удержал меня от этого локальный скандальчик - мне хотелось прижать ребенка к своей груди, а ребенок резко отрицательно относился к объятиям.
     В общем, я не удержалась, и тут же растрепала ребенку в подробностях про грядущую поездку. И хорошо, потому что сразу решился финансовый вопрос. Ребенок признался, что папа обещал ему на Новый год "Плейстейшн-2" за пятьсот долларов. Выбив из меня обещание, что к Новому году я раздобуду либо деньги, либо "Плейстейшн", он обязался уговорить папу подарить ему пятьсот долларов прямо сейчас, на поездку в Англию.
     Не откладывая дела в долгий ящик, мы позвонили Игорю, с которым у меня в последнее время вроде бы стали налаживаться отношения. Во всяком случае, он уже не бросал трубку, заслышав по телефону мой голос, снисходил до того, чтобы поинтересоваться у меня успехами сына, и как-то в порыве благородства оставил номер своего мобильного телефона.
     Может, к потеплению климата привело то, что Игорь ушел из милиции, устроился в какую-то охранную фирму, завел даму сердца, у которой вроде бы и проживает, и, главное, стал неплохо зарабатывать.
     Когда ребенок, волнуясь, изложил папе по телефону проблему, папа тут же заявил, что для родного дитятки ему ничего не жаль, не надо покушаться на новогодний подарок, уж такие деньги он заработает, и с ходу предложил оплатить ребенку поездку, и еще спонсировать умеренный ребенкин шопинг.
     Таким образом, мне осталось раздобыть денег на собственный умеренный шопинг, и прикинув, что платье, купленное в Лондоне, может обойтись мне даже дешевле, чем сшитое у местной портнихи за два дня, я и вовсе успокоилась. Жизнь потихоньку становилась прекрасной.
     Так что вечер прошел относительно спокойно, если не считать еще одной небольшой перебранки, случившейся после того, как я своими ушами услышала от ребенка, что он искренне полагает Лермонтова декабристом, а Анну Каренину - его женою. Я раздраженно достала с книжной полки томик Лермонтова, открыла и сунула ребенку в нос страницу с датами жизни и смерти поэта, и указав на год рождения - 1814, спросила, в каком году, по его мнению, было восстание декабристов. Услышав безмятежный ответ, что в тысяча девятьсот семнадцатом, я тихо застонала, и стала втолковывать сыну, что это было гораздо раньше, в 1825 году.
     - А теперь подумай своими куриными мозгами, сколько лет было Лермонтову в 1825 году, и мог ли он принять участие в восстании декабристов?
     Сын продемонстрировал незаурядные математические способности, с легкостью подсчитав, что великому поэту было всего одиннадцать лет, и задумчиво спросил:
     - А кто же тогда из декабристов женился на Анне Карениной?
     К счастью, позвонила подружка Регина, отвлекшая меня от тягот воспитания. Я, конечно, не удержалась, пофыркала по поводу тотального невежества, но Регина меня успокоила:
     - Ты что думаешь, он один такой? Да тебе еще повезло, что у тебя сын не нюхает, не колется, в стельку не напивается! Хоть дома ночует! Ты на моих посмотри - нога сорок пятый, мозги - нулевой!
     Далее Регина в терапевтических целях порассказывала ужасы про своих детей, по ее выражению, "тупых, как олени".
     - И твой, и мои выросли в доме, где книги используют не только в качестве подставки под кастрюли! - Регина, как всегда, употребила слишком энергичное выражение, мне доподлинно было известно, что за библиотеку ее отца в свое время давали двести тысяч долларов, и не менее доподлинно известно, что в ее доме библиотека служила не только украшением интерьера. - А сколько твой за свои годики книжек прочитал? Не считая "Курочки Рябы"? Вот именно, и мои не больше. Музеи - отстой, театры - древность...
     В общем, как только я осознала, что в своих проблемах не одинока, мне существенно полегчало. Мы с Региной еще посплетничали по поводу предстоящего бракосочетания; фокус был в том, что все вокруг были осведомлены о самом факте, но время и место держались нами в тайне из принципа. У нас с Сашкой были грандиозные планы: после регистрации - Мариинский театр, после театра - ужин в ресторане, на две персоны, после ужина - самолет в Париж, ради чего мой жених с.момента подачи заявления в ЗАГС вкалывал как негр на плантациях, личным примером иллюстрируя старую загадку: почему врачи работают на полторы ставки, а не на две и не на одну? Потому что на одну есть нечего, а на две - некогда.
