много пришла в себя, я вновь предложил ей носовой платок. Она притворилась, что не заметила его.
     - Что вы от меня хотите?
     - Немного честности...
     - По поводу чего?
     - По поводу вашего враждебного отношения ко мне...
     - Я уже попросила извинения.
     - Мне не нужны извинения, Вики. Дело не в моих амбициях, и нам необязательно быть приятелями и болтать о всякой ерунде. Но мы обязательно должны понимать друг друга, чтобы заботиться о выздоровлении Кэсси. А ваше поведение мешает мне.
     - Я не согла...
     - Это так, Вики. И я знаю, что причина не может заключаться в том, что я сказал или сделал что-то не так, как нужно, потому что вы были настроены враждебно еще до того, как я успел открыть рот. Поэтому очевидно, что вы настроены вообще против психологов, и я подозреваю, что они не смогли в чем-то помочь вам или плохо обошлись с вами.
     - Чем вы сейчас занимаетесь? Пытаетесь проанализировать меня?
     - Если мне это понадобится, да.
     - Это нечестно.
     - Если вы желаете продолжать работать с этим пациентом, давайте поговорим начистоту. И без того случай слишком сложен. С каждым разом, когда Кэсси поступает в больницу, здоровье ее все ухудшается и ухудшается, и никто не знает, что за чертовщина с ней творится. Еще несколько припадков, подобных тому, что вы видели, и может возникнуть угроза серьезного повреждения мозга. Мы не можем позволить себе отвлекаться на всякое междоусобное дерьмо.
     Ее губы задрожали и надулись.
     - Нет никакой необходимости ругаться.
     - Простите. Что вы еще имеете против меня, не считая моего грязного языка?
     - Ничего.
     - Чепуха, Вики.
     - На самом деле ничего...
     - Вам не нравятся психологи, - проговорил я, - и моя интуиция подсказывает мне, что на то есть основательная причина.
     Она откинулась на спинку кресла:
     - Да?
     Я кивнул:
     - Сейчас развелась масса неквалифицированных психологов, с удовольствием забирающих ваши деньги и ничего не дающих взамен. По счастью, я не отношусь к таковым, но и не ожидаю, что вы поверите мне на слово.
     Вики сжала губы. Затем расслабилась. Над верхней губой остались складки. Измученное лицо было покрыто подтеками туши и размазанной косметикой. Я чувствовал себя Великим Инквизитором.
     - С другой стороны, - продолжал я, - может быть, вы настроены именно против меня - что-то вроде собственнического чувства по отношению к Кэсси, ваше желание быть главным лицом в этом запутанном случае.
     - Дело вовсе не в этом!
     - А в чем же, Вики?
     Она не ответила. Опустила глаза на свои руки. Ногтем попыталась отодвинуть кожу в лунке пальца. На лице ее отсутствовало какое-либо выражение, но слезы не прекращались.
     - Почему бы не высказать мне все откровенно и не покончить с этим? - предложил я. - Если проблема не имеет отношения к Кэсси, то ваши слова не покинут пределов этой комнаты.
     Вики шмыгнула носом и ущипнула за его кончик.
     Я придвинулся к ней и продолжил более мягким тоном:
     - Послушайте, никакой необходимости в соперничестве нет. Я вовсе не стараюсь в чем-то вас разоблачить. Я просто хочу нормализовать ситуацию - найти настоящий путь к перемирию.
     - Не покинут пределов этой комнаты, да? - На ее губах вновь заиграла самодовольная улыбка. - Я уже слышала об этом раньше.
     Наши взгляды встретились. Она заморгала. Я не дрогнул.
     Внезапно ее руки взлетели вверх. Сорвав с головы чепчик, она швырнула его в дальний угол комнаты, и он упал на пол. Вики начала было подниматься, но передумала.
     - Пропадите вы пропадом! - прошипела она. Бывшая прическа напоминала теперь воронье гнездо.
     Я свернул носовой платок и положил его к себе на колено. Такой опрятный парень, этот Инквизитор.
     Вики зажала виски между ладонями.
     Я поднялся и положил руку ей на плечо, ожидая, что она сбросит ее. Но она этого не сделала.
     - Прошу прощения, - проговорил я.
     Женщина зарыдала и начала свой рассказ, а мне ничего не оставалось, как выслушать ее.

