так  явно
заигрывала с ним, что он, по-моему,  слегка  обалдел.  Но  все  это  ему
нравилось, сомнений не было.
   В  университете  нам  открыли   какую-то   аудиторию,   и   я   через
международные коды набрала телефон горчаковского кабинета. Висевшие  над
столом часы показывали одиннадцать вечера, значит, в Питере восемь, но я
была  уверена,  что  застану  Горчакова  в  прокуратуре.  Он  и   раньше
засиживался на работе, но с тех пор, как наша контора для него стала еще
и местом свиданий, наверняка вообще домой не торопится. И  точно,  Лешка
довольно быстро снял трубку. И сразу завопил:
   - Ой, Марья, у нас тут такое происходит!
   - Леша, время дорого, скажи мне, ты  отправил  гильзы  из  ювелирного
магазина на экспертизу? - скороговоркой спросила я.
   - Конечно, сегодня утром отвезли.
   - Все?
   - Все.
   - Можешь вернуть хотя бы часть? При  условии,  что  эксперты  еще  не
вскрывали упаковку?
   - А при чем тут...
   - А при том, что я договорилась, что здесь попробуют получить с гильз
отпечатки пальцев.
   - Так. Думаю, что на баллистике еще  за  них  не  брались.  Но  ты  ж
понимаешь, только завтра с утра, а то ты звонишь на ночь глядя...
   - Леш, заберешь хотя бы часть гильз, хотя лучше бы все,  а  завтра  я
тебе позвоню, скажу, как их сюда в Англию отправить.
   - Знаешь, Машка, нас с тобой уволят. Как я отправлю кровные вещдоки в
Англию? А если они пропадут?
   - Не должны.
   - Все равно, это нарушение.  Я  не  могу  вещдоки  отдать  незнакомым
людям.
   А что за экспертиза?  Нельзя  мне  еще  по  двум  убоям  гильзы  туда
заслать? Слушай, Кораблев звонит каждый день, спрашивает, нет ли от тебя
известий, вручила ли ты его посылку.
   - Я его убью, можешь так и передать. Все, Леш, целую, позвоню завтра.
   Я отключилась, а Пьетро, задумчиво поглаживая меня по руке, сказал:
   - Мария, если есть проблемы с тем, как доставить эти гильзы  сюда,  я
могу помочь. Я  знаю  кое-кого  из  Интерпола,  они  могут  связаться  с
московским отделением  и  найдут  способ  переслать  гильзы,  пусть  ваш
коллега только довезет их до Москвы.
   Я,  конечно,  сразу  ухватилась  за  эту   идею,   и   Пьетро   начал
созваниваться  со  своими  знакомыми.  И  несмотря  на  наличие  у  него
мобильного  телефона,  предпочел  тоже  делать  это  с  университетского
аппарата. Разговаривал он большей частью по-итальянски, так что я ничего
не поняла, кроме одного: гильзы наши доставят, куда следует.  Оставались
сущие пустяки - уговорить английских экспертов заняться нашими гильзами.
Но мне почему-то казалось, что с этой задачей мы справимся.
   После  окончания   деловых   переговоров   англичанин,   извинившись,
отправился спать. А мы с Пьетро решили прогуляться по обширному  лугу  и
практически до утра бродили между рекой и кампусом, пугая кроликов.  Тем
для разговоров нашлось великое множество, помимо борьбы с организованной
преступностью. На лугу было много кочек, незаметных в темноте.  Понятно,
что я то и дело спотыкалась, приходилось опираться на Пьетро. А один раз
чуть не упала, и мой спутник просто подхватил меня на руки. Но вел  себя
как джентльмен и границ приличий не переходил,  хотя  прерывисто  дышал.
Было очень интересно.

Глава 10

   На следующий день мы получили подтверждение, что англичане  возьмутся
за исследование гильз; потребовалось еще три-четыре телефонных звонка, и
через день вещдоки торжественно прибыли в Колчестер.  Я  слезно  умоляла
англичан провести экспертизу до моего отъезда,  чтобы  я  могла  забрать
гильзы с собой, но оказалось, что это  невозможно  технически,  методика
экспертизы предполагает определенный период  времени.  Уезжала  я  из-за
этого  с  тяжелым  сердцем,  но  меня  успокоил  ди  Кара,  торжественно
пообещав, что через своих друзей в Интерполе он получит  наши  гильзы  и
найдет способ доставить их прямо в Питер. Молясь про себя, чтобы  друзья
Пьетро оказались действительно из Интерпола, а не из  русской  мафии,  я
помахала на прощание Великобритании, и Пьетро посадил меня в самолет.
