-- власть  Братии, ибо хозяйственная власть сама
образуется   из  членов  Братии.  Иное  дело  --  сам  аппарат  власти  есть
совокупность лиц и организаций, живущих по общим социальным  законам.  Здесь
бывают  конфликты.   Они  бывают  даже   между  различными  группами  самого
братийного аппарата. И даже между различными членами одних и  тех  же групп.
Но это не касается принципиальной сути и структуры власти.
     Внутри социальных  групп члены Братии образуют добровольную и  надежную
опору власти как по линии братийной иерархии, так и по линии иерархии власти
с  точки зрения  организации  дела. Собственно говоря, несовпадение  системы
социальной организации  общества и системы деловой его организации и создает
условия для такого своеобразного явления власти, как Братия.
     Классики  в свое  время  говорили,  что при  полном изме  Государство и
Братия отомрут. Не  хочу  обсуждать  этот вопрос.  Замечу  лишь  одно.  Опыт
истории  Ибанска говорит о том, что скорее  отомрут  фиктивные формы  власти
вроде так называемых  выборных  органов, которые  являются чистой бутафорией
для пропаганды, чем Братия. Что  касается  отмирания Братии как политической
организации,  то тут  я  полностью  согласен  с  классиками.  С  одним  лишь
коррективом:   Братия  в   Ибанске  давно  уже   не   является  политической
организацией. К этому вопросу я вернусь в дальнейшем.

ГИМН ЧЛЕНУ
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Ведется с неких пор.
     Опора нашей жизни... Член.
     И нет других опор.
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Бумажку подписать
     Идешь в контору. Занят... Член.
     Извольте подождать.
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Пора и отдыхать.
     Прилег -- трясет за жопу... Член.
     Шагай голосовать!
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Не грех и наградить.
     Берет анкету тот же... Член.
     Придется отклонить!
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Ты книжку накатал.
     Принес в печать -- все тот же... Член
     В два счета раздолбал.
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     Не худо бы в Париж.
     Принес бумаги -- снова... Член.
     Кричит, да ты дуришь!
     Как ни мозгуй, что ни толкуй,
     С кем речь ни заводи,
     Как, говорят, так ты не... Член?
     Чего ж ты ждешь? Иди!
     Кто автор гимна,  неизвестно.  Есть  предположение,  что  Певец. Но  по
мнению Сотрудника, который  лично курировал следствие по делу Крикуна, почти
все безобразные стихи политического содержания сочинил  Крикун.  Но доказать
это Сотрудник не смог, так как  сам Крикун свое  авторство не  признавал,  а
многие официально признанные поэты  не отказывались, когда слухи приписывали
авторство им.
     Не может быть, чтоб ты не... Член!
     Ты, братец, не муди!