***

     Она рассказала не все. Вскрывала старые раны, но старалась при этом сохранить некоторое достоинство.
     Реджи со своими преступными наклонностями превратился в "живого мальчика, испытывающего трудности в учебе".
     "Он был достаточно способным, но просто не мог найти что-нибудь по душе, поэтому был очень рассеянным".
     Мальчик рос и превращался в "беспокойного" молодого человека, который, "наверное, просто не мог найти своего места".
     Множество мелких преступлений в ее пересказе оказались "кое-какими проблемами".
     Она еще немного поплакала. И на сей раз взяла мой носовой платок.
     В конце концов Вики частично выплакала, частично вышептала суть своего рассказа: ее единственный ребенок погиб в возрасте девятнадцати лет в результате "несчастного случая".
     Освободив ее от семейной тайны, Инквизитор придерживал язык.
     Она долго молчала, потом промокнула слезы, вытерла лицо и продолжила рассказ.
     Муж-алкоголик поднялся до статуса героя "голубых воротничков". Умер в тридцать восемь лет, пал жертвой "высокого содержания холестерина".
     - Слава Богу, что мы были владельцами дома, - говорила Вики. - Единственное, что оставил нам Джимми и что имело хоть какую-то ценность, - это дом и старый мотоцикл "харли-дэвидсон" - одна из этих трещалок. Он вечно возился с ним и разводил грязь. Сажал Реджи на заднее сиденье и носился с ним по окрестностям. Называл мотоцикл своим боровом. Реджи до четырех лет думал, что это на самом деле и есть боров. - Вики улыбнулась.
     - Я продала эту вещь в первую очередь - не хотела, чтобы Реджи думал, будто ему по рождению дано право однажды выйти из дома и свернуть себе шею на шоссе. Он всегда любил скорость. Как и его отец. Поэтому я и продала мотоцикл одному из докторов больницы Футхилл-Сентрал. Я работала там до рождения Реджи. А после того как умер Джимми, мне пришлось опять вернуться туда.
     - В педиатрию? - поинтересовался я.
     Она покачала головой:
     - В общую терапию - там не было педиатрии. Я бы, конечно, предпочла педиатрию, но мне нужна была работа поблизости от дома, чтобы быть рядом с Реджи - ему уже исполнилось десять лет, а он все еще не мог оставаться один. Мне хотелось побольше бывать с ним. Поэтому я работала по ночам. Обычно укладывала его в девять, ждала, когда он уснет, перехватывала часок сна и в десять сорок пять уходила, чтобы заступить на дежурство в одиннадцать. - Вики остановилась, ожидая моей реплики.
     Но Инквизитор не сделал такого одолжения.
     - Он был совсем один, - продолжила женщина. - Каждую ночь. Но я считала: пока он спит, все будет в порядке. Запирала его на ключ и уходила. Другого выхода не было - никто не мог бы мне помочь. Родственников не осталось, а такого учреждения, как детский центр, тогда не существовало. Можно было в специальном агентстве нанять приходящую на всю ночь няню, но ставки там были не меньше моей зарплаты. - Она вытерла лицо, вновь взглянула на плакат и сдержала слезы. - Я ни на минуту не переставала беспокоиться о моем мальчике. Но, когда он вырос, он обвинил меня в том, что я не заботилась о нем, заявил, что я оставляла его одного на ночь потому, что он был мне безразличен. Он даже придрался ко мне из-за продажи мотоцикла отца - изобразил это как подлый поступок.
     - Трудно поднимать ребенка одной, - заметил я и покачал головой так, как - я надеялся - ею качают, выражая сочувствие.
     - В семь часов утра я мчалась домой, надеясь, что Реджи все еще спит, а я разбужу его и притворюсь, что была дома всю ночь. Вначале это получалось, но очень скоро он понял, что к чему, и начал прятаться от меня. Это было что-то вроде игры - он запирался в ванной комнате... - Она сжала носовой платок, и на ее лице появилось ужасное выражение.
     - Успокойтесь, - проговорил я. - Не нужно...
