продолговатое лицо с острым
подбородком; коричневая шляпа, костюм и туфли; серый плащ.
   Девушка села в машину; они поехали к пляжу вдоль
Грейт-Хайвей, потом обратно; девушка вышла на том же углу
Мирамар-авеню и, похоже, вернулась домой. Дик оставил ее и
поехал за мужчиной. Тот остановил машину перед зданием
"Футурити Эпартментс" на Мейсон-стрит, вошел туда и через
полчаса вышел с двумя женщинами и каким-то субъектом. Этот
субъект примерно такого же возраста, как и хозяин "бьюика",
рост около ста семидесяти двух, вес килограммов семьдесят
пять; темные глаза и волосы, темная кожа, плоское широкое
лицо с выступающими скулами. На нем были голубой костюм,
серая шляпа, коричневый плащ, черные ботинки; на галстуке
Дик заметил жемчужную запонку грушевидной формы.
   Одной из женщин маленькой, худенькой блондинке около
двадцати двух лет, другая года на три-четыре старше, рыжая,
среднего роста, нос вздернутый.
   Все они забрались в автомобиль и поехали в кафе "Алжир",
где развлекались до часу ночи. Потом вернулись в "Футурити
Эпартментс". В три тридцать мужчины вышли, проехали на
"бьюике" до гаража на Пост-стрит, затем пешком пошли в отель
"Марс".
   Прочитав все это, я вызвал Микки Лайнхэна, вручил ему
рапорт и сказал:
   - Проверь, кто эти люди.
   Когда Микки вышел, позвонил Бруно Ганжен.
   - Добрый день. Есть новости для меня?
   - Возможно, ответил я. Вы в городе?
   - Да, у себя в магазине. Буду до четырех.
   - Хорошо. Зайду после полудня.
   В полдень вернулся Микки Лайнхэн и доложил:
   - Парня, которого Дик видел с девушкой, зовут Бенджамин
Уилл. У него есть "бьюик", а живет он в "Марсе", номер 410.
Торговец, но чем торгует, не знаю. Второй его приятель,
живет в его номере уже два дня. Кто такой, не могу сказать.
Он не записывался. Женщины из "Футурити Эпартментс"
проститутки, обитают там в номере 303.
   - Минутку, - сказал я и пошел в архив. Там порылся под
литерой "у" и вскоре нашел, что искал:
   Уилл Бенджамин, он же Бен-Кашлюн. Три года сидел. В
прошлом году его снова задержали и обвинили в попытке
шантажировать известную киноактрису, но доказать не удалось.
По описанию похож на хозяина "бьюика". На снимке, сделанном
полицией, я увидел молодого мужчину с резкими чертами лица и
треугольным подбородком.
   Я показал фотографию Микки:
   - Это Уилл. Поброди за ним немного.
   Потом я позвонил в полицейское управление. Ни Хэкена, ни
Бегга не застал. Льюис торчал в отделе информации.
   - Как выглядит Банки Даль? - спросил я его.
   - Минутку... - сказал Льюис. - Тридцать два, шестьдесят
семь с половиной, сто семьдесят четыре, плоское лицо с
выдающимися скулами, золотой мост в нижней челюсти слева,
коричневая родинка под правым ухом, деформированный мизинец
на правой стопе.
   - Снимки имеются?
   - А как же!
   - Благодарю. Пришлю кого-нибудь за фотографией.
   Я послал за снимком Томми Хауда, а сам пошел перекусить.
Затем отправился в магазин Ганжена на Пост-стрит. Мистер
Ганжен в этот день был одет еще крикливее: и смокинг
теснее, и ваты в плечах побольше. Серые брюки в полоску,
ярко-красный жилет и фантастический галстук, вышитый
золотом.
   - Итак, что вы мне скажете? спросил Ганжен, когда мы
вошли в его контору и сели.
   - Есть пара вопросов. Во-первых, кто такая девушка с
толстым носом, оттопыренной нижней губой и припухшими серыми
глазами, которая живет в вашем доме?
   - Ее зовут Роз Рубери. - Его улыбка демонстрировала,
насколько ему приятно удовлетворять мое любопытство. - Это
горничная моей женушки.
   - Эта девушка водится с известным уголовником.
   - В самом деле? - Он с явным удовольствием погладил
розовой ладошкой свою крашеную бородку. - Но я знаю лишь
то, что она горничная.
   - Мэйн не приехал из Лос-Анджелеса на машине с приятелем,
как он говорил своей жене. Он выехал в субботу ночным
поездом и прибыл в Сан-Франциско на двенадцать часов раньше,
чем появился дома.
