они выводятся). Например, можно построить социологическую теорию, в
которой из некоторых  постулатов о стремлении  индивида к безответственности
за  свои  поступки  к  другим  индивидам,  находящимся  с  ним  в  отношении
содружества,   будут  выводиться   утверждения   о  тенденции   индивидов  к
ненадежности (не держать данное слово, не хранить чужую тайну, разбазаривать
чужое  время и т. п.).  При  этом для  выводимых утверждений будут сохранять
силу те  же  условия,  что и  для посылок. Трудность обычной  дедукции здесь
состоит  в том,  что  все  посылки, из  которых  производится вывод,  должны
содержать  одинаковую  часть,  фиксирующую условия,  или  такая часть должна
выводиться. Общая схема вывода такова: из посылок "A при условии B" и "C при
условии D" выводится "X при условии Y", если Y выводится из B и выводится из
D по отдельности.
     Следствием  же  законов вещей,  фиксируемых законами науки, являются не
законы  вещей,  а  те  или  иные факты  самой  действительности,  к  которой
относятся научные  законы. Возьмем, например, закон, согласно которому имеет
место тенденция назначать на руководящие посты  не самых умных и талантливых
людей, а самых  посредственных и среднеглупых, но зато угодных начальству по
иным параметрам  и имеющих подходящие связи. Следствием его является то, что
в некоторой сфере деятельности (например, в исследовательских учреждениях, в
учебных  заведениях,  в  управленческих  организациях  искусства  и  т.  п.)
руководящие посты в большинстве случаев (или по крайней мере часто) занимают
люди,  глупые  и  бездарные  с  точки  зрения  интересов дела,  но хитрые  и
изворотливые  с  точки  зрения  интересов  карьеры.   Люди  на  каждом  шагу
сталкиваются  со следствиями  действия  социальных законов. Некоторые из них
субъективно  воспринимаются  как случайности (хотя строго логически  понятие
случайности  тут вообще  не  применимо), некоторые  вызывают удивление, хотя
происходят регулярно.  Кому не приходилось слышать и даже самому говорить по
поводу  назначения  некоторого лица на руководящий  пост, как  могли  такого
негодяя назначить  на  такой ответственный пост,  как  могли такому  кретину
поручить  такое дело  и  т. п.  Но удивляться следовало бы не этим фактам, а
тем, когда  на руководящие посты попадают умные, честные и талантливые люди.
Это,  действительно,  отклонение  от  закона.  Но  тоже  не случайность.  Не
случайность не  в том смысле,  что  это  закономерно,  а в  том смысле,  чти
понятие случайности здесь  опять-таки неприменимо. Кстати сказать, выражение
"ответственный пост"  есть  нелепость,  ибо  все посты безответственны,  или
имеет смысл лишь указание на высокий ранг поста.

БОЛТУН
     В этом  месте Шизофреник вспомнил о Болтуне.  Чтобы  разобраться в том,
что из себя  представляет общество, думал он, мало эмоций и  знания  фактов,
сколько бы их ни было и какими бы они страшными ни казались обывателю. Нужна
еще хорошо  разработанная  система методологических принципов понимания. Эти
принципы  просты  и  доступны  всем.  Но  предварительно  их  кто-то  должен
сформулировать  профессионально строго.  Это мог бы сделать Болтун. Но после
той истории он, кажется,  вышел из игры. А  жаль. Пропадает такой  блестящий
ум.

СОМНЕНИЯ МАЗИЛЫ
     Мазила сказал, что вопрос об отношении  научных законов и законов вещей
для него  остался неясным.  Имеет здесь  место отражение или нет? Шизофреник
сказал,  что   ему  становится  омерзительно   скучно  от  обилия  примеров,
подтверждающих  правильность   его  теории.   Одно  из   следствий  действия
социальных  законов   --   тенденция  к  одноплановой  ориентации  сознания.
Возникают своего рода  силовые  линии, разворачивающие мозги людей в одном и
том же направлении. Все должны думать по схеме: научные законы либо отражают
законы бытия, либо нет. Сейчас прогрессивно признавать частично то и другое.