     Вернее, самолет в Париж улетал на следующий день утром, но очень ранним утром, поэтому ужин от самолета должна была отделять только короткая брачная ночь. Таким образом, времени для дружественной тусовки не оставалось, по причине чего дружественная тусовка пребывала в негодовании и регулярно грозилась с момента возвращения Стеценко с курсов повышения квалификации залечь в засаде возле всех районных ЗАГСов... Но мы держались как могли.
     Разговор с Региной затянулся; положив трубку, я попыталась доказать ребенку, что время уже не детское, спать пора. Ребенок сидел у себя надувшись, поскольку из-за меня ему не смогли дозвониться девочки. И точно, через три минуты телефон зазвонил снова, Гошка схватил трубку и плотно прикрыл за собой дверь своей комнаты, перед этим успев сказать мне:
     - Хорошо, когда ты на работе - и телефон свободен, и мы с тобой не ссоримся.
     Я осталась стоять перед закрытой дверью, переваривая тот факт, что наши отношения с сыном вступили в новую фазу. Я уже не являюсь для него авторитетом (да, похоже, никогда особо не являлась); он воспринимает меня как досадное приложение к его подростковым проблемам, и более того, ему лучше без меня, чем со мной. Отчетливо сознавая, что я не смогу всю жизнь водить его за ручку, я тем не менее испытала сложные эмоции от того, что у нас с ним развивается типичный синдром отношений матери и взрослеющего сына - "вместе тесно, а врозь скучно", при этом вторая часть относится только ко мне. Ужас; скорее бы приехал Сашка. Он единственный умудряется каким-то образом общаться с моим сложным отпрыском, не раздражая его и не раздражаясь сам. Открылась дверь, и выглянул мой сын с плутоватым выражением хитрых глаз.
     - Ма, - сказал он. - А ты завтра во сколько придешь?
     - Не знаю, а что?
     - Мы хотели с ребятами потусоваться немножко; хорошо бы до утра...
     - С какими ребятами? - беспомощно спросила я.
     - Ну, из школы.
     - Что значит - до утра? - стала я надувать щеки. - А в школу?
     - Прямо отсюда и пойдем в школу.
     - Нет, Гоша, - об этом не может быть и речи.
     - Ну почему? - заканючил он.
     - Потому что я не понимаю, что это за тусовки с ночевкой в вашем возрасте. А во-вторых, - я тут же отметила, как мой голос предательски звенит, но уже ничего с этим поделать не могла, - куда ты собираешься меня деть?
     - Ну, а куда ты делась вчера?
     - Вообще-то я была на месте происшествия, - ответила я.
     - Вот и сегодня туда съезди, - посоветовал любящий сын.
     - Гоша, - невероятным усилием воли я заставила себя говорить тихо и проникновенно, - а тебе меня не жалко? Я работала больше суток, устала как собака, а ты мне и завтра предлагаешь отправиться на место происшествия? Тебе не жалко меня?
     - Не-а, - ответил черствый подросток и захлопнул перед моим носом дверь, видимо, убедившись, что я никуда не отвалю, не дам им потусоваться, и стало быть, не стоит рассыпать передо мной перлы своего красноречия.
     Вот и поговорили, подумала я. Все померкло, мне стало казаться, что ничего хорошего в жизни меня не ждет, сын для меня потерян, ему сомнительные тусовки с приятелями дороже родной матери и т. д., и т. п...
     Если бы Сашка по телефону не прорвался через бесконечное воркование сына с многочисленными дамами сердца и не пролил некоторое количество бальзама на мои душевные раны, мне плохо пришлось бы в эту ночь. Сыночек, схвативший трубку в надежде, что это его домогаются девушки, с недовольной рожей вынес мне телефон и снова заперся в своей помойной яме.
     - Любимая, - ласково и убедительно говорил мне Стеценко, - у тебя нормальный ребенок. Умный и добрый.
