ьмо с угрозами от некоего Эмиля
Бонфий, с которым у него было столкновение в Париже в 1902
году. Он сказал также, что этот Бонфий стрелял в него вчера
на улице. Просил, чтобы кто-нибудь от нас встретился с ним
сегодня вечером. Он поставил условие - ни в коем случае не
извещать полицию, заявил, что предпочел бы принять смерть,
чем допустить, чтобы эта история стала достоянием гласности.
Вот и все, что он сказал по телефону, и вот почему я
оказался под рукой, когда Чарльз Гантвоорт получил известие
о смерти отца.
   О'Гар остановился посреди тротуара и тихо присвистнул.
   - Вот тебе раз! - воскликнул он. - Подожди, я тебе
кое-что покажу в отделении.
   Уиппл уже ждал в приемной, когда мы вошли. Его лицо, на
первый взгляд, было таким же безучастным и напоминающим
маску, как и пару часов назад, когда он впустил меня в дом
на Рашен Хилл. Но сейчас под этой маской вышколенного слуги
все в нем сжималось и дрожало.
   Мы повели его в ту же комнату, где опрашивали Чарльза
Гантвоорта.
   Уиппл подтвердил все сказанное сыном убитого. Он был
совершенно уверен, что ни пишущая машинка, ни шкатулка для
драгоценностей, ни два патрона, ни новый бумажник не
принадлежали Гантвоорту.
   Мы не сумели убедить слугу высказать свое личное мнение о
Декстерах, но по его реакции нетрудно было понять, что
симпатий к ним он не питает. Мисс Декстер, сказал он,
звонила вечером три раза, около восьми, около девяти и в
полдесятого. Каждый раз она спрашивала мистера Леопольда
Гантвоорта, но не просила ему что- либо передать. Уиппл
полагал, что она ожидала Гантвоорта, а тот не пришел.
   Он заявил, что ничего не знает ни об Эмиле Бонфий, ни о
письме. Вчера Гантвоорт отсутствовал дома с восьми вечера
до полуночи. Уиппл не присматривался к нему особенно, когда
тот вернулся, и не может поэтому сказать, был ли он
взволнован. Хозяин обычно носил с собой около ста долларов.
   - Возможно ли, чтобы сегодня Гантвоорт имел при себе
что-либо, чего сейчас нет на столе? - спросил О'Гар .
   - Нет, сэр. Все на месте... часы на цепочке, деньги,
блокнот, бумажник, ключи, платки, авторучка... больше я ни
о чем не знаю.
   - Чарльз Гантвоорт выходил сегодня вечером?
   - Нет, сэр. Мистер и миссис Гантвоорт весь вечер провели
дома.
   - Вы уверены?
   Уиппл секунду подумал.
   - Да, сэр, почти уверен. Я точно знаю, что миссис
Гантвоорт не выходила. По правде сказать, мистера Чарльза я
не видел часов с восьми до момента, когда он сошел вниз вот
с этим джентльменом, - он указал на меня, - в одиннадцать
часов. Но я практически уверен, что он находился дома весь
вечер. Кажется, и миссис Гантвоорт так говорила.
   О'Гар задал ему еще один вопрос. Вопрос, который меня
тогда изумил.
   - Какие застежки мистер Гантвоорт носил на воротничке?
   - Вы имеете в виду мистера Леопольда?
   - Да.
   - Обычные - золотые, цельные. На них был фирменный знак
лондонского ювелира.
   - Вы бы их узнали?
   - Да, сэр.
   С этим мы его и отпустили.
   - Тебе не кажется, - заметил я, когда мы с О'Гаром
остались наедине с кучей вещей, которые еще не имели для
меня никакого значения, - что пора бы уже приступить к
рассказу и объяснить, что есть что?
   - Да, наверное... слушай. Один человек, по фамилии
Лагерквист, владелец продуктового магазина, ехал сегодня
вечером по парку Голден Гейт и миновал по дороге на темной
аллее автомобиль с погашенными фарами. Ему показалось, что
сидящий за рулем мужчина выглядит как-то странно, и он
сообщил об этом первому же увиденному полицейскому.
   Полицейский пошел посмотреть и обнаружил в автомобиле
мертвого Гантвоорта: его голова была размозжена вот этим
предметом, - О'Гар положил руку на окровавленную пишущую
машинку. - Произошло это без пятнадцати десять. Доктор
считает, что Гантвоорта убили... что ему проломили череп
именно этой машинкой.
