меня. Сжал зубы. Еще раз взглянул на мой значок и сказал:
     - Можете идти, сэр.
     Я пошел вниз по дорожке. Проходя мимо кучки людей, я узнал одного из них. Пресли Хененгард. Начальник службы безопасности больницы курил сигарету и поглядывал на звезды, хотя небо было затянуто тучами. Другой мужчина в костюме с золотым щитом  на лацкане пиджака что-то говорил. Казалось, что Хененгард не слушает его.
     Наши глаза встретились, но его взгляд не задержался на мне. Он выпустил дым через ноздри и огляделся вокруг. Для человека, чья служба потерпела такое фиаско, он выглядел поразительно спокойно.

10

     Из газет, вышедших в среду, я узнал, что случилось не просто нападение, а убийство.
     Жертвой - ограбленной и забитой насмерть - действительно оказался врач клиники. Его имя мне ничего не говорило: Лоренс Эшмор. Сорок пять лет. Всего год проработал в Западной педиатрической. Преступник ударил его сзади по голове и украл бумажник, ключи и магнитную карточку-ключ от автостоянки для врачей. Представитель больницы, чье имя не упоминалось, подчеркнул, что все въездные шифры изменены, но пройти в клинику своим ходом по-прежнему так же легко, как подняться на один лестничный пролет.
     Преступник неизвестен. Никаких предположений.
     Я отложил газету и начал рыться в ящиках письменного стола, разыскивая групповую фотографию сотрудников больницы. Но снимок был сделан пять лет назад, задолго до того, как в ней появился доктор Эшмор.
     Чуть позже восьми я подъехал к больнице и обнаружил, что автостоянка для врачей отгорожена металлической гармошкой, а машины стоят вдоль круговой подъездной дороги перед главным входом. У въезда на дорогу висело объявление "МЕСТ НЕТ", и охранник вручил мне размноженную на принтере инструкцию для получения новой магнитной карточки-ключа.
     - А где мне сейчас поставить автомобиль?
     Он указал на изрытый колесами открытый участок через дорогу, где парковали свои машины медсестры и санитары. Я дал задний ход, объехал квартал и закончил тем, что пятнадцать минут простоял в очереди на стоянку. Еще десять минут ушло на поиски свободного места.
     Нарушая правила, я пересек бульвар и бегом направился к больнице. В вестибюле - два охранника вместо одного, но больше ни единого признака того, что в двух сотнях футов отсюда вчера угасла чья-то жизнь. Разумеется, я понимал, что в подобном месте смерть человека - не новость, но все же мне казалось, что убийство вызовет большую реакцию. Я взглянул на лица проходивших мимо людей. Да, ничто не способствует ограничению восприятия так, как тревоги и горести.
     Я направился к задней лестнице и прямо за справочным бюро заметил более свежую фотографию сотрудников. Лоренс Эшмор в верхнем ряду слева. Он специализировался в токсикологии.
     Если снимок сделан недавно, Эшмор выглядел моложе сорока пяти лет. Худое серьезное лицо. Темные непокорные волосы, тонкие губы, очки в роговой оправе. Вуди Аллен, страдающий расстройством пищеварения. Не из тех, кто может оказать сопротивление преступнику. Я подумал, зачем нужно было убивать его из-за бумажника, и осознал всю глупость подобного вопроса.
     Когда я собрался подниматься на пятый этаж, мое внимание привлек шум в дальнем конце вестибюля. Множество белых халатов. Вся эта группа направилась к лифту для перевозки пациентов.
     Везли ребенка. Один санитар толкал каталку, второй поспевал за первым и держал капельницу.
     В женщине-враче я узнал Стефани. За ней следовали двое без халатов. Чип и Синди.
     Я бросился за ними и нагнал, как раз когда они вошли в лифт. С трудом втиснувшись в кабину, я пробрался к Стефани.
     Она дернула губами, показав, что заметила меня. Синди держала Кэсси за руку. И она, и Чип выглядели совершенно убитыми и даже не взглянули на меня.
     Мы поднимались в полной тишине. Выйдя из лифта, Чип протянул мне руку, я молча сжал ее на мгновение.
     Санитары провезли Кэсси через отделение, миновали тиковые двери, за считанные секунды переложили девочку в кроватку, подвесили капельницу к контрольному прибору и подняли боковые стенки постельки.
