалости. Его чудом не комиссовали, а вот теперь из-за чего-то увольняют, и, зная об особенностях его частной жизни - нет ни семьи, ни родных, (жена с дочкой уехали во Францию несколько лет назад), живет он в густонаселенной коммуналке, и даже кот его бросил, по его же собственному признанию, - я чуть не до слез переживала.
     - Слушай, а за что его турнуть хотят? - спросила я у Горчакова.
     - Нализался в День уголовного розыска, на Староневском требовал, чтобы проститутки его обслужили не за сто пятьдесят, а за сто долларов, поскандалил, с одной из девиц парик сорвал и надел на себя, так его в парике и задержали.
     Более того, когда за ним приехал ответственный от руководства по РУБОПу, Ленька так и сидел в парике.
     Я прыснула.
     - Позвони ему, - предложил Горчаков. И подвинул мне телефон.
     Я набрала кораблевский телефон, и мне тут же ответил глуховатый голос, прерывающийся частым покашливанием; это у него уже настолько вошло в привычку, что он кашляет, даже если его никто не видит.
     - Мария Сергеевна, - сразу сказал Кораблев, - надо увидеться, есть разговор.
     - Я уже знаю, что по серии, - ответила я, - а по какому убийству?
     - Не торопите события, загадочно заявил Леня. - Подробности - при встрече.
     - Отлично, - сказала я, - а ты на машине?
     - Опять хотите использовать меня, старого инвалида, в корыстных целях? Все норовят на мне нажиться, - горько посетовал Кораблев.
     Договорившись с Кораблевым, я положила трубку и спросила Андрея, во сколько похороны.
     - В одиннадцать, - ответил он.
     - Отлично. Сейчас доставишь меня в убойный отдел, там ждут бомжи, поприсутствуешь немножко и поедешь на похороны. А из убойного меня заберет Кораблев, мы с ним съездим в морг, я назначу экспертизы, отвезу шмотки с убитых женщин, а вечером, Андрюшенька, когда ты освободишься, придется поездить по местам происшествий.
     - Тебе не страшно с контуженным Кораблевым ездить? - спросил Горчаков.
     - Нет. Мне и с пьяным Кораблевым не страшно было ездить, а с контуженным и подавно.
     - Слушай, а чего ты журналиста не используешь как водителя? Он же на колесах, - продолжал Горчаков.
     - А ты ездил с ним? - поинтересовалась я.
     - Нет.
     - Так вот, сообщаю, что его машина может развалиться в любой момент, поэтому я выбираю контуженного Кораблева. А если серьезно, то журналист отпросился на сегодня, ему в редакции что-то надо уладить.
     Мы с Андреем собрались и отбыли; на пороге меня перехватил Горчаков и попросил задержаться на два слова. Андрей тактично пошел к машине, а меня Горчаков за рукав втащил обратно в кабинет.
     - Послушай-ка, ты с Сашкой вчера не помирилась? - озабоченно спросил лучший друг и коллега.
     - Леша. Все ведь при тебе происходило. И ушли вы все вместе.
     - А может, он вернулся? - с надеждой предположил Лешка.
     - Успокойся, не вернулся.
     - Вот дурак! - в сердцах прокомментировал Горчаков.
     - А я тебе что внушаю вот уже полгода? Конечно, дурак, не может просто поговорить со мной. Вот и дождется.
     - Да, похоже, дождется. А теперь скажи мне, как другу: ты что, Синцову голову кружишь?
     Я искренне изумилась:
     - С чего ты взял?
     - Да я вижу, как он на тебя смотрит.
     - Интересно, как? Мне кажется, что он на меня вообще не смотрит.
     - Папу не обманешь, - важно покачал головой Горчаков. С возрастом он все больше становится похожим на итальянского отца семейства. - Я вас всех насквозь вижу. К тому же от него жена ушла.
     - Ну и что? Я-то тут при чем?
     - А при том. Я-то знаю, как он в тебя был влюблен, когда вы в последний раз вместе работали...
     - Синцов?! - я оторопела.
     - Синцов. Что ты так вылупилась? Я же все видел. Он любой повод использовал, чтобы приехать к тебе в прокуратуру, повидаться. Да и мне кое-что говорил...
     - Вот это новости! А почему я об этом ничего не знала?
     - А потому что тебе говорить было бесполезно. Ладно, иди, а то он на похороны опоздает.
     Надо же, оказывается, Синцов был в меня влюблен несколько лет назад, а я и не заметила, а еще говорят, что женщины чувствуют это на подсознательном уровне. Я искренне верила в его дружеское ко мне расположение, но не больше. И совершенно нормально восприняла то, что он женился. Вот это фокус! Интересно, а что это он сейчас-то глазки отводит, на меня старается не смотреть? И жена его бросила... Всколыхнулись былые чувства?