   Кораблевская  посылка  была  оставлена  на  хранение   в   Эссексском
университете, нерадивым друзьям оперуполномоченного Кораблева  сообщено,
где она хранится, чтобы они могли приехать и забрать ее. Поначалу, когда
я наконец до  них  дозвонилась,  у  меня  мелькнула  мысль  поручить  им
переслать наши гильзы после экспертизы, но потом  я  подумала,  что  эти
безответственные люди наверняка гильзы потеряют. На  самом-то  деле  мне
хотелось, чтобы проблему доставки гильз взял на себя Пьетро.
   Со всеми участниками семинара мы распрощались самым душевным образом,
кроме представительниц стран Балтии. Мадлен улетала  почти  одновременно
со мной, и у паспортного контроля лил слезы Збигнев.
   В самолете я закрыла глаза и предалась воспоминаниям. Пьетро ди Кара,
естественно, не выходил у меня из головы, заслоняя собой  даже  проблемы
раскрытия преступлений и  соблюдения  процессуальных  сроков.  Во  время
нашей прогулки под вековыми дубами мы коснулись его и моей личной жизни.
Оказалось, что мы ровесники. Он,  правда,  на  некоторое  время  впал  в
ступор, узнав, что я младший советник юстиции, в переводе  на  армейские
звания  -  майор;  у  них  в  итальянской  полиции  это  все  равно  что
генералиссимус. Он-то, бедный, всего лишь сержант, но по возвращении  на
Сицилию будет сдавать экзамены на капитана. Надо выдержать  экзамены  по
двенадцати дисциплинам, чтобы получить капитанский чин.
   Что же касается его личной жизни, - кто его знает, так это  или  нет,
но он сказал, что не женат, что в их семье все мужчины (а у него  четыре
брата) вообще поздно женятся.
   Кроме того, он совершенно неприлично обрадовался, узнав, что  я  тоже
свободна. Но вот .у меня, например, известие о том,  что  он  не  женат,
вызвало больше подозрений, чем радости. Это в юности можно безоговорочно
доверяться понравившемуся мужчине, а в моем  возрасте,  если  встречаешь
свободного мужчину, не горбатого и не состоящего на учете в  ПНД,  то  в
первую очередь думаешь, а что ж это он никому не нужен?
   Когда мы расставались, он заявил, что через месяц у него отпуск, и он
обязательно прилетит в  Россию,  чтобы  повидаться  со  мной.  А  потом,
размечтался он, мы с ним поедем или снова в Англию, или в Швецию, у него
там друзья. Я спросила его, неужели он может  в  отпуске  проехаться  по
Европе только на свою полицейскую зарплату? Он смутился и залепетал, что
у них, в принципе, и сержанты полиции получают  достаточно;  конечно,  к
высшему классу общества они не принадлежат, но средний уровень жизни  их
зарплата  может  обеспечить.  Я  выяснила,  что  поездка  по  Европе  на
арендованной машине,  с  проживанием  в  четырехзвездочных  отелях,  без
необходимости  экономить  на  выпивке,  -  это  и   есть   в   понимании
итальянского полицейского средний уровень жизни.  Дом  на  побережье  он
купить не может, но снять квартиру в хорошем районе, ездить на приличной
машине и содержать неработающую жену его доходы  позволяют.  Я  понимаю,
Мария, лепетал он дальше, что ты зарабатываешь гораздо больше, но вот  я
стану капитаном...
   Пришлось  признаться  Пьетро,  что  зарплата   старшего   следователя
прокуратуры в России не позволяет вести такую жизнь, как  он  описал.  И
даже для того, чтобы купить в Великобритании сувениры для  близких,  мне
пришлось занять денег.
   По-моему, он мне не поверил...
   Почувствовав, что воспоминания  о  Пьетро  меня  слишком  увлекли,  я
решила отвлечься.  В  кармашке  сиденья  передо  мной  торчала  какая-то
газетка на русском языке, и я вытащила ее и  перелистала.  Мое  внимание
привлекла статья, подписанная старым  знакомым  Антоном  Старосельцевым,
Там говорилось о том, что раньше он рассказывал читателям  о  намерениях
Кремля обустроить  под  Петербургом  морскую  резиденцию  президента,  а
сейчас он делится последней новостью -  на  одной  из  питерских  верфей
начато строительство президентской яхты. Информация об этом заказе особо
не афишируется, но корреспонденту удалось выяснить, что  штабной  катер,
предназначенный для ведения переговоров и охраны президента, будет иметь
на борту все,  что  необходимо  для  комфортного  плавания,  и  комплект
вооружения, включая зенитный комплекс; быстроходность катера составит до
пятидесяти пяти узлов, а стоимость этого заказа около миллиона долларов.
