вала, что через полчаса придет на работу второй, и тоже везде, где нужно, распишется.
     Криминалист ушел и пропал.
     Мы с доктором лениво обсудили живучесть древних суеверий, посмеявшись над нашей готовностью признать, что мы только что по правилам науки криминалистики осмотрели тело выходца из преисподней; потом поговорили о погоде, потом о здоровье, и, исчерпав все светские темы, в изнеможении замолчали. Я вытащила из угла секционной полуразвалившийся стул и присела к столу, на котором лежал труп; не в силах больше сопротивляться подступающей дремоте, я склонила голову на сложенные руки и прилегла в опасной близости от покойника. Георгий Георгиевич с завистью посмотрел на меня, но поскольку стул в секционной был только один, он присел на корточки в углу и, похоже, задремал там.
     Тем, кому приходится работать ночами, знакомо это чувство падения в бездну, стоит хоть на мгновение прикрыть глаза. Проваливаешься и летишь куда-то, и этот полет прерывает чей-то грубый возглас, от которого приходишь в себя и с трудом соображаешь, где ты, что происходит, и сколько времени ты находишься в отключке. При этом, еле разлепив глаза и обнаружив, что вокруг полно народу, обычно ради приличия делаешь вид, что и не спал вовсе, а просто задумался.
     Грубый возглас раздался по всем канонам жанра. Я подняла голову и встретилась глазами с заведующим моргом, Юрой Щегловым. Щеглов, склонившись надо мной, участливо смотрел на мои растрепанные волосы, слегка потекшую с ресниц тушь и отпечатавшийся на щеке след от наручных часов. Я, конечно, могла только догадываться, как выгляжу со стороны, но не сомневалась, что дело обстоит именно так. Сам Юра был в белом хрустящем халате, из-под которого виднелась такая же свежая хрустящая рубашка и яркий галстук.
     - С добрым утром, - душевно сказал он, заметив, что я открыла глаза. - На работе спать нехорошо.
     - А сколько времени? - пробормотала я, лихорадочно роясь в стоящей у моих ног сумке в поисках зеркала. Достав пудреницу, я осмотрела себя и содрогнулась: все было именно так, как я и предполагала; и тушь потекла, и часы вдавились в щеку, оставив на ней замысловатый рельеф. За спиной Щеглова маячил молчаливый санитар в жеваном халате. Его я знала; кажется, его зовут Валера. Оба они пялились на мою заспанную физиономию; надо было срочно их отвлечь.
     - Сколько времени? - повторила я более настойчиво.
     - Восемь, - с прежней душевностью ответил Юра. - Что за тошнотворного урода вы привезли?
     - Вампира, - подал голос Георгий Георгиевич, с хрустом распрямляя затекшие коленки и поднимаясь навстречу Щеглову. Они обменялись рукопожатием и обратили взоры на покойника.
     - Смотри-ка ты, - меланхолично заметил Юра, - еще и кол ему в сердце вогнали! А почему вы решили, что это вампир?
     - Ну-у, - протянули мы с доктором, и переглянулись, не зная, что и сказать. Не про когти же говорить...
     Юра тем временем наклонился к трупу, внимательно рассматривая его.
     - У него какая-то кожная болезнь, - пробормотал он. - Смотрите, кожа совсем истонченная, пергаментная, в язвах, и поражены как раз те участки, которые подвергаются воздействию света: лицо и руки.
     - Ага, - поддакнула я, - а почему вампиры света боятся?
     - Маша, - Юра строго посмотрел на меня, - не дури мне голову. Ты же знаешь, что вампиров не бывает.
     - Конечно, знаю. Давай его скорее вскроем, пока я здесь. Хочу убедиться, что он помер окончательно и бесповоротно.
     - Кто бы спорил, - пожал плечами Юра. - Сейчас раскидаем покойничков, и определимся, кому с ним работать.
     Он направился к выходу из секционной, сопровождаемый безмолвным Валерой, но на полдороге остановился и махнул рукой:
     - А чего мелочиться, давай, я сам его и вскрою. Только трупы распишу по экспертам...