     В полном душевном смятении я села в машину. Теперь уже мы оба не смотрели друг на друга. Поездочка получилась веселая.

***

     В коридоре отдела по раскрытию умышленных убийств, куда меня привез Синцов, терпеливо дожидались два натуральных бомжа, по уши заросшие клочковатыми бородами, одетые в невообразимое хламье и жутко вонючие. Убойщики будут еще неделю проветриваться после этого визита, подумала я, проходя мимо парочки и стараясь не морщиться.
     С эстетической точки зрения их допрос вылился в нешуточное испытание, особенно после того как один из них, навалившись на стол передо мной, вдруг снял что-то со своего рукава и, зажав между пальцами, поднес прямо к моему лицу.
     - Вошь, - сказал он довольно. - Как я ее ловко?!
     Я кивнула головой, еле сдерживая тошноту. У меня вдруг нестерпимо зачесалось все тело. И мы продолжили составление протокола.
     Пока было неясно, какую ценность представляют показания этих двух достойных членов общества. В общем и целом мы стали обладателями информации о том, что в последнюю субботу сентября, то есть ровно за неделю до своей смерти, Женя Черкасова (в этом уже не было сомнений, бомжи четко описали ее пижонское пальто и даже отметили необычные пуговицы, после чего уверенно опознали Женю по фотографии) некоторое время стояла в парадной дома, где впоследствии был найден ее труп. Бомжи, пройдясь по окрестным помойкам, около семнадцати часов тихонько заглянули в парадную - время мы установили общими усилиями, путем утомительного сопоставления различных запомнившихся им событий, - и увидели там незнакомую девушку. Они хорошо знали весь дом и старались без нужды не попадаться жильцам на глаза, что было вполне объяснимо, так как у жильцов тут же возникали опасения за судьбу дома, в подвале которого устроено бомжацкое лежбище. Но эту девушку они раньше не видели и на всякий случай почли за благо отойти на запасные позиции. Мало ли что, кто она и зачем тут? Они тихонько вышли из парадной и направились к пивному ларьку.
     Вернувшись примерно через час, они беспрепятственно прошли в свой подвал.
     Девушки в парадной уже не было.
     - А куда она делась, вы не можете сказать? - пытала я их поочередно. - Ушла вообще из парадной или поднялась в какую-то квартиру?
     Бомжи пожимали плечами. Я вглядывалась в их лица, стараясь не дышать носом.
     - А раньше вы никогда ее не видели? - на всякий случай уточняла я. - Вспомните, может, она уже приходила, только одета была по-другому?
     Но ответы были отрицательными. А учитывая, что после нескольких всего-то минут наблюдения за девушкой, они спустя полмесяца выдали исчерпывающий портрет, в их наблюдательности сомневаться не приходилось.
     Я провозилась с бомжами около двух часов. Синцов давно уехал, оставив мне списки жильцов парадной, и я вместе с участковым и оперативником просматривала их, обсуждая ту скудную информацию, которой располагали о жильцах работники территориального отдела милиции.
     - Дом после капремонта, - сетовал участковый, - все жильцы новые, правда, спокойные.
     - Конечно, - вторил опер, - там все квартиры отдельные, а что за закрытыми дверьми творится, нам неведомо.
     Общими усилиями мы выяснили, что молодых людей среди жильцов парадной практически нет. Дом трехэтажный, по две квартиры на этаже. Внизу - пожилая армянка, еле передвигающаяся из-за частичного паралича, живет одна, раз в месяц к ней приезжает сын, средних лет, весьма приличный, в период, когда было совершено убийство, его в доме не видели. А в квартире напротив еще одна пожилая женщина, вполне еще бодрая. Вряд ли она замочила несчастную Женю, на этом мы сошлись единогласно.
     На втором этаже - две семьи, в каждой из которых муж, жена и ребенок, десяти и двенадцати лет. Люди положительные, и несмотря на то, что в одной из семей муж пьющий, пьет он, по наблюдениям участкового, тихо, не буянит, старается в любом состоянии добраться до дома. Во всяком случае, его трудно представить перерезающим горло посторонней девушке в подвале.
     Третий этаж для нас тоже особого интереса не представлял. В одной квартире - мужчина пятидесяти лет, инвалид, пенсионер, передвигается на инвалидной коляске, хотя бывает, выбирается из дому с помощью знакомых. Другая квартира пустует, еще не заселена после капремонта.
     - А когда дом-то сдали? - уточнила я.
     - Два года назад.
     - И все еще квартира не занята? - усомнилась я.