   Бруно Ганжен наклонил голову и захохотал:
   - А ведь это прогресс! Прогресс! Правда?
   - Возможно. Не помните ли вы, была эта Роз Рубери дома в
воскресенье вечером... скажем, с одиннадцати до двенадцати?
   - Помню. Была. Точно. В тот вечер моя женушка неважно
себя чувствовала. В воскресенье она уходила рано утром,
сказала, что поедет за город с друзьями, с кем не знаю.
Вернулась в восемь вечера и пожаловалась на ужасную головную
боль. Ее вид меня встревожил, и я часто наведывался к ней
справлялся, как она себя чувствует.
   Поэтому-то и знаю, что горничная была дома, во всяком
случае до часу ночи.
   - Полиция показывала вам носовой платок, который нашли
вместе с бумажником Мэйна?
   - Да. - Он поерзал на стуле; у него был вид ребенка,
который таращится на рождественскую елку. - Платок моей
жены.
   Смех мешал ему говорить; он кивал головой, а его бородка,
как метелка, подметала галстук.
   - Может, она оставила платок, когда навещала супругу
Мэйна?
   - Это невозможно. Моя женушка не знакома с миссис Мэйн.
   - Ну, а с Мэйном ваша жена знакома?
   Он вновь захохотал, подметая бородкой галстук.
   - И как близко? - продолжил я свой вопрос.
   Он поднял подбитые ватой плечи почти до ушей.
   - Не знаю, - сказал он радостно. - Но ведь я нанял
детектива...
   - Неужели? - Я посмотрел на него сердито. - Вы наняли
меня, чтобы разобраться в убийстве и ограблении Мэйна вот и
все. А если думаете, что я буду копаться в ваших семейных
тайнах, то вы глупы, как сухой закон.
   - Но почему же? Почему? взорвался он. Разве я не имею
права знать? Не беспокойтесь ни скандала, ни развода не
будет. Джеффри мертв значит, все в прошлом. Пока он был
жив, я ничего не видел, и лишь теперь стал кое-что замечать.
Для собственного удовлетворения, поверьте, только для этого,
я хотел бы знать наверняка...
   - Об этом не может быть и речи, - отрезал я. - Мне
известно только то, что вы сказали. И не пытайтесь
уговорить меня рыться в этих делах. А раз вы ничего
предпринимать не собираетесь, не лучше ли вообще забыть все
это?
   - Нет, нет, дорогой мой! - В глазах Ганжена вновь
появился радостный блеск. - Я еще не стар, но мне уже
пятьдесят два года. Моей жене восемнадцать, и она настоящая
красавица. Он захохотал. То, что случилось, может
случиться снова. Разве не благоразумно сделать так, чтобы
она была у меня на крючке? Ведь если муж располагает такой
информацией, неужели жена не станет более послушной?
   - Это ваше дело. - Я встал. - А я не хочу в это
ввязываться.
   - Ну, ну, не будем ссориться! - Он вскочил с места и
схватил меня за руку. - Нет так нет! Но ведь остается
криминальный аспект дела, то, чем вы занимались до сих пор.
Вы ведь не бросите, правда?
   - Ну, а если окажется, что ваша жена причастна к убийству
Мэйна? Что тогда?
   - Тогда, - он пожал плечами и развел руками, - этим будет
заниматься суд.
   - Ясно. Что ж, наш договор остается в силе, но лишь при
условии, что вы не станете допытываться о том, что не
связано с вашим "криминальным аспектом".
   - Чудесно. И я понимаю, что в случае чего вы не можете
исключить из дела мою жену.
   Я кивнул. Он снова схватил меня за руку и похлопал по
плечу. Я высвободился и вернулся в агентство.
   Там меня ждала записка: просили позвонить Хэкену.
Позвонил.
   - Банки Даль никак не связан с делом Мэйна, - сообщил
Хэкен. - Они с Беном- Кашлюном в тот вечер устроили попойку
в заведении на Восемнадцатой улице. Были там с десяти, а в
два ночи учинили дебош, и их вышвырнули. Это установлено
точно.
   Я поблагодарил Хэкена, позвонил в резиденцию Ганжена и
спросил миссис Ганжен, сможет ли она меня принять, так как
мне необходимо поговорить с ней.
   - Вот как, - сказала она. - Пожалуй, это было ее
излюбленное выражение.
   Я поймал такси и отправился к ней с фотографиями Даля и
Уилла, по пути продумывая, что буду врать жене своего
клиента, чтобы получить необходимую информацию.
   Метрах в ста пятидесяти от дома Ганжена стоял автомобиль
Дика Фоли.