     - У вас нет детей. Вы не можете понять этого чувства. Когда Реджи стал старше, подростком, он заимел привычку болтаться где-то по ночам. Иногда не появлялся по две ночи подряд. Когда я препятствовала ему, он все равно ускользал из дома. Просто смеялся над любым наказанием, которое я придумывала. Когда я пыталась поговорить с ним, он бросал мне в лицо упреки. Обвинял в том, что я постоянно работала и оставляла его одного. Око за око: раньше уходила ты - теперь ухожу я. Он никогда... - Вики покачала головой. - Ему никогда никто не помогал. Ни капельки. Ни один из вас. Экспертов. Советников, специалистов - назовите как угодно. Все были экспертами, кроме меня. Потому что я была проблемой, правильно? И все весьма успешно обвиняли. В этом они были настоящими экспертами. Хотя нельзя сказать, что кто-нибудь из них смог ему помочь - в школе он ничего не мог выучить. С каждым годом становилось все хуже и хуже, а мне удавалось добиться только отговорок. В конце концов я отвела Реджи к... одному из вас. Частный клоун. Аж в самом Энсино. Конечно, мне это было не по карману. - Она буквально выплюнула имя, которое мне ни о чем не говорило.
     - Никогда не слышал о таком, - заметил я.
     - Большая приемная, - продолжала Вики, не замечая моей реплики. - Вид на горы и всякие маленькие куколки вместо книг на полках. Шестьдесят долларов в час, а тогда это было очень и очень много. Да и сейчас тоже... особенно за напрасно потраченное время. Два года мошенничества - вот что я получила в результате.
     - Где вы его разыскали?
     - Он пришел по рекомендации - отличной рекомендации - одного из врачей Футхилла. Вначале и я подумала, что он хороший специалист. Он провел с Реджи пару недель, ничего мне не сообщал, а потом вызвал меня для обсуждения и заявил, что серьезные проблемы у Реджи возникли из-за того, в каких условиях он вырос. Сказал, что лечение займет длительное время, но он возьмется за этот случай. Если. Целый список "если". Если я не буду оказывать на Реджи никакого давления. Если я буду уважать Реджи как личность. Уважать его секреты. Я поинтересовалась: какова будет моя роль? Он ответил: оплачивать счета и заниматься своими собственными делами. Реджи должен развить в себе чувство ответственности - до тех пор, пока я все решаю за него, он не сможет выправиться. Нельзя сказать, что сам он сохранил в секрете то, что я сообщила ему о Реджи. Два года я платила этому мошеннику, и в конце концов передо мной предстал мальчик, который ненавидел меня из-за того, что этот человек внушил ему. Много позже я узнала, что тот тип пересказывал моему сыну все, что я сообщила о нем. Нещадно преувеличив и изобразив все намного хуже, чем было на самом деле.
     - Вы подали на него жалобу?
     - Зачем? В дураках оказалась я. Потому что поверила. Хотите знать, в каких дураках? После... после Реджи... после того как Реджи... после того как его не стало - год спустя, я обратилась к другому типу. Одному из вас. Потому что мой инспектор посчитала, что мне нужно это сделать, - конечно, не за ее счет. Не из-за того, что я плохо справлялась с обязанностями, я справлялась. Но плохо спала, плохо ела и не находила интереса ни в чем. Как будто вообще не жила. Поэтому она и дала мне направление. Я подумала, вдруг женщина может лучше судить о характере... Этот шутник был из Беверли-Хиллз. Сто двадцать долларов за час. Инфляция, конечно. Хотя качество работы не улучшилось. Но тем не менее я вначале подумала, что этот знает свое дело намного лучше. Спокойный. Вежливый. Настоящий джентльмен. И казалось, что он понимает меня. Я чувствовала... разговор с ним шел мне на пользу. Но так было вначале. Я ощутила, что снова могу работать. А потом... - Она замолчала, просто захлопнула рот. Перевела взгляд с меня на стены, на пол, на носовой платок, который держала в руках. И уставилась на намокшую ткань с удивлением и отвращением. Уронила его на колени, будто он был покрыт вшами.
     - Не обращайте внимания, - наконец проговорила она. - Все это давно прошло.
     Я согласно кивнул.
     Вики бросила мне носовой платок, я поймал его.
     - Боб-бейсболист, - словно по привычке вырвалось у нее. Она засмеялась и умолкла.
     Я положил платок на стол:
     - Боб-бейсболист?
     - Мы когда-то так говорили, - объяснила Вики, словно в чем-то оправдываясь. - Джимми, я и Реджи. Когда Реджи был маленьким. Когда кто-нибудь ловко ловил что-то, его называли Боб-бейсболист. Смешно.