     - Конечно! Наверняка администрация какие-то мули крутит, - раздался сзади до боли знакомый голос, прерываемый характерным покашливанием.
     Я обернулась.
     В проеме двери стоял Леня Кораблев собственной персоной:
     - Ну что, поехали? Карета подана.
     - Сейчас, Ленечка, еще пять минут, - засуетилась я.
     - Вот так, - горько сказал Кораблев, - вот так встречают старых друзей, потерявших здоровье на государственной службе... Вот так обходятся с людьми, ставшими инвалидами по вашей милости...
     Голос его задрожал. Он присел на стул у двери и закрыл лицо руками.
     Милиционеры обалдело смотрели на эту душераздирающую сцену. Я подошла к Кораблеву и присела перед ним на корточки.
     - Ленечка, - сказала я, - кофе хочешь?
     Леня отнял руки от лица и совершенно нормальным голосом ответил:
     - Конечно, хочу. Давно бы так. А то - "Поехали, шеф"... Ну, где кофе-то?
     Он поднялся, прошел к столу и тронул столешницу пальцем.
     - Вот, - он сначала сам придирчиво осмотрел подушечку пальца, а потом продемонстрировал ее всем присутствующим, - вот в таком хлеву вы живете. Нет, чтоб тряпочкой протереть... Вот так и к работе относитесь. - Палец он так и не опустил и тыкал его в нос оперу и участковому, которые не знали, что ему ответить.
     - Лень, кончай воспитывать взрослых людей. А вы, ребята, не обращайте внимания, - сказала я местным сотрудникам.
     - Ну чего, кофе-то налить? - опомнился один из них.
     - Не, - с достоинством отказался Кораблев и даже заслонился ладонью, как щитом. - Я уже расхотел. Да и нельзя мне кофе, мотор что-то пошаливает... - И он схватился за левый бок. Опер с участковым переглянулись и пожали плечами.
     Я быстро собралась и, конвоируемая трагически кашляющим Кораблевым, отбыла из убойного отдела.
     Машину Кораблев водил так же безапелляционно, как и раньше. Хотя водителем он был виртуозным, все вокруг ехали не так и были виноваты.
     - Ленечка, ну расскажи мне, как ты живешь? - спросила я, как только мы тронулись.
     - Враги! Кругом враги! - ответил Леня. - Подстава со стороны организованной преступности.
     - А что случилось-то?
     - Если я расскажу, вы прослезитесь. Увольняют меня, из-за сутенерских наветов. Но мы еще поборемся. Вот, жду ответа из комиссии МВД.
     - Может, тебе помочь? Ты мне расскажи, что случилось. Да осторожней ты, девушку не задави!
     - Вы же знаете, я суперводитель, - сказал Леня, с визгом притормозив машину перед пешеходным переходом, по которому переходила дорогу молоденькая девушка с совершенно ангельской внешностью. Машина встала как вкопанная, ровно в одном сантиметре от подола девушкиного плаща. Девушка повернулась в нашу сторону и, не меняя выражения ангельского личика, произнесла, судя по артикуляции, - голоса ее из-за закрытых окон машины не было слышно, - какое-то чудовищное ругательство, состоящее из нескольких матерщинных степеней, после чего спокойно продолжила свой путь. Даже Леня, и тот крякнул.
     - Так вот, - стал рассказывать Кораблев, когда мы двинулись дальше. - Слушайте леденящую душу историю. Пятое октября. День уголовного розыска, это святое. Ну да, усугубил немного, ну и что?
     - Так тебя из-за пьянки, что ли?..
     - Ха! Когда это Кораблева увольняли из-за пьянки?! Провокация была, вот что. Привязались ко мне две девки на Староневском. Просто проходу не давали.
     Ну, я их повоспитывал немного - мол, зачем они своим торгуют телом от большого дела вдалеке. Да еще так задорого...
     - Это они к тебе пристали? - заинтересовалась я, сравнивая Ленькин рассказ с информацией, полученной от Горчакова.
     - Ну не я же. Да еще за такие деньги. Могли бы и скидку сделать старому солдату в День уголовного розыска. Профсоюза на них нету. А тут милиция подъехала, которая с них кормится. Ну меня и замели. Ни за что.
     - А что там с париком было? - полюбопытствовала я.
     - С каким париком?
     - Говорят, ты с одной из девиц сорвал парик и на себя напялил...
     - Слушайте больше, - возмутился Кораблев. - Он с нее просто слетел. А я поднял. Так вместо того, чтобы спасибо сказать, она оскорблять меня стала. Даже плюнула в меня.
     - А парик?
     - А что парик?! Что вы привязались ко мне с этим париком? Голова у меня мерзла, я его и надел. А главное, чтоб он не потерялся.
