туре общества, что не
зависит  от научно-технического прогресса.  В  чем  состоит это "что-то"?  В
формуле человеческого счастья фигурируют не абсолютные величины благополучия
и неблагополучия, а их отношения. Человек, например, не станет счастливее от
того,  что  ему  положение улучшат  на десять  процентов,  а  другим  --  на
пятьдесят.   Уровень   счастливости   как  субъективного   состояния   прямо
пропорционален   величине   социальной   ценности   человека    и    обратно
пропорционален   величине   своего   собственного  представления   о   своей
субъективной  ценности.  Первая  имеет  тенденцию  к снижению,  вторая  -- к
увеличению независимо от научно-технического прогресса. А что такое человек?
Какие качества вы имеете  в виду?  Кровяное  давление?  Мебельный  гарнитур?
Человек --  это, между прочим,  честь, совесть, стремление  к свободе воли и
выбора, к свободе перемещений, к свободе творчества  и т.п. Человек есть еще
и гражданин. Как тут участвует  развитие науки и техники? Они  тут совсем не
причем. Из человека-скота надо еще лепить человека-гражданина. Лепить совсем
из  других источников. По особым  правилам. Особыми средствами. И каждый раз
заново.  И  воевать за это надо.  Тут есть своя автономная история. Человека
гражданином делает не наука и техника, а искусство, нравственность, религия,
идеология, постоянный  опыт  сопротивления.  Не любое  искусство,  не  любая
мораль, не любая идеология. И не всякая борьба за свое  "я". Суть дела тут в
том, какие именно искусство,  мораль, идеология и  т.д.  способны  делать из
человека-скота    человека-гражданина.    Кто    именно   этим    занимается
профессионально  и  будет  заниматься.  Литератор  или  Правдец? Мазила  или
Художник? Клеветник или  Троглодит?  Убери  эту  персональную  конкретность,
получишь официальную  пустую  схему: человека  надо  воспитывать.  Мазила по
скульптуре знает, какими неуловимыми бывают иногда переходы от подлинности к
подделке.  Я  уж  не  говорю  о  том,  что  опыт  сопротивления  может  дать
антигражданина.

ПРАВИЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЖИЗНИ
     Хочешь счастливо прожить,
     Научися блох ловить.
     (Из "Баллады")
     Самая страшная вещь в жизни, говорит Жлоб -- это блохи. Когда их много.
Одна блоха -- всего лишь  блоха.  Десяток блок --  терпимо.  Но сотни  блох,
кидающихся  на  тебя сразу  со  всех  сторон --  это  кошмар. Их  не  видно.
Непонятно, где они кусают, как, за что.  Никакого спасения.  Лучше со стадом
львов  сражаться.  Или даже  с волками. На худой  конец -- с шакалами. Но  с
полчищами блох сражаться бессмысленно. Блохи --  не самое  страшное, говорит
Мерин.  Я в  кавалерии  служил.  У  нас  блохи  дохли  от  изнеможения сами.
Кавалерия  ж это вам  не  школа жизни. Это  академия жизни.  Главное условие
счастливой  жизни,  это  я   понял  только  благодаря  кавалерии,  научиться
нормально жить  задом  наперед  и  вверх ногами.  Едва  успели  мы  обучится
залезать  без  посторонней помощи  на наших  боевых подруг с дореволюционным
стажем, как нас стали учить... Чему бы вы  подумали?  Джигитовке! Заезжаем в
манеж. Посредине старшина с хлыстиком. Вольт налево дела-а-ай!  К пешему бою
с  посадкой  слеза-а-а-а-ай!  Ножницы  дела-а-а-а-ай! Перевернешься с грехом
пополам задом наперед, тут-то и наступает  главное событие сезона. Армейские
лошади усваивают не  только  команды, но и солдатские шутки. Как только твоя
склонная  к юмору Осока,  Акула  или Лорелея заметила левым  глазом,  что ты
отважился задрать  кверху  ноги, она  прямым ходом  из  манежа мчит  тебя  к
полковому штабу. Весь штаб вылезает наружу и надрывается от  хохота во главе
с командиром. Потом она прет тебя к штабу соседнего полка. И там повторяется
та же картина. Потом к санчасти. Потом к ветлазарету. Потом к клубу. Потом к
дому начсостава. Ты мертвой хваткой вцепился в хвост и в гриву. Перед  самым
носом  у  тебя  мелькают мощные подковы. Одним  щелчком  такая может пробить
череп мамонта. А  твою  пустую  хрупкую черепушку  разнесет  вдребезги. Всем
смешно.  А каково тебе? Объехав  так все  дивизионные службы, ты  мчишься за
десять  верст  к штабу  дивизии. Тут твоя Пенелопа начинает вытворять такое!