     История болезни Кэсси лежала на каталке. Cтeфaни взяла ее и сказала:
     - Спасибо, ребята.
     Санитары вышли.
     Синди и Чип наклонились над кроваткой. Свет в комнате был погашен, и сквозь щели между закрытыми шторами пробивались полосы серого утреннего света.
     Лицо девочки распухло, но все равно казалось истощенным. Синди опять взяла дочку за руку. Чип покачал головой и обнял жену за талию.
     - Доктор Богнер зайдет еще раз, - обещала Стефани. - Должен прийти и этот шведский врач.
     В ответ еле заметные кивки.
     Стефани махнула головой в сторону двери. Мы вышли в холл.
     - Новый припадок? - спросил я.
     - В четыре утра. И с тех пор мы были в неотложке, пытались привести ее в чувство.
     - Как она?
     - Состояние стабилизировалось. Вялая. Богнер применил все свои диагностические трюки, но ничего не добился.
     - Была опасность?
     - Смертельной не было, но ты же знаешь, как опасны повторяющиеся припадки. И если они пойдут по нарастающей, то можно ожидать многократного повторения.
     Она потерла глаза.
     - А кто этот шведский врач?
     - Нейрорадиолог по имени Торгесон, опубликовал массу работ по детской эпилепсии. Он читает курс лекций в медицинской школе. Я подумала: а почему бы не пригласить?
     Мы подошли к сестринскому посту. Сейчас там сидела темноволосая девушка. Стефани внесла запись в историю болезни и обратилась к ней:
     - Вызовите меня немедленно, если будут какие-либо изменения.
     - Хорошо, доктор.
     Мы прошлись по коридору.
     - А где Вики?
     - Дома. Надеюсь, отсыпается. Она сменилась в семь, но оставалась в неотложке до семи тридцати. Держала Синди за руку. Хотела остаться еще на одну смену, но я настояла, чтобы она пошла домой, - выглядела совершенно изнуренной.
     - Она видела сам припадок?
     Стефани кивнула:
     - Его видела и регистраторша. Синди нажала кнопку вызова, потом выбежала из комнаты и позвала на помощь.
     - Когда появился Чип?
     - Вскоре после того, как мы справились с припадком. Синди позвонила ему домой, и он сразу же приехал. Наверное, около половины пятого.
     - Ничего себе ночка, - вздохнул я.
     - Да, но зато мы получили подтверждение постороннего лица. Девочка явно страдает эпилепсией.
     - Значит, все теперь знают, что Синди не сошла с ума.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Вчера она говорила мне, будто люди считают ее помешанной.
     - Она так сказала?
     - Конечно. Синди имела в виду то, что только она одна видела начало болезни Кэсси и что, как только Кэсси попадала в больницу, тут же выздоравливала. То есть как бы стали подвергать сомнению правдивость ее слов. Конечно, это может быть от расстройства, а возможно, она знает, что находится под подозрением, поэтому и заговорила об этом, чтобы посмотреть на мою реакцию. Или просто чтобы поиграть со мной.
     - Ну и как ты отреагировал?
     - Надеюсь, что спокойно и убедительно.
     Стефани нахмурилась:
     - Гм. Вначале она волнуется по поводу недоверия к ней, а потом вдруг у девочки появляется что-то органическое, и нам нужно выводить ребенка из кризиса?
     - Время выбрано исключительно удачно, - заметил я. - Кто, кроме Синди, был вчера вечером с Кэсси?
     - Никого. Во всяком случае, постоянно. Ты думаешь, она ей что-то подсунула?
     - Или зажала ей нос. Или сдавила шею - нажала на сонную артерию. В той литературе о синдроме Мюнхгаузена, что я читал, упоминались оба эти факта, кроме того, я уверен, что существует еще масса трюков, которые пока не обнаружены.
     - Трюки, которые могут быть известны специалисту по дыханию... Черт! Ну и каким же образом можно все это обнаружить?
     Она сняла стетоскоп с шеи. Обвила вокруг руки и вновь развернула. Повернувшись к стене, прижалась к ней лбом и закрыла глаза.
     - Ты собираешься давать Кэсси что-нибудь снимающее конвульсии? - спросил я. - Дилантин или фенобарб?