Я порадовалась за президента, а заодно и за  Старосельцева,  который  по
этому информационному поводу наверняка получил хоть какой-то гонорар,  и
тут мой взгляд упал на соседнюю статью. Она называлась "Ничего не  вижу,
ничего не слышу". Статью сопровождал шарж -  три  обезьяны,  закрывающие
себе лапами уши, рот и глаза. Мои глаза сразу выхватили из текста  слова
"прокуратура Архитектурного района",  "прокурор  Ковин"  и  "следователь
Швецова". И еще - фамилию Масловского.
   Я перевела дух и стала читать.
   Статья была написана очень хорошим языком. И очень зло. Если бы я  не
была одной из героинь статьи, я бы  решила,  что  такие  люди  не  могут
работать в прокуратуре; недостойны. Они заслуживают  гражданской  казни.
Да,  надо  было  мне  слушать  Лешку,  когда  он  пытался  по   телефону
предупредить   меня.   Публикация   была   напечатана    под    рубрикой
"Журналистское расследование". В ней шла речь о том,  что  за  последние
годы наша прокуратура не была замечена в каких-либо общественно-полезных
деяниях или профессионально выполненных обязанностях, напротив, все, что
исходило  от  прокуратуры,   либо   носило   откровенно   конъюнктурный,
политический характер, либо имело коммерческий душок и было весьма грубо
сляпано. Но то,  что  произошло  в  последние  дни,  просто  ставит  под
сомнение  целесообразность  существования  этого   института   в   нашем
государстве.
   Тем  более  что  Совет  Европы  уже  высказывался   о   необходимости
реорганизации этой тоталитарной машины. Но это все прелюдия. А существо,
собственно, в том, что на этот раз прокуратура обкакалась настолько, что
прокурор города должен был бы уже пустить себе пулю в  лоб.  Началось  с
того,  что  прокуратура  нагло  отрицала  то,   что   стало   достоянием
общественности благодаря профессиональной работе журналистов, а  именно:
похищение  жены  топливного  магната  Масловского.   Средства   массовой
информации просто на блюдечке с голубой каемочкой поднесли это похищение
правоохранительным органам, но работники  прокуратуры  района  (вот  тут
появились имена  прокурора  Ковина  и  следователя  Швецовой)  совершили
должностное преступление, умышленно скрыв факт похищения.  Ладно,  когда
этим занимается милиция; они традиционно скрывают от учета преступления.
Но когда на тот же путь ступает  прокуратура,  призванная  надзирать  за
законностью, - тогда уже рушатся  основы  государства.  И  главное,  что
сокрыто  и  как:  не   какая-нибудь   мелкая   кража,   по   которой   и
пожаловаться-то некому, а  громкое  и  тяжкое  преступление,  в  котором
замешаны сильные мира сего.  Под  давлением  общественности  прокуратура
была  вынуждена  симулировать  проверку  и   завершила   ее   вынесением
незаконного. постановления - якобы об отсутствии  события  преступления.
Вот так. И возникает закономерный вопрос: сколько  заплатили  упомянутым
сотрудникам заинтересованные лица,  чтобы  было  вынесено  именно  такое
постановление? И если бы на этом все кончилось, то было бы еще  полбеды.
Но преступное бездействие прокуратуры приводит к совершению  еще  одного
тягчайшего преступления, повлекшего смерть четырех человек. Речь идет  о
нападении на ювелирный магазин.  У  редакции  есть  серьезные  основания
полагать,  что  это  нападение  напрямую  связано  с   похищением   жены
Масловского. Что за основания? Уж если прокуратура не в  состоянии  сама
добывать доказательства средствами, прописанными  в  законе,  -  милости
просим в редакцию, где журналисты попытаются научить "профессионалов"  в
кавычках,  как  надо  расследовать  преступления,  и  передадут  им  эти
доказательства. Кстати, как стало известно редакции,  одна  из  участниц
должностного  преступления,  так  называемый  следователь  Швецова,  как
наиболее  преуспевшая   в   борьбе   с   организованной   преступностью,
командирована на международный семинар. Можно  себе  представить,  каким
опытом поделится эта специалистка! И можно себе представить,  каковы  же
остальные "профессионалы" в нашей прокуратуре, если наиболее преуспевшей
считается мадам Швецова...