Только что на хвосте не стоит! Ни в  одном цирке не увидишь! После того, как
командир дивизии уписается от хохота, ты мчишься в манеж родного эскадрона и
как ни в чем не бывало включаешься в общий строй. Вольт налево  дела-а-а-ай!
К пешему бою с посадкой слеза-а-а-ай! Если выйду  из этой передряги  живым и
разведу детей, первым  делом  научу  их  жить задом  наперед и вверх ногами.
Пусть хоть дети будут счастливы.

ПОТОК[x]
     ЭН -- художник  не отдельного  состояния  и даже  не серии состояний, а
потока. Это очевидно в отношении его графики и не столь очевидно в отношении
скульптуры.  В  скульптуре он более  известен  как  монументалист в  обычном
смысле  слова (хотя и  оригинальный)  и  официально  много  работает  в этом
качестве. Но  я  хорошо  знаком  с  тем, что остается  в  его мастерской и в
неизмеримо  большей степени находится в состоянии замыслов.  За  многие годы
нашего  знакомства  я  научился  зрительно  представлять  себе  эти  замыслы
реализованными. И здесь преобладает то же стремление к форме потока, которую
он нашел в графике и  в которой достиг  виртуозного  совершенства.  Если эти
замыслы  удастся  реализовать  в  предполагаемых  гигантских  масштабах,  то
человечество станет  обладать одним  из  самых  изумительных шедевров за всю
историю мирового искусства. Я нисколько не преувеличиваю, ибо  даже  в малых
камерных  масштабах  и   в  отдельных  фрагментах  скульптурный  поток,  уже
созданный  ЭН,  есть  явление в изобразительном искусстве  уникальное. ЭН не
сразу пришел  к  форме  потока. Вот грубая схема его творческой эволюции. ЭН
работает как  скульптор.  Намечается  тенденция к  проблемам  трансформации.
Делает рисунки.  Но  лишь -- для скульптуры.  Я тогда назвал их скульптурной
графикой. Рисунки, сами по  себе,  прекрасные. Они приобрели самостоятельную
ценность в  глазах почитателей.  Это оказало какое-то давление на ЭН. Плюс к
тому -- невозможность реализовать какие-то  замыслы в скульптуре и  легкость
реализации  в графике. В  результате  начинается  ЭН-график.  В  графический
период, который  еще не завершился, ЭН постоянно работает как  скульптор. Но
его дальнейшее качественное развитие как художника проходило главным образом
в  графике.  Две  линии  здесь  непосредственно   вели   к   форме   потока:
композиционно  сложные виртуозные гравюры и серии из большого числа  гравюр,
связанных  единым  переживанием.  Иллюстрации  к  Данте  и  Достоевскому  --
переломный пункт. Это  еще не поток. Но они уже содержат нечто  такое, из-за
чего их  уже нельзя  свести  просто  к сериям. В это время ЭН создает  сотни
гравюр  различного  содержания,  а вернее  -- без определенного,  в  обычном
смысле  слова,  содержания.  Или  с  абстрактным содержанием: возникновение,
превращение  в  противоположность,  разрушение,  созревание  и  т.п. В  этот
графический  период был  накоплен  колоссальный опыт  разработки абстрактных
тем,  в  созданном материале  как-то сами  собой обозначились циклы,  связи,
переходы и т.д. Наметился какой-то детерминированный  порядок для  отдельных
наборов  гравюр. Я не  раз  обращал  внимание ЭН  на  возможность объединять
многие его гравюры в упорядоченные  и  внутренне связанные циклы. Думаю, что
это  замечали и  другие. Думаю,  что  и сам  ЭН заметил  это. Важно то,  что
явление,  о  котором я  пишу, было  сначала  создано  в некотором  пока  еще
аморфном  виде.  Затем оно было понято  как  факт и оценено с  точки  зрения
дальнейших  перспектив. Наконец, оно получило осязаемое воплощение в заранее
задуманных  циклах рисунков, физически скрепленных в единое целое. Я  имею в
виду беспрецедентные альбомы ЭН. Так родилась новая форма в графике, которую
я условно  называю здесь  потоком. Далее форма потока, найденная в  графике,
оказывает  обратное  влияние  на  скульптуру.   Но  что  такое   поток?  Это
синтетическая форма.  Описание ее  требует длительного  труда  и специальных
исторических сопоставлений. Я могу  сделать по этому  поводу лишь  несколько
замечаний. Поток противопоставляется отдельному  состоянию как упорядоченная