     - Да-а, - хныкала я, - добрый; родную мамочку готов из дома выпереть ради своих тусовщиков...
     - Учти, что у него переходный возраст; вспомни себя в это время, - взывал к моему рассудку Сашка.
     - Вспоминаю; ужасно. Самое интересное, что я сама понимала, какая я мерзкая. Но ничего не могла с собой поделать, мерзости из меня выскакивали помимо моей воли.
     - Ну вот видишь. А чего ты от него хочешь? Чтобы он был умнее собственной мамочки? Такого не бывает.
     - Ну да, не бывает... - я нудила и нудила, и чуть не забыла сообщить Сашке, что в понедельник улетаю со своим малолетним негодяем в Англию, и прилечу как раз к его приезду.
     - Рад за тебя. Надеюсь, туда не заявится Ди Кара и не свистнет тебя из-под моего носа за неделю до свадьбы?
     Я вслушалась в то, как Сашка это говорит - действительно ревнует меня или просто шутит? Вообще-то к Пьетро он относится весьма душевно, они чуть не побратались у меня на глазах, но лучше не раздражать его перед ответственным жизненным шагом.
     - Пьетро там не будет, - твердо ответила я. - И вообще, я еду с ребенком, он не позволит мне развратничать.
     - Ты со своими вампирами-то за неделю управишься? - спросил Сашка, и я подумала, что мне еще нужно добиться объединения в моем производстве всех этих дел.
     Мы наскоро обсудили вампирские дела, и разговор сам собой вернулся к проблемам подрастающего поколения. Напоследок Сашка, стараясь развеселить меня во что бы то ни стало, напомнил мне про нашего общего знакомого, бывшего следователя прокуратуры, вовремя удравшего в мировые судьи, который теперь, рассматривая алиментные дела, веселит публику в зале сентенциями типа: "Ответчик, помните - от того, как вы сейчас относитесь к своим детям, зависит, в каком доме престарелых вы проведете свою старость"...
     Распрощавшись с женихом, я пошла на кухню и выглянула в окно. Подворотня зияла черной дырой, расселенный флигель соседнего дома смотрелся средневековыми руинами, и никакая сила не заставила бы меня сегодня выйти из дома. Но я знала, что завтра с утра все покажется другим, не таким зловещим. Оставалось лечь спать; я легла, но сон не шел, я все время прокручивала в уме события минувших суток, и на фоне тяжелых мыслей о собственных упущениях в воспитании сына мое профессиональное эго пыталось сложить воедино фрагменты головоломки с чудовищем, у которого в желудке кровь, и с обескровленными трупами. И с таинственным "санитаром", который слишком много знает про вампиров, и с которым, судя по всему, небезопасно уединяться в морге.
     Эвакуировать ребенка я никуда не стала, здраво рассудив, что ни один район в городе не может считаться безопасным. Утром, когда я выпихивала его в школу, он еще дулся, но по утрам, совушка моя, он всегда бывает дик и неразговорчив.
     Выпроводив Гошку, я заполучила полчаса свободного времени и побрела к зеркалу. Мучившая меня с самого пробуждения головная боль моментально усилилась, как только я увидела свое отражение. Читая на дежурствах расплодившиеся женские журналы, я всегда искренне недоумеваю, как можно, видя такое в зеркале, по журнальным советам без зазрения совести внушать себе: "ах, какая я красавица, я лучше всех, мужчины сложатся штабелями при виде меня", если, конечно, ты не профессиональная аферистка.
     Но то, что я увидела сегодня, сразило меня наповал. То, что отражалось в зеркале, было даже не лицом, а каким-то серым блином с еле угадывавшимися смотровыми щелями. Волосы не хотели лежать ни под каким предлогом и размазывались по черепу, делая меня еще безобразнее. Вопреки умильным советам женских журналов, я плюнула в свое отражение и побрела на кухню, где на завтрак съела две таблетки цитрамона и одну анальгина. Подумав, я запила все это валерьянкой, лениво натянула на себя что-то из одежды и отправилась внушать шефу, что нам необходимо забрать как минимум два дела из других районов, добиться передачи нам еще одного дела чужой - милицейской - подследственности, и пошукать по соседним прокуратурам, на случай, если мы еще не все собрали.
