вистнул. Я тоже озадачилась.  Так  вот  с  чего  началась
киллерская карьера нашего фигуранта!
   - А мотив? - заинтересовалась я. Приговор приговором, но за строчками
официального документа иногда бывает скрыто столько нюансов...
   Михаил Николаевич вздохнул.
   - Я и сам, когда приговор прочитал, призадумался. Но какие я  к  нему
тут подходцы не искал - все без толку было. А я поначалу тешил  надеждой
себя, что докопаюсь про мотивы. В приговоре значилось, что из  корыстных
побуждений, чтобы дом продать, но уж так  это  с  ним  не  вязалось,  ну
полная лажа. А когда он  на  зоне  женился,  промелькнула  у  меня  одна
мыслишка...
   - А он на зоне женился? - спросили мы с Кужеровым в один голос.
   - Да, девчонка такая к нему приехала ладненькая. Зацепил он ее где-то
на воле, явно еще до посадки; вот и мелькнула у меня мыслишка, не в  ней
ли дело...
   Он замолчал и задумался. Я мигнула Кужерову, и он достал из-за пазухи
фотографию Ольги Коростелевой. Начальник оперчасти взял снимок  в  руки,
повертел и положил перед собой на стол.
   - Ольга Кротова, - сказал он после паузы. -  Семьдесят  пятого  года,
уроженка Приозерска. Медсестра. Если не ошибаюсь.
   - Правильно, - кивнула я. - У вас хорошая память.
   - Не жалуюсь, - подтвердил он. - Регистрировались они здесь. И он мне
наврал, что познакомился с ней по переписке. Вроде бы меня это не должно
было волновать, мало ли где он с ней познакомился, да и для дела его это
уже значения не  имело.  Все  равно  ж  его  осудили,  срок  он  получил
серьезный, пересматривать приговор никто не стал бы.  Но  уж  больно  он
напрягся, когда я с ним на эту тему беседовал.
   - А как он умер, Михаил Николаевич?
   А вот это, судя  по  всему,  было  больным  вопросом  для  начальника
оперчасти.
   - Ну об этом могу рассказать только со слов. Я был в  отпуске.  Черт,
до сих пор жалею, что тогда в отпуск ушел. Три года не отдыхал, что меня
в том году дернуло!.. Теперь понятно, что он этого и поджидал, чтобы без
меня все это провернуть.
   - А вы подозревали, что это побег? Инсценированная смерть?
   - А толку-то чуть? - горько спросил он. - Вернулся я из отпуска, стал
дела принимать. Мальчик, который меня замещал...
   - Мальчик? - переспросила я.
   - Да молоденький парень, пороху не нюхал, как можно было его за  меня
оставлять!.. Вот он мне и говорит, мол, дело на Коростелева списываю, за
смертью. Я полез  в  дело,  вижу,  заключение  -  смерть  от  отравления
неизвестным ядом.  Как,  что?  Оказывается,  жена  к  нему  приехала  на
длительное  свидание.  Эта  самая  Кротова.  Месяца  через   три   после
регистрации брака...
   - А сразу  после  регистрации  она  что,  не  использовала  право  на
свидание? - удивилась я.
   - Нет, - пожал плечами  Михаил  Николаевич,  -  зарегистрировалась  и
уехала, три часа только побыла. Это они выжидали, пока я в отпуск  уйду.
В общем, доложили мне, что во время длительного свидания жена заявила  о
смерти Коростелева.
   - А вскрытие было? - встрял Кужеров. Начальник оперчасти кивнул.
   - Было, а как же. Отравление  неизвестным  ядом.  Жена  сказала,  что
привезла ему бутылку, которую купила  на  вокзале.  Конечно,  у  нас  не
разрешается, но вы сами понимаете... Он якобы выпил, посинел и упал. Она
сама  не  пила.  Бутылку  якобы  выкинула,  по  крайней  мере,   ее   не
исследовали.
   - А где у вас помещение для свиданий? - спросила я.
   Начальник оперчасти понял вопрос.
   - Помещение у нас на зоне. У нас колония для тяжких, входят и выходят
за  пределы  зоны  только  расконвоированные  из  других  учреждений.  Я
проверял потом их всех. Все в наличии, кроме одного, техника,  сбежал  с
поселения как раз в тот период. Данные я вам дам. Он в  розыске  до  сих
пор. Но поселенца, сами знаете, как ищут: поставили в розыск -  и  трава
не  расти.  Это  вам  не  убивец,  не  дезертир  с  автоматом.   Он   за
автотранспортное был осужден.