     Я обрадовалась. Это был идеальный вариант. Правда, еще полчаса назад я и не помышляла оставаться на вскрытие, поскольку искренне намеревалась к началу рабочего дня вернуться в прокуратуру и сдать чертово обвинительное. Но присутствие на аутопсии было такой замечательной отговоркой, такой уважительной причиной, чтобы не ехать в контору и не садиться за компьютер, что удержаться было просто невозможно.
     - Юра, можно, я от тебя позвоню? - попросила я Щеглова, двигаясь за ним. Надо было разбудить ребенка в школу и предупредить шефа, что сдача дела отодвигается на неопределенный срок, и совершенно не по моей вине, а вовсе даже по его собственной, поскольку именно он заслал меня на это происшествие.
     Георгий Георгиевич прохаживался по секционной, разминая затекшие конечности.
     - Маша, ты понятых-то пошукай там, - негромко проговорил он мне вслед.
     - Елки зеленые! - я вспомнила, что ушедший за санитаром криминалист пропал куда-то; а протокол между тем не подписан. - Юра! - обратилась я к Щеглову. - А где ваш второй санитар? Я его хотела записать в понятые.
     На мои слова они обернулись разом - Щеглов и Валера. И хором же спросили:
     - Какой второй санитар?!
     - Такой приземистый мужичок алкоголического вида. Он тут всю ночь болтался с нами, про вампиров ужасы рассказывал.
     Щеглов и Валера озабоченно переглянулись.
     - Та-ак, - протянул Щеглов. - Опять бардак?! Опять он тут шляется?! Маша, у нас нет второго санитара.
     В состоянии полнейшей деморализованности я добежала до кабинета заведующего моргом, набрала свой домашний номер, услышала недовольный голос пробудившегося Хрюндика, стонавшего о несчастной детской доле, ласково, но твердо призвала его срочно встать, умыться и одеться без посторонней помощи, позавтракать и стартовать навстречу знаниям. Про себя я понадеялась, что маньяк, всадивший кол в свою жертву сегодня ночью, отсыпается в своем логове и не выйдет на охоту раньше наступления темноты.
     Шефу звонить было еще рано, поэтому, чтобы скоротать время, я занялась выяснением актуальной проблемы о том, кто дурил нам голову в течение кошмарной ночи, прикидываясь работником морга.
     Помявшись, Щеглов объяснил мне, что санитар у них всего один - вот он, Валера. Стоявший за его спиной Валера кивком головы подтвердил слова шефа. И так и кивал в дальнейшем, свидетельствуя, что заведующий танатологическим отделением все говорит по делу.
     А заведующий танатологическим отделением говорил о том, что вакансия второго санитара пустует у них уже около года. С тех пор, как на это золотое место был объявлен конкурс, народ почему-то валом не повалил; поэтому пришлось взять первого попавшегося, с испытательным сроком. Первый попавшийся производил впечатление страдающего если не хроническим алкоголизмом, то уж во всяком случае бытовым пьянством, но за дело взялся рьяно. И сотрудники были вполне им довольны, аккурат до того мгновения, пока один из экспертов, припозднившийся на службе, чтобы дописать срочное заключение, не спустился в неурочное время в секционную, подобрать там забытые во время вскрытия записи.
     В пустом полутемном помещении морга он застукал нового санитара, производившего какие-то непонятные манипуляции со свежевскрытым покойником. Что за манипуляции, эксперт не разглядел; санитар, обнаружив чье-то присутствие, резво ретировался и исчез в коридорах морга. Эксперт не стал проводить собственное дознание, а добросовестно доложил об увиденном руководству морга. Руководство морга в лице Юры Щеглова страшно перепугалось, поскольку хорошо себе представляло, какие последствия может повлечь прием на работу в их богоугодное заведение человека с психическими отклонениями в виде, например, некрофилии.
     - Только этого нам не хватало, - тихо говорил Юра. - Даже если он просто зубы золотые выковыривал у жмуриков, и то неприятностей не оберешься. Вызвал я его и уволил. И двух недель мошенник не проработал.
     Санитар покорно собрал вещички и испарился. Но только после его увольнения стали происходить интересные вещи: дежурившие эксперты и охрана замечали по ночам присутствие в морге кого-то постороннего. Охрана клялась, что дверь никому не открывала, эксперты и подавно не впускали никого с улицы, а между тем кто-то бродил по моргу, открывал холодильник, переставлял каталки, перекладывал оставленные в коридоре трупы.