   Худая горничная с землистым лицом отворила мне дверь и
провела в гостиную на втором этаже. Когда я вошел, миссис
Ганжен отложила "Солнце тоже восходит" и сигаретой, которую
держала в руке, указала на стул. Одетая в оранжевое
персидское платье, она сидела в обтянутом парчой кресле,
заложив ногу на ногу, и как никогда была похожа на дорогую
куклу.
   Я рассматривал ее, закуривая сигарету и вспоминая
предыдущие разговоры с ней и ее мужем. В конце концов я
отказался от вранья, которое придумал по дороге.
   - У вас служит горничная по имени Роз Рубери, - начал я.
- Не хотелось бы, чтобы она слышала, о чем мы говорим.
   - Хорошо. - В ее голосе не было ни намека на удивление.
- Извините, я на минуту.
   Она вышла из комнаты и вскоре вернулась. Села в кресло,
поджав ноги.
   - Ее здесь не будет, по меньшей мере, полчаса.
   - Этого достаточно. Ваша Роз дружит с уголовником по
фамилии Уилл.
   Кукла наморщила лоб и сжала пухлые накрашенные губки. Я
ждал, что она скажет, но она не произнесла ни слова. Я
показал фотографии Даля и Уилла:
   - Этот, с худым лицом, приятель Роз. Другой его кореш,
тоже мошенник.
   Тонкой, но не менее сильной, чем моя, рукой, она взяла
снимки и внимательно рассмотрела. Ее губы сжались еще
крепче, темные глаза еще больше потемнели. Потом лицо
медленно прояснилось. Она сказала: "Вот как", и вернула
мне фотографии.
   - Когда я сказал про Уилла вашему мужу, - веско произнес
я, он ответил: - "Это горничная моей жены", и засмеялся.
   Энид Ганжен молчала.
   - Что он этим хотел сказать? - спросил я.
   - Откуда я могу знать? - прошептала она.
   - Вам известно, что ваш платок был обнаружен с пустым
бумажником Мэйна? - бросил я мимоходом, делая вид, что
занят сигаретой, пепел которой я стряхивал в яшмовую
пепельницу в форме гроба без крышки.
   - Вот как... - пробормотала она без интереса. - Мне об
этом говорили.
   - Как это могло случиться?
   - Понятия не имею.
   - А я имею, - сказал я, - но хотел бы знать наверняка.
Миссис Ганжен, мы бы не тратили столько времени, если бы
поговорили откровенно.
   - Почему бы нет, - согласилась она равнодушно. - Муж вам
доверяет и позволил меня допросить. Это унизительно, но я
всего лишь его жена. И вряд ли возможно большее унижение,
чем то, что я уже испытала.
   В ответ на это театральное заявление я откашлялся и
продолжил:
   - Извините, но меня интересует лишь одно: кто обокрал и
убил Мэйна. Все остальное касается меня лишь в связи с
этим. Вы понимаете, о чем идет речь?
   - Разумеется, - ответила она. - Я понимаю, что вас нанял
мой муж.
   Это было нелепо. Я попробовал снова:
   - Как вы думаете, какое у меня сложилось впечатление,
когда я был здесь в первый раз и разговаривал с вами и вашим
мужем?
   - Понятия не имею.
   - А вы попробуйте.
   - Несомненно, - она чуть заметно улыбнулась, - у вас
сложилось впечатление, что муж считает, будто я была
любовницей Джеффри.
   - Ну и?..
   - Вы спрашиваете, была ли я действительно его любовницей?
- На ее щеках появились ямочки. Казалось, происходящее
забавляло ее.
   - Нет, хотя, конечно, хотел бы знать.
   - Вполне понятно, что хотели бы. - Она усмехнулась.
   - А какое впечатление сложилось у вас в тот вечер?
   - У меня? она наморщила лоб. Ну... что мой муж нанял
вас, чтобы доказать, что я была любовницей Джеффри.
   Она произнесла слово "любовница", явно смакуя его.
   - Вы ошибаетесь.
   - Зная мужа, мне трудно в это поверить.
   - А зная себя, я уверен в этом абсолютно. И насчет этого
никаких неясностей между мной и вашим мужем нет. Моя задача
найти того, кто ограбил и убил. И ничего больше.
   - Неужели? - Она попыталась вежливо прекратить спор,
который ее явно утомил.
   - Вы связываете мне руки, - посетовал я, вставая и делая
вид, что не смотрю на нее. - Мне ничего не остается, как
прижать Роз и тех двух типов. Вы говорили, что она вернется
через полчаса?
   Она смотрела на меня своими круглыми карими глазами:
   - Роз должна явиться через несколько минут. Хотите ее
допросить?
   - Не здесь. Отвезу ее в полицейское управление. Тех
двоих тоже. Можно от вас позвонить?
   - Конечно. Телефон в той комнате. - Она встала, чтобы
открыть мне дверь.
   Я набрал Девенпорт 20 и попросил соединить с кабинетом
детективов.
   И тут миссис Ганжен заговорила так тихо, что я едва
услышал.
   - Подождите, пожалуйста.
   Все еще держа трубку, я повернулся. Она нервно щипала
свои красные губы. Только когда она отняла руку ото рта и
протянула ее ко мне, я положил трубку.
   - Не буду притворяться, что доверяю вам. - Голос ее
звучал так, словно она обращалась сама к себе. - Вы
работаете на моего мужа, а для него даже деньги не так
важны, как мои дела. Но надо выбирать меньшее из двух зол:
с одной стороны уверенность, с другой вероятность...
   Она замолчала и начала потирать руку об руку. Было
видно, что она колеблется.
   - Мы говорим с глазу на глаз, - заверил я ее. - Потом вы
можете от всего отказаться. И убедите в этом кого угодно.
Но если вы не скажете сами... что ж, я знаю, кто скажет. И
когда я вытяну правду из тех троих, ваш муж обо всем прочтет
в газетах. Так что для вас, миссис Ганжен, единственный
выход довериться мне. Решайте, все зависит от вас.
   Полминуты тишины.
   - А если бы я заплатила вам за... - прошептала она.
   - За что? Если я и вправду намерен рассказать вашему
мужу, то возьму ваши деньги, а потом все равно расскажу,
верно?
   Она расслабилась, перестала сжимать губы, ее глаза
заблестели, на щеках снова появились ямочки.
   - Вы рассеяли мои сомнения, - произнесла она. - Я все
скажу. Джеффри вернулся из Лос-Анджелеса пораньше, чтобы мы
смогли провести этот день вместе. Для этого мы сняли
квартиру. И вдруг в середине дня туда врываются двое с
пистолетами! Представьте, у них был ключ! Они забрали
деньги у Джеффри. Похоже, они заранее знали и про двадцать
тысяч, и вообще про нас: обращались по имени и угрожали,
что все расскажут, если мы заявим в полицию.
   Ситуация сложилась совершенно безвыходная. Возместить
похищенную сумму нам было нечем. Заявить, что деньги
потеряны или украдены, Джеффри не мог. Его тайное раннее
возвращение в Сан-Франциско выглядело бы подозрительно.
Джеффри потерял голову. То он просил меня бежать с ним, то
говорил, что надо пойти к моему мужу и рассказать правду.
Для меня и то и другое было абсолютно немыслимо.
   Мы вышли из квартиры по одному после семи. По правде
говоря, расстались мы нехорошо... Когда все так
осложнилось, Джеффри уже не был таким... Нет, я не должна
так говорить...
   Она оборвала фразу.
   Я спросил:
   - Те двое... Это их фотографии я вам показывал?
   - Да.
   - Ваша горничная знала о вас с Мэйном? Об этой квартире?
О его поездке? О том, когда и как он собирался вернуться?
О деньгах?
   - Не берусь утверждать, но наверняка знала многое. Она
ведь шпионила за мной, рылась в моих вещах и могла найти
письмо Джеффри, где он сообщал об отъезде из Лос-Анджелеса и
договаривался о встрече в воскресенье. Я бываю так
невнимательна...
   - Что ж, я пойду, сказал я. А вы сидите тихо, ничего без
меня не предпринимайте. И, пожалуйста, не спугните Роз.
   - Не забудьте, что я ничего вам не говорила, - напомнила
она, - провожая меня до дверей.
   От дома Ганжена я проехал прямо к отелю "Марс". Микки
Лайнхэн сидел в холле и просматривал газету.
   - Они в номере? - спросил я.
   - Ага.
   - Пойдем наверх.
   Микки постучал в дверь. Раздался металлический голос:
   - Кто там?
   - Посылка, - ответил Микки, - притворяясь коридорным.
   Худой мужчина с острым подбородком отворил дверь. Я
сунул ему визитную карточку. Он не пригласил нас в комнату,
но и не помешал войти.
   - Ты Уилл? - спросил я его, когда Микки закрыл дверь, и,
не дожидаясь ответа, обратился к сидевшему на кровати
широколицему мужчине: - А ты Даль?
   - Ищейки, - металлическим голосом произнес Уилл,
повернувшись к Далю. Тот посмотрел на нас и ощерил зубы.
   Не теряя времени, я перешел в наступление:
   - А ну, гоните бабки, что вы накатали у Мэйна!