   Карманы убитого, как мы установили, были вывернуты. Все,
что ты видишь здесь на столе, за исключением нового
бумажника, валялось в автомобиле... часть вещей на полу,
часть - на сиденьях. Деньги тоже там лежали, около ста
долларов. Среди бумаг я нашел вот это.
   Он протянул мне белый листок, содержащий отпечатанный на
машинке текст:

       Л.Ф.Г.
   Я хочу того, что мне принадлежало. Шести тысяч миль и 21
года не хватит, чтобы ты мог укрыться от жертвы твоего
предательства. Я намерен забрать то, что ты у меня украл.
                                            Э. Б.

   - Л. Ф. Г. может означать Леопольд Ф. Гантвоорт, -
сказал я, - а Э. Б. - Эмиль Бонфий. 21 год - это время,
которое прошло с 1902-го по 1923-й, а 6 тысяч миль -
примерное расстояние от Парижа до Сан-Франциско.
   Я положил письмо и взял шкатулку. Она была сделана из
чего-то, напоминающего черную кожу, и выстелена бархатом.
Без каких-либо опознавательных знаков.
   Затем я осмотрел два патрона, "Смит и Вессон", калибр 9,6
мм, в мягких носиках пуль были сделаны глубокие
крестообразные распилы - старая штучка, она приводит к тому,
что такая пуля оставляет в теле дырку величиной с чайное
блюдце.
   - Патроны тоже нашли в автомобиле?
   - Да. И вот это...
   О'Гар вытащил из кармана жилета светлую прядь волос,
длиной от 2,5 до 5 сантиметров. Волосы были срезаны, а не
вырваны.
   - Еще что-нибудь?
   Казалось, этому не будет конца.
   Он взял со стола новенький бумажник - тот, который ни
Уиппл, ни Чарльз Гантвоорт не признали собственностью
покойного, и подвинул ко мне.
   - Мы подобрали его на улице, примерно в метре от
автомобиля.
   Бумажник был довольно дешевый, без фабричной марки или
инициалов владельца. Внутри лежали две десятидолларовые
купюры, три вырезки из газет и листик бумаги с отпечатанным
на машинке списком из шести имен и адресов. Имя и адрес
Гантвоорта стояли на первом месте.
   Три вырезки были сделаны скорее всего из разделов личных
объявлений трех разных газет - шрифт не был похож - и
выглядели они так:

   "Джордж. - Все в порядке. Не жди слишком долго - Д. Д. Д.У
   "Р. X. Т. - они не отвечают. - ФЛО".
   "Кэппи. - Ровно в 12, и будь осторожен. Бинго".

   Фамилии и адреса в списке, кроме Гантвоорта, были следующие:

   Куинси Хиткоут, 1223 С. - Джейсон-стрит, Денвер.
   Б. Д. Торнтон, 96 Хъюз Серкл, Даллас.
   Лютер Г. Рэндолл, 615 Коламбия-стрит, Портсмут.
   Дж. X. Бонд Уиллис, 5444 Гарвард-стрит, Бостон.
   Ханна Хиндмарш, 218, Е. 79-я стрит. Кливленд.

   - Это все? - спросил я, изучив список.
   Запасы сержанта-детектива еще не истощились.
   - Застежки из воротничка убитого - как передняя, так и
задняя - были вынуты, хотя и воротничок, и галстук остались
на своих местах. И левый штиблет исчез. Мы везде искали,
но ни штиблета, ни застежек не нашли.
   - Больше ничего?
   Теперь я был готов ко всему.
   - А что тебе, черт возьми, еще надо? - взвыл он. -
Этого мало?
   - А отпечатки пальцев?
   - Здесь глухо. Мы обнаружили только отпечатки жертвы.
   - А машина, в которой его нашли?
   - Это кабриолет, принадлежащий некоему доктору Уоллесу
Джирарго. В шесть часов вечера он позвонил нам и заявил,
что у него угнали автомобиль в районе перекрестка
Полка-стрит и Макаллистер-стрит. Мы проверяем, но,
по-моему, он ни при чем.
   Вещи, которые, согласно показаниям Уиппла и Чарльза
Гантвоорта, принадлежали убитому, мало что нам говорили. Мы
внимательно их осмотрели, но это ничего не дало. В блокноте
было много записей, но ни одна из них, казалось, не имела
отношения к делу. Письма также.
   Серийный номер пишущей машинки - орудия преступления -
отсутствовал. Он был сточен напильником.
   - Ну, и что ты об этом думаешь? - спросил О'Гар , когда
мы закончили осмотр и сидели, покуривая сигареты.
   - Думаю, стоило бы отыскать месье Эмиля Бонфий.