   - Ну что, механизм ясен, - повернулся ко мне Кужеров.
   Да, механизм был ясен. Начальник оперчасти сидел с несчастным  видом,
видно было, что он всерьез переживает.
   - Как она его залучила в помещение для свиданий?  -  спросил  Кужеров
Михаила Николаевича.
   - Известно, как, - вздохнул тот. - Здесь с бабами  не  очень.  Думаю,
что Ольга с Коростелевым его чем-то напоили, потом Коростелев переоделся
в его одежду. Про наших контролеров я не говорю, были тут такие, которые
за сто баксов маму готовы были продать. Потихоньку избавляемся  от  них,
так новые плодятся.
   - А что Коростелев-то натворил? - робко поинтересовался он, помолчав.
   - Убийство Шорохова,  два  побега.  Возможно,  еще  четверых  человек
замочил, проверяем.
   Начальник оперчасти расстроился еще больше.  Начальник  колонии,  все
это время  сидевший,  не  проронив  ни  слова,  извинился,  сослался  на
неотложные дела и  вышел.  Возможно,  ему  было  неприятно  смотреть  на
унижение старого опера.
   Осталось выяснить вопрос, куда делось тело. Но я уже знала  ответ  на
этот вопрос, и слова Михаила Николаевича подтвердили мои догадки:
   - Тело увезла жена, Кротова. Вывезла в Ивановскую область.
   - Михаил Николаевич, а свидетельство о смерти она здесь  получала?  -
Ответ и на этот свой вопрос я уже тоже знала заранее.
   - Здесь, - подтвердил он.
   - Все понятно. Спасибо за обед. - Я поднялась из-за стола, и  Кужеров
вслед за мной нехотя сделал то же самое. - У вас есть, где копии снять с
документов?
   - Найдем, - кивнул Михаил Николаевич. - Ну что сначала? Дело?
   - Да, личное дело. А повар у вас откуда?
   - Ресторан "Волхов", Новгород, - ответил он с гордостью. - Сто пятая,
вторая  . Жену с любовником в машине взорвал. Еще  долго  будем
вкусно кушать.
   - Ему отдельное спасибо.
   Для проформы мы  по  дороге  в  оперчасть  посмотрели  помещение  для
свиданий, где все произошло. Ничего особенного, барак как барак. Понятно
было,  что  без  соучастников  из  числа  работников  колонии  здесь  не
обошлось. Трудно представить, что под видом расконвоированного вышел  из
зоны другой человек, который к тому же в  зоне  был  известен,  и  этого
никто не заметил. Понятно,  что  вышел  он  еще  до  того,  как  Кротова
сообщила о трупе, но все равно.
   И старый опер мог бы поднять шум, но не стал этого делать,  поскольку
это  означало  непредсказуемые   последствия.   Коростелева,   по   всей
вероятности, все равно бы не поймали, а начальника уволили бы, да еще  и
дело бы возбудили на контролеров, зону бы" потом проверками замучили.
   Приговором на Коростелева я зачиталась.  Осудил  его  областной  суд,
поскольку преступление им было совершено в  одном  из  городов  области.
Кстати, не так далеко от Приозерска. Из приговора было  видно,  что  жил
себе, поживал Виктор Геннадьевич Коростелев с молодой женой и пятилетней
дочкой в собственном доме, вернее - доме жены. И вдруг в один прекрасный
день зарубил жену и,  главное,  дочку  топором.  Инсценировал  разбойное
нападение, связал себя,  нанес  самому  себе  телесные  повреждения,  но
молодцы областные опера, докопались-таки. Доказательства, приведенные  в
приговоре, меня убедили в том,  что  убивал  женщину  и  девочку  именно
Коростелев и никто другой. Но вот с мотивом  в  приговоре  действительно
был пробел. Никаких соучастников в ходе расследования не  установили,  и
следствие пошло по самому привлекательному пути: раз нет другого мотива,
возьмем то, что лежит на поверхности.
   В деле,  судя  по  приговору,  были  данные  о  том,  что  Коростелев
незадолго до убийства заходил в агентство  недвижимости,  оценивал  дом.
Этот факт сопоставили с показаниями сослуживиц убитой жены  Коростелева,
которая работала в детском садике, - та жаловалась, что муж хочет уехать
на постоянное место жительства в город, поскольку ему работы не найти, а
она против. Вот и сделали  вывод  -  раз  жена  не  соглашалась  уехать,
Коростелев ее убил. Ладно, я  согласна,  что  с  натяжкой  в  это  можно
поверить, но дочку-то зачем убивать? Дочка мешала в том случае, если  ее
папа стремился начать жизнь сначала, с новой женой, в новой семье,  куда
маленькая девочка не вписывалась.