     - В общем, Маша, на выбор - то ли это полтергейст, то ли санитар уволенный. Небось, пока работал, успел ключи сделать себе от всех ходов-выходов, вот и пользуется, псих несчастный, чтоб его разорвало, - Юра горестно качал головой.
     - А почему вы замки не сменили? - наивно поинтересовалась я, и Юра вздохнул.
     - А ты представляешь, во что бы нам это обошлось? Нет, об этом даже думать не хочется. А потом... - Юра помолчал. - В общем, я прикинул: ну, какой нам от него убыток? Трупы все на месте, зубы у них в целости и сохранности, у сотрудников ничего не пропадает... Ну, так пусть себе по моргу шарится, если ему так хочется. В общем-то, он безвредный.
     Я сначала ужаснулась такой легкомысленной позиции: ничего себе, посторонний с признаками психической болезни несанкционированно проникает в морг, имеет доступ в закрытые помещения типа кабинета заведующего или холодильника, где хранятся тела, а начальство машет на это рукой. Но потом представила, как Юра поднимает панику по этому поводу, обращается в милицию, признается начальнику бюро в том, что кто-то якобы лазает ночами по вверенному ему отделу. Начинается разбирательство, в ходе которого таинственного пришельца отловить не удается, зато история получает огласку, газеты вопят о бардаке в бюро судебно-медицинской экспертизы, где скандалов хватает и без этого, а в результате именно Юра получает по шапке хотя бы потому, что надо кого-то показательно распять.
     Может, в Юрином молчании и были резоны.
     - Маша, только я тебя очень прошу, не говори никому, - Юра умоляюще заглянул мне в глаза. - Об этом знает только ограниченный круг лиц. Я, Валера и еще пара-тройка человек. Даже Стеценко твой не знает, правда.
     - То-то я смотрю, Сашка мне ничего не говорил.
     - Правда, Маша, он про это не знает.
     Щеглов смотрел на меня так жалобно, что сердце мое не выдержало.
     - Ладно, - буркнула я. - Не скажу. Если ты вскроешь мой труп без очереди и лично.
     - Твой труп вскрывать не буду ни при каких обстоятельствах, - привычно поправил меня завморгом. - Рука дрогнет.
     - А ведь когда-то обещал, - вздохнула я.
     - Был молод, горяч, - Юра развел руками. - А к старости становлюсь сентиментален. Но труп, который вы привезли с места обнаружения, вскрою, из личного почтения к тебе. Звони, куда ты там еще собиралась, а я пока вскрытия распишу.
     Он взял журнал, куда записывались задания экспертам, а я сняла телефонную трубку и проинформировала прокурора о результатах выезда. Шеф деликатно не обмолвился и словом про несданное обвинительное заключение, и полностью одобрил мое решение поприсутствовать при вскрытии. Более того, разрешил после этого не приезжать на работу, велев отдохнуть.
     - . Обвинительное сдадите послезавтра, - благородно распорядился он.
     Конечно, Владимир Иванович был добрым человеком, но плюс к этому неплохо знал психологию вообще и личностные особенности своих сотрудников в частности. После его великодушных слов мне страстно захотелось плюнуть на упадок сил, вернуться на работу и срочно накропать обвинительное заключение.
     - Ну что, пошли? - оторвал меня от благочестивых мыслей Юра. Он уже облачился в клеенчатый фартук и позвонил по местной связи фотографу, пригласив его в секционную. Взяв меня под ручку, он двинулся туда же, ведя по дороге светский разговор о том, сомневаюсь ли я в причине смерти нашего клиента.
     - Нет ли у тебя оснований полагать, что он был отравлен или, к примеру, угорел перед тем, как ему в грудную клетку зафигачили эту дубину? - участливо спрашивал он, и я ему вторила:
     - Нет, Юрочка, я даже не думаю, что он был отравлен после того, как в него зафига-чили кол. И еще я просто обязана поставить тебя в известность - я даже не думаю, что он пал жертвой криминального аборта или захлебнулся грязью в канаве.
     С шутками-прибаутками мы добрались до места предстоящей работы, и я предупредила Щеглова, что в большей степени, чем ясная, "в принципе, причина смерти, меня интересует содержимое желудка трупа.