   Оба, как по команде, презрительно рассмеялись такая
реакция, казалось, была отрепетирована заранее. Я вытащил
револьвер.
   - Бери шляпу, Банки, - с хриплым смехом произнес Уилл. -
Они нас арестовывают.
   - Ошибаешься, - прервал я его. - Это не арест. Это
нападение. Руки вверх!
   Руки Даля молниеносно устремились к потолку. Уилл
колебался, пока Микки не ткнул ствол пистолета ему в ребра.
   - Обыщи их, - приказал я Микки.
   Он обыскал Уилла, вынул пистолет, немного мелочи,
какие-то документы и специальный пояс для денег. То же
самое проделал и с Далем.
   - Сосчитай деньги.
   Микки вынул деньги из пояса, поплевал на палец и принялся
за работу.
   - Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов
шестьдесят два цента, - отрапортовал он через минуту.
   Свободной рукой я достал из кармана клочок бумаги с
номерами банкнот, полученных Мэйном от Оджилви, и подал его
Микки:
   - Проверь, сходятся?
   Он взял листок и сличил номера.
   - Сходятся.
   - Ладно. Спрячь все у себя и пошарь по комнате может,
еще что-нибудь найдешь.
   Бен-Кашлюн обрел, наконец, дар речи.
   - Эй, парень! взбунтовался он. Что за дела? Это тебе
так не пройдет!
   - И все же я попробую, - осадил я его. - Может, ты
завопишь: "Полиция!" А? Небось, думал: так прижал ту
дамочку, что не пикнет, и все шито-крыто. А теперь я с вами
играю в ту же игру, что вы с ней и Мэйном. Только играю
получше вас. Рыпнетесь и сами себя заложите. Так что
заткнись!
   - Бабок больше нет, - доложил Микки. - Только четыре
почтовые марки.
   - Возьми, - сказал я. - Как-никак восемь центов. Идем!
   - Эй! Оставьте нам хоть пару долларов! - взмолился
Уилл.
   - Кому сказано заткнись! процедил я, направляясь к
двери.
   Коридор был пуст. Микки приостановился, держа Уилла и
Даля на мушке, а я взял ключ, сунул его в дверь снаружи,
повернул в замке, вынул и положил в карман.
   Мы спустились вниз.
   Машина Микки стояла за углом. Сев в нее, мы переложили
добычу из его карманов в мои. Доехали до агентства; Микки
вылез, а я свернул и направился к дому Мэйна.
   Миссис Мэйн было лет двадцать пять. Это была высокая
молодая женщина с темными вьющимися волосами, серо-голубыми,
окруженными густыми ресницами глазами и круглым лицом.
Полноватая фигура от шеи до ног облачена в черное
   Она изучила мою визитную карточку, кивком головы
рассчиталась за объяснение, что Ганжен нанял меня найти
убийц ее мужа и провела в серо-белую гостиную.
   - Это та комната? - спросил я.
   - Да. - У нее был приятный хрипловатый голос.
   Я подошел к окну, бросил взгляд на крышу магазина, на
узкую улочку...
   - Миссис Мэйн, - тут я понизил голос, стараясь этим
сгладить остроту того, что собирался сказать, - когда вы
увидели, что ваш муж мертв, вы выбросили револьвер в окно.
Потом вы прицепили платок к бумажнику и тоже выбросили.
Бумажник был легче револьвера, поэтому не соскользнул с
крыши. Зачем вы прицепили платок к бумажнику?
   Она потеряла сознание.
   Я подхватил ее, не дав упасть, отнес на диван, отыскал
одеколон и нюхательную соль.
   - Вы знаете, чей это платок? - спросил я, когда она
пришла в себя.
   Миссис Мэйн покачала головой.
   - Тогда зачем все это?
   - Платок был у него в кармане. Полиция стала бы о нем
спрашивать. А я не хотела никаких вопросов.
   - Для чего вы рассказывали сказки о нападении?
   Она не ответила.
   - Страховка? - подсказал я.
   Она тряхнула головой и крикнула:
   - Да! Он промотал все деньги свои и мои! А потом...
Потом такое натворил! Он...
   Я прервал этот поток обвинений:
   - Надеюсь, он оставил какое-то письмо, какое-то
доказательство... Я имел в виду доказательство того, что
это не она его убила.
   - Да. - Ее пальцы скребли черную ткань платья на груди.
   - Что ж, - сказал я, вставая, - завтра утром вам следует
отнести письмо вашему адвокату и рассказать ему все.
   Она не ответила.
   Я пробормотал что-то успокаивающее и