     К прокуратуре мы подошли одновременно с Лешкой. Горчаков давно вышколен у меня в том смысле, что если даже он считает, что я в какой-то конкретный день выгляжу хуже, чем обычно, и мною можно пугать не только маленьких детей, но и ворон в огороде, то совершенно необязательно посвящать меня в его сокровенные мысли.
     Поэтому Горчаков ничего говорить не стал, всего лишь сочувственно посмотрел на меня, но взгляд его был таким выразительным, что мне стало тошно. Наловчился, собака, неприязненно подумала я, настропалился в пантомиме...
     Шеф выслушал меня, вопреки моим опасениям, спокойно. Даже слишком спокойно.
     - Вы вообще-то помните, что вы замуж выходите? - всего только и осведомился он.
     Ой-ей-ей! Сейчас я обрадую его еще больше!
     - Владимир Иваныч, - заныла я, - я еще хотела попросить у вас неделю за свой счет, или в счет отпуска, все равно... Меня на конференцию пригласили, в Англию...
     Вот уж в чем нельзя упрекнуть нашего шефа, так это в зависти и нежелании добра сотрудникам. Насчет Англии шеф проникся.
     - А к свадьбе-то успеете? - не унимался он.
     - Ну, конечно, Владимир Иванович! Я улечу в понедельник, а до этого времени я еще успею провести неотложные следственные действия и закрепить доказательства по своему убийству...
     - Сколько раз просил грамотно выражаться, - простонал шеф, - доконали уже меня "своими убийствами", "своими костями", "своими мазками"...
     Я извинилась:
     - Конечно, я имела в виду убийство, находящееся у меня в производстве. Владимир Иванович, а хорошо бы мне до отъезда еще и по криминалисту нашему дело получить, а? Мне обещали, что его сегодня уже можно будет допрашивать, так я бы и допросила, а? А то милицейское следствие пока раскачается, там полморга поубивают.
     - Мария Сергеевна, - шеф строго посмотрел на меня, - в понедельник вы улетаете в Англию, через две недели вы выходите замуж и улетаете в Париж, - я успела поразиться начальственной осведомленности, - потом вам в Австралию захочется, а потом вы вообще в декрет уйдете, - ("Упаси Боже!" - успела вставить я) - а мы тут будем ваши дела расхлебывать?
     - Владимир Иваныч, пока я не уехала, я успею все, что можно по этим делам выполнить, назначу экспертизы, а пока я летаю туда-сюда, их сделают, и я спокойно продолжу расследование. В конце концов, меня Горчаков подстрахует...
     - А вы его спросили? - шеф поднял на меня усталые глаза.
     - Я обещаю, что Горчаков никуда не денется, - сказала я уверенно. Зимний сезон на даче уже начался, поэтому Горчаков счастлив будет получить хоть какую-нибудь отмазку от снегоуборочных работ.
     - Ну хорошо, - согласился шеф и отеческими глазами посмотрел на меня. - А теперь скажите мне, что вы сами думаете по этому поводу? По поводу вампиров и укушенных людей?
     - Можно, я позвоню? - вместо ответа я протянула руку к телефонному аппарату, и шеф передал мне трубку, спросив, какой номер набрать. Я продиктовала ему номер телефона экспертов-биологов, чтобы узнать, что за кровь в желудке у страшилища, извлеченного нами из канавы. Юра ведь мне обещал отправить кровь на исследование сразу и в тот же день получить ответ, а я закрутилась и, уезжая домой, забыла поинтересоваться результатами.
     Любезная лаборантка в биологическом отделении без проволочек соединила меня с экспертом Воробьевой, и я через секунду услышала ее низкий хриплый голос заядлой курильщицы.
     - Вам по вчерашнему трупу, неустановленный мужчина из вашего района, Щеглов вскрывал?
     Я подтвердила, что именно по этому поводу я звоню. Воробьева закашлялась; я представила, как она машет рукой перед своим лицом, чтобы отогнать дым какой-нибудь жестокой папиросы, из тех, что и мужик не каждый закурит; несмотря на внушительный голос, Вера Сергеевна росточка была крохотного, волосы завязывала сзади в хвостик и со спины могла произвести впечатление юной девушки.