     - У нас говорили: пойдешь ко мне в команду.
     - Да, я слышала это выражение.
     Мы сидели молча, смирившись друг с другом, как боксеры в тринадцатом раунде.
     - Вот и все, - закончила Вики. - Все мои секреты. Счастливы?
     Зазвонил телефон. Я поднял трубку.
     - Доктора Делавэра, пожалуйста, - проговорила оператор.
     - Слушаю.
     - Вас вызывает доктор Стерджис. Он разыскивает вас уже десять минут.
     Вики поднялась с кресла.
     Я сделал ей знак подождать.
     - Скажите ему, что я сам перезвоню.
     Я повесил трубку. Вики осталась стоять.
     - Этот второй психолог, - начал я. - Он что, позволил себе плохо с вами обойтись?
     - Плохо обойтись? - Казалось, эти слова вызвали у нее изумление. - Это наподобие "жестокого обращения с детьми"?
     - Практически это одно и то же, не так ли? Нарушение доверия.
     - Ничего себе, нарушение доверия. Не лучше ли сказать, что он разнес доверие в клочья. Но ничего. Теперь я ученая - это сделало меня сильнее. Теперь я осторожна.
     - Вы и на него не подали жалобу?
     - Нет. Я же сказала, что я глупая.
     - Я...
     - О да, - продолжала она, - только этого мне недоставало. Его слово против моего - кому бы поверили? Он нанял бы адвокатов, и те копались бы в моей жизни и раскопали все, что в ней было, - Реджи. Вероятно, нашли бы экспертов, которые доказали бы, что я лгунья и никуда не годная мать... - вновь заплакала она. - Я хотела, чтобы мой мальчик спал спокойно, понимаете? Хотя... - Она вскинула руки и соединила ладони.
     - Хотя что, Вики?
     - Хотя он никогда не давал мне покоя. - Ее голос поднялся еще выше, дрожа на грани истерики. - До самого конца он во всем обвинял меня. Так и не отделался от мыслей, которые вложил ему в голову тот первый мошенник. Это я всегда была плохой. Это я никогда не любила его. Я понуждала его не учиться, не выполнять домашних заданий. Я не заставляла его посещать школу, потому что мне было на это наплевать. Из-за меня он бросил школу и начал... спутался с теми, кто оказывал вредное влияние и... Я была виновата на все сто, нет, на сто пять процентов.
     Она рассмеялась так, что у меня по шее пробежала нервная дрожь.
     - Желаете услышать кое-что конфиденциальное? Вы, психологи, любите слушать об этом. Именно от Реджи я получила книгу о той суке из Нью-Джерси. Это был его подарок ко Дню матери, понятно? В маленькой коробочке с лентами и словом "Маме" на обертке, написанным печатными буквами, потому что он не умел писать прописью - так и не научился, но даже эти печатные буквы были кривыми, как у первоклассника. Он давным-давно ничего мне не дарил, с тех пор как перестал приносить домой свои школьные поделки. Но вот передо мной лежал маленький подарочный пакет, а внутри - небольшая, уже не новая книга в бумажном переплете. Книга об убитых младенцах. Меня чуть не вырвало, но я все равно прочитала ее. Старалась найти что-то между строк. То, что Реджи пытался высказать мне, чего я не понимала. Но в ней ничего не было. Одно сплошное отвращение. Эта женщина была чудовищем. Не настоящей медсестрой. Но я поняла одно, одно я вложила себе в голову без всяких экспертов - то, что эта женщина не имеет никакого отношения ко мне. Мы с ней даже живем на разных планетах. Я лечу детей. У меня это хорошо получается. И я никогда не нанесу им вреда, понятно? Никогда. И я собираюсь помогать им до конца жизни.

18

     - Теперь я могу идти? - спросила Вики. - Мне бы хотелось умыться.
     Не зная, что придумать, чтобы задержать ее, я ответил:
     - Да, конечно.
     Вики привела в порядок свой чепчик.
     - Послушайте, с меня уже довольно горестей, согласны? Главное, чтобы Кэсси поправилась. Хотя я и... - Она покраснела и направилась к двери.
     - Хотя вы и не верите, что я смогу что-нибудь сделать? - закончил я.
     - Я хотела сказать, что это будет нелегко. Если вам удастся установить диагноз, мы снимем перед вами шляпы.
     - А вы что думаете насчет того, что врачи не могут ничего обнаружить?
     Ее ладонь задержалась на ручке двери.
     - Врачи многое не могут обнаружить. Если бы пациенты знали, какую роль играет догадка, они бы... - Тут Вики умолкла. - Я никак не угомонюсь. Опять наживу неприятности, - проговорила она.
     - Почему вы так уверены, что это что-то органическое?
     - А что же еще? Они не могут жестоко обращаться с ребенком. Синди одна из лучших матерей, каких я когда-либо видела, а доктор Джонс настоящий джентльмен. И если бы вы не знали, кто они, вы никогда бы об этом не догадались, потому что они не дают вам это почувствовать, ведь так? По-моему, это и есть подлинное благородство. Сами посмотрите - они любят свою крошку. А остальное - вопрос времени.
     - И до каких пор придется ждать?
     - До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит причину. Мне приходилось сталкиваться с подобными случаями множество раз. Врачи не могут разобраться, в чем дело, поэтому называют состояние пациента психосоматическим. Затем вдруг - совершенно внезапно - кто-то находит то, что с самого начала и не искали, и нате вам - новая болезнь. Это у них называется прогрессом медицины.
     - А вы как это называете?
     Она уставилась на меня.
     - Я это тоже называю прогрессом.
     Вики ушла, а я задержался в комнате, обдумывая ситуацию. Я заставил ее высказаться, но узнал ли я что-нибудь? Я вспомнил о жестоком подарке ее сына. Что это было? Чистейшей воды злоба? Или он что-то хотел сказать?
     Этот ее рассказ был элементом какой-то игры со мной? Она поведала мне только то, что хотела?
     Я обдумывал все это довольно долго, но так ни к чему и не пришел. В конце концов прочистил мозги и направился в комнату 505W.

***

     Кэсси сидела в постели в пижаме с цветочным рисунком, белым воротничком и манжетами, под спину ей были подложены подушки. Ее щечки рдели малиновым цветом, волосы были собраны на макушке и завязаны белым бантом. Отключенная капельница стояла в углу наподобие металлического пугала. Пустые мешочки из-под глюкозы свисали с крючков. Небольшая полоска лейкопластыря у локтя и желтое пятно бетадина под ней оставались единственными свидетельствами того, что девочке делали внутривенное вливание.
     Блестящие глаза наблюдали за мной.
     Синди сидела на кроватке подле дочери и кормила ее с ложечки кашей. На женщине была тенниска с надписью "СПАСАЙТЕ ОКЕАН", выпущенная поверх юбки, а на ногах - сандалии. По груди кувыркались нарисованные на майке дельфины. Мать и дочь казались сегодня похожими друг на друга больше, чем когда-либо.
     Я подошел ближе, и Кэсси открыла рот, полный жидкой каши. Случайный кусочек прилип к верхней губе.
     Синди сняла его.
     - Проглоти, милая. Здравствуйте, доктор Делавэр. Мы не ждали вас сегодня.
     Я положил папку и присел в ногах кровати. Кэсси выглядела смущенной, но не испуганной.
     - Почему? - поинтересовался я.
     - Но ведь выходные...
     - Вы здесь, поэтому и я здесь.
     - Очень мило с вашей стороны. Видишь, дорогая, доктор Делавэр приехал сюда в субботу, в выходной, чтобы встретиться с тобой.
     Кэсси взглянула на мать, потом на меня. Все еще смущается.
     Думая о том, как припадок отразился на мыслительных способностях девочки, я спросил:
     - Как дела в целом?
     - О, прекрасно.
     Я прикоснулся к ладошке девочки. В течение секунды никакого движения, а потом ручка медленно отстранилась. Я потрепал малышку по подбородку, и она посмотрела вниз, на мою ладонь.
     - Привет, Кэсси, - поздоровался я.
     Она все еще смотрела на меня. Капля молока просочилась в уголке губ. Синди стерла ручеек и прикрыла ротик дочери. Кэсси начала жевать. Затем приоткрыла губы и сквозь набитый рот проговорила:
     - Вет!
     - Правильно, Кэсс, - ободрила ее Синди. - Привет!
     - Ве