", - и мы с корешем идем с ними и сегодня вечером
встречаем Рыжего в шалмане. Тогда я говорю корешу: "Эти
костогрызы кончат Рыжего, и мы ничего не получим. Мы его у
них отнимем и заставим отвести туда, где Флора сидит на
деньгах. Теперь там будет по полтораста тысяч на брата -
делить-то осталось почти не с кем. А когда получим - охота
будет Рыжего убрать - никто не мешает. Только дело сперва,
удовольствия после, а полтораста тысяч - это дело". Сказано
- сделано. Мы выручили большого, когда на него насели.
Кореш по дороге залип на девушке, получил в зубы и лег
спать. Мое дело маленькое. Если она ему дороже, чем
полтораста тысяч - на здоровье. Я пошел с Рыжим. Я вытащил
его, когда он поймал пулю. Вообще-то мне и кореша доля
полагается - это триста тысяч, - но дай мне полтораста, как
я хотел сначала, и мы в расчете.
   Я думал, этот номер у меня пройдет. Что она выдаст
деньги, я, конечно, не надеялся, но если рядовые в банде не
знают этих людей, с чего бы этим людям знать каждого
бандита?
   Флора сказала Окуню:
   - Убери его телегу от подъезда.
   Когда он вышел, мне стало легче. Если бы она хотела
разделаться со мной сразу, она бы не послала его отгонять
машину.
   - Пожрать у вас есть? - спросил я, располагаясь, как
дома.
   Она подошла к лестнице и крикнула наверх:
   - Приготовь нам поесть.
   Рыжий лежал без сознания. Нэнси Риган сидела рядом с
ним, держала его за руку. В лице у нее не было ни кровинки.
В комнату снова вошла Флора, посмотрела на раненого,
приложила ладонь к его лбу, пощупала пульс.
   - Пойдем вниз, - сказала она.
   - Я... я лучше тут останусь, если можно, - сказала Нэнси
Риган. В глазах и голосе ее был ужас перед Флорой.
   Большая женщина, ничего не сказав, пошла вниз. Я
спустился за ней в кухню, где старичок жарил на плите
яичницу с ветчиной. Я заметил, что окна и черный ход забиты
толстыми досками, которые связаны вдобавок брусьями,
приколоченными к полу. Часы над раковиной показывали 2.50
ночи.
   Флора принесла бутылку и налила себе и мне, пока мы ждали
за столом еду, она ругала на чем свет стоит Рыжего 0'Лири и
Нэнси Риган - он выбыл из игры, потому что пошел к ней на
свидание, как раз когда его сила больше всего нужна. Она
ругала их и по отдельности, и парой, и даже расширительно,
затрагивая вею ирландскую нацию, - но тут старичок принес
нам яичницу с ветчиной.
   Когда мы покончили с едой и размешивали самогон уже во
второй чашке кофе, вернулся Окунь. С новостями.
   - На углу торчит пара рож, и они мне не нравятся.
   - Легавые или?.. - спросила Флора.
   - Или, - сказал он.
   Флора снова стала проклинать Рыжего и Нэнси, но на эту
тему добавить было почти нечего. Она повернулась ко мне.
   - Какого лешего ты их приволок? - спросила она. - С
хвостом в километр длиной! Пусть бы подох там, где получил,
идиот!
   - Я приволок его сюда за сто пятьдесят тысяч. Отначишь
мне, и я смываюсь. Ты мне больше ничего не должна. Я тебе
ничего не должен. Чем языком молоть, гони бабки, и я
отваливаю.
   - Разбежался, - сказал Окунь.
   Женщина посмотрела на меня из-под нахмуренных бровей и
отпила кофе.
   Через пятнадцать минут в кухню влетел обтрепанный
старичок и сказал, что слышит шаги на крыше. Его выцветшие
карие глаза затянула коровья поволока страха, сморщенные
губы кривились под взлохмаченными желто-седыми усами.
   Флора высыпала на него пригоршню похабных существительных
и прилагательных и прогнала наверх. Она встала из-за стола
и потуже запахнула на себе зеленое кимоно.
   - Ты здесь, - сказала она мне, - и отбиваться будешь с
нами. У тебя нет выхода. Пушка есть?
   Я признал, что револьвер есть, но в ответ на остальное
помотал головой.
   - Не моя вахта - пока что, - сказал я. - Чтобы нанять
Перси, надо полтораста тысяч, мелкими бумажками, на руки.
   Я хотел узнать, здесь ли спрятана добыча. С лестницы
донесся слезливый голос Нэнси Риган:
   - Нет, нет, милый! Прошу тебя, прошу тебя, ляг в
постель! Рыжик, ты себя погубишь!
   В кухню вошел Рыжий 0'Лири. На нем были только серые
штаны и повязка. Глаза горели лихорадочным счастьем.
Пересохшие губы улыбались. В левой руке у него был
пистолет. Правая висела бесполезно. За ним семенила Нэнси.
Она перестала причитать и сжалась позади него, увидев
Большую Флору.
   - Дайте гонг, и начинаем. - Полуголый великан захохотал.
- Вэнс на нашей улице.
   Флора подошла к нему, взяла пальцами его запястье,
подержала секунды три и кивнула.
   - Полоумный сукин сын. - Больше всего в ее голосе было,
пожалуй, материнской гордости. - Ты уже сейчас годишься для
драки. И очень кстати - будет тебе драка.
   Рыжий засмеялся - засмеялся торжествующе, хвастаясь своей
крепостью, - и тут его глаза обратились ко мне. Смех из них
исчез, и они недоуменно сощурились.
   - А-а, ты? - сказал он. - Ты мне снился, не помню
только где. Где же... Погоди. Сейчас вспомню. А-а,
вот... Черт! Снилось, что это ты в меня стрелял!
   Флора улыбнулась мне - в первый раз я увидел у нее улыбку
- и быстро сказала:
   - Окунь, возьми его!
   Извернувшись, я наискось выскочил из кресла. Кулак Окуня
ударил меня в висок. Ловя ногами пол, я отлетел в другой
конец комнаты и вспомнил синяк на виске мертвого Мацы.
   Стена остановила меня, и тут же навалился Окунь.
   Я ударил его кулаком в плоский нос. Брызнула кровь, но
его волосатые лапы меня не выпустили. Я прижал подбородок к
груди и ударил его головой в лицо. На меня пахнуло духами
Большой Флоры. По мне скользнуло ее шелковое кимоно.
Обеими руками схватив меня за волосы, она отогнула мне
голову - открыла мою шею для Окуня. Он сжал ее лапами. Я
затих. Он душил не сильнее, чем было нужно, но этого
хватало.
   Флора обыскала меня - револьвер, дубинка.
   - Револьвер 9,65, - объявила она. - Рыжий, я вынула из
тебя револьверную пулю 9,65. - Ее слова доносились до меня
сквозь рев в ушах.
   В кухне тараторил голос старичка. Я не мог разобрать,
что он говорит. Руки Окуня отпустили меня. Я сам себя
схватил за горло. Невыносимо было, когда его не сдавливали.
Чернота медленно уплывала из моих глаз, оставив много
пурпурных облачков, плававших и плававших по кругу. Наконец
я сумел сесть на полу. И только тогда понял, что лежал на
нем.
   Пурпурные облачка съеживались, и я уже видел между ними,
что нас в комнате трое. В углу свесилась в кресле Нэнси
Риган. В другом кресле, у двери, с черным пистолетом в руке
сидел испуганный старичок. В глазах у него был отчаянный
страх. Наведенный на меня пистолет трясся вместе с рукой.
Я хотел сказать, чтобы он либо перестал трястись, либо отвел
пистолет, но еще не мог выдавить ни слова.
   Наверху прогремели выстрелы, их грохот наполнил тесный
дом.
   Старичок вздрогнул.
   - Выпустите меня, - вдруг прошептал он, - и я вам все
отдам. Отдам! Все... если выпустите меня из этого дома!
   Слабый лучик света там, где не было и проблеска, вернул
мне голосовые способности.
   - Ближе к делу, - выдавил я.
   - Я отдам вам всех этих, наверху... эту дьяволицу. Я
отдам вам деньги, я отдам вам все - если выпустите. Я
старый. Я больной. Я не могу жить в тюрьме. Что у меня
общего с грабежами? Ничего. Разве я виноват, что
дьяволица?.. Вы же сами видели. Я раб... а мне жить
осталось всего ничего. Надругательства, брань, побои... и
этого мало. Теперь я попаду в тюрьму, потому что эта
дьяволица - настоящая дьяволица. Я старик, я не могу жить в
тюрьме... Выпустите меня. Сделайте доброе дело. Я отдам
вам дьяволицу... и этих дьяволов... награбленные деньги.
Обещаю вам! - И это говорил насмерть перепуганный старичок,
ерзавший и корчившийся в кресле.
   - Как я тебя выпущу? - Я поднялся, не сводя глаз с его
дула. Добраться бы до него, пока разговариваем.
   - Как "как"? Вы друг полицейских, я знаю. Полицейские
уже здесь - ждут рассвета, чтобы войти в дом. Я своими
старыми глазами видел, как забрали Бритву Вэнса. Вы можете
провести меня мимо ваших друзей, полицейских. Сделайте, как
я прошу, а я отдам вам этих дьяволов и их деньги.
   - Предложение хорошее, - ответил и, беспечно шагнув к
нему. - Но могу я выйти отсюда, когда захочу?
   - Нет! Нет! - сказал он, не обратив внимания на то, что
я сделал к нему еще шаг. - Сперва я отдам вам трех
дьяволов. Я отдам вам их живыми, но бессильными. И их,
деньги. Обещаю -и тогда вы выпустите меня... и эту
девушку. - Он вдруг кивнул на Нэнси, чье белое лицо, все
еще хорошенькое, почти целиком превратилось в огромные
глаза. - Она тоже неповинна в преступлениях этих дьяволов.
Она должна уйти со мной.
   Интересно, подумал я, что этот старый заяц о себе
возомнил?
   Я нахмурился с преувеличенной задумчивостью, а тем
временем сделал еще один шаг.
   - Не сомневайтесь, - убежденно прошептал он. - Когда
дьяволица вернется в эту комнату, вы умрете - она вас
обязательно убьет.
   Еще три шага - и я доберусь до него и до его пистолета.
В коридоре раздались шаги. Поздно прыгать.
   - Да? - в отчаянии прошептал он.
   За какую-то долю секунды до того, как вошла Большая
Флора, я кивнул.
   Она переоделась перед боем в синие брюки - возможно,
Окуня, - расшитые бисером мокасины, шелковую кофточку.
Курчавые соломенные волосы, чтобы не мешались, она стянула
лентой. В руке у нее был револьвер, и еще по одному - в
карманах брюк.
   Тот, что в руке, поднялся.
   - Тебе конец, - сказала она деловито.
   Мой новый союзник заныл:
   - Подожди, подожди, Флора! Не здесь же, прошу тебя! Сам
я отведу его в подвал.
   Она нахмурилась, пожала шелковыми плечами.
   - Только быстро, - сказала она. - Через полчаса рассвет.
   Я бы засмеялся над ними, если бы не так хотелось плакать.
   Я должен верить, что этот старый заяц заставил ее
переменить планы? Видимо, я отчасти надеялся на помощь
старика, иначе не был бы так разочарован этой маленькой
комедией, показавшей мне, что они просто устроили западню.
Но в какую бы дыру меня ни заманивали, едва ли она будет
хуже той, в какой я нахожусь.
   И я вышел впереди старичка в коридор, открыл дверь,
которую он мне показал, включил свет в цокольном этаже и
стал спускаться по неровным ступенькам. Он шептал у меня за
спиной:
   - Сперва я покажу вам деньги, потом отдам вам этих
дьяволов. А вы не забудете ваше обещание? Мы с девушкой
пройдем через полицейских?
   - Ну да, - успокоил я хрыча.
   Он нагнал меня, сунул мне в руку пистолет.
   - Спрячьте его, - шепнул он и, когда я засунул пистолет в
карман, дал еще один, вынув, как и первый, из-под пиджака.
   А потом он и в самом деле показал мне добычу. Деньги еще
лежали в ящиках и мешках, как их вынесли из банков. Он
захотел открыть несколько штук и показал мне деньги -
зеленые пачки, обклеенные желтой банковской лентой. Ящики и
мешки хранились в маленьком кирпичном чулане с висячим
замком на двери, и ключ был у него.
   Когда мы кончали осмотр, он закрыл дверь, но не запер и
повел меня назад ко входу.
   - Это, как видите, деньги, - сказал он. - Теперь насчет
них. Вы станете здесь, спрячетесь за этими ящиками.
   Перегородка делила подвал надвое, в ней была дверная
коробка, но без двери. Старик велел мне спрятаться около
этого проема, между перегородкой и четырьмя ящиками. Стоя
там, я оказался сзади и справа от того, кто спускался по
лестнице и шел через подвал к чулану с деньгами. Оказывался
я в этой позиции тогда, когда человек проходил через проем в
перегородке.
   Старик возился за каким-то ящиком. Он достал
полуметровый обрезок свинцовой трубы, одетый в черный
садовый шланг. Он дал мне его и все объяснил:
   - Они будут приходить сюда по одному. Когда войдут в эту
дверь, вы знаете, что надо делать, и тогда они ваши, а мне
вы дали обещание. Так или нет?
   - Ну да, - ответил я, теряя уже всяческое соображение.
   Он ушел наверх. Я пригнулся за ящиками, осмотрел
пистолеты старика - и будь я проклят, если обнаружил в них
хоть один изъян. Оба были заряжены и с виду исправны. Этот
последний штрих окончательно сбил меня с толку. Я уже не
понимал, в подвале стою или летаю на аэростате.
   Когда в подвал вошел 0'Лири, по-прежнему только в брюках
и повязке, мне пришлось сильно тряхнуть головой, чтобы
прийти в себя; я ударил его трубой по затылку, едва его
босая нога переступила порог. Он растянулся ничком.
   Старик сбежал по ступенькам, не переставая улыбаться.
   - Торопитесь! Торопитесь! - пропыхтел он, помогая мне
тащить Рыжего в чулан с деньгами. Потом он достал два куска
веревки и связал великана по рукам и ногам. - Торопитесь!
- пропыхтел он еще раз и убежал наверх, а я вернулся в
засаду и помахал трубой, размышляя, что если Флора меня
застрелила, то сейчас я просто получаю вознаграждение за
свою добродетель - в раю, где я буду вечно радоваться, глуша
тех, кто плохо обходился со мной внизу.
   Спустился горилла-головолом, подошел к двери. Сам
получил по голове. Прибежал старичок. Мы отволокли Окуня в
чулан, связали.
   - Торопитесь! - пропыхтел старый хрыч, приплясывая от
возбуждения. - Теперь эта дьяволица - бейте сильнее! - Он
убежал наверх и зашлепал ногами где-то у меня над головой.
   Я чуть отодвинул в сторону недоумение, расчистив место
для хотя бы маленькой работы ума. Эта ерунда, которой мы
занялись, ни на что не похожа. Этого просто не может быть.
В жизни так ничего не делается. Ты не стоишь в углах, не
глушишь людей одного за другим, как машина, покуда старый
сморчок подает их тебе в дверь. Бред собачий! С меня
хватит!
   Я прошел мимо своей засады, положил трубу и подыскал
другое место, под какими-то полками, около лестницы. Присел
там на корточки, с пистолетами в обеих руках. В этой игре
что-то нечисто... должно быть нечисто. За болвана я больше
сидеть не буду.
   По лестнице спускалась Флора. Старичок трусил за ней.
   Она держала два пистолета. Ее серые глаза рыскали
повсюду. Она пригнула голову, как зверь, выходящий на
драку. Ноздри у нее трепетали. Она спускалась не быстро и
не медленно, и все движения ее тела были точны, как у
танцовщицы. Сто лет проживу, не забуду, как спускалась по
нетесаным ступенькам эта статная свирепая женщина.
   Она увидела меня, когда я поднялся.
   - Брось оружие! - сказал я, уже зная, что она не бросит.
В тот миг, когда она навела на меня левый пистолет, старик
выхватил из рукава квелую дубинку и стукнул ее по виску. Я
прыгнул и подхватил Флору, не дав удариться о цемент.
   - Вот видите! - радостно сказал старичок. - - Деньги -
у вас, и они - ваши. А теперь выпустите меня и девушку.
   - Сперва уложим ее с остальными, - сказал я.
   Он помог мне перетащить Флору, и я велел ему запереть
дверь чулана. Он запер, и я отобрал ключ одной рукой, а
другой взял его за горло. Он извивался, как змея, пока я
обшаривал его, вынимал кистенек и пистолет и ощупывал пояс с
деньгами.
   - Сними его, - приказал я, - с собой ты ничего не
унесешь.
   Руки его повозились с пряжкой, вытащили пояс из-под
одежды, бросили на пол. Набит он был туго.
   Держа старика за шею, я отвел его наверх, в кухню, где
застыв сидела девушка. При помощи основательной порции
чистого виски и множества слов мне удалось растопить ее, и в
конце концов она поняла, что выйдет отсюда со стариком, но
никому не должна говорить ни слова, в особенности
полицейским.
   - Где Рыжик? - спросила она, когда на лицо ее вернулись
краски - хотя хорошеньким оно оставалось и без них, - а в
глазах появился проблеск мысли.
   Я ответил, что он на месте, и пообещал ей, что к утру он
будет в больнице. Остальное ее не интересовало. Я прогнал
ее наверх за пальто и шляпой, сходил вместе со старичком за
его шляпой, а потом отвел их обоих в комнату на нижнем
этаже.
   - Сидите здесь, пока не приду за вами, - сказал я, запер
их и положил ключ в карман.
   Парадная дверь и окно на нижнем этаже были забраны
досками так же, как задние. Я не рискнул их отрывать, хотя
уже светало. Я поднялся наверх, соорудил из наволочки и
кроватной планки белый флаг, высунул в окно и, когда чей-то
бас сказал мне: "Ладно, давай говори", высунулся сам и
сказал полицейским, что сейчас их впущу. Чтобы открыть
парадную дверь, я минут пять работал топориком. Когда дверь
открылась, на ступеньках и тротуаре стояли начальник
полиции, начальник уголовного розыска и половина личного
состава полиции. Я отвел их в подвал и выдал им Большую
Флору, Окуня и Рыжего 0'Лири вместе с деньгами. Флора и
Окунь очнулись, но не разговаривали.
   Пока сановники толпились вокруг добычи, я ушел наверх.
Дом наполнили полицейские сыщики. Я здоровался с ними по
дороге к комнате, где оставил Нэнси Риган и старика.
Лейтенант Дафф возился с запертой дверью, а Хант и О'Гар
стояли у него за спиной.
   Я улыбнулся Даффу и отдал ключ.
   Он открыл дверь, посмотрел на старика и девушку - больше
на девушку, - потом на меня. Они стояли посреди комнаты.