Но это -- не меняет общей ориентации.  И даже ты не видишь  возможности иной
позиции. Но ее логически не может быть, сказал Мазила. А при чем тут логика,
сказал Шизофреник. Есть  еще  такая позиция: мне вообще наплевать на то, что
вы по этому поводу  думаете и говорите. Это -- позиция  безразличия к данной
ориентации  создания  и  выбора  иной ориентации, в  которой  такая проблема
вообще не  встает. Ты же сам назовешь меня кретином, если я  о твоих работах
начну говорить в  терминах "отражают", "выражают" и т. п. Мазила сказал, что
ему понятно. Но при случае попросил Социолога высказать мнение профессионала
о  рукописи  Шизофреника. Социолог  полистал  рукопись, любуясь  на  себя  в
зеркало, сказал, что это -- ерунда, подражание давно изжитым идейкам оттуда,
назвал несколько десятков ихних имен и  шесть наших (три раза свое, два раза
Супруги, один  раз Мыслителя). Но рукопись Шизофреника его встревожила не на
шутку.  Подумать только, Они делают  важное дело, работают, тратят время  на
командировки  и  заседания,  защищают диссертации, пишут статьи  и  книги  с
учетом ситуации и перспектив, изворачиваются и все  такое прочее, а какой-то
копеечный младший  научный сотрудник без  степени набирается  наглости иметь
свои суждения по  вопросам,  в  которых  они и  только они  суть  признанные
специалисты. Нет, это возмутительно.  Полюбовавшись на себя еще с полчаса  в
зеркало, Социолог позвонил Сотруднику.

ЗАВТРАК У ПРЕТЕНДЕНТА
     Вечером   состоялся   завтрак  у   Претендента,  сыгравший   выдающуюся
незаметную  роль  в  исследуемом  мероприятии.  На  завтраке  присутствовали
Социолог  с  Супругой и Мыслитель без  супруги,  которую он бросил сразу  же
после того, как обнаружил хлопотность и суетность семейной жизни. Претендент
брал   сочные   куски  чуть   зажаренного   кровавого  мяса   из   закрытого
распределителя,  кидал  их  в  широко  разверстую  пасть  и  жрал  с видимым
наслаждением. Претендент  разглагольствовал. Причем, с таким расчетом, чтобы
его  слышали все  желающие  слушать и подслушивать и не могли не  слышать не
желающие это  делать и даже желающие это не  делать.  Свои речи  он  заливал
заграничными винами, приобретенными во время многочисленных командировок и в
виде подарков по принципу необычности и яркости для ибанского глаза бутылок,
содержащих противную жидкость,  которую Претендент не любил и вместо которой
наедине со своей страшной женой и нечистой совестью предпочитал обыкновенный
"сучок". С этими мерзавцами  и негодяями пора кончать, орал Претендент, а то
эти  невежды  и реакционеры  снова установят свои порядочки.  Наш  долг.  Мы
обязаны.  Возглавить  деловых  и  мыслящих.  Социолог хватал  сочные  хорошо
прожаренные куски  мяса из  закрытого  распределителя, запихивал их в широко
разверстую пасть, путаясь в бороде, и жевал с видимым пренебрежением. Он сам
любил разглагольствовать  на передовые темы и не терпел,  когда  ему  в этом
препятствовали.  Потому он  мучительно переживал  невозможность высказаться,
ибо Претендент пресекал всякие попытки собеседников вставить в разговор хотя
бы одно  словцо.  Он с видом знатока разглядывал вычурные  бутылки на  свет,
щелкал языком и  пил в невероятном количестве и в  любых  комбинациях.  Этот
мальчик далеко пойдет, думал он о Претенденте.  Хватка волчья. Я знаю,  куда
он  метит! Что же, шансы у него несомненно есть. Если ему помочь, то позиции
левой мыслящей ибанской интеллигенции сильно укрепятся. И Социолог  согласно
кивал  головой.  Супруга  брезгливо  брала  пухлыми короткими  пальчиками  с
острыми  когтями средне  поджаренные куски мяса из закрытого распределителя,
аккуратно опускала  их в широко  разверстую пасть  и  стремительно пожирала,
кокетливо  высовывая  из-под  коротенькой  кожаной   юбчонки   жирные  ляжки
сорокалетней  ученой  бабы.  Она  больше  Социолога   и  Претендента  любила
разглагольствовать  и  имела на это полное  право,  ибо  превосходила  силой
интеллекта всех присутствующих, кроме Мыслителя, в  чем  она последнее время
после защиты своей диссертации стала сильно сомневаться. И потому она больше
всех страдала от нахальства Претендента, который  ее  просто игнорировал как
глупую  гусыню.  Претендент,  думала  она,  хам и  невежда.  Но в  нем  есть
целеустремленность и понимание ситуации. И связи. Он, конечно,  начитан. И в
общем он  на  голову  выше тех  исчадий  прошлого. Те  -- просто уголовники.
Лучшей кандидатуры, чем Претендент, пожалуй, у нас нет. И главное -- он Наш.
Мыслитель  брал почти  сырые куски мяса из закрытого  распределителя  мощной
волосатой лапой с грязными ногтями, отправлял их в широко разверстую пасть и
неторопливо жевал его с видом  человека, делающего всем одолжение. Мыслитель
был  невероятно  умный  человек и понимал что  Социолога  и Супругу лучше не
перебивать,  так  как  они  несут  обычно  чушь,  а  с   Претендентом   надо
разговаривать  жестами.  Он  всей   своей  могучей  лысиной  источал  полное
понимание  мыслей  Претендента  и согласие  с  ними.  Этот  подонок  недурно
устроился,  думал Он.  Что же, такова  жизнь. В  этом мире только  бездари и
проходимцы процветают. Кстати, не забыть у него пару сотен занять. Мыслитель
давно  был  должен Претенденту  кучу денег, но  сегодня  ему деньги нужны до
зареза. Надо  отдать сто  рублей  за икону,  которую он  подарит  итальянке,
которая привезла ему в подарок вельветовые  штаны и с которой он рассчитывал
переспать, и отдать  сто  рублей за  икону, которую он  подарит француженке,
которая  привезла   ему  носки  и  которая  рассчитывала  переспать  с  ним.
Великолепное  мясо, сказал Мыслитель, когда  Претендент умолк на  мгновение,
чтобы всунуть указательный палец между зубами и выковырять застрявший кусок.
Претендент сказал,  что  ему это положено. Кстати,  он говорил с Помощником.
Мыслителя  возьмут  там  на полставки. Распределитель  у них не хуже. Ты  не
смотри, что у  них  вывеска неприличная.  Там умнейшие люди сидят.  Там тебе
разрешат говорить такое, за что  в любом другом месте дадут по шапке. Они же
готовят  людей  не  для  нас, а для них. И уровень, само  собой  разумеется,
должен  быть  выше.  Зато  ездить будешь. Они  всех  сотрудников  с  языками
посылают лекции читать. Я думаю,  перескочил Претендент  на прерванную тему,
надо привлечь чистоплюев.  Для пользы дела. Прежде  всего Клеветника. За ним
целая  школа тянется. Человек он, конечно, себе на уме,  но все-таки фигура.
Надо  будет  его  выдвинуть в  академики.  Супруга  сказала,  что  Клеветник
заслужил.  Но не  надо  забывать о том,  что есть и другие; Не хуже. А может
быть и получше. И помоложе.  Вот у Мыслителя статью перевели. У меня брошюра
выходит. Хотя брошюра считается популярной, мне удалось в  ней  провести ряд
интересных  мыслей по  диалектике  общего  и отдельного  и  здорово зацепить
Секретаря.  Социолог перебил Супругу. В конце  концов, что такого особенного
Клеветник?  Если бы  сделал  что-то  значительное, об этом  все  бы  знали и
ссылались. Но никто же ничего не знает и не понимает. Да  и ссылок не так уж
много. И, судя по всему, они  идут на спад.  Мыслитель сказал, что Клеветник
не так уж наивен  и бескорыстен в житейских делах. За переводы его  книг ему
валюту шлют. Все они только прикидываются, овечками, сказал Претендент, а на
самом  деле  рвут,  где  могут.  Я  тут совершенно  случайно  узнал, что  он
попытался пропихнуть в Издательстве очередную книжонку. За гонорар, конечно.
Если  бы  не случай,  могла  бы  проскочить.  Хотя  все  знали,  что в  этом
Издательстве гонорар  не платят,  все  наперебой  стали  вычислять  гонорар,
который мог бы отхватить Клеветник за ненужную и непонятную книжонку.
     Перед уходом Мыслитель небрежно попросил у Претендента триста рублей до
получки. Знаем мы эту получку, подумал Претендент. Но деньги дал и тем самым
зажал Мыслителя в  кулак  на  три  сотни крепче. Лежа в кровати.  Претендент
мечтал о ляжках Супруги (везет же этому балаболке!)  и говорил своей тощей и
злой жене, что с  идеей выдвижения  Клеветника он поторопился. Клеветник  --
фигура, время сейчас  неопределенное, вдруг  проскочит.  Тогда-то он с  нами
церемониться  не  будет  Всем  шею свернет.  Он всех нас  считает дураками и
проходимцами.  Нет, нас  не проведешь.  Надо поговорить  с  Академиком. Этот
хитрый маразматик подыхает от зависти  к Клеветнику.  Он провалит  его в два
счета.  И  Претендент  успокоенный захрапел.  В  последнее мгновение он живо
представил себе  еще нестарую вахтершу и подумал, что об этом надо подумать.