НАУКИ
     Неестественные науки  занимают  в  Ибанске  особое  положение.  Рядовые
ибанцы  не знают и  не понимают их содержания, хотя учат  их  всю  жизнь,  и
потому юмористически называют  их общественными науками. Специалисты тоже их
не понимают,  но зато знают их содержание. И раз  уж они связались с ними до
гробовой доски,  они  серьезно называют их общественными науками. К  тому же
последние дают им хлеб насущный. А  когда этот хлеб обретает для них  зримые
формы  ученой  степени,  высокой  должности,  приличного  оклада,  огромного
гонорара, бесплатной  квартиры, почетного безделья и даже бог  весть  за что
пришедшей   известности,    неестественные   науки   для    них   становятся
сверхъестественными.  Для  юмора  места  тут   не  остается.   Если   хотите
иронизировать, то для этого есть Запад, где  общественные науки находятся  в
состоянии  полного маразма,  ибо служат  не передовому классу пролетариев, а
загнивающему империализму. Их и науками-то там  называть  нельзя. Начальство
Ибанска тоже называет  неестественные науки  общественными. Но теперь в этом
слове звучит  предостережение  и угроза. Угроза  по  адресу  всех  тех,  кто
подлежит действию законов общественных наук. Ибанское начальство  все делает
согласно  этим законам.  Если оно что-то  сотворило  такое, что  кажется  не
совсем того, так  знайте же,  это  -- согласно общественной науке. Погодите,
мерзавцы, сами поймете, что делалось  это для вашего же блага. Да иначе было
нельзя. Наука!  Мы тут ни при чем. Законы!  С  них и спрашивайте. Угроза  по
адресу своих же специалистов.  Что же  это вы, братцы! Деньги вам платим.  И
немалые. А вы все на месте топчетесь. Обобщайте же, дармоеды, нашу передовую
практику! Двигайте вперед нашу и без  того передовую теорию! Сколько раз вам
надо повторять, что надо творчески, творчески, творчески...
     Общественные   науки   Ибанска  братийны.   Этим  они   отличаются   от
естественных  наук, которые в Ибанске  тоже в некотором роде братийны, но не
так,  как  общественные. Насчет естественных  наук еще можно поспорить. А  в
отношении  общественных никаких споров  быть  не может. Они братийны во всех
возможных смыслах.
     Они братийны в том смысле, что в них число членов Братии не меньше, чем
в  самом  аппарате  Братии  и в Органах,  которые считают общественные науки
своим светским  филиалом.  Они  братийны также в  том  смысле, что  отражают
интересы   классов.   Заграничные   общественные  науки  отражают   интересы
эксплуататорских классов, и потому они вовсе не науки. Ибанские общественные
науки   отражают   интересы   пролетариата,   руководимого   им   беднейшего
крестьянства  и перешедшей на их  сторону и  руководимой ими обоими трудовой
интеллигенции, И потому они науки. Правда, пролетариата в Ибанске  уже  нет.
Беднейшего  крестьянства  тем  более. Примкнувшую было к ним интеллигенцию в
свое время  повывели, а новая интеллигенция вроде бы уже и не интеллигенция,
а  просто  трудящиеся  на  благо.  В   Ибанске  теперь  все  трудящиеся,  за
исключением   Правдеца,   Певца,  Мазилы,  Двурушника   и  других  отдельных
отщепенцев. И  ибанские общественные науки вынесли  свою классовую основу во
вне. Они теперь  отражают интересы  мирового пролетариата  и руководимых  им
угнетаемых народов. Чьи интересы будут отражать общественные науки, когда во
всем  мире установится полный изм,  пока трудно сказать.  Они тогда отомрут,
сдуру ляпнул как-то Троглодит. Его поправили, но не очень настойчиво. Скорее
всего, действительно отомрут.
     Вершину, основу и глубочайшую суть  общественных наук Ибанска  образует
дьяволектический ибанизм.

ДУМЫ
     Почему у нас такая нетерпимость друг к другу, думал Почвоед. Мы же  все
стремимся к лучшей жизни. Мы же все представители одного народа. И все хотим
блага своему народу. Мы по-разному понимаем это благо и пути его достижения?
Ну  так  что ж.  Можно же  обсудить  и договориться.  Найти  какие-то  точки
соприкосновения.  Неужели Учитель прав, и найти  такие точки соприкосновения
невозможно? Тогда  для  чего  и для  кого  я стараюсь? Ради  чего  я  рискую
головой? Как это ни странно, а я рискую больше, чем  все они, вместе взятые.
Ради чего  все  это? Неужели реализация моей  программы не  решит  ни  одной
социальной проблемы нашего общества, как  считает Учитель? И  даже  обострит
их? К черту  теорию! К черту интеллигентские прогнозы! Народу не станет хуже
от того, что будет больше квартир, хлеба, мяса, тканей. Что будет  свободнее
и удобнее транспорт. Что будет проще с высшим образованием. Что будет больше
газет, журналов, фильмов. Это же бесспорно! Разве  работа в этом направлении
не стоит  того, чтобы ради  нее  жертвовать временем и даже жизнью.  Учитель
считает,  что ничего из этого не  выйдет. Почему? Кое-что все-таки  выходит.
Они  присвоят себе мои идеи, а меня выбросят? Исказят их? Но хоть что-нибудь
войдет в их тупые головы  и потом  в жизнь?  Не может быть, чтобы не  вышло.
Пусть присваивают и переиначивают по-своему. Я не претендую на авторство...
     Но  эти мысли Почвоеда не прослушал и не записал никто. О них  не  знал
даже Учитель.  Но это  и хорошо, что еще не  научились  подслушивать  мысли.
Почвоед думал и о другом.