совокупность состояний.  Состояние и  поток состояний надо, как мне кажется,
отличать от статики  и динамизма.  Состояние может  быть динамичным, а поток
может быть статичным. В поточных формах ЭН  есть и статика и динамика. В них
часто   можно   увидеть   в  высшей  степени   статичные  фигуры.  Создается
впечатление, будто автор  их приложил немало усилий к тому, чтобы остановить
в  этих местах  непрерывное движение. Я  думаю,  что  работы  ЭН  вообще  не
казались бы такими динамичными (а  динамизм отмечают все его рецензенты, ибо
он бросается в  глаза как  результат),  если  бы не содержали в  себе  четко
сделанную, но  не столь явную статику. Различие потока и состояния я вижу не
в  различии  динамики и статики,  а  совсем в  ином плане. Далее,  поток как
упорядоченный непрерывный ряд  достаточно большого числа рисунков, гравюр  и
скульптур надо отличать от  серии. Отличие состоит в том, что в серии каждый
элемент имеет самостоятельный смысл, если,  конечно, к ним применимо понятие
смысла. В  потоке же  каждый элемент  предполагает и  продолжает  по  смыслу
некоторый  другой   элемент,  сохраняя  при  этом  значение  самостоятельной
смысловой фразы.  Независимо от альбомов, где это очевидно и  предполагается
заранее, в  целом ряде случаев  рассмотрение отдельных гравюр  ЭН  побуждает
невольно   отыскивать   другие   гравюры   в  качестве   предшествующих  или
последующих.  Причем не любые гравюры отбираются на эту роль.  Иногда наборы
из нескольких  гравюр располагаются в завершенные  циклы, имеющие  начало  и
конец, а также внутренний порядок, отвечающий какому-то чувству наблюдателя.
Наконец, поскольку  основу  потока  рисунков,  гравюр  и скульптур  образует
смысловое единство  и  смысловая упорядоченность, то поток как  произведение
искусства воспринимается и переживается аналогично тому, как  воспринимается
и   переживается   балет  или  симфония.  Конечно,  работы   ЭН   доставляют
эстетическое  наслаждение как элементы серий, и как  самостоятельные единицы
независимо от других. Но это наслаждение  оказывается выше и иного качества,
если удается научиться воспринимать их именно как потоки в том смысле слова,
как я это описал, сознаюсь, весьма приблизительно.

СОЦИАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
     Все это -- преходящие  пустяки,  сказал Журналист.  Один пустяк уходит,
другой  приходит, сказал Посетитель. А система пустяков  остается.  Зайдемте
сюда, я Вам кое-что покажу. Видите -- очередь? Три человека. Смотрите, стоят
и стоят. Видите, сколько людей за прилавком? Да, сказал Журналист, но почему
они  не отпускают? На Ваш  вопрос  ответить невозможно,  сказал  Посетитель.
Причин  нет.  Говорить о  причинах тут бессмысленно.  Смотрите, очередь  уже
двенадцать  человек. Нервничают. Сейчас вот  эти  люди полезут  без очереди.
Думаете,  им это  нужно до  зарезу? Ничего подобного. Вот парень получил без
очереди и  теперь стоит  без  дела.  Сейчас  кто-нибудь  из очереди  сделает
замечание тем,  кто лезет  без очереди.  Видите?  А  в  очереди  обязательно
найдется  тот,  кто  будет  защищать  нарушителей  и обвинять  в  мелочности
сделавшего замечание. Что он от  этого имеет? Ничего.  Цель? Никакой. Теперь
кто-то  начнет  ругать продавцов.  Кто-то  начнет  ругать  тех,  кто  ругает
продавцов. Обратите внимание на стоящих в очереди. Обычные люди.  Увидите их
на улице. Вам и в голову не придет, что они могут стать элементом социальной
проблемы, которую я Вам демонстрирую в натуре. Итак, сколько прошло времени?
Сколько испорчено настроения? Для Вас это пустяки. Для нас -- стиль жизни. Я
мог бы провести Вас по  всем жизненно важным точкам соприкосновения человека
с  другими людьми и показать, что  эти пустяки заполняют всю  нашу жизнь. Мы
имеем с ними дело ежеминутно. В большом и малом. На работе и дома. Везде. Мы
от них не можем уйти. Вы говорили" что все ибанцы, с которыми Вам приходится
иметь дело,  неврастеники.  Не  хочу употреблять  медицинских  терминов.  Но
что-то похожее есть. Человеческие нервы способны выдержать большую нагрузку.
Но при одном условии: если она рациональна, т.е. имеет причинное или целевое
объяснение. Здесь  же все иррационально. Вы спрашивали,  почему люди эти так
себя ведут и каковы  их цели. Тут нет причин. Нет целей. Нет злого умысла. В
этой системе не работают привычные опоры социального поведения "почему", "за
что",  "для  чего". Короче  говоря, здесь  отсутствуют  критерии  социальной
ориентации.  Выражаясь  научно,  индивид  здесь  не  может  установить  свое
положение в социальном пространстве, у него для этого  нет  системы отсчета.
Отсюда странности в поведении у всех в тех  или иных ситуациях, когда от них
зависят  другие  люди или  они зависят  от  других. А  восприятие  поведения
остается  обычным.  Причем, свое поведение в  отношении людей воспринимается
как норма, ибо оно в духе обстоятельств, чужое  -- как отклонение  от нормы,
ибо  оно  противоречит  здравому  смыслу  и  иррационально.  Отсюда  обычная
формула:  "Люди посходили  с  ума!", "Люди  взбесились!",  "Что  творится  с
людьми!". Вы слышали когда-нибудь, чтобы  человек воскликнул:  "Я посходил с
ума!",  "Я  взбесился!",  "Что  творится  со  мной!"?  Где  выход?  Лезть  в
начальство  как  можно выше. Многие так  и делают.  Но далеко  не  всем  это
удается.  Притом на  этом  пути  люди  погружаются  в  трясину  иного  рода,
аналогичную  с  рассматриваемой  точки  зрения  той, от  которой они бежали.
Заниматься самовоспитанием, встав на путь крайнего самоограничения. А многие
ли на это  способны.  Социальные  преобразования.  Я не либерал.  И  даже не
причисляю себя к прогрессивным силам. Потому могу позволить себе сказать то,
о чем стыдятся говорить  другие. Кто будет проводить преобразования, какие и
как? Люди типа Претендента? Избави боже! Они еще власть не взяли, а уже руки
выламывают. По программе Правдеца? Она практически нелепа и неосуществима. Я
эту  проблему  изучал  много  лет.  Наш  прогресс  всецело  в  руках высшего
руководства. А  оно  даже при  желании не  может забежать  далеко  вперед от
реальных  возможностей,  А  Ваша  личная  программа, спросил Журналист.  Она
касается  лично меня, сказал Посетитель. Я ее не скрываю и передаю свой опыт
всем  желающим.  Но  это лишь для странных одиночек вроде  меня.  Суть ее --
создать  внутри самого  человека  такую систему отсчета, чтобы он окружающую
иррациональную  действительность воспринимал  как  нормально  организованное
общество и хорошо себя чувствовал в нем. Приспособиться, спросил  Журналист,
Можете называть так, сказал Посетитель. Но  что, в конце концов, главное для
людей?  Сумма  счастья.  Но  ведь  этим  же  делом  занята  ваша официальная
идеология,  сказал  Журналист. Она апеллирует к науке, законам, к  истине, к
причинам  и следствиям, к планам и т.п., сказал Посетитель.  Потому она сама
без надобности ставит себя в положение лгуна и лицемера, хотя обвинять ее во
лжи и лицемерии бессмысленно. Попробуйте, подсчитайте, какова теперь доля ее
участия в сумме человеческого счастья!

РЕШЕНИЕ
     Есть Решение,  сказал Большой Полководец Полководцу Поменьше.  По этому
Решению тебе  предстоит трудная,  но почетная  задача.  К Празднику возьмешь
пункт Н. Возьму, сказал  Полководец Поменьше. И вызвал Полководца Ещеменьше.
К  Празднику  возьмешь  пункт  Н, сказал  он.  Пункт Н, удивился  Полководец
Ещеменьше, Вроде  бы  незачем.  Да вроде  бы и  нечем. Есть Решение,  сказал
Полководец Поменьше. Людей к Празднику порадовать надо. Возьмешь Н, иначе...
Возьму,  сказал  Полководец  Ещеменьше.  Только  силенок маловато.  Подкинем
штрафников,  сказал  Полководец  Поменьше.  Благодарю  за  доверие,   сказал
Полководец Ещеменьше. Возьму Н  точно  в  дцать-ноль-ноль. И поехал брать Н.
Приказываю   взять   Н   в  дцать-ноль-ноль,  сказал  Полководец   Ещеменьше
Начальнику.  Слушаюсь,  сказал  Начальник.  Силенок  только  маловато. Будут
штрафники, сказал Полководец Ещеменьше.  Возьмем, сказал Начальник.  Правда,
сорок  километров  по  грязи  --  вымотаются.  В  атаку  не поднимешь. Да  и
вооружение -- одни винтовки. Перебрось в тыл Заградотряд, сказал Полководец.
Усиль  отряд пулеметами. И  главное -- не забывай, что они тоже люди.  У нас
человек на первом месте. К людям подход нужен. Слушаюсь, сказал Начальник. И
поехал к  штрафникам  применять свой  подход  к человеку,  который у  нас на
первом   месте.  А   штрафники   после  сорокакилометрового  марш-броска   в
беспамятстве  стояли  по колена в грязи, забыв о пропавшем завтраке, обеде и
ужине. Гляди, говорит  Уклонист. Видишь? Это конец. Метрах в трехстах в тылу
штрафного батальона занимали позиции сытые, хорошо одетые парни с пулеметами
и автоматами. Вижу, говорит Паникер Авось пронесет. Я везучий.

ВЛАСТЬ
     Покопайте  любого нашего  начальничка,  говорит  Неврастеник, и найдете
посредственного   инженера   или  бездарного   аспиранта,  бесперспективного
студента,  зубрилу-школьника,  двоечника,  фискала,  труса,  лодыря  и  т.п.
Соберите их и дайте им простенький диктант на уровне пятого класса. В каждом
предложении  наделают минимум  по паре  ошибок. Про задачку  на две трубы  в
бассейне я уж не говорю. Но дела-то все-таки делаются, говорит Журналист. Не
все же они такие.  Все,  говорит  Неврастеник. Дела делаются благодаря тому,
что одни эксплуатируют в свою пользу интеллект, терпение  и мужество других.
Жизненные соки общества текут по не зависящим от них артериям. Они их сосут.
Надо изменить принципы отбора людей в систему власти, говорит Журналист. Это
невозможно, говорит Неврастеник.  В  обществе есть миллионы точек, в которых
происходит выталкивание людей в систему власти и подготовка к этому. За этим
не  уследишь.  Да и кто будет следить?  Те, кто за  этим  следит  фактически
(десятки миллионов лиц, причастных к  данной системе власти),  делают именно
то, что нужно и что ведет к результату, с которого мы и начали. Но так же не
может продолжаться вечно, говорит Журналист. Наша  история находит  для себя
свойственный для нее традиционный выход, говорит  Неврастеник. Вокруг высшей
власти  складывается постепенно "просвещенный" слой.  В  основном  --  из их
собственных  детей,  зятьев  и т.п.  Этот  слой  начинает оказывать какое-то
влияние на  высшую  власть,  последняя начинает  давить на  низшую.  В итоге
происходит сдвиг  на один миллиметр  в сто лет. Приезжайте к  нам через  сто
лет, сами в этом убедитесь.

БЕСПРОИГРЫШНАЯ ИГРА
     Побеждает лишь  тот,  кто ухитряется  создать  для  себя беспроигрышную
партию,  говорит Неврастеник. Вот  возьми, например, надгробие.  Поставят --
хорошо. Не поставят -- тоже хорошо. Причем, неизвестно, что лучше  А  возьми
историю с Т,  Выпустят на  конгресс -- отлично. Он  знает  язык,  прекрасный
оратор.  И  сказать  есть  что.  Эффект будет  сильный. Не  выпустят -- тоже
хорошо. Шум поднимется. И трудно сказать, от чего будет сильнее эффект -- от
присутствия или от отсутствия. Ты  прав,  говорит Болтун.  Но для этого надо
вести  игру так, чтобы  твой противник наносил тебе  удары там, где тебя уже
нет,  т.е.  по  твоему прошлому.  А  для  этого  надо  иметь  огромный запас
прошлости. Такой,  чтобы даже прекращение жизни  сработало  в  твою  пользу.
Значит,  надо  работать, сказал  Мазила.  Работать!  Вот,  смотрите,  что  я
задумал...

ТИП НАШИХ ПРОБЛЕМ
     Вот  мы  идем по  улице,  говорит  Журналист. Дома,  конечно, не  очень
красивые. Но приличные. У вас действительно заботятся  о жилье для рабочих и
служащих. А Вы думаете, это вытекает из  Их замечательных душевных качеств и
отеческой заботы  о  детях-людях,  говорит Болтун.  Думаете, это дар  добрых
хороших людей,