   Я могла бы даже не смотреть на  фамилию  журналиста  под  статьей.  Я
знала ее и так: это Трубецкой.
   Сложив газету, я некоторое время пыталась унять сердцебиение. Ну  что
ж, как ни обидно сие признавать - эта прилюдная оплеуха  есть  результат
моего конформизма.  Я,  мол,  приняла  решение,  а  если  вы,;  господин
прокурор, хотите его изменить, пожалуйста, я бороться не  буду.  И  если
мой  коллега  собирается  вынести  постановление  от  моего  имени,   но
противоречащее моему мнению, - что ж, пожалуйста, делайте, что хотите. И
правильно, вы, Мария Сергеевна, получили; нечего подставляться. Хотя все
равно обидно. У меня  даже  слезы  на  глаза  навернулись.  И  ближайшее
будущее  в  связи  с  этим  представилось   мне   мрачным,   изобилующим
разнообразными взысканиями и общественным остракизмом.
   В аэропорту меня встречали Кораблев и Горчаков, конечно, под ручку  с
Зоей. Рожи у них были постными, даже радость встречи их не просветлила.
   Я сказала Лешке, что все уже знаю,  и  показала  газетку  со  статьей
Трубецкого.
   - Нет, Маша, это не все, - мрачно сказал Лешка и потряс  целой  кипой
разнообразных изданий.
   - Что, это все про меня?! - ужаснулась я.
   - Я же сказал, это еще не все.
   - Машка, ты не обижайся на Лешу, - вступила  Зоя,  тревожно  на  меня
глядя. - Он же не нарочно...
   - Ты про постановление?
   - Ну да.
   После чего я узнала, что в городской прокуратуре проводится  проверка
по факту незаконного отказа в возбуждении  уголовного  дела  в  связи  с
похищением супруги Масловского. Ждут меня, чтобы получить  объяснение  и
объявить взыскание.
   Что ж, этого следовало ожидать. Если меня сейчас накажут,  я  лишаюсь
премии за третий квартал и по итогам года - наказанные у  нас  пролетают
мимо денег. А это существенно бьет по моему карману одинокой матери.
   - Ладно, - я тряхнула головой. - Ничего уже не  поделаешь.  Меня  вот
больше волнует, каким  образом  похищение  жены  Масловского  связано  с
разбоем в ювелирном...
   Лешка и Кораблев переглянулись.
   - Может, мы уже поедем наконец? - недовольно спросил Кораблев. -  Или
вы так и будете проводить в аэропорту производственное совещание?
   - Хорошо, - пожала я плечами. - Может, ко  мне  заедем?  Чая  попьем,
заодно ты, Горчаков, мне все гадости расскажешь.
   - Вот, конечно, только чаем кишки  полоскать,  -  забурчал  Кораблев,
открывая машину. - Обеда у вас, естественно, нету?
   - Леня,  побойся  Бога.  Я  только  что  прилетела  после  недельного
отсутствия, откуда обед?
   - У хорошей хозяйки обед всегда есть, - возразил Кораблев, но  как-то
вяло, лишь бы что-то сказать.
   - Между прочим, Машка, пока мы тебя ждали, они два раза ели в буфете,
- наябедничала Зоя. - Съели четыре антрекота и две котлеты по-киевски. И
по пирожному...
   Но  тем  не  менее,  когда  мы  доехали   до   моего   дома,   мужики
нечеловеческими усилиями впихнули в себя сковородку жареной  картошки  и
яичницу из десяти яиц, при этом  Кораблев  ворчал,  что  яйца  несвежие,
недельной давности, а у него гастрит. После чего начали рассказывать.
   Дело  по  нападению  на  ювелирный  магазин  Лешка  принял  к  своему
производству. В первые дни ничего  не  вырисовывалось,  и  больше  всего
смахивало на дилетантский разбой. Оставшиеся  после  отправки  в  Англию
гильзы эксперты проверили по пулегильзотеке, проверка  ничего  не  дала.
Поставили украденные из магазина украшения в картотеку похищенных вещей,
разослали ориентировки.