БРАТ
     Странный   человек   этот  Брат,  говорит   Мазила.  Прячет   материалы
подписантов  -- никаких последствий.  Распространяет  выпуски Срамиздата  --
проходит  по  их  делу лишь  свидетелем. Помогает  Правдецу, и опять ничего.
Стукач, говорит Неврастеник. Провокатор. Нет, говорит Болтун. Тут другое. Он
помогает,  чтобы  помешать. Мешает,  чтобы  помочь. Спасает, чтобы угробить.
Гробит, чтобы спасти. А суть всей его возни простая: низвести всех до своего
уровня.  Мы  все  барахтаемся  в одном дерьме. Мы  все одно  дерьмо. Правдец
вылезает. Певец  вылезает. Мазила вылезает. Хорошо! Слава ибанской культуре!
И  вместе  с  тем нельзя, ибо  они  такое  же  дерьмо,  как  и  мы.  Правдец
ускользнул.  И  Певец  ушел куда-то  мимо него.  Теперь Мазила вот-вот уйдет
куда-то  в  вечность. Наде помочь.  Гений же! Но  помочь так, чтобы  остался
Мазила в этом же дерьме. Чтобы хотя бы про себя или между собою можно было с
облегчением сказать: да,  до гения  все-таки не дотянул и  остался  таким же
дерьмом, как и мы все. Увы, мол, такова трагическая  наша судьба.  Мы,  мол,
ибанские талантливые интеллигенты все обречены  на бесплодие. Поймите,  Брат
никому не служит. Он служит только себе.

ГОСУДАРСТВО
     Из  сказанного  следует,  говорил  Клеветник,  что никакие  верхушечные
перевороты не влияют  на общую  ситуацию в  государственности  Ибанска. И не
думайте что она навязана  ибанскому обществу насильно, вопреки его воле. Она
есть продукт доброй воли граждан Ибанска. Это не следует понимать так, будто
они собрались и постановили: быть посему. Тут имел место сложный, запутанный
и  страшный процесс становления. Но сложившись в современном  виде, ибанская
государственность воспроизводится на этой основе, о которой я говорил ранее.
И если в обществе случаются малые или большие мерзости вроде тех, о  которых
писал Правдец и говорил  Хряк, и свидетелями, жертвами и участниками которых
были многие наши  современники, то будет грубой ошибкой видеть причину  их в
отдельных лицах и даже группах людей и целых организациях. Эти мерзости суть
такой же законный продукт жизнедеятельности  лучших граждан этого  общества,
как и всемерно рекламируемые успехи. Это их дело.

ПЕРЕМЕНЫ
     И  все-таки, говорит Она, перемены колоссальные.  Да, говорит Он. А  ты
можешь разграничить, что есть продукт времени, а что -- новой системы жизни?
На Западе перемены тоже произошли. И не малые. А социальный строй в принципе
не изменился.  Если  хочешь  найти  долю  системы  в этих  переменах,  найди
относительные  величины. Да еще второго или третьего порядка.  Не просто  на
душу населения,  а место по  шкале  величин на душу населения. Тип импорта и
экспорта и т.п. Я этого не понимаю, говорит Она. И  никто, кроме тебя, этого
не понимает. Люди принимают лишь факты  как таковые. Питаемся лучше? факт. С
жильем  лучше?  факт.  Одеваемся лучше?  факт.  Бытовая  культура неизмеримо
лучше? факт. А все остальное -- домыслы критиканов. Да, сказал Он. Домыслы.
     Мы мало спали, плохо жрали.
     Мы гнули спину круглый год.
     Свобод в глаза мы не видали,
     И все -- по милости господ.
     Теперь картошки до отвала,
     Из книжек знаем про господ.
     Полдня храпим. И как бывало,
     Ее не гнем, а чешем год.
     А что касаемо свобод,
     По горло ими сыт народ.
     Свобод, вот не было печали,
     Они нам столько накачали,
     Еще чуть-чуть, и мы пропали.
     Вот!