Выцветшие глаза старика смотрели жалко и вопросительно, а
голубые глаза девушки потемнели от тревоги. Тревога ничуть
не повредила ее красоте.
   Если это твое - ты не зря запер на замок, - шепнул 0'Гар
мне на ухо.
   А теперь можете бежать, - сказал я им. - Отоспитесь как
следует, на работу явитесь завтра. Они кивнули и вышли из
дома.
   Вот как у вас в агентстве поддерживают равновесие! -
сказал Дафф. - На каждого урода-оперативника по красавице?
   В коридоре появился Дик Фоули.
   - Что у тебя? - спросил я.
   - Финиш. Анжела привела меня к Вэнсу. Он привел сюда.
Я привел полицейских. Его взяли... Ее взяли.
   На улице грохнули два выстрела. Мы подошли к двери и
увидели какую-то возню в полицейской машине. Мы подошли к
ней. Бритва Вэнс в наручниках корчился в кабине, сползая на
пол.
   - Мы держали его в машине, Хьюстон и я, - объяснил Даффу
агент в штатском, человек с жестким ртом. - Он хотел
бежать, схватил револьвер Хьюстона обеими руками. Мне
пришлось стрелять... два раза. Капитан нам голову оторвет!
Нарочно держал его здесь - как будущего свидетеля. Ей-богу,
я бы не стал стрелять, но тут - либо он, либо Хьюстон!
   Дафф обозвал агента ирландской дубиной и помог ему
поднять Вэнса на сиденье. Полные боли глаза Вэнса
остановились на мне.
   - Я... тебя... знаю? - выдавил он. - "Континентал"...
Нью-Йорк?
   - Да.
   - Не мог... вспомнить... у Лароя... с Рыжим?
   - Да, - сказал я. - Взяли Рыжего, Флору, Окуня и деньги.
   - А Папа... до... пуло...са... нет.
   - Папа до чего? - переспросил я, и спина у меня
похолодела.
   Он приподнялся на сиденье.
   - Пападопулос, - выговорил он из последних сил. -
Хотел... пристрелить его... уходит с девушкой... легавый
поспешил... жалко...
   Слова в нем кончились. Он содрогнулся. Смерть уже
стояла в его зрачках. Врач в белом хотел протиснуться мимо
меня в машину. Я оттолкнул его и, нагнувшись, схватил Вэнса
за плечи. Затылок у меня оледенел. В животе было пусто.
   - Слушай, Вэнс, - крикнул я ему в лицо. - Пападопулос?
Старичок? Мозги шайки?
   - Да, - сказал Вэнс, и последняя капля крови вышла из
него с этим словом.
   Я уронил его на сиденье и отошел.
   Конечно! Как же я не сообразил? Старый мерзавец - если
бы не он, при всем его испуге, был главной пружиной, смог бы
он так ловко сдать мне остальных, по одному? Их загнали в
угол. Либо погибнуть в перестрелке, сдаться и кончать на
виселице. Ничего другого им не оставалось. Полиция
схватила Вэнса - он мог сказать и наверняка сказал бы, что
Пападопулос был атаманом, и ни возраст, ни хилость, ни маска
прислужника не помогли бы старому хрычу выкрутиться на суде.
   А я? Мне тоже ничего не оставалось, как принять его
условия. Иначе - конец. Я был воском в его руках, его
сообщники были воском. Он списал их также, как они помогли
ему списать других, а я отпустил его на все четыре стороны.
   Теперь я могу искать его, могу перевернуть город вверх
дном - я обещал только выпустить его из дома, - но...
   Что за жизнь!



   Дэшил Хэммет
   106 тысяч за голову


   Перевод В. Голышева


   - Я Том-Том Кери, - с растяжкой сказал он.
   Я кивнул на кресло возле моего письменного стола и, пока
он п