   - Не помешало бы, - буркнул он. - Прежде всего,
наверное, надо связаться с теми пятью людьми из списка.
Возможно, это список жертв, которых Бонфий собирается
уничтожить.
   - Возможно. Так или иначе, придется их разыскать. Не
исключено, что некоторых уже нет в живых, но, независимо от
того, убили ли их уже, убьют ли в будущем или не собираются
убивать вообще, они наверняка как-то связаны с делом. Я
отправлю телеграммы в филиалы нашего агентства, чтобы там
занялись людьми из списка. Попробую также установить, из
каких газет были сделаны вырезки.
   О'Гар взглянул на часы и зевнул.
   - Уже четыре. Неплохо бы чуть-чуть поспать. Я оставлю
записку нашему эксперту, пусть он с утра сравнит шрифт
машинки с тем письмом, подписанным Э. Б., и со списком.
Нужно проверить, на ней ли их отпечатали. Похоже, что да,
но надо удостовериться. Я прикажу, чтобы, как только
рассветет, обыскали парк в том районе, где нашли Гантвоорта,
- вдруг отыщутся пропавший штиблет и застежки от воротничка.
И наконец, отправлю пару ребят во все магазины, торгующие
пишущими машинками, может, они узнают что-нибудь об этой.
   По дороге я заглянул на почту и отправил пачку телеграмм.
Потом пошел домой, чтобы там грезить о вещах, которые не
имеют никакого отношения к преступлениям или работе
детектива.

                       * * *

   В одиннадцать утра я, свежий и бодрый после пяти часов
сна, вошел в помещение следственного отдела и застал там
сержанта 0'Гара, сидящего с опущенными плечами и тупо
вглядывающегося в черный штиблет, несколько застежек от
воротничка, заржавленный плоский ключик и смятую газету.
   - Что это такое? Сувениры с твоей свадьбы?
   - Хорошо бы, - в голосе звучала тоска. - Слушай: один
из портье в Национальном судоходном банке, убирая в
вестибюле, нашел сегодня утром сверток. В нем был этот
штиблет... недостающий штиблет Гантвоорта, завернутый в
"Филадельфия Рекорд" пятидневной давности, а вместе с ним -
застежки и ржавый ключ. Обрати внимание, что у штиблета
оторван каблук и его до сих пор не отыскали. Уиппл опознал
штиблет и две застежки, но ключа никогда раньше не видел.
Остальные четыре застежки - совершенно новые, стандартные,
позолоченные. Ты что-нибудь понимаешь?
   Я ничего не понимал.
   - А почему портье принес это сюда?
   - Ой, да ведь вся история попала в утренние газеты. Там
и о пропавшем штиблете, и о застежках, и так далее.
   - А что известно о пишущей машинке?
   - Как письмо, так и список имен были, без сомнения,
отпечатаны на ней, но мы еще не знаем, откуда она взялась.
Мы также проверили врача - владельца автомобиля - он вне
подозрений. Точно установлено, что он делал вчера вечером.
Лагерквист, торговец, который нашел Гантвоорта, тоже,
кажется, ни при чем. А ты чем занимался?
   - Еще нет ответов на телеграммы, которые я отправил
ночью. Сегодня утром я зашел в агентство и послал четверых
ребят прочесать все отели в городе и поискать там людей по
имени Бонфий. В телефонном справочнике есть несколько
абонентов с такой фамилией. Я выслал также телеграмму в
наше нью-йоркское отделение, чтобы там просмотрели списки
пассажиров пароходов, нет ли в них какого-нибудь Эмиля
Бонфий. А еще - связался с нашим парижским агентом и
попросил его поискать там, на месте.
   - Ну что ж, наверное, сейчас самое время навестить
адвоката Гантвоорта, мистера Абернети, и мисс Декстер,
прежде, чем мы займемся чем-то другим, - сказал
сержант-детектив.
   - Наверное, - согласился я. - Начнем с адвоката. В
такой ситуации он пока самая важная фигура.
   Мюрей Абернети был высоким, худым, пожилым мужчиной,
который говорил медленно и носил крахмальные манишки. Он
слишком щепетильно относился к тому, что считал
профессиональной этикой, чтобы оказаться для нас полезным в
той степени, на которую мы рассчитывали. Но, позволив ему
свободно излагать свои мысли, как это было у него в обычае,
мы все-таки вытянули из юриста кое-какую информацию. Она
заключалась в следующем.
   Убитый и Креда Декстер собирались пожениться в ближайшую
среду. Его сын и ее брат были против их брака, поэтому
Гантвоорт и его избранница решили тайно сочетаться в
Окленде, а затем, в тот же день, сесть на пароход, идущий на
Восток, полагая, что пока их медовый месяц будет
продолжаться, и его сын, и ее брат успеют смириться с этим
фактом.
   Завещание было изменено и, согласно последней записи,
одна половина состояния Гантвоорта теперь переходила к его
жене, а другая к сыну и невестке. Однако новый документ не
был подписан, и Креда Декстер об этом знала. Она была
осведомлена - как со своей решимостью подчеркнул Абернети -
что, в соответствии с первым, все еще имеющим юридическую
силу текстом завещания, состояние Гантвоорта наследуют
Чарльз и его жена. Тем не менее в сложившейся ситуации мисс
Декстер все же имеет хорошие шансы получить свою долю. Если
не будет доказана ее причастность к убийству.
   Капитал Гантвоорта мы оценили - на основании некоторых
намеков и осторожных утверждений адвоката - примерно в 1,5
миллиона долларов наличными. Абернети никогда не слышал ни
об Эмиле Бонфий, ни о каких-либо угрозах или покушениях на
жизнь убитого. Он также ничего не знал или не хотел нам
сказать хоть что-нибудь о том таинственном предмете, в краже
которого обвиняло Гантвоорта письмо с угрозами.
   Из конторы адвоката Абернети мы направились в квартиру
Креды Декстер, расположенную в современном фешенебельном
доме в нескольких минутах ходьбы от резиденции Гантвоортов.
   Креда Декстер оказалась миниатюрной женщиной двадцати с
чем-то лет. Первое, на что человек обращал внимание, были
ее глаза. Большие, глубокие, янтарного цвета, с очень
подвижными зрачками. Они все время изменяли размер,
расширялись и уменьшались, иногда медленно, иногда
стремительно; то они были как булавочная головка, то вдруг
почти закрывали янтарные радужки. Глядя в эти глаза,
человек вскоре начинал осознавать, что все в ней было
типично кошачье. Каждое ее движение казалось тягучим,
плавным, уверенным движением кошки. Овал довольно
симпатичной мордашки, форма губ, маленький носик, брови и
ресницы - все было кошачье. Этот эффект усиливала и манера
зачесывать густые каштановые волосы.
   - Мистер Гантвоорт и я, - сказала она нам после
предварительных объяснений, - собирались пожениться
послезавтра. Его сын и невестка, как, впрочем, и мой брат
Мздден, были против этого брака. Они считали, что наша
разница в возрасте слишком существенна. Поэтому во
избежание неприятностей, мы решили зарегистрироваться без
шума и уехать на год или больше за границу, уверенные, что
когда мы вернемся, все уже забудут о своих предубеждениях.
   Вот почему мистер Гантвоорт и уговорил Мэддена поехать в
Нью-Йорк. Там у него было какое-то дело... что-то
связанное с акциями металлургического завода. Вот он и
воспользовался этим предлогом, чтобы удалить Мэддена, пока
мы не отправимся в свадебное путешествие. Мэдден живет
здесь, со мной, а значит, мои приготовления к отъезду не
могли не привлечь его внимания.
   - Мистер Гантвоорт был у вас вчера вечером? - спросил я.
   - Нет, хотя я ждала его. Мы собирались пойти погулять.
Обычно он добирался пешком, живет он в двух кварталах
отсюда. Когда мистер Гантвоорт не появился и в восемь
часов, я позвонила к нему домой, и Уиппл сказал, что он
вышел около часа назад. Потом я звонила еще два раза.
Сегодня утром, прежде чем заглянуть в газеты, я опять
позвонила и узнала, что...
   Голос ее сорвался, и она замолчала. Это было
единственное проявление чувств, которое она позволила себе в
течение разговора. После показаний Уиппла и Чарльза
Гантвоорта мы ожидали более драматичной сцены скорби. Мисс
Декстер нас разочаровала. В ней не было ничего
искусственного, она даже слезами не воспользовалась.
   - А позавчера вечером мистер Гантвоорт был здесь?
   - Да. Он пришел в начале девятого и оставался почти до
полуночи. Из дома мы не выходили.
   - Сюда и отсюда он шел пешком?
   - Да, насколько я знаю.
   - Он вам говорил когда-нибудь, что ему угрожают смертью?
   - Нет.
   Она решительно качнула головой.
   - Вы знаете Эмиля Бонфий?
   - Нет.
   - А мистер Гантвоорт не вспоминал о нем в вашем
присутствии?
   - Нет, никогда.
   - В каком отеле остановился ваш брат в Нью-Йорке?
   Беспокойные зрачки резко расширились, словно пытаясь
закрыть и белки глаз. Это был первый явный признак страха,
который я в ней заметил. Если бы не эти красноречивые
зрачки, она могла бы показаться совершенно спокойной.
   - Не знаю.
   - Когда он выехал из Сан-Франциско?
   - В четверг... четыре дня назад.
   После ухода от мисс Декстер мы прошли в задумчивости,
наверное, шесть-семь кварталов, прежде чем О'Гар прервал
молчание.
   - Красивенький котенок эта дамочка. Погладь ее по
шерстке, и она заурчит от удовольствия, Но попробуй против
шерсти, и увидишь ее коготки.
   - Тебе что-нибудь говорит тот блеск в ее глазах, когда я
спросил о брате?
   - Что-то говорит... но я не знаю что. Надо бы его
разыскать и проверить, действительно ли он в Нью-Йорке.
Если братец находится там сегодня, то совершенно очевидно,
что он не мог быть здесь вчера. Даже почтовый самолет
проделывает это расстояние за двадцать шесть - двадцать
восемь часов.
   - Проверим, - согласился я. - Похоже, Креда Декстер не
так уж уверена, что ее родственничек не приложил руку к
убийству. У нас тоже нет уверенности, что этому Бонфий
никто не помогал. Но мне кажется маловероятным, чтобы сама
Креда участвовала в преступлении. Она знает, что завещание
еще не подписано. Глупо было бы таким образом избавляться
от 750 тысяч долларов.
   Мы отправили довольно длинную телеграмму в нью-йоркское
отделение и заглянули в агентство посмотреть, не пришли ли
ответы на те депеши, которые я выслал ночью.
   Оказалось, пришли.
   Ни одного человека из тех, чьи имена стояли рядом с
именем Гантвоорта в отпечатанном на машинке списке,
обнаружить не удалось. Не удалось даже напасть на след
кого-нибудь из них. Два адреса вообще были ошибочные - на
указанных улицах не существовали дома под такими номерами.
Ни сейчас, ни когда-либо в прошлом.
   Остаток дня мы с О'Гаром провели, путешествуя по улицам
между домом Гантвоорта на Ращен Хилл и квартирой Декстеров.
Мы расспрашивали каждого, кто попадался по дороге - мужчин,
женщин, детей, которые жили, работали или отдыхали на
протяжении трех маршрутов, одним из которых мог
воспользоваться убитый.
   Никто не слышал выстрела Эмиля Бонфий позавчера вечером.
Никто не видел ничего подозрительного в ночь убийства.
Никто также не заметил, как покойный садился в автомобиль.
   Затем мы отправились в дом Гантвоортов и еще раз опросили
Чарльза, его жену и всех слуг - и ничего нового не узнали.
Насколько им было известно, ничто из вещей убитого не
пропало - ничто, настолько маленькое, чтобы его можно было
спрягать в каблуке штиблета.
   Обувь, которую Леопольд Гантвоорт носил в тот день, была
одной из трех пар, сделанных по заказу в Нью-Йорке два
месяца назад. Он мог оторвать каблук левого штиблета,
выдолбить его так, чтобы там поместился небольшой предмет, а
потом снова прибить на место. Уиппл, однако, решительно
утверждал, что наверняка заметил бы следы подобных
манипуляций, особенно в исполнении непрофессионала.
   Исчерпав все возможности в этой области, мы вернулись в
агентство. Только что пришла телеграмма из нью-йоркского
отделения, в которой сообщалось, что Эмиль Бонфий не
фигурировал в списках пассажиров ни одного из пароходов,
прибывших из Англии, Франции или Германии за последние шесть
месяцев.
   Агенты, которые прочесывали город в поисках Эмиля Бонфий,
вернулись с пустыми руками. Они обнаружили и допросили
одиннадцать человек, носящих эту фамилию, в Сан-Франциско,
Окленде, Беркли и Аламеде. Опросы подтвердили алиби всех
одиннадцати. Никто из них не знал Эмиля Бонфий. Проверка
отелей тоже ничего не дала.
   Мы с О'Гаром отправились на ужин - молчаливую, прошедшую
в подавленном настроении трапезу, в течение которой мы вряд
ли обменялись и полудюжиной слов, а потом вернулись в
агентство, куда тем временем принесли еще одну телеграмму:
   "Мэдден Декстер прибыл сегодня утром в отель "Макэлпайн"
с доверенностью на продажу акций Гантвоорта в Б. Ф.