     - Ну, и естественно, все, за что можно зацепиться в плане установления личности.
     - Ну да, он еще и неизвестный, - кивнул Юра. Я не сомневалась, что все антропологические характеристики будут изложены в акте вскрытия в лучшем виде.
     Лаборантка с пишущей машинкой и фотограф уже ждали нас в секционной, я поискала глазами, куда бы мне пристроиться, чтобы видеть как можно меньше; Юра привычно поострил на тему о моей профнепригодности - "следователь должен уметь сам в случае необходимости вскрыть покойника", и привел в пример Шерлока Холмса, исправно посещавшего мертвецкие.
     - Ты, кстати, ведь была в Лондоне? - поинтересовался он, потряхивая окровавленными руками в резиновых перчатках. Я подтвердила, что была. - А на квартиру Шерлока Холмса не ходила?
     - Нет, мы в Лондоне были полдня, почти проездом. Нас только в "Тюссо" водили. А что?
     - Сходи, не пожалеешь. Впечатление сногсшибательное. Наши люди почему-то думают, что если они видели кино про Шерлока Холмса, то, значит, имеют представление о лондонских меблирашках конца девятнадцатого века.
     - А что, в кино не так?
     - Абсолютно не так. В кино у него хоромы. А в действительности великий сыщик в своей гостиной еле мог ноги вытянуть.
     - Да? - рассеянно переспросила я. На самом деле мне было не до жилищных условий великого сыщика, хотя в другое время я с удовольствием поболтала бы с Юркой на эту тему. Сейчас меня интересовали более современные проблемы: как установить личность трупа с колом в грудной клетке, кем бы он ни был - добропорядочным налогоплательщиком или вампиром.
     Юра тоже забыл про Шерлока Холмса и размеренно диктовал лаборантке:
     - ...Переломы ребер со смещенными внутрь осколками; сердечная сумка повреждена вдоль межжелудочковой борозды, отделен правый желудочек сердца, раневой канал заканчивается повреждением шестого - седьмого ребер по околопозвоночной линии, со смещением отломков кзади в мышцы спины. Края разрушенных мышц, сердечной сумки правого желудочка сердца неровные, с дополнительными радиальными разрывами. В сердечной сумке около трехсот... Записала?
     Лаборантка стучала по клавишам пишущей машинки с сумасшедшей скоростью. Она кивнула, не поднимая головы от клавиш, и Юра продолжил:
     - Значит, в сердечной сумке около трехсот, а в левой плевральной - около четырехсот миллилитров темно-красной крови в виде свертков... Это то, что касается повреждений. Ну вот, Маша, мы добрались до интересующего тебя момента.
     - До желудка?
     - Юля, пиши, - обратился он к лаборантке, которая и так не переставала печатать, - в желудке около двухсот миллиграммов темно-бурого... слегка сгущенного... содержимого... с темно-бурыми свертками крови.
     - Что? - переспросила я, не веря своим ушам, и Юра сам притормозил, осмысливая только что увиденное. - Ты хочешь сказать, что у него в желудке - кровь?
     - Подожди-ка, - Юра выпрямился. - Похоже на кровь. Но вообще-то это может быть следствием внутреннего кровотечения. Если у него была язва...
     Он согнулся над развороченным телом и уткнулся носом в желудок трупа. А распрямившись, продиктовал лаборантке:
     - Запиши, что слизистая оболочка желудка - розовато-серая, чуть пропитавшаяся кровью, блестящая, складчатая, без каких-либо дефектов.
     Повернувшись ко мне, он пояснил:
     - Это означает, что не было у него никакого заболевания, могущего повлечь внутреннее кровотечение.
     - А почему в желудке кровь? - спросила лаборантка, заправляя в машинку новую страницу.
     - Почему? - медленно переспросил Юра. - Потому что он незадолго до смерти выпил довольно большое количество крови.
     - Да, я слышала, что люди пьют свиную кровь. Или бычью, - поделилась лаборантка. - Якобы для желудка хорошо, и для потенции.
     Я покинула свой укромный уголок и приблизилась к трупу, кинув опасливый взгляд на его разверстые внутренности.
     - Юра, а что, кроме крови, в желудке?