ПРЕИМУЩЕСТВА АБСТРАКЦИИ
     Не забывайте, что мы -- существа из вымышленной, абстрактной страны. Мы
бестелесны.  Абстрактным индивидам  можно  не есть,  не одеваться, не  иметь
семьи  и  т.п. И  притом вести разговоры  на возвышенные темы с таким видом,
будто ничего подобного вообще не требуется. Преимущества неоспоримы. Теперь,
когда нам, абстрактным  ибанцам, подкинут иногда вареную докторскую  колбасу
или  три  квадратных  метра  жилья на  душу  населения, мы приходим в  дикий
восторг и начинаем похихикивать над жизненными трудностями Запада, где число
сортов  колбас  с  полсотни резко снизилось до сорока  девяти,  а дома стоят
незаселенными  по причине  классовых  боев. Мы, как  и положено  абстрактным
индивидам в абстрактной стране, заняты более  важным делом. Мы строим изм. А
изм  можно  строить  из  лозунгов,  директив,  докладов, отчетов, воззваний,
постановлений, рапортов,  починов,  инициатив и прочего  необычайно прочного
материала. Когда-то, лет тридцать-сорок  назад, рассказывали  такой анекдот.
Собрали  собрание  в  одном  дармахозе.  Повестка   дня:   пункт  первый  --
строительство  сарая,  и  пункт  второй  --  строительство  изма. В связи  с
отсутствием досок пункт  первый отменили и сразу  перешли ко второму. Раньше
над этим анекдотом смеялись. А зря. В нем истина. Такой  материал в изобилии
водится у нас. В  западном мире  сейчас ощущается его острый дефицит. Мы  на
этом можем сыграть. Проложим туда от нас измопровод, и начнем по нему качать
наши замечательные апробированные строительные материалы.  Бескорыстно!  Нам
этого добра не жаль. От себя будем приплачивать, чтобы  они хотя бы частично
дали нам  возможность  откачать его  от  нас.  А  то задохнемся от изобилия.
Имейте только в виду, что и  абстракции имеют свои  законы. Так, абстрактный
ибанец,  который  не есть,  не пьет, не бьется за  квартиру,  дачу, машину и
т.п., логически возможен. А абстрактный  ибанец, который не произносит речи,
не рапортует, не приветствует, не аплодирует и т.п., логически противоречив.
И потому он невозможен фактически.

УТОПИЯ
     Формой  развития  общества,  говорит  Брат,  является  утопия. Она дает
светлые  идеалы, к  которым  люди так  или  иначе  стремятся. Бред,  говорит
Болтун.  Почему  же, говорит  Мазила,  факты  свидетельствуют...  Что  такое
утопия,  говорит  Болтун.  Абстракция  от  данной  действительности.  Утопия
строится    так.   Берутся    положительные    и   отрицательные    свойства
действительности.  Положительные   молчаливо  признаются   или   сознательно
усиливаются. Отрицательные исключаются.  Есть две формы исключения.  Первая:
признается,  что   таких  свойств  в   действительности  не  будет.  Вторая:
допускается, что будут противоположные свойства. Попробуйте, сочините сейчас
утопию,  дающую  светлые  идеалы. И  вы получите  ибанское общество, но  без
карьеристов,  доносчиков, лодырей и т.п. Изобретатели утопий, все как  один,
допускают  стандартную ошибку. Они игнорируют следующее  обстоятельство. Как
положительные, так  и отрицательные свойства действительности, участвующие в
формировании утопии, являются порождением одного и того же строя жизни. Одни
немыслимы без других. Тут имеет место строгал зависимость. Нельзя уничтожить
плохое  свойство  действительности, не  уничтожив какое-то  связанное  с ним
хорошее. Нельзя создать хорошее свойство,  не породив какое-то  связанное  с
ним плохое.  Как  в  аэродинамике.  Нельзя  увеличить скорость  самолета, не
увеличивая  лобовое  сопротивление. Такого  рода  зависимости  имеются  и  в
социальной жизни.  Нельзя, например, устранить американский гангстеризм,  не
устранив  или  значительно   не  ограничив  свободу   предпринимательства  и
демократию.  Установите  такие   зависимости.  Пересмотрите  все   возможные
логически  допустимые их  комбинации.  И  вы среди них не найдете  ни  одной
известной  утопии,  ибо   утопии  по  самому  способу  построения  логически
противоречивы. Потому они и фактически неосуществимы. А что касается светлых
идеалов,  они  всегда  были  прозаичны   и  односторонни.  И  потому  иногда
достижимы.  В  конце  концов, нам  торопиться некуда. Проделаем эксперимент.
Придумайте утопию.  Изложите. И  мы ее публично проанализируем.  Может быть,
вам это покажется  диким, но лишь одна форма утопии  в наше время может дать
светлые идеалы. Знаете, какая? Вырожденный случай утопии с пустым множеством
отрицательных свойств действительности.  А это значит -- беспощадный  анализ
нашей   сегодняшней   жизни.   Без  преуменьшений   и   преувеличений.   Без
приукрашивания  и   приухудшивания.  Объективное   беспристрастное   научное
описание  того,  что  мы  такое  есть. Ну, вот это -- действительно  утопия,
сказал Брат.  Кто это способен сделать? Кто это допустит? Это  действительно
из области фантазии. А в его словах есть что-то верное, сказал Мазила, когда
Брат  умчался  на заседание  художественного совета  на  Ибанке.  Неужели ты
допускаешь возможность  научного описания общества? В наш сверхнаучный  век,
сказал Болтун, модно отрицать  настоящую науку  об обществе. Кстати сказать,
это на  руку  начальству. И таким вот проходимцам. Но  я  честно тебе скажу.
Если бы начальство  предложило мне  для  нужд  государства построить научную
теорию нашего  общества, пусть секретную, я знаю  людей,  с которыми  мы это
сделали бы за пару лет.