     - Слушай, а чего это ты в День уголовного розыска нализался? День РУБОПа же в ноябре?
     - Ну я и в ноябре отмечу...
     - Понятно. Рассказывай, что у тебя по моему убийству.
     - Ma-ария Сергеевна! Ну как вы можете! Учишь вас, учишь...
     - А что такое?
     - Ну как это можно говорить - "по моему убийству"? Вас-то пока еще не убили.
     Я усмехнулась:
     - Хорошо, по убийству, находящемуся у меня в производстве.
     - А! Есть у меня один "барабан". Так, подстукивает кое-что по линии организованной преступности...
     И пока мы ехали, Леня, часто покашливая, рассказал, что буквально вчера к нему прибежал этот его осведомитель с донесением о том, что представителям некоего преступного сообщества поступил заказ на убийство.
     - Кого? - спросила я без всякого интереса, поскольку меня в данный период моей жизни больше интересовали уже случившиеся убийства. К тому же я была далека от мысли, что все эти несчастные женщины, найденные в парадных, были замешаны в наркоторговле или нефтяном бизнесе и убиты по заказу преступных структур.
     - Вот кого - не знаю. И "барабашка" мой не знает. Зато знаю, от кого заказ.
     - Ну и от кого же? - так же без интереса спросила я.
     - Ma-ария Сергеевна! Теряете нюх! А зачем бы я к вам поперся. Да еще в связи с "вашим", - передразнил он меня, - убийством? Заказик из Москвы. Вернее, от москвича.
     - Та-ак, - протянула я. - Неужели от Антоничева? От сотрудника администрации президента?
     - Ну что ж, - отметил Леня, - не сразу, но все-таки сообразили. Три балла вам за реакцию.
     Ошеломленная новостью, я даже не обиделась:
     - Что, правда, от Антоничева?! Кого же он заказывал? Твой агент к тебе вчера прибежал, а заказ когда был?
     - Прямо в тот же день. Он как услышал, так и побежал ко мне.
     - Черт! А я уже размечталась... Если вчера, то, значит, он не дочку заказывал?
     - Да как вам в голову такое пришло? Люди, которые заказ передавали, так и сказали, что у заказчика недавно дочку убили. Я стал справки наводить - бац, а дело об убийстве девочки Антоничевой у вас в производстве.
     - Леня, - затрепетала я, - а что еще известно? Кому он заказывал убийство?
     Кто от него приходил?
     - Да практически ничего, - грустно ответил Леня, - я уже все рассказал.
     Обидно, но те от заказа отказались.
     - Почему?!
     - Почему - это я еще выясню. Мой человек не знает. Конечно, если бы они взялись, мы бы знали, кто заказан, и тепленькими бы всех захватили.
     - А сейчас это никак не выяснить?! - взмолилась я.
     - Мария Сергеевна, спокойствие, только спокойствие. Я же лучший оперативник Петербурга и окрестностей. Вчера только стукнули. А сегодня я уже с вами говорю. Что возможно - установим. Вы Антоничева еще не допрашивали?
     - Нет еще.
     - Понятно. Как всегда, волокита. Вам надо у меня поучиться работать. Но в данном случае это даже хорошо. Допросите с учетом новых сведений. Кто из УРа по делу работает? Местные убойщики?
     - Нет, Андрей Синцов из главка.
     - Человек надежный?
     - Абсолютно, - заверила я.
     - Посоветуйтесь с ним. Горячку не порите, - наставлял меня Кораблев в своей обычной манере. А я уже соображала, как использовать последнюю информацию при допросе и что бы значил этот заказ на убийство.
     - Леня, а может такое быть, что Антоничев знает, кто убил его дочь? И заказал он именно этого человека?
     - Легко. И это первое, что напрашивается.
     - Да. Вряд ли бы он стал именно сейчас решать свои политические проблемы, сразу после убийства дочери. Но почему он тогда в прокуратуру не пошел, если знает убийцу.
     - Ну уж что там у него в черепной коробке, один Господь Бог знает, - философски откликнулся Кораблев. - Не доверяет, видимо, прокуратуре. Сразу видно, государственный человек.
     - Мне все-таки не очень понятно. Приди он и расскажи то, что знает, все бы так забегали! Один звонок из администрации президента, и сам прокурор города лично бы повестки разносил.
     - Может, сам этот дядечка в дерьме по уши. И если за ниточки подергать, то получится, что его самого сажать надо.
     - Вот черт! Тогда его бесполезно в лоб спрашивать, все равно не скажет.
     Слушай, наверное, его пока трогать не надо. Я лучше сначала мать допрошу.
     - А вы еще мать не допросили? Ma-ария Сергеевна! Чем