рупной беды.

ЛЕГЕНДА
     Почему ты с теми не сбежал?
     Почему? Плечами я пожал.
     Я за эту землю воевал.
     За нее я коченел в мороз.
     За нее я без куска околевал.
     С потрохами я в нее, как говорится, врос.
     Не по пьянке из себя слезу давлю,
     От воспоминаний умилясь.
     Я и так одну тебя люблю,
     Моя суженая серая земля.
     Мне расстаться с ней невмоготу.
     Легче без жены и без детей.
     Легче пусть живьем зароют тут.
     Пусть хоть горсть навоза будет ей.

ОБМЕН ОПЫТОМ
     Наша  система власти, сказал  Глапоид, проделала  длительную  эволюцию.
Можно  схематично  выделить три  этапа. Первый  этап  --  давить  всех,  кто
подвернулся под руку, и давить так, чтобы  все это видели я чувствовали, что
настанет и их черед.  Второй этап  -- давить, но  по выбору и так, чтобы все
думали,   будто   мы  не  давим,   а   охраняем  достижения   и  воспитываем
заблуждающихся. Это гуманистический демократический период. Он  не  оправдал
себя, так как злонамеренные элементы  вообразили, будто мы, на  самом  деле,
гуманисты и  демократы, и начали  такое  вытворять,  что  пришлось  временно
вернуться  к первому этапу. Третий этап  -- сделать  так, чтобы давить  было
некого. Это самый разумный период. Он продолжается до сих пор. Он сочетает в
себе достоинства  первого и второго. Поскольку никто  не подавляется, власть
проявляет  свою  глубоко   гуманистическую  и  демократическую  сущность.  А
поскольку все понимают, что мы при поддержке народа  не  допустим  до такого
состояния, когда надо принимать меры, мы подлинная власть. Мы даже внесли  в
конституцию пункт, по  которому каждый  подибанец  имеет  право  критиковать
действия  властей, причем преследование его карается  законом. И  этот пункт
свято соблюдается. Критикуют,  спросил Заперанг.  Что  Вы, ответил  Глапоид.
Никому  и в  голову не приходит,  что  это возможно.  Просто не  было еще ни
одного случая, чтобы представители власти карались за зажим критики действий
властей и за преследование критикующих.

ВОЗВРАЩЕНИЕ
     Скоро все  кончится, сказал Мазила.  Зачем нам кривить душой друг перед
другом! Ответь  с  полной откровенностью: что толкнуло тебя на тот жизненный
путь, который ты прошел?  Однажды,  сказал Болтун, я удивился несоответствию
между  официальной  демагогией о нашей  жизни  и  самой реальной  жизнью.  И
захотел  узнать,  является  это законом  нашей  жизни  или нет и почему  так
происходит. И  с каждым  годом хотел этого сильнее. И чем лучше понимал суть
дела, тем больше хотел этого. Вот и все. И ты узнал,  спросил Мазила. Узнал,
сказал Болтун. И чем же этот закон обусловлен, спросил Мазила. Ничем, сказал
Болтун. Ложный вопрос. Утверждение,  фиксирующее, этот  закон, можно вывести
как теорему  из более фундаментальных положений Шизофреника. И  никаких иных
оснований,  обоснований, объяснений тут нет. Вообще, требование объяснений и
обоснований в таких случаях свидетельствует о  полном непонимании сути дела.
А  дальше, спросил Мазила. Дальше нет ничего, сказал Болтун. Я узнал то, что
хотел. Я  узнал больше  того, что хотел. Я узнал все. И больше не хочу знать
ничего. Мне скучно. Неужели все, спросил  Мазила. А  как же  электрон? Он же
вроде  неисчерпаем? Знание электрона  не  есть знание,  сказал Болтун. Наука
вообще не дает  знания после того,  как стала  притчей  во  языцех. В лучшем
случае  наука  дает  веру.  Причем  -- ложную  и безнравственную.  А чаще --
заблуждение. А  не кажется тебе,  что  твой жизненный  мотив был эгоистичен,
спросил Мазила. Нет, сказал Болтун. Среди тех законов нашей жизни, которые я
узнал, есть  такие: когда  люди  вопят, что они  пекутся о благе народа, они
пекутся,  в первую  очередь  или вообще, о  своем благе: когда  люди вопят о
самоотдаче, они на деле стремятся к присвоению. И так далее в таком же духе.
Короче говоря, я с самого начала знал все. И в конце жизни я лишь убедился в
том,  что, к сожалению, был  прав. А как  я, спросил Мазила. Ты  не  знал  с
самого  начала, сказал  Болтун. И не  будешь  знать никогда. Но я же  слушаю
тебя, понимаю,  соглашаюсь, сам  многое  вижу, сказал Мазила. Это  ничего не
значит,  сказал Болтун.  Это  лишь отражается в  тебе.  Но не рождается и не
живет в тебе самом.  А что же  живет  во мне,  спросил  Мазила. Совсем иное,
сказал  Болтун.  Творческое   начало.   А  оно  слепо  и  бессознательно.  И
беспочвенно.  Я познал,  и  мне  стало  скучно.  Я исчерпал себя.  Скоро  ты
сделаешь все,  что заложено  было  в  твоем творческом  начале. И тебе  тоже
станет скучно. Скука не есть просто отсутствие веселья, радости и т.п. Скука
есть нечто  позитивное.  Она  рождается, растет и  зреет. Она есть  законный
продукт нашего образа жизни.

КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ
     А потом были пустяки,  сказал Учитель. И бесконечные раздумья. И что же
ты надумал, спросила Девица. То, что мы  слишком много думаем и мало делаем,
сказал Учитель. Мы много  думаем потому, что не  умеем действовать, не хотим
действовать и не имеем для  этого никаких возможностей.  И  поэтому мы много
думаем, заменяя  дело  фикцией дела. А почему так,  спросила Девица. Потому,
что мы такие есть, сказал Учитель. И хотим  быть такими. И потому мы таковы.
Неужели это  все так просто,  спросила  Девица. Да, сказал Учитель,  это все
действительно  так сложно. Говорят, что мысленные  действия доставляют людям
то же удовлетворение, что и реальные, сказала Девица. Так что какая разница,
было ли все в твоей голове или с твоим телом. Да, сказал Учитель. В принципе
так.   Но  есть  лишь  небольшая  количественная  разница.  Удовольствие  от
мысленного  производства  в   генералиссимусы  не   превышает   по  величине
удовольствие  от  реального  производства  в  ефрейторы.  Если  ты  мысленно
переспишь  с  Венерой,  то  удовольствие  от  этого  не  будет  больше,  чем
удовольствие от ночи, проведенной в кровати посудомойки, выходящей на пенсию
по старости.
     А  что будет,  спросила  Девица.  Будет прогресс,  сказал Учитель. Наши
ученые научатся  избавлять людей от боли, от страха  смерти,  от зависти, от
обиды  и  т.п.  Два-три  укола  при  рождении,  и безоблачное  существование
обеспечено.  Какая красота, сказала  Девица.  Хотела  бы я  родиться  тогда!
Напрасно,  сказал  Учитель. Сходи  в Психиатрический Комбинат, и  тебе таких
индивидов будущего покажут  в  любых  видах и количествах. Жизнь  без страха
смерти и прочих отрицательных чувств лишена человеческого содержания. К тому
же человек, лишенный этих  чувств, но наделенный сознанием, --  это массовые
насилия  и  убийства  в  таких  масштабах, по сравнению  с  которыми кошмары
недавнего  прошлого будет выглядеть  смешными  забавами дилетантов. Не  надо
пугать меня, сказала  Девица. Я не пугаю,  сказал Учитель.  К сожалению, это
будет совсем не страшно. Этого не боятся уже сейчас.
     Все не больно теперь. И пропали сомнения.
     И не мечется дух перед смерти лицом.
     Мы не звери давно и уже не растения,
     А крупицы машины, ведомой слепцом.

ПЛАН ПЕРЕВОРОТА
     Переворот назрел, сказал  Сотрудник. Вот данные. Заибан получил  десять
тонн орденов. Совершил десять тысяч поездок. Начитал сто томов речей. Сделал
миллион глупостей. Заперанги  кипят от  зависти. Еще немного, и они подыхать
начнут, так  и не  успев покрасоваться  на  сцене истории  в качестве  фигур
первого класса.  Согласен, сказал Начальник ООН. А кого  мы посадим  в новые
Заибаны?  Претендентов,  имеющих  шансы,  всего сто  девяносто семь,  сказал
Сотрудник.  На  этот  раз пустяки.  Да,  сказал  Начальник.  Это-то и вносит
усложнение. Хорошо, сказал Сотрудник. Мы намекнем Завторангам. И тогда число
претендентов утроится. Добро, сказал Начальник. А в Заибаны  отберем  самого
бесперспективного кандидата, не имеющего никаких шансов. Как всегда. А может
быть Вы сами, заикнулся  было  Сотрудник.  Ты  что,  совсем  сдурел,  заорал
Начальник.  У меня больше всех шансов. Я -- кандидат номер один. Как всегда.
А  ты знаешь хотя бы один случай, чтобы первый претендент приходил к власти?
То-то. Доложи  план переворота!  Слушаюсь,  сказал Сотрудник.  Итак,  первым
делом захватываем Забегаловку.  Потом -- Сортир. Одновременно окружаем Ларек
и отрезаем  телефонную трубку.  Участкового  спаиваем. Сделаем все  так, что
даже никто  не  заметит  никакого  переворота. Обычный пьяный  дебош! Массы?
Массы пойдут  за  нами. Мы выбросим лозунг:  ширли-мырли всем  желающим  без
очереди!  Каково? Классики сдохли бы от зависти. Оппозиционную группу  потом
ликвидируем. Пара  процессов,  и все. На них  свалим все недостатки.  Добро,
сказал  Начальник. Действуй. Когда переворот  совершится, доложишь.  Постой,
постой! А сроки? Сегодня поздно, а завтра рано, сказал Сотрудник. Так что...

ВОЗВРАЩЕНИЕ
     И приснился Мазиле сон. Ему снилось, что с утра его новую мастерскую на
проспекте Победителей стали  заполнять чиновники из  Министерства  культуры,
сотрудники  ООН,  руководители из Отдела  Культуры,  представители  Главного
Управления  Изобразительного   Искусства,  инспекторы   канцелярии  Главного
Теоретика,  журналисты,  художники,   писатели,  женщины,  девицы,  стукачи,
друзья,  знакомые  и иностранцы. В новой просторной мастерской  толкучки  не
чувствовалось. Монументальные фигуры из нового вечного материала соплепласта
выглядели   значительно  более  маленькими,  а  толпа  более  жиденькой.  Из
иностранцев  преобладали  подибанцы,   поскольку  другим  взяться  было  уже
неоткуда.  Американские и французские ибанцы  пробовали было сунуться, но им
не дали визу. Хватит, мол. Поездили. Сидите,  где указано.  Подибанцы делали
вид,  что  им  все  очень  нравится.  Но  между собой они  говорили,  что их
халтурщик Лепила, которого они  недавно сожрали  за отступления от принципов
подибанского изма, лепил куда лучше. Да  и  материал у него был покрепче  --
третичный кал. Скульптурки Лепилы до сих пор не могут расплющить завезенными
из Ибанска атомными молотками. Вот это работа!
     Приготовились,  скомандовал  Режиссер  телевидения.  Съемка!  И  Мазила
решительно сдернул грязную рваную тряпку, скрывавшую его новое произведение.
Собравшиеся дружно ахнули и замерли  от восторга. Они увидели высеченного из
еще  более вечного  материала -- пятикратно  переваренного  кала  прекрасную
голову Заибана. На его  могучий мудрый  лоб ниспадали вьющиеся кудри. Прямой
сильный древнеримский нос выражал  спокойствие и уверенность в правоте дела.
Выступающий вперед  недавногерманский подбородок выражал непреклонную  волю.
Мягкие древнегреческие  женственные  губы  говорили о необычайной  доброте и
гуманности этого  величайшего государственного деятеля эпохи.  Поразительно,
воскликнул  Неврастеник.  Я  уж  не  говорю  о   портретном  сходстве.   Оно
совершенно. Но насколько  глубоко и точно передана  духовная сущность  этого
человека, олицетворяющего нашу эпоху. Да,  сказал  Мыслитель. Глядя  на это,
наши  потомки скажут о нашем времени: увы, Золотой Век  человечества остался
позади.
     На свете порядок блюдется.
     Закон есть железный такой.
     Всегда позади остается
     Доподлинный Век Золотой.
     Закон тот бетонно-железный
     Бессмысленно опровергать.
     Познай его. Будешь полезный
     Урок для себя извлекать.
     К чему прогрессивные меры?!
     Терпи, пока время придет,
     И век твой жестокий и серый
     Потомок Златым обзовет.
     Ну как, спросил  Мазила у Болтуна.  Каждый  погибает  по-своему, сказал
Болтун. Одних убивают  насильно. Других -- незаметно для убиваемых. А третьи
убивают себя  сами. Здесь  мне больше  делать  нечего. Пора. Я породил  этот
шизофренический мир. Я его и уничтожу. Причем, по законам самого этого мира.
Я уничтожу  себя. Какой кошмар, подумал Мазила. Попробовал проснуться. Но не
смог. От этого кошмара не просыпаются. И слишком поздно пришла ясность.
     Линии привычные чертя,
     Рукам, ушам, глазам своим не веря,
     Я чувствую  --  вопят: катись ко всем чертям! Видали мы таких! Невелика
потеря!
     Не велика, когда лишь горечь за душой.
     Никем не сокрушен, но никому не нужен.
     Когда всему и всем всегда чужой.
     Когда твой путь игольной дырки уже.
     В извечной слякоти не сыщешь ясных фраз.
     В трясине серости не ощутишь опоры.
     В который... Посчитай!.. И не последний раз
     Пусты согласия, бесперспективны споры.
     Порывы творчества -- приманка для юнца.
     Работа -- боль от пяток до затылка.
     Суть вдохновенья -- ожидание конца.
     Единственно бесспорная посылка.
     Чего хочу? Какую нить я рву?
     Куда иду? Какую радость рушу?
     Свобода -- шаг от камеры ко рву.
     Бессмертье -- червь, в мою ползущий душу.
     Гибель гения есть не эпизод, а суть этого  общества, -- последнее,  что
пришло ему в голову.
     Утром в мастерской появились строители. Они собрали пустые бутылки и на
вырученные деньги купили поллитровку, которую тут же распили  из горла и без
закуски.  Мастерскую  снесли. На  месте  ее воздвигли величественные корпуса
Института  По Выявлению  Талантов В Зародыше. Ибанцев  наградили. Кому  дали
орден, кому  --  дачу,  кому  --  бутерброд, кому --  шиш.  Младших  научных
сотрудников отправили копать гнилую картошку. Проверенные стукачи уехали  на
международный конгресс. Протянули руку братской взаимопомощи тьмутараканцам.
Выразили протест. Нанесли  визит.  Ввели всеобщее  обязательное  сверхвысшее
образование и утерли всем нос. Отпраздновали юбилей. Приняли постановление о
подъеме всего на новую высшую ступень. Устранили недостатки. Начали борьбу с
поголовным взяточничеством  и  пьянством. Встали  в  очередь  и стали ждать,
когда  и до них доберутся. В  речи  по поводу успехов Заибан  сказал: Ибанск
теперь живет по законам красоты. Взгляните хотя  бы на внешний облик ибанца,
воскликнул он, показывая свое могучее рыло по частям на экранах телевизоров.
Мы  вывели  не  только новый высший тип  человеческой общности,  но и  новый
высший  тип  человеческой мордоличности. Любимец пенсионеров поэт Распашонка
откликнулся на речь Заибана новой поэмой:
     Глянь на последнего ибанского засранца!
     И ты узришь в нем правильный ответ.
     Ничего прекраснее, чем рыло у ибанца,
     Как на том, так и на нашем свете нет.
     Самое время сажать, подумал Теоретик. И т.д. И т.п. И т.д. И т.п.
     Тьфу, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . мать!!!!

ОБМЕН ОПЫТОМ
     У нас исчезла преступность, сказал Заперанг.  А у  нас  ее никогда и не
было,  сказал  Глапоид.  Как так,  удивился Заперанг. Очень  просто,  сказал
Глапоид. У нас никогда не было понятия преступности. Но встречаются же у вас
случаи,  когда  индивиды  ведут  себя так, что их требуется  наказывать,  не
унимался Заперанг. Ах, вы об этом, сказал Глапоид. Таких  сколько угодно. Но
какие  же они преступники? Настоящие преступники всегда ловко ускользают  от
возмездия, а  наказываемые как  правило  невиновны  ни в чем, и подвергаются
наказанию только потому, что не  могут от  него  уклониться. Поэтому мы и не
стали  заводить  само  понятие  преступности.  А  как  вам  удается избегать
преступности? Очень просто, сказал  Заперанг. Мы уничтожаем преступников еще
до того, как они успевают совершить преступление. Профилактика! Превосходно,
сказал Глапоид. Надо и нам будет перенять ваш замечательный метод.
     Потом Глапоид  рассказал о применяемой  в Под-Ибанске системе наказания
преступников. Особый интерес у ибанцев вызвало исправительное кольцо. Это --
замкнутый кольцеобразный коридор.  Осужденный получает  пищу в  определенное
время,  и чтобы  получить новую  порцию  пищи, должен  пройти  то количество
кругов,  на  которое  осужден. И  делает он это непрерывно в  течение  всего
срока,  на  который осужден.  Например, осужденный  приговаривается  к  мере
наказания  10/5. Это значит, что он должен  в  течение десяти лет непрерывно
преодолевать по пяти кругов, чтобы получить свою порцию пищи. Пять кругов --
это по ибанским мерам 50  километров.  У  подибанцев нет смертной казни.  Ее
заменяет очень  гуманное  наказание 100/100. А кто выносит приговор, спросил
Заперанг.  Народ,   сказал  Глапоид.   Заперанг  рассказал  о  том,   какого
высочайшего    совершенства    достигло   правосудие    в    Ибанске.    Все
автоматизировано.   Все   делают   машины.  Место   судей   заняли   ученые,
разрабатывающие  программы для машин.  Какая  мера наказания  у вас является
высшей,  спросил  Глапоид.  Прочитать  вслух  под  контролем  машины  полное
собрание сочинений всех Заибанов, начиная с первого, сказал Заперанг. Мера в
высшей степени  гуманная,  так как все  осужденные подыхают  от  мучительной
скуки, даже не дочитав речей самого первого Заибана. Но Глапоид этой меры не
понял.  Подибанцы  не  знали, что значит читать.  А  уж  писать  тем  более.
Заперанг, правда, умолчал о том,  что пища осужденному выдается только после
прочтения очередного тома.

ОППОЗИЦИЯ ЗА РАБОТОЙ
     Оппозиционеры  встали в  самую  длинную очередь  к  окошку,  в  котором
выдавали зарплату  самым низшим  чинам  ООН,  штатным осведомителям,  тайным
агентам, а также низшим стукачам, революционерам, либералам, прогрессистам и
т.п.,  зачисленным  как  почасовики  и  полставочники. Рядом  стояла очередь
покороче. В  ней Учитель  заметил Социолога, Мыслителя, Супругу и прочих. Но
они  виду  не подали.  Вообще, в кассе ООН строго соблюдалось правило: ЗДЕСЬ
НИКТО  НИКОГО  НЕ ЗНАЕТ. И когда  Хмырь  обратился было к Балде  на Ты,  тот
сказал,  что  он  не привык  к такому хамскому обращению  к себе  со стороны
незнакомых  людей. И Хмырь сник. В  самой короткой очереди, в которой стояли
имеющие право получать без очереди, стоял Сотрудник. И всем было скучно.

ВСТРЕЧИ НА ВЫСШЕМ УРОВНЕ
     Потом,  естественно,  состоялись  встречи  на  высшем  уровне.  Сначала
Заведующий   Под-Ибанском  (Запод)  посетил  Ибанск,  потом  Заибан  посетил
Под-Ибанск. Правда, Заибан  при этом настолько пропитался духом подибанщины,
что его пришлось заменить другим.  И кем бы вы подумали? Заперангом-39! А не
17, как  все предполагали  заранее. Новый Заибан  несколько охладил пыл,  но
остановить  ход  истории  стало  уже  невозможно.  Новый  Заибан  фактически
продолжал политику старого, хотя и вонял несколько меньше его.
     Еще во время визитов Запода и  старого Заибана были заключены договоры.
Прежде  всего   --   договор   о  ненападении,  согласно   которому  высокие
договаривающиеся стороны обязались до поры -- до времени не нападать друг на
друга. Это послужило толчком к  тому, что Военные Штабы обеих великих держав
немедленно приступили к перевооружению армий и разработали генеральные планы
мобилизации и  ведения предстоящей войны. От подибанских шпионов стало тесно
на ибанских улицах.  А  представляете, что началось твориться в Под-Ибанске.
Происходившие   там   недавно  многочисленные  сенсационные  процессы   явно
свидетельствовали о том что подибанцы не могли уже поручиться даже за своего
Запода.
     Затем  заключили договор  о  взаимной выручке и  взаимопомощи  в борьбе
против совместного противника. Ибанцы  стали  поставлять  подибанцам танки и
самолеты, а подибанцы -- вонючие газы и гнилостные бактерии. Благодаря такой
бескорыстной  помощи обе армии очень  скоро сильно укрепились.  Уже в начале
лета над  Ибанском был сбит разведывательный самолет  подибанцев неизвестной
конструкции. Самолет  летал без горючего, без  пилота и без фотоаппарата, но
успел заснять все  секреты. И е