По дороге домой на государственную дачу Супруга сказала Социологу, что  если
уж из  двух зол выбирать меньшее,  то предпочтение она отдает Претенденту, а
не Клеветнику.

ЗАЯВЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА
     Художник   написал  в  Институт  длинное   письмо  о  деятельности  так
называемого "художника" Мазилы и обращал на нее самое серьезное внимание. Он
писал, что работ Мазилы никто не понимает. У него часто бывают  иностранцы и
распускают клеветнические слухи,  будто Мазила  -- гений. Бывают и некоторые
наши  так  называемые  "интеллигенты"   и  поддерживают  эти   непроверенные
Комиссией слухи. Не случайно же те, кто не считает, что Мазила гений, у него
не  бывают.  А  их  подавляющее  большинство. Общеизвестно,  что  Мазила  --
пьяница, наркоман,  бабник, гомосексуалист, лесбиянец, фарцовщик, спекулянт,
деляга,  хапуга.  Художник настаивал  особенно на том, что Мазила  совсем не
гений, и просил принять в связи с этим срочные меры.

ДОКЛАД СОТРУДНИКА
     У Ларька все знают, кто я такой и какие преследую цели. Поэтому со мной
все до такой степени откровенны, что невозможно установить правду. Очевидно,
они считают, что если сотрудник не  скрывает,  кто он, то он не на работе, и
ему можно говорить все, что угодно. Кроме того, имеется прочная историческая
традиция ибанской интеллигенции  быть наиболее откровенными именно с теми, с
кем вообще ей не следовало бы общаться. И проблема заключается для нас не  в
том, чтобы  добыть  сведения,  а  в том,  чтобы  отобрать  кое-что ценное  в
неудержимой  лавине слов.  Причем, они говорят и говорят  без удержу  и  без
конца  все  одни  и  те  же общеизвестные  и  трижды пережеванные  истины. А
поскольку  в  нашем  деле истина есть лишь то, что  ново и добыто с  трудом,
исследование  интересующей   нас  проблемы  сталкивается  здесь  с  большими
трудностями.  Чтобы  преодолеть  эти  трудности, надо  добиться того,  чтобы
испытаемые  научились держать язык  за  зубами и скрывать свои злонамеренные
мысли.

О ПРЕДВИДЕНИИ
     Научные законы  суть средства усмотреть закономерность в реальном, а не
только  в  кажущемся  хаосе   событий,  писал  Шизофреник.  В  применении  к
социальным явлениям это ассоциируется с двумя вопросами: 1) что творится; 2)
что будет. Первый сводится ко  второму.  Задавая  этот вопрос, мы тем  самым
вовсе  не хотим  еще раз  услышать о фактах, которые нам известны и породили
вопрос, или об  аналогичных  им  фактах, а хотим  узнать, будет или  нет это
твориться далее, будет  еще хуже или нет, кончится это когда-нибудь или нет,
будет  это  расширяться или нет, в  частности  -- коснется  это нас или нет,
коснется это других или нет, -- т.  е. мы  хотим узнать,  что будет. Так что
вопрос  о  закономерности  событий  так  или  иначе  сводится  к  вопросу  о
возможности их предвидеть.
     Но  предвидение предвидению рознь.  Одно  дело -- предвидеть, например,
то,  что такого-то  числа такой-то  самолет потерпит  катастрофу в  таком-то
месте.  Предвидеть такое  событие  с  помощью  научных  законов  невозможно.