   Но, судя по подшитым в личное дело приговору и скудным  сведениям  об
осужденном, никакая любовница, ради которой  могло  быть  совершено  это
кровавое преступление, и вообще никакая  женщина  в  уголовном  деле  не
засветилась. Кротова возникла, когда  Коростелев  уже  отбыл  два  года,
правда, считая с тем сроком, который он просидел под следствием.
   На фотографии, приколотой в личном деле, бесспорно, был изображен наш
киллер, и мы с Кужеровым вздохнули облегченно - хоть этого установили  с
достоверностью. Конечно, он очень сильно изменился за  прошедшее  время,
но характерный тяжелый взгляд его не узнать было невозможно. Значит, вот
что у него в прошлом: убийство жены и дочки...
   Кужерову я поручила изучить дело Шорохова, тоже запрошенное к  нашему
приезду из Управления. Все, что нужно нам  было  для  подтверждения  его
личности и установления  возможного  места  проживания,  в  личном  деле
присутствовало, и Серега занялся снятием копий.
   Кое-что уже выстраивалось под влиянием тех сведений, которые  любезно
предоставили нам здесь.  Шорохов  явно  знал,  что  Коростелев  совершил
побег,  как  наверняка  знали  это  многие  из  заключенных;   а   после
освобождения мог найти Коростелева и начать его шантажировать.  Это  уже
похоже на мотив. Но закавыка пока одна: чтобы шантажировать,  надо  быть
уверенным, что человек платежеспособен. Откуда у Коростелева могли  быть
деньги? Судя по машине, прикиду,  обилию  кредиток,  Шорохов  совсем  не
бедствовал, значит, крохами  от  Коростелева  не  удовлетворился  бы.  И
вообще, если у человека дела  идут  неплохо,  решаться  на  предприятие,
связанное с риском, логично только при перспективе большого куша.  Кроме
того, если принять во  внимание  показания  мастера  с  завода,  Шорохов
задолго до своей смерти знал о местонахождении Коростелева, раз приходил
к нему на работу. Но тогда, похоже, шантажа не было.  А  что  изменилось
теперь?
   Правда, нужно допустить, что Шорохов мог так здраво не рассуждать. Он
вполне мог рассчитывать на то, что припертый к стене Коростелев достанет
деньги, где угодно, лишь бы отвязаться от него. Неужели он  недооценивал
опасности Коростелева? Неужели не понимал, что Коростелеву  проще  убить
его,  чем  заплатить?  А  может,  Шорохов  был  самонадеянным,  как  все
шантажисты, и не допускал такой мысли?.. Все может быть.
   А может, дело  вовсе  не  в  шантаже?  С  учетом  темы,  связанной  с
изготовлением  оружия,  к  которой  имели  причастность  и  Шорохов,   и
Коростелев (исходя опять же из показаний мастера), можно допустить,  что
они замышляли какое-то серьезное преступление, а потом  один  соучастник
убрал другого. Интересно тогда, что за преступление?  Ограбление  банка?
Если оно уже было совершено, а нам о нем неизвестно, значит, не такое уж
оно было серьезное. А если еще только должно было совершиться?
   Хорошо, но  куда  в  этой  конструкции  приткнуть  четверых  мужиков,
ударенных по голове, и особенно последнего, выдаваемого за  Коростелева?
Не это ли преступление готовилось? Но в  чем  тогда  суть,  смысл  этого
преступления?..
   - Михаил Николаевич, - позвала я  начальника  оперчасти,  который  за
своим столом тихо перебирал бумажки, стараясь не мешать  мне.  -  Михаил
Николаевич, вы понимаете, что нужно будет возбуждать уголовное  дело  по
факту побега Коростелева?
   Михаил Николаевич кивнул, не отрывая  взгляда  от  бумажек.  С  одной
стороны, мне было его жалко, теперь он до пенсии вряд ли доработает. А с
другой стороны, прояви он тогда принципиальность, и пятеро человек  были
бы живы и здоровы. Ладно, один из них преступник и гнида  по  жизни,  но
остальные-то в чем виноваты? Да и у меня не было бы шишки на лбу.
   - Позвонить от вас можно по  межгороду?  -  спросила  я,  не  касаясь
больше возбуждения дела.