     - Больше ничего. Правда, Маша, ничего больше. Юля, запиши: кусочков пищи среди содержимого желудка не обнаружено. Да, Маша, а если это не свиная кровь?
     - Мы ведь с тобой знаем, что вампиров не бывает, - поддела я его. Похоже было, что теперь Юра хотел убедить меня в том, что на столе перед нами - вампир, пьющий кровь.
     - Юра, возьми содержимое желудка. Надеюсь, можно установить, чья это кровь - свиная или человеческая. По крайней мере, сто лет назад это делали...
     - Сделаем, - Юра так разволновался, что оставил без внимания мой сарказм. - И даже группу тебе установят. И половую принадлежность, кровь достаточно свежая.
     - А скоро?
     - Имей совесть, - укоризненно сказал Юра. - И вскрой тебе без очереди, и кровь прокрути. Ты не одна в Питере, другие следователи тоже к нам имеют вопросы.
     - А тебе самому не интересно? - провокационно спросила я, и Щеглов не устоял.
     - Ну ладно, ладно. Ну, получишь ты завтра заключение, что кровь свиная, - легче станет?
     - Без сомнения. А что по личности?
     - Ну, ты же сама видишь. Особых примет нет.
     - Юра! - я потрясла его за плечо. - А его рожу ты не считаешь особой приметой?
     Юра меланхолически оглядел жуткую физиономию покойника.
     - Ну и что? - вопросил он. - Ну, страшный.
     - Ты же сам говорил, что у него какое-то кожное заболевание. Надо запросить кожные диспансеры, всех практикующих дерматологов, проконсультироваться, что это за заболевание - реакция кожи на свет....
     - Понятно. Уже загорелась. У тебя других дел нету?
     Пока Юра меня воспитывал, лаборантка и фотограф одобрительно кивали головами. Я разозлилась.
     - А что ты мне предлагаешь? Похоронить и забыть?
     - Да ты сама посуди: сколько ты сил угрохаешь на этих дерматологов и все без толку.
     - Почему же без толку?
     - Потому что тебе это ничего не даст. Ты как собираешься - сама их обходить? Запросы рассылать? Помощников использовать? Тебе армия понадобится.
     - Ну хорошо, а что мне делать?
     - Ладно, если ты хочешь, - Юра сделал драматическую паузу, чтобы я прочувствовала, как я ему обязана, - можно вызвать дерматолога. Проконсультироваться.
     Я прочувствовала, а потом язвительно спросила:
     - И это все, что ты можешь мне предложить?
     - А что ещё? - Юра поднял брови домиком. - Кто тут следователь?
     Я сменила тактику и попыталась подлизаться. А что мне еще оставалось, когда мой персональный доктор Ватсон ловит кайф на курсах повышения квалификации за пределами родного города, и долго еще будет ловить.
     - Юрочка, - я взяла его под руку и прижалась к плечу, - ты же такой опытный доктор... И умный к тому же... Посоветуй мне что-нибудь; у меня полный тупик.
     Юра через мою голову кинул взгляд на тело, задержавшись на кистях рук.
     - Ну, я подумаю. Кстати, сомневаюсь, что ты получишь качественные отпечатки рук. Уж больно у него кожные покровы поражены.
     - Вот именно, - поддакнула я, - на пальцы рассчитывать не приходится. Если это страшилище показать по телевизору, наш питерский канал лишат лицензии. Значит, что?..
     - Что? - эхом откликнулся Юра.
     - Одна надежда на великую науку - судебную медицину.
     Видимо, я вложила столько страсти в эту фразу, что Юра почти замурлыкал.
     - Машка, только ради тебя. Приезжай завтра утром, соберем консилиум.
     - А сегодня? - пробормотала я, но Юра повел меня куда-то. Я послушно пошла за ним до угла секционной, где на стене над раковиной висело маленькое небьющееся зеркальце. Он подвел меня к зеркалу и легонько встряхнул за плечи, повернув мою голову к отражению.
     - Что? - уточнила я, осознав, что у меня заплетается язык.
     - Посмотри на себя, Машенька, - голос Юры доносился как сквозь вату; интересно, почему это, подумала я. - Посмотри, если у тебя еще глазки открываются. Ты же спишь на ходу; сколько ты уже на ногах?
     В общем, меня чуть было не погрузи