Причем, если бы это было возможно, то тогда, надо  думать, люди  приняли  бы
меры к  тому,  чтобы оно не  произошло, и тогда тем более его нельзя было бы
предсказать. Такое  событие могут  предсказать люди, например,  положившие в
самолет бомбу. Но  это не есть научное  предвидение. Другое дело предвидеть,
например, то, что случаи  авиационных  катастроф будут учащаться. Здесь речь
будет идти уже не об отдельном эмпирическом событии, а о некоторой тенденции
в сложном сплетении  обстоятельств. Теперь не всякий отдельный рейс самолета
подведешь  под   это   предсказание,  и  не   так-то  легко   принять  меры,
элиминирующие эту тенденцию. Социальные законы как раз и  относятся  к числу
таких,  которые дают  возможность предсказывать  нечто о тенденциях массовых
событий и высказывать нечто перспективное об отдельных событиях лишь  с этой
точки  зрения.  Знание  их  дает  возможность  выработать  более  или  менее
эффективную ориентацию  в  потоке событий  жизни, выработать стратегию жизни
или хотя  бы  размышлений  о  ней. То, что обычно называют умом  в житейских
делах, есть некоторый навык  ориентации  в  жизни, складывающийся  на основе
интуитивного и фрагментарного понимания социальных законов.  Социологическая
теория, о которой я говорю, есть лишь выявление интуиции.

ЛИТЕРАТОР
     Сначала   Литератор  сочинял   посредственные   клеветнические   стихи.
Популярностью пользовался его цикл "Свободолюбивые мотивы":
     Не был ты где бы,
     Скука и мразь.
     Липкое небо.
     Топкая грязь.
     Потом  он своевременно  осознал и исправился.  И стал  писать правдивые
талантливые высокохудожественные сочинения. После снятия старого Заведующего
Литератор  опубликовал  "Исповедь  подлинного художника", ставшую манифестом
ибанских прозаиков нового времени:
     Все ошибались понемногу
     Когда-нибудь и как-нибудь.
     И даже я с большой дороги
     Мог не на ту тропу свернуть.
     Но основательно проверен,
     Отныне равный среди нас,
     Я воспевать, как все, намерен
     Роль личности. Тьфу, извиняюсь. Масс.
     Получив крупный гонорар, Литератор добился  задания  за государственный
счет объехать все  страны и рассказать подлинную правду. На днях он вернулся
и тут же  обзвонил всех знакомых  и  незнакомых.  Позвонил и Мазиле. Старик,
сказал  он,  жажду тебя  видеть. Мне  нужно с тобой посоветоваться по одному
очень важному для меня делу. Мазила сказал, приезжай, и Литератор появился в
мастерской в сопровождении двух девиц, трех баб и четырех женщин.
     Привет,  старик, сказал он и трижды обнюхал Мазилу. Рад тебя видеть. Ты
прекрасно сохранился. Ну, как тут? Ты, конечно, слышал, я только что оттуда.
Живут, сволочи. Барахла сколько угодно. Вот взгляни на  меня. Ну как? То-то!
И  стоит все это гроши. Смотри  любые фильмы.  Пиши, что хочешь. Не  то, что
тут, брат, не развернешься.  Там  ходят слухи, что ты уезжаешь.  Давно пора.
Там  тебя ждут. Покажи, что  новенького  сделал.  Литератор  бегло скользнул
взглядом  по работам Мазилы,  зевнул  и сказал,  что  он  там  всего  такого
насмотрелся по горло. Не понимаю,  говорил он, чего  наше начальство боится,
как бы мы  дров не наломали.  Мы ведь все бездарны. И ты  тоже. Не обижайся,
это  я любя. А бездарность всегда за. Поломается немного, но рано или поздно
будет  за. Настоящий же талант ни за, ни  против. Ему просто наплевать на их
игрушки. У него  свое никому не нужное дело.  К тому же его все равно сожрут
друзья.  Ты  представить  себе   не  можешь,  что  тут  творилось,  когда  я
опубликовал  "Поэму  о  долге".  Эта  банда  посредственностей  готова  была
разорвать меня в клочья от черной зависти. С трудом добился выдвижения ее на
премию. Не дадут, подонки.  Извини, старик,  я  больше  не могу тебе уделить
времени,  дела. И  забыв в  мастерской  последний  номер  Журнала, Литератор
испарился вместе с девицами, бабами и женщинами.
     Как ты думаешь, спросил Мазила  у  Клеветника, когда  Литератор  исчез,
зачем он тут появился?  Ты сам знаешь, зачем, сказал Клеветник, но если тебе
нужна научная классификация, изволь. Во-первых,  лично сказать тебе  и всем,
кто  может оказаться  в мастерской,  что он был там,  и показать  вывезенное
тряпье. Во-вторых, напомнить тебе, что он имеет  успех. В-третьих, намекнуть
тебе на то, что кое-кто  не  будет  возражать,  если  ты  уберешься  отсюда.
Наконец, дать тебе и всем присутствующим знать о том, что в последнем номере
Журн