     - Я не могу. Если ее болезнь не настоящая, то лекарства могут принести больше вреда, чем пользы.
     - Не заподозрят ли они что-нибудь, если ты не будешь лечить девочку медикаментами?
     - Возможно... Я просто скажу им правду. Электроэнцефалограмма - это не истина в последней инстанции, и я, прежде чем назначу какой-либо курс, хочу найти подлинную причину припадков. В этом меня поддержит Богнер - он просто из себя выходит от того, что не может понять, в чем дело.
     Тиковая дверь распахнулась, и в нее ворвался Джордж Пламб, его челюсть была выдвинута вперед, а полы халата развевались. Он придержал дверь, пропуская вперед мужчину лет под семьдесят, одетого в темно-синий костюм в тонкую полоску. Мужчина был намного ниже Пламба, пяти футов шести - семи дюймов роста, коренастый и лысый, с кривыми ногами, быстрой семенящей походкой и с постоянно меняющимся выражением лица, которое выглядело так, будто по нему нанесли серию прямых ударов: сломанный нос, свернутый на сторону подбородок, седые брови, маленькие глазки, от которых во все стороны разбегались морщины. На нем были очки в стальной оправе, белая сорочка с отложным воротничком и шелковый зеленовато-голубой галстук, завязанный широким виндзорским узлом. Кончики воротничка сверкали.
     Мужчины направились прямо к нам. Коротышка казался очень занятым, даже когда стоял неподвижно.
     - Доктор Ивз, - начал Пламб. - И доктор... Делавэр, правильно?
     Я кивнул.
     Коротышка, видимо, предпочитал не представляться. Он оглядывал отделение - таким же оценивающим взглядом, как Пламб два дня тому назад.
     - Как чувствует себя наша крошка, доктор Ивз? - поинтересовался Пламб.
     - Сейчас отдыхает, - ответила Стефани, уставившись на коротышку. - Доброе утро, мистер Джонс.
     Быстрый поворот лысой головы. Мужчина посмотрел на Стефани, затем на меня. Пристальный взгляд. Как будто он был портным, а я куском сукна.
     - Что именно произошло? - спросил он глухим грубым голосом.
     - Сегодня рано утром с Кэсси случился эпилептический припадок, - ответила Стефани.
     - Черт побери. - Коротышка сунул кулаком в ладонь другой руки. - И все еще неизвестна причина?
     - Боюсь, что нет. В прошлый раз, когда она поступила к нам, мы проводили все соответствующие анализы, сейчас мы провели их повторно, и скоро сюда придет доктор Богнер. Мы с минуты на минуту ожидаем приезда шведского профессора. Его специальность - детская эпилепсия. Во время нашего разговора по телефону он сказал, что мы все сделали правильно.
     - Черт побери. - Окруженные морщинами глазки остановились на мне. Мужчина быстро ткнул мне свою руку. - Чак Джонс.
     - Алекс Делавэр.
     Крепкое быстрое пожатие. Его ладонь была похожа на зазубренное лезвие. Все в нем, казалось, спешило дальше, вперед.
     - Доктор Делавэр психолог, Чак, - проговорил Пламб.
     Джонс заморгал и уставился на меня.
     - Доктор Делавэр работает с Кэсси, - пояснила Стефани. - Он помогает ей преодолеть страх перед процедурами.
     Джонс издал неопределенный звук, затем процедил:
     - Ладно. Держите меня в курсе дела. Давайте наконец доберемся до сути всей этой дребедени, черт бы ее побрал.
     Он направился к палате Кэсси. Пламб следовал за ним, как щенок.
     Когда они зашли в комнату, я спросил:
     - Дребедень?
     - Хотел бы иметь такого дедушку?
     - Ему, должно быть, нравится сережка Чипа.
     - Кто ему точно не нравится, так это психологи. После того как сократили психиатрическое отделение, к нему направилась целая делегация врачей, чтобы попытаться восстановить хоть какую-нибудь службу по наблюдению за психическим здоровьем. С таким же успехом мы могли бы попросить его дать в долг без процентов. Пламб только что подставил тебя, сказав Джонсу о твоей специальности.
     - Старые грязные корпоративные игры? Почему?
     - Кто знает? Я просто говорю тебе, чтобы ты был начеку. У этих людей своя игра.