   Агентура молчала. И на третий день Горчакову, сидевшему в кабинете  и
лениво разбиравшему  всякие  вещички,  извлеченные  из  карманов  одежды
убитого  Асатуряна  и  из  "бардачка"  его  машины,  пришла   в   голову
неординарная, прямо скажем, мысль.
   Он вытащил из кучи вещей  таксофонную  карту,  подивился,  зачем  она
человеку, в распоряжении которого было четыре мобильных телефона, но все
же послал опера в телефонную компанию с запросом, звонил ли  куда-нибудь
покойный в последнюю неделю перед смертью.  И  на  следующий  день  опер
привез ему справку о звонках господина Асатуряна с  помощью  таксофонной
карты.
   Первый звонок имел место за два дня до прошедшей субботы, длился  три
минуты, потом было еще шесть  звонков  по  тому  же  номеру,  достаточно
длительных, а начиная с воскресенья господин Асатурян пять  раз  набирал
тот же номер, но, судя по всему, разговора не происходило,  а  на  карте
эти разговоры отложились, поскольку там  стоял  определитель  номера,  а
когда  он  включается,  срабатывает  соединение.  Лешка   подумал,   что
разговора все-таки не происходило,  потому  что  продолжительность  всех
этих звонков была практически одинакова и невелика. Я  бы  тоже,  как  и
Лешка, решила, что пять звонков  в  одно  и  то  же  место  за  довольно
короткий отрезок времени могут, скорее всего, означать, что Асатурян  не
разговаривал ни с кем, а просто настойчиво пытался дозвониться. Данных о
том, что он страдал старческим маразмом или болезнью Альцгеймера, у  нас
не было; ну и с чего бы ему тогда по  пять  раз  названивать  по  одному
номеру? Естественно, опера нашего  убойного  отдела  тут  же  установили
адрес, куда звонил Осетрина, и рванули туда. А там...
   - А там, Машка, съемная хата. И хозяин, который сообщил,  что  неделю
назад в его квартире сняли комнату двое молодых мужиков, баб не  водили,
водку не  пьянствовали,  уходили  на  весь  день,  возвращались  поздно,
трезвые, говорили  мало.  Сам  он  в  квартире  постоянно  не  жил,  эти
подробности ему соседи докладывали. Хозяина я  допросил,  соседей  тоже,
комнату  осмотрел  сам.  И  нашел  там  газетку,  на  которой,  по  всей
вероятности, что-то  записывали.  Вернее,  не  так:  писали  на  бумаге,
подложив газетку. И отдал я эту газетку  -  просто  от  безысходности  -
криминалистам нашим.
   Лешка сделал драматическую паузу.
   - И что же там записывали? - потеребила я его за плечо.
   - Номер машины одной.
   - Установили? Горчаков помолчал.
   - А чего там устанавливать? - промычал он, отводя глаза. - Я его  сам
хорошо помнил.
   Ты  же  справочку  в  материал  положила,  какие  машины  за   семьей
Масловских.
   - Неужели серебристая "ауди"? Лешка кивнул.
   - Леш, а куда делись двое, которые комнату снимали?
   - В воскресенье вечером соседи слышали шум в той квартире, но боялись
нос высовывать. А с воскресного  вечера  никто  больше  тех  мужиков  не
видел. В комнате мебели не особо много, но она вся перевернута. На  полу
я нашел два мазочка бурых, изъял на всякий случай. Кровь. За батареей  -
помада и "чек" героина.
   - Понятно. А выводы?
   - Машка, ну как будто ты сама  не  знаешь.  Эти  двое  похитили  жену
Масловского.
   - Подожди, но жену Масловского похищали трое.
   - Ну да, двое из машины ее выводили, а третий потом отвлек  гаишника,
чтобы "ауди" увести с набережной.  Соседи  их  видели  втроем  на  белой
"шестерке",  довольно  ободранной.  Кстати,  "шестерка"  стояла  в  двух
кварталах от этой хаты, брошенная.
   - В угоне?
   - В угоне, - подтвердил Лешка.
   - Двое, значит, иногородние, а третий - местный, раз с ними вместе не
жил?
   - Или хату снимал в другом месте, - вмешался Кораблев.
   - А Осетрина, получается, при делах, - продолжал Лешка.  -  С  учетом
его криминальной специализации. Да, еще знаешь, что интересно? Меня  шеф
на  месте  происшествия  заставил  обработать  на  пальцы  салон  машины
Асатуряна. Я еще покривился - что это даст? А знае