ОСТОРОЖНО, ВЫ В БУДУЩЕМ
     Я присутствовал на открытии Дворца Детей, говорит Журналист. Прекрасное
здание. Это  у вас  не отнимешь!  Наше правительство  не способно  на  такой
подарок нашим  детям!  Странные  вы  люди,  говорит Неврастеник. Рождаетесь,
растете  и живете  в атмосфере здравого смысла, а попадаете к нам -- от него
ни  крупицы не остается.  Поймите, Вы здесь находитесь в цивилизации  нового
типа. Здесь много прекрасного на вид и похожего на настоящее. А притронетесь
--  ядовитые  колючки. Вы знаете,  во что  обошлось  это  прекрасное здание?
Сколько людей на нем  руки  нагрели? Сколько паразитов будет кормиться около
этого   дела?   Какие  тут   будут   кружки?  Здесь  будет   много   кружков
изобразительного искусства. Ситуация в нем у нас Вам известна. И даже тысячи
таких дворцов не исправят ее. Но даже не это главное. Вы говорите -- подарок
нашим детям. Можно подумать, что это -- всем детям. Нет, далеко не  всем. Да
и вообще оно не детям, а  взрослым. Сегодня в газетах было сообщение  о том,
что в  Зеленом районе приняли в эксплуатацию  новые жилые здания. Вы знаете,
что  это  за  здания?  Квартиры по  десять  комнат.  С бассейнами.  С  двумя
туалетами.  Для кого  они? А  в газетах сообщили об  этом как  о  прекрасном
подарке строителей  ибанским трудящимся. С Вами невозможно спорить,  говорит
Журналист.  Вы  не  оставляете места для живого.  А Вы  не спорьте,  говорит
Неврастеник.  Вспоминайте  время  от  времени  о  том,  что  Вы находитесь в
обществе будущего. И потому будьте осторожны.

ПРИНЦИПЫ ОТБОРА
     Это  действие вашего руководства кажется,  по меньшей  мере,  странным,
говорит  Журналист.  Ничего странного, говорит  Неврастеник. Самая заурядная
глупость. Но не может же быть, чтобы там не было  ни одного умного человека,
говорит  Журналист.  Не может быть, чтобы туда попал умный  человек, говорит
Неврастеник.  Но почему,  спрашивает Журналист.  В  силу  принципов  отбора,
говорит Неврастеник.  Если в некоторое множество людей будет отбирать только
карликов, уродов, дебилов и т.п., сможете ли Вы  в этом множестве обнаружить
хотя  бы одного великана, красавца,  умника?  Когда среди них обнаруживается
индивид, близкий к среднему уровню, он нам кажется исполином и гением только
потому, что мы интуитивно не ожидаем от них ничего подобного. Изымите самого
способного  из них из их социальной среды и  поживите рядом с ним на обычном
уровне. Вы будете потрясены феноменальной  серостью  этого человека. Они при
этом  производят  впечатление  только  тем, что  соприкасались с  известными
именами,  решениями  и акциями, т.е. исключительно как абстракция  от  ранее
недоступной  для общения  реальности.  Но  принципы  отбора можно  изменить,
говорит Журналист.  Попробуйте,  говорит Неврастеник. Это ваша страна, вы  и
пробуйте, говорит Журналист. Это ваша идея, а не моя, говорит Неврастеник. Я
как житель  этой страны  знаю, что эти  принципы изменить  нельзя. Они не во
власти ибанцев. Но есть же точка зрения, согласно которой любая тысяча людей
равноценна любой  другой, говорит Журналист.  Внутри  множества лю