     - Учел, - ответил я.
     Она взглянула на часы:
     - Время приема.
     Мы покинули "палаты Чэппи" и направились к лифту.
     - Ну так что мы собираемся делать, Алекс? - спросила Стефани.
     Я хотел было рассказать ей о том, что поручил Майло, но решил не впутывать ее.
     - Из прочтенного мной следует, что единственный выход - это либо поймать преступника за руку, либо впрямую обвинить его и вынудить тем самым признаться.
     - Впрямую обвинить? То есть вот так взять и предъявить обвинение?
     Я кивнул.
     - Сейчас я не могу сделать это, согласен? Теперь, когда у Синди есть свидетели, которые видели настоящий припадок, и когда я пригласила специалистов. Кто знает, может быть, я абсолютно ошибаюсь и это на самом деле какой-то вид эпилепсии? Не знаю... Сегодня утром я получила письмо от Риты. Экспресс-почтой из Нью-Йорка. - Рита сейчас прогуливается по художественным галереям. "Как продвигаются дела?" Достигла ли я "прогресса" в установлении "диагноза"? У меня такое чувство, что кто-то позвонил ей и наябедничал.
     - Пламб?
     - Ага. Помнишь, он говорил о встрече со мной? Она состоялась вчера. Все казалось таким приятным и светлым. Он распространялся, как высоко ценит мою преданность нашему учреждению. Сообщил, что финансовая ситуация весьма паршива и будет еще хуже, но намекнул, что если я не буду создавать трудностей, то могу получить работу получше.
     - Место Риты?
     - Он не конкретизировал, но имелось в виду именно это. Похоже на него - потом пойти позвонить Рите и настроить ее против меня... Ладно, все это неважно. Что мне делать с Кэсси?
     - Почему бы не подождать, что скажет этот Торгесон? Если он почувствует, что припадки были подстроены, у тебя будет больше оснований для прямого обвинения.
     - Все-таки обвинение, да? Не могу дождаться.

***

     Когда мы приблизились к комнате ожидания, я обратил внимание Стефани на то, какое незначительное впечатление произвело убийство Лоренса Эшмора.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Никто даже не говорит об этом.
     - Да. Ты прав - это ужасно. Как мы очерствели. Заняты только своими проблемами. - Через несколько шагов она продолжала: - Я в общем-то его не знала, я имею в виду Эшмора. Он держался замкнуто - как-то необщительно. Никогда не присутствовал на собраниях и никогда не отвечал на приглашения на вечеринки.
     - К такому угрюмому человеку не очень-то шли пациенты?
     - Он не занимался приемом пациентов. Чисто научная работа.
     - Лабораторная крыса?
     - Да, глазки-пуговки и тому подобное. Но я слышала, что он очень умный - хорошо знал токсикологию. Поэтому когда Кэсси попала к нам с проблемами дыхания, я попросила его проверить историю болезни Чэда.
     - Ты назвала ему причину такой просьбы?
     - Ты имеешь в виду, что у меня возникли подозрения? Нет. Я не думала об этом. Просто попросила его обратить внимание на что-либо неординарное. Ему очень не хотелось заниматься этим. Даже можно сказать, он был против - как будто я навязывалась ему. Через пару дней он позвонил мне и сообщил, что ничего особенного не обнаружил. Как если бы сказал, чтобы я больше не приставала!
     - Как он получал деньги на свои исследования? Субсидии?
     - Думаю, да.
     - Я считал, что руководство клиники не приветствует деньги, проходящие мимо их рук.
     - Не знаю. Возможно, он сам оплачивал свои исследования. - Стефани нахмурилась.
     - Не имеет значения, какой у него был характер, ужасно то, что с ним произошло. Раньше, какие бы безобразия ни творились на улицах, человек в белом халате или со стетоскопом на шее всегда был в безопасности. Теперь не так. Иногда кажется, что вообще все летит к чертям.
     Мы подошли к кабинетам, где проводился прием приходящих пациентов. Приемная была переполнена. Шум стоял невообразимый.
     - Хватит ныть, - заявила Стефани. - Никто меня не заставляет. Но я бы не возражала против небольшого отпуска.
     - А почему бы тебе не взять его?
     - Я взяла ссуду под заклад.
