ко расставленные, с длинными ресницами глаза мягкого, красивого голубого цвета на напряженной шершавой плоскости лица.
     - Что, например? - спросила она.
     - Все, что следует знать доктору Делавэру, чтобы помочь Кэсси и ее родителям, Вики.
     Боттомли некоторое время пристально смотрела на Стефани, потом повернулась, свирепо глядя на меня.
     - Ничего особенного. Обычные люди.
     - Я слышал, что Кэсси нервничает по поводу медицинских процедур, - заметил я.
     Боттомли уперлась руками в бока:
     - А вы бы разве не нервничали, если бы вас кололