. Бездарность, развязавшая себе руки, начинает вести себя так, будто
она гений. И усилиями огромного  числа людей создается иллюзия гениальности.
Ты возьми это вшивое дело с Претендентом! Я с Мыслителем десятки раз говорил
на эту  тему.  Но кто я такой для него? Всего  лишь  Неврастеник, который не
может даже квартиру  себе устроить и толком организовать защиту диссертации.
А  тут  речь  идет о  делах большой  государственной важности.  А между  тем
задачка была тривиальной. Я ему говорил: ты человек выше среднего уровня, во
всяком  случае -- начальство и  окружающие  воспринимают тебя так.  А ведешь
себя   так,  как  должна   себя  вести   выдающаяся   посредственность.  Это
ненормально. Либо уходи туда, где твоя талантливость будет выглядеть обычной
посредственностью.  Уходи,  например,  к  Социологу.  Там  все  такие.  Либо
постарайся убедить  всех, что ты на этом  месте  такое же дерьмо,  как и все
остальные.  Так он  похлопал меня  снисходительно  по  плечу,  сказал, что я
ничего  не  смыслю в политике. А чем кончилось -- тебе известно.  Понимаешь,
тут   по  самим  правилам   делания  карьеры  самым   способным  карьеристом
оказывается  тот,  кто наиболее  бездарен  именно  с  точки  зрения  делания
карьеры.  Способностями   становится   отсутствие   каких   бы  то  ни  было
способностей  в  смысле   незаурядности.   Решающей   становится  готовность
совершать  социальные  поступки определенного рода.  Но тут  речь идет уже о
способности совсем  в другом  смысле, --  в том  смысле,  что  человек может
совершить поступок  (донести,  солгать,  оклеветать, приказать убить, самому
убить). Готовность совершать те или иные социальные поступки не есть признак
одаренности  в  том  смысле,  в  каком  мы  говорим  о  талантливых  певцах,
художниках,  спортсменах, ученых, политиках.  Талант прирожден, а социальное
поведение --  нет. К  таким, как Хозяин,  Хряк,  Претендент, Троглодит  и им
подобным неприменимо понятие таланта,  ибо они добиваются успеха не за  счет
прирожденных  способностей,  а  за  счет  отсутствия   таковых.   Готовность
совершать пакости в  поведении есть  компенсация  за отсутствие прирожденных
способностей или за их незначительность.

ОПЯТЬ МЫ И ОНИ[x]
     Обсудили  мою  книгу.  У  меня  никогда не было иллюзий  насчет  ума  и
нравственности моих коллег. Многие годы я их знал лично. Кроме того, я знал,
что  в отношении средне нормальных творческих индивидов, к числу которых, за
редким  исключением, принадлежат мои  коллеги, имеет силу  социальный закон:
они либо делают подлости в силу глупости, либо глупости в  силу  подлости. И
все же я до  последнего времени их идеализировал. Отчасти -- из естественной
потребности  иметь  приличное  окружение.  Но главным образом  потому, что в
прошедшую  "либеральную"  эпоху  многие  ничтожества  при  наличии  желания,
ловкости  и   некоторых   способностей   могли  прослыть   мужественными   и
значительными  личностями.  Причем,  без  особых  усилий и жертв,  и  даже с
выгодой  для  себя.  Они  были  весьма  распространенным  и  временами  даже
господствующим  явлением  в  наших кругах.  Они  делали  грани между  людьми
расплывчатыми  и  неопределенными. Шли годы. В  силу взятой на себя роли они
вели себя прилично ровно настолько, чтобы сохранить репутацию. И это рождало
некоторые иллюзии, главным  образом  --  в их представлениях о самих себе. И
большие  претензии и  самомнение. Но эпоха кончилась. Роль  исчерпала  себя.
Остались  претензии судить. Последствия этого я испытал на своей собственной
шкуре.  Можно,  разумеется,  сказать,  что  мой случай  есть  индивидуальное
стечение  обстоятельств.  Однако   в  общественной  жизни  общее  не  только
проявляется  через   индивидуальные   судьбы,   но  и  суммируется  из  этих
индивидуальных судеб. В среде моих коллег годами копилась злоба по отношению
ко мне. Я ее постоянно чувствовал, но мог не  принимать во  внимание. Теперь
она вырвалась наружу  в  большом количестве и в откровенном  виде. Давно я с
такого близкого расстояния  не видел,  как человеческие души источают грязь.
Состояние   такое,  будто  столкнулся  с  удивительно  ничтожной  и   потому
неодолимой силой. Такое состояние у меня бывало во время  войны, когда ночью
в землянке на нас нападали полчища блох. Хотелось буквально выть от сознания
силы и в то же  время беззащитности. ЭН говорит, что у них происходит  то же
самое, что у нас. И методы борьбы те же. Знаешь, я не против драки. Но чтобы
дрались по-мужски. Открыто. Кулаками. Пусть  палками, ножами.  Пусть зубами.
Но когда меня начинают бить соплями, у меня опускаются руки. Я говорю, что в
людях накопилось слишком много  злобы и  ненависти. Боюсь, что их  локальные
вспышки  могут  перерасти во  всеобщие и  принять  опасные  масштабы.  Если,
конечно,  их умело направят.  ЭН говорит,  что у него  тоже такое  ощущение,
будто надвигается  что-то очень серьезное. Я говорю,  что  сейчас так многие
думают. Причем, люди  будут даже  разочарованы, если ЭТО не наступит. Они не
предчувствуют  ЭТО, а  жаждут! И делают все для того, чтобы  ЭТО пришло. Мое
маленькое дело дает повод для разговора обо всем, что  происходит в  мире  и
вызывает тревогу. Я смотрю,  как  работает ЭН,  и мое дело  уже кажется  мне
незначительным и недостойным внимания. Я говорил,  что  ЭН --  мой художник.
Это сказано слишком слабо. Творчество ЭН есть неотъемлемая часть моей жизни.
Не  могу  себе представить, чтобы  было бы со  мной, если бы его не было.  Я
прихожу в  мастерскую ЭН как в храм и очищаюсь от житейской грязи. А  вдруг,
говорит ЭН,  на  самом  деле ОНИ  правы, и  все,  что я  делаю, ерунда?  Где
критерий  великого  и ничтожного? Что  стоит  все это  сломать,  расплавить,
сжечь?!  Критерий  есть,  говорю  я,  не будь его,  не  было бы ЭН. Ты такой
критерий имеешь: это твой собственный разум.  Он есть наивысший судия  того,
что ты создаешь. А насчет "расплавить" и "сжечь" -- дело не в  этом. Страшно
тут  совсем  другое. Гибель  человека  -- трагедия  этого  человека.  Гибель
миллионов  -- грандиозная трагедия, но  трагедия людей.  А есть еще трагедия
рода человеческого. Но  люди и есть  род человеческий, говорит ЭН. Не совсем
так, говорю я. Люди разбросаны в пространстве. Род человеческий устремлен во
времени. Эти иной аспект бытия. Род человеческий живет за счет  того, что  в
нем  время  от времени  появляются точки  роста, выдающиеся из массы людской
отростки необычного.  Срежь их --  вроде бы никаких последствий. Вроде бы  и
незаметно даже. А кто знает, к каким последствиям приведет это  невинное, на
первый взгляд, дело. И как знать, чего  уже успело  лишить себя человечество
таким путем. Ты одна из таких точек  роста. Твоя трагедия есть трагедия рода
человеческого. Трагедия  отсеченных  возможностей.  А  ты,  спросил  ЭН. Мое
положение, сказал я, еще хуже. У меня нет даже трагедии. Мне не удалось даже
прорасти.

УЧЕНИЕ О ЖИТИИ
     У  нас, сказал  Неврастеник,  возрождаются  многие традиционные явления
ибанской  жизни. Вот, к  примеру, Посетитель.  Он сочиняет свое доморощенное
учение о  житии.  А  знаете, сколько  таких учителей  жития было  когда-то в
Ибанске? Он  бескорыстен?  И  такие  были.  Не пропагандирует?  Но  он и  не
скрывает этого.  А у  нас,  если человек  не скрывает  своих  убеждений,  он
воспринимается  как пропагандист. А  что из себя представляет  его учение  о
житии, спросил Журналист. Я его  слушал не  раз, но запомнил только обрывки,
сказал Неврастеник. Это кустарная дребедень, и я не старался запоминать. Его
учение содержит систему  правил сохранения физического и духовного здоровья,
правил поведения по отношению к  знакомым (друзьям и родным, в том числе), к
сослуживцам,  к  начальству,  к  случайно  встреченным   лицам,  с  которыми
приходится  вступать  в контакт,  к подчиненным,  к  лицам,  от  которых  ты
зависишь,  к лицам, которые зависят  от  тебя,  а  также  правил отношения к
материальным благам, к почестям, к карьере, к удачам, к неудачам  и т.д., --
короче говоря, систему  правил  поведения на все  случаи жизни.  И он сам им
следует,  спросил Журналист. Судя по  всему, да, сказал Неврастеник. Он  всю
жизнь занимался самовоспитанием, и только под старость это вылилось у него в
самодельную концепцию. Его учение содержит позитивную и негативную часть.  В
позитивной говорится  о том,  что  должен  делать  человек, чтобы  сохранить
физическое и  духовное здоровье, а  в негативной -- о том,  что он не должен
делать.  Первые  суть  правила-предписания, вторые  суть  правила-запреты. Я
излагаю  Вам  уже  свою обработку идей Посетителя. У него самого это не  так
четко сделано и не  в столь откровенной форме. Он же самоучка. Правила жития
прилагаются  к поступкам  людей по  отношению  к себе и  к другим людям.  Те
поступки,  которые   не  охватываются  ими,  житийно  безразличны.   Но  сам
Посетитель  убежден, что если  строго  следовать  его учению,  то таковых не
будет. Основные принципы для правил жития. Они не  зависят от ситуации, т.е.
если поступок обязателен (или запрещен), то  он  обязателен в любой ситуации
(при наличии, конечно,  условий  поступка, указываемых в правиле). Например,
если  ты обещал человеку что-то сделать,  сделай это независимо от того, что
это  за человек,  как  изменились ваши  отношения и  т.п. Твое  отношение  к
человеку не зависит от твоего отношения к другим людям и от отношения  этого
человека к другим людям. И так далее в таком духе. Это невероятно скучно. На
такой основе развивается своеобразная система психогимнастики и ограничений.
Не пей. Не кури. Не занимай должностей. Минимум вещей. Минимум трат. Минимум
еды. Минимум сна.  Минимум контактов  с  людьми,  в которых  устанавливаются
отношения социальной зависимости. Не стремись к почестям и известности. Умей
молчать, когда говорят  другие. Умей слушать, если  хочешь быть выслушанным.
Никаких жалоб.  В общем, нечто  подобное  йоге, но на наш манер  и с  учетом
способа нашей жизни. Это любопытно, сказал Журналист. Самая любопытная часть
его  учения --  психогимнастика,  сказал Неврастеник. Тут  он  действительно
достиг высот. Вы знаете, сколько ему лет? Что  Вы! Ему далеко за шестьдесят!
Он был в крупных чинах. Во всяком случае, войну он закончил  полковником. Вы
видели, как  он  одет?  Живет на тридцать  рублей  в  месяц. А  по подсчетам
экономистов  минимум прожиточный  --  шестьдесят.  Чем  же все это кончится,
спросил Журналист. Как  обычно, сказал Неврастеник. Все выродится в анекдот.
Или умрет  в одиночестве из-за  банальной простуды, или попадет за  решетку,
ввязавшись  в  какую-нибудь запретную  чужую  ему  историю.  Я  знаю  одного
человека,  который   двадцать  лет  набивал   себе  бицепсы  гантелями   для
самозащиты,  а  воспользовался результатами своих  титанических  усилий лишь
один раз:  дал  по  морде пьяному, который  потребовал  у  него  закурить и,
получив  отказ  (мой  знакомый,  естественно,  не курил),  оскорбил  его  по
ибанскому обычаю грязными словами.

МАССОВОЕ ИЛИ ЭЛИТАРНОЕ[x]
     Относится творчество ЭН к области массового  или элитарного  искусства?
Это -- спор  о словах, а не о сути дела.  Что называть массовым и  элитарным
искусством? Во-первых, искусство, доступное  массам,  и искусство, доступное
многим,  это не  одно и то  же. У нас, когда говорят о массах, имеют  в виду
самые низкокультурные и малообразованные слои  населения  и слои  населения,
получившие образование  и культуру,  но утратившие  их  за  ненадобностью  и
живущие  так,  будто  ничего  подобного не  было. Сюда относится,  например,
огромная  армия  техников,  инженеров, учителей,  врачей,  офицеров  и  т.п.
Творчество Пикассо,  например, непонятно  массам  в этом смысле.  Но  нельзя
сказать,  что  оно понятно  немногим.  Число людей,  которым  оно понятно --
огромно. Элитарно оно или  нет?  Работы  ЭН  можно  распространять массовыми
тиражами. Если отпечатать  его альбомы -- очереди стоять  будут. В несколько
дней раскупят. Скульптуры ЭН надо  конструировать индустриальными  методами.
Если  даже  допустить,  что  его  успех будет локализован  в  среде  научной
интеллигенции, сама эта среда -- типичное массовое явление. А обстоятельства
вынуждают ЭН  к роли элитарного  художника в  том смысле, что  почти все его
произведения  остаются у него в мастерской, доступные лично для него и очень
небольшого  числа его знакомых.  Если в понятие массового искусства включать
массовость  продуцирования,  распространение среди достаточно широкого круга
людей, массовый эффект, массовое сопереживание, массовую стандартную реакцию
и  т.д.,  то  ЭН --  потенциально характернейший  художник  такого  рода. Он
предназначен для  этого.  Великое  искусство  нашего  времени  немыслимо как
искусство немассовое  (в  этом  смысле). Ему потому  и  не дают выйти в  это
великое. Он элитарен по принуждению.