     - Ну так я еще вчера все сделала, - сообщила Вера Сергеевна. Ее хриплый бас гремел в трубке, отменяя необходимость в громкой связи, так что моему прокурору все было слышно и через мембрану. - Кровь человека, группы В третья, с антигенами А и В.
     - Вера Сергеевна, спасибо, только мне нужно содержимое желудка, - я подумала, что старушка рассказывает мне про кровь самого убиенного, но она тут же рявкнула:
     - А я про что?! В пробирке с содержимым желудка трупа - кровь человека группы В с антигенами А и В, кровь женщины, чтоб вам было понятно! А сам труп - группы А вторая, приходите, забирайте результаты!
     Задумчиво поблагодарив Веру Сергеевну, я отключилась. Шеф смотрел на меня испытующе:
     - Ну как? Ожидали такой результат?
     Шеф просто прочитал мои мысли - я только что задавала себе именно такой вопрос. С одной стороны, я готовилась услышать, что в желудке "вампира" - кровь свиньи или бычья кровь, ведь и правда некоторые ненормальные пьют для здоровья сырую кровь, которую заказывают на бойнях. Но подсознательно я допускала только один вариант ответа: в желудке у трупа - человеческая кровь, и это отменяло необходимость кавычек. Это существо было вампиром.
     - Ну так что? - повторил шеф. - Какие версии?
     Я вдохнула, выдохнула и попыталась сосредоточиться.
     - Пока что версия одна: труп, который мы извлекли из канавы, а также обескровленные трупы, которые в течение последних двух дней были обнаружены в разных районах города, и неизвестный, притворявшийся санитаром морга, как-то связаны между собой.
     - Санитар-то хоть установлен? - поинтересовался шеф, и я, воспользовавшись ситуацией, не преминула подколоть его.
     - На самом-то деле я пока и не обязана его устанавливать, ведь дела в моем производстве фактически нет. У меня только неустановленный из канавы, вот им и займусь.
     Конечно, с "санитаром" надо работать по горячим следам, и если дело останется у этого милицейского индюка, то время будет упущено... - я скосила глаза на шефа. Он оставался бесстрастен.
     - Ой, Владимир Иванович, - спохватилась я, - можно еще раз набрать? Тот же номер...
     Владимир Иванович послушно набрал тот же номер, и я снова попросила соединить меня с экспертом Воробьевой.
     - Ну что еще? - недовольно спросила Вера Сергеевна сквозь кашель.
     - Вера Сергеевна, а вы не посмотрите группу крови женского трупа, вчера вскрывала Маренич, - я назвала район, из которого труп был доставлен.
     - Посмотрю, - Вера Сергеевна зашелестела бумажками. - Неустановленная женщина, я неустановленных всегда сразу делаю. Группа В третья, антигены А и В.
     - Спасибо, - я передала шефу трубку и пояснила:
     - Кровь в желудке этого страшилища по группе совпадает с кровью девушки, доставленной из расселенного дома. Я понимаю, что это может ни о чем таком не говорить, но все равно совпадений слишком много.
     - А как вы себе представляете конструкцию преступления?
     - Как? Пока только в общих чертах: Страшилище - пусть он для удобства проходит под этой кличкой, - пил человеческую кровь, нападая для этого на людей в разных районах города. Допустим, что он выпил кровь у неизвестного мужчины, кодовое имя Работяга, и у девушки. Некто, знающий об этом, выследил Страшилище и, считая, что вампира можно убить только ударом кола в сердце, поступил именно так. То есть можно предположить, что Некто был связан либо с Работягой, либо с девушкой и действовал из мести.
     - А можно предположить, что Страшилище гонялся за тем, кого вы назвали Некто, - добавил шеф.
     - Можно, - согласилась я, - но это усложняет задачу. Если Страшилище гонялся за человеком под кодовым именем Некто, значит, к нашему району привязку имеет Некто, а не Страшилище.
     - И чем же это усложняет задачу?
     - Ой, Владимир Иванович, тем, что если Некто выполнил свою задачу, он затаится, и мы его никогда не найдем, поскольку практически ничего о нем не знаем. И установление личности Страшилища будет усложнено, поскольку мы не знаем, в каком районе его искать. Если считать, что Некто охотился за Страшилищем, тогда хоть по наш