   - Ради Бога. - Он встал со своего места и пропустил меня к  огромному
допотопному аппарату, являвшему собой и телефон, и селектор.
   Я набрала код Петербурга, номер телефона своего  прокурора  и,  когда
тот ответил, закричала в трубку:
   -  Владимир  Иванович,  это   Швецова.   Я   немножко   задержусь   в
командировке, мы с Кужеровым поедем в Ивановскую область...

***

   К поезду нас отвезли на машине начальника колонии, а  дальше  начался
долгий и утомительный  путь  в  маленький  городок  Ивановской  области.
Поезд, автобус, электричка, снова  автобус,  а  между  ними  томительное
стояние в  очередях  на  железно-Дорожных  и  автовокзалах  и  не  менее
томительное ожидание транспортных средств, как будто нарочно никогда  не
приходящих по расписанию. И вот мы у цели.
   Постовой  милиционер  на  вокзале  объяснил  нам,  как  добраться  до
городской милиции. Еще один тряский автобус, который подвез нас прямиком
к нужному зданию...
   Городская милиция выглядела прилично: чистенькое,  хоть  и  не  новое
здание,  изнутри  обшитое  деревом.  На  стенах  -  какие-то  совершенно
застойные плакаты с улыбающимися стражами порядка в  новехонькой  форме,
милиционером и милиционершей. Из личного  состава  на  месте  находилась
только секретарша начальника горотдела. Улыбаясь, прямо  как  сотрудница
милиции с плаката, она объяснила, что весь отдел копает картошку, и  что
начальник обещал заехать на работу, но не раньше пяти вечера.
   Вздохнув, мы пошли устраиваться в гостиницу. Секретарша, взглянув  на
наши удостоверения, любезно назвала нам адрес  самой  лучшей  гостиницы,
впоследствии оказавшейся вообще единственной в городе.
   Лучшая гостиница производила довольно мрачное впечатление. Если бы не
Кужеров, я бы предпочла ночевать на  вокзале.  Судя  по  угрюмым  рожам,
озирающим нас исподлобья, это был типичный бандитский  притон,  и  я  не
удивилась бы, узнав, что номера этой гостиницы набиты мешками с героином
и расчлененными трупами. Впрочем, мест там все равно не было, о чем  нам
с абсолютно советским злорадством поведали у стойки портье.
   Мы, тем не менее, героически зашли в ресторан лучшей гостиницы и даже
обозрели ассортимент.
   Единственное, что не вызывало  содрогания,  -  это  цены.  Цены  были
какие-то смешные, но даже по таким ценам есть  предложенное  можно  было
только по приговору  суда.  А  может,  это  во  мне  говорили  столичные
амбиции,  поскольку  те  же  бандитские  рожи,  сидя   за   пластиковыми
столиками, спокойно уплетали местные деликатесы.
   Но есть хотелось. Кужеров  взял  себе  бутылку  пива,  которым  запил
остатки былой роскоши - своих путевых запасов, из которых и мне  перепал
бутерброд с копченой колбасой и маринованным огурцом. Повару из  колонии
наверняка громко икалось, в хорошем смысле.
   К четырем часам, с робкой надеждой на встречу с начальником ГОВД,  мы
вернулись в горотдел милиции.  Секретарша,  улыбаясь  так  же  приторно,
попросила подождать. Мы с Кужеровым присели в коридоре на лавочку.
   Скрючившись на  деревянной  скамейке,  я  положила  голову  на  плечо
Кужерову и задремала, но тут Кужеров резко дернул плечом, и сон слетел с
меня. Я открыла глаза и увидела чернущего негра двухметрового роста.  Не
мулата цвета шоколада "Виспа", которых  достаточно  на  просторах  нашей
любвеобильной родины и у которых  в  паспорте  написано  "украинец"  или
"русский", а настоящего эфиопа. На голове эфиопа была надета милицейская
фуражка, Длинные худые руки торчали из рукавов капитанского  кителя.  Он
деловито шел по отделению,  но,  видимо,  споткнулся  о  наши  обалделые
взгляды и замедлил шаг. Поскольку мы невежливо  продолжали  пялиться  на
чернокожего капитана милиции, он ухмыльнулся,  показав  нам  белоснежные
зубы и розовые десны, и устало спросил:
   - Что смотрите, негра никогда не видели?
   И, не дожидаясь нашей реакции, пошел дальше.
   - А правда, Машка, чего ты на него уставилась? - спросил Кужеров,  со
стуком захлопнув рот и переведя дыхание.