СТРЕМИТЕЛЬНАЯ АТАКА
     Получив удар под сраку,
     Мы кидаемся в атаку.
     И ползем в грязи по брови
     Средь капусты и моркови.
     Обезвреживая "мины",
     Жрем от пуза витамины.
     (Из "Баллады")
     До  Н  километр,  говорит Паникер.  В  запасной  роте  мы  проползали и
поболее. Там стимул был, говорит Уклонист. За  одно переползание мы  съедали
по пять  кочанов капусты и  по полсотни морковок.  Вот  житуха была, говорит
Паникер.  Кончай  курить,   говорит  Лейтенант.  Помните,  ребята!  В  нашем
положении  выживает  тот,  кто  бросается  на  амбразуры!  Пошли!  С  трудом
вытаскивая пудовые  ноги  из липкой грязи, ребята пошли в атаку на Н.  Через
сотню шагов Лейтенант упал. Амнистированные и обреченные штрафники залегли в
грязь.  Пулеметы  застрочили сзади.  Лейтенант встал, шагнул  вперед и  упал
насовсем. Поднялся  Уклонист.  Потом Паникер. Потом остальные,  оставшиеся в
живых. И  побрели дальше. Лейтенант  остался в  грязи.  Ему повезло.  Он был
убит, и потому ему предстояло жить. Правда, эта жизнь будет вымыслом.

СЛЕДСТВИЯ
     Из абстрактных допущений Шизофреника вытекает, говорит Неврастеник, что
прогресс общества,  базирующегося на таких предпосылках,  возможен только по
воле и  инициативе  руководства обществом. Персонализм как образ жизни и как
идеология здесь  исключен. Либерализм  вырождается  в  мразь. А оппозиция  в
принципе не может  сформулировать никакую серьезную положительную  программу
преобразований. Она  рождается и уничтожается как  болезненное явление  и не
имеет  никакой  поддержки  в  массе населения.  Выводы  удручающие,  говорит
Журналист.  Ничего  страшного, говорит  Болтун.  Это же  абстрактная,  а  не
реальная страна.
     В  реальности  все наоборот. В реальности  прогресс общества невозможен
даже  по воле  начальства,  персонализм  исключен, либерализм  рождается как
мразь,  а  оппозиция  не рождается  совсем.  Так что никаких  оснований  для
пессимизма нет. А  кто  он, этот ваш  Шизофреник,  спросил Журналист. Никто,
сказал Неврастеник. Просто человек, который однажды вдруг  заметил, что  он,
помимо всего прочего, есть еще член определенного общества, удивился этому и
растерялся.  Но растерялся не от неожиданности и непонимания, сказал Болтун,
а от того, что все предвидел и все понял. И не оставил в своей душе никакого
места для надежд и иллюзий, сказал Посетитель.

ВСТРЕЧИ
     Привет, сказал Сослуживец, когда стало ясно, что  он  не успеет сделать
вид,  будто не  заметил Болтуна. Привет,  сказал Болтун. Как живешь,  сказал
Сослуживец. И не ожидая ответа,  сказал, что сам он  живет прекрасно.  Что в
институте у них новый отличный директор. Что они  с Секретарем, Мыслителем и
Кисом закончили эпохальный труд, и им даже выплатят гонорар, учитывая особую
важность  труда  в  борьбе  с  ихними течениями.  Что  Троглодита,  кажется,
отправляют  на пенсию, так как  он  лежит  в  больнице  вторую  неделю после
крупного инсульта, и  это большая НАША  победа. Что стихи он давно забросил.
Что он с Супругой только что вернулись из-за границы. Там, в общем,  ерунда.
Ничего интересного. Что НАША  КНИГА будет на голову выше и не оставит  камня
на  камне.  Извини, сказал  он  в заключение,  я тороплюсь.  Заседание.  Да,
представь себе,  у  нас будет  новый журнал.  Отличная редколлегия. Социолог
входит.  И я, конечно. Привет Мазиле. Как он там? Слухи ходят, что... Зря он
все  это затеял...  Проговорив еще  час и построив  наиболее  правдоподобную
модель  поведения  Мазилы  (тщеславие,  зависть   к  Правдецу,  эгоцентризм,
неуверенность в себе, изоляция от мировых  достижений искусства, некритичное
окружение и т.п.), Сослуживец ушел, не попрощавшись.