     Несколько мам приветственно помахали ей рукой, она ответила им тем же. Мы направились к кабинету Стефани.
     - Доброе утро, доктор Ивз, - поздоровалась ее медсестра. - Ваша бальная карточка заполнена до отказа.
     Стефани игриво улыбнулась. Подошла еще одна медсестра и передала ей истории болезней.
     - И тебя с Рождеством, Джойс, - пошутила Стефани. Сестра рассмеялась и поспешила по своим делам.
     - Скоро увидимся, - попрощался я.
     - Конечно. Спасибо. Да, между прочим, я узнала еще кое-что о Вики. Одна из сестер, с которой я когда-то работала в четвертом отделении, сказала, что у Вики сложная ситуация в семье. Муж-алкоголик грубо с ней обращается. Поэтому, возможно, она обозлилась - на всех мужчин вообще. Она все еще огрызается на тебя?
     - Нет. Вообще-то мы объяснились и установили в некотором роде перемирие.
     - Хорошо.
     - Возможно, она и настроена против мужчин, но не против Чипа.
     - Чип не мужчина. Он сынок босса.
     - Согласен. Муж-грубиян может служить объяснением того, что я вызывал у нее раздражение. Наверное, она обращалась за помощью к терапевту, но из этого ничего не вышло, вот она и обозлилась... Конечно, серьезные домашние проблемы могут привести к самовыражению каким-нибудь другим способом - стать героем на работе, чтобы подпитать чувство собственного достоинства. Как она держалась во время припадка Кэсси?
     - Со знанием дела. Я бы не назвала это геройством. Она успокоила Синди, удостоверилась, что с Кэсси все в порядке, и вызвала меня. Не растерялась, делала все, как положено по инструкции.
     - Образцовая медсестра, образцовый случай.
     - Но ты же сам говорил, что она не может быть причастна к этим припадкам, потому что все предыдущие кризисные ситуации начинались дома.
     - Но этот - нет. Все-таки если быть до конца честным, то я не могу сказать, что подозревал ее в чем-нибудь подобном. Просто меня настораживает то, что, несмотря на тяжелую домашнюю обстановку, она с блеском выполняет свою работу... Но, возможно, я придаю ей такое значение только потому, что она меня задевала.
     - Занятная точка зрения.
     - Запутанная интрига, как ты выразилась.
     - Я всегда выполняю свои обещания. - Стефани вновь взглянула на часы. - Мне нужно пройти утренние испытания, а потом поехать в Сенчери-Сити и забрать Торгесона. И сделать так, чтобы он не потерялся в этой неразберихе на автостоянке. Куда ты приткнул свою машину?
     - Через дорогу, вместе со всеми.
     - Сожалею.
     - Вот так-то, - я притворился оскорбленным, - некоторые из нас международные знаменитости, а некоторым приходится парковать машину через дорогу.
     - Этот тип большой сухарь, если судить по телефонному разговору, - заметила Стеф. - Но он действительно крупный специалист - работал в Нобелевском комитете.
     - Ого-го!
     - Ого-го в высшей степени. Посмотрим, сможем ли мы обескуражить и его.

***

     Я позвонил Майло по платному телефону и после первого сигнала оставил еще одно сообщение: "У Вики Боттомли муж пьяница, он, скорее всего, бьет ее. Это, может, и не имеет значения, но проверь, пожалуйста, не было ли зарегистрировано вызовов полиции по поводу домашних скандалов, а если были - добудь мне даты".
     Образцовая медсестра...
     Образцовый случай передачи синдрома Мюнхгаузена.
     Образцовый случай смерти в младенческом возрасте.
     Этот случай проанализирован покойным доктором Эшмором.
     Доктором, который не принимал пациентов.
     Несомненно, страшное совпадение. Пробудьте в любой клинике достаточно долго, и страшное становится привычным. Не зная, что еще можно сделать, я решил сам поближе познакомиться с историей болезни Чэда Джонса.
     Медицинский архив все еще находился на цокольном этаже. Я простоял в очереди за парой секретарей, принесших бланки с заявками, и врачом с портативным компьютером в руках только для того, чтобы мне сообщили, что дела скончавшихся пациентов находятся этажом ниже, в полуподвале, в отделе, который называют СПН - Состояние Постоянной Неподвижности. Звучит так, будто придумано военными.
     На стен