   - Вот бы нам его одолжить, - пробормотала я, - а то нашу  прокуратуру
замучили жалобами на отдел милиции  за  углом.  Стоит  мимо  чернокожему
пройти - они его затаскивают в  дежурку,  шмонают,  вытряхивают  все  из
карманов, еще  плюх  навешают  и  наркотики  в  ботинок  засунут,  чтобы
оправдать задержание.
   - Ну и почему  бы  не  взять  должностных  преступников  с  поличным?
Подставить им негритоса и зафиксировать, как они произвол чинят.
   - Наш прокурор, что ли, в кустах заляжет с микрофоном?
   - А куда смотрит Управление собственной безопасности?
   - А они как раз оправдываются тем, что у  них  негра  в  штате  нету,
поэтому нет возможности изобличить негодяев.
   - Правильно, без негра  никого  нельзя  не  изобличить,  -  проворчал
Кужеров, укладывая мою голову в прежнее положение, к себе на плечо.
   Я успела выспаться, ожидая прибытия местного  начальства,  и  наконец
начальник ГОВД появился в коридоре -  невысокий  франтоватый  дядечка  с
ослепительной улыбкой. На нем была подполковничья форма  с  иголочки;  с
лихо  заломленной  набок  фуражкой  он,  видимо,   уже   предупрежденный
секретаршей по телефону, широким жестом пригласил нас в кабинет.
   Кабинет начальника горотдела выглядел на уровне столичных стандартов.
И даже комнатка отдыха на  задворках  наличествовала,  с  холодильником,
мягкой мебелью и с хорошим коньяком  в  баре.  Там  нас,  собственно,  и
принимали.
   Первым  делом,  еще  до  выяснения  цели  нашего  приезда,  начальник
поинтересовался, устроились ли мы в гостиницу. В ответ на  наши  жалобы,
что мест в гостинице нет, он только махнул рукой:
   - Устроим!  Для  нас  места  всегда  найдутся.  К  сожалению,  у  нас
ведомственной гостиницы нет, но городская вполне  приличная.  Правда,  с
удобствами не очень, удобства в  коридоре,  но  раньше  были  вообще  на
улице.
   Он снял  телефонную  трубку,  попросил  секретаршу  соединить  его  с
директором гостиницы, очень  коротко  переговорил  и  сообщил  нам,  что
вопрос решен.
   - Ну а теперь говорите, что от нас нужно?
   - Нам нужно быстро получить сведения  из  вашего  адресного  бюро  на
определенного  человека,  посмотреть  ваше  кладбище,   по   возможности
поискать на нем определенное захоронение и, если найдем, - эксгумировать
тело, провести судебно-медицинское исследование  с  целью  идентификации
личности, - перечислила я, но начальник не испугался.
   Он нажал на клавишу селектора и сказал секретарше:
   - Ксюшу позови.
   - Дам вам человека, - пояснил  он,  -  он  все  вам  сделает.  Будете
довольны.
   Открылась дверь и вошел давешний эфиоп в капитанской форме.
   -  Присаживайся,  Ксюша.  Знакомьтесь,  господа,  это   наш   старший
участковый,  Франсуа  Ксавье.  Фамилию  не  говорю,  вы  все  равно   не
запомните.
   Негр, уже присевший в мягкое кресло, привстал и поклонился.
   - Это наши гости из Питера, - продолжал  начальник,  -  надо  помочь.
Проводи их в гостиницу, устрой, и приступайте.  Или  вы  сегодня  хотите
отдохнуть? Тогда Ксюша вас в ресторан сводит.
   У  Кужерова  заблестели  глаза,  но  я  решительно  постановила,  что
работать начинаем прямо сегодня.
   - Мы и так задержались в командировке, а работы здесь много, так  что
придется начать сегодня.
   - Ксюша, иди, заводи машину, по дороге все обсудите, - ласково сказал
начальник негру.
   Тот улыбнулся показав ослепительные зубы, и вышел.
   - Алжирец, чистокровный, - объяснил начальник, проводив его взглядом.
- Пятнадцать лет здесь живет, женился, натурализовался, пятерых  детишек
наплодил.
   - А как по-русски хорошо болтает, - удивился Кужеров,  -  я  подумал,
что он тут родился.
   - Нет, приехал учиться и остался.
   - А почему в милиции работает? -  не  отставал  Кужеров.  -  Так  ему
нравится? На милицейскую зарплату пятерых детишек кормит?
   - Да он у нас старейший сотрудник, всех знает. Работает за интерес. А
кормит всех его жена. И весь наш горотдел она, кстати,