КТО МЫ
     Мы  вам кажемся загадкой не потому,  что мы  неизмеримо  сложнее амебы,
говорит  Неврастеник.  С точки зрения  способа понимания  мы  даже проще.  А
потому,  что вы к нам пробиваетесь через систему собственных  предрассудков,
нашего официального камуфляжа и всеобщего желания скрыть от посторонних, кто
мы на  самом  деле.  Но, может  быть, люди скрывают из-за неведения, говорит
Журналист. Так  не бывает,  говорит  Неврастеник.  Нельзя скрыть то, чего не
знаешь.  Скрываем,  значит, знаем. И знаем, что  это не  стоит показывать. А
почему вы  об этом говорите, спрашивает Журналист. Потому что хочу, чтобы мы
стали лучше,  говорит  Неврастеник. А  для этого  мы  должны себя  делать по
каким-то образцам,  совершая  над  собой  усилие. А  чтобы  люди в  массовых
масштабах  (а не  одиночки) занялись  этим, нужно обнажить,  кто они есть на
самом  деле. Люди  должны перед  кем-то посторонним устыдится  своей грязи и
принять меры к тому, чтобы ее не было. А пока мы ее прячем.

К ПРОБЛЕМЕ ВЫЖИВАНИЯ[x]
     Проблема ЭН есть,  прежде всего, проблема выживания творческой личности
в  современных  условиях.  Клеветник и Шизофреник с  чисто творческой  точки
зрения были личностями не менее крупными, чем  ЭН. Но их нет,  а ЭН есть.  В
чем сила  этого человека? Личные  качества?  Стечение обстоятельств? Связи и
поддержка интеллигенции?  Поддержка некоторых кругов руководства?  Все  это,
конечно, было. Но не в этом суть.  Сначала творчеству ЭН у  нас не придавали
серьезного  значения. Казалось, что  он  стоит где-то  в  стороне от главных
проблем и  направлений духовной жизни  общества, не  мешает  ее официальному
торжественному шествию и  занимается какими-то  нелепыми  пустяками.  За это
время он успел вырасти. Когда  хватились, было уже поздно. Он стал огромен и
сместил центр духовной жизни общества ближе  к себе.  За это время  он сумел
сделать  свои  творческие  интересы  личными интересами достаточно  большого
числа людей, способных что-то делать и как-то влиять на ход событий.

ОТЦЫ И ДЕТИ
     Молодежи, говорит Неврастеник,  на нас наплевать.  Она  даже не знает о
нашем существовании.  А  если  узнает  кое-что, то в искаженном с той  или с
другой стороны  виде. У нас с  ней просто нет никаких контактов. Почему нет,
сказал Болтун. Я много лет преподавал и имел  контакты. Ну и что, спрашивает
Мазила.  Контактов  нет,   говорит  Болтун.   Мы  изолированы  не  только  в
пространстве, но и во времени. Но  был же  кто-то до  нас,  говорит  Мазила.
Были,  говорит Болтун. Но мы  о  них узнали после того,  как стали  тем, что
есть. Но будет же кто-то  после нас, говорит Мазила. Будет, но они  узнают о
нас (если только  узнают!) лишь после того,  как  они станут  кем-то. Кем --
невозможна   предвидеть.  Я  вчера   был  в  гостях  у  Сослуживца,  говорит
Неврастеник.  Говорили  о войне,  о  Хозяине,  о  Хряке,  о  Претенденте,  о
Правдеце. В  общем,  обычный треп. Когда на  мгновение  наступило  молчание,
маленькая дочка Сослуживца сказала, что у них в детском саду одна девочка не
ела манную кашку, и  воспитательнице пришлось  ее наказать  за это  -- ее не
взяли на прогулку. У молодежи своя  манная кашка и  свои наказания. А на нас
им наплевать. Но есть же какая-то преемственность идей, говорит Мазила. Есть
длительность  и   повторяемость  проблем,  говорит  Болтун.  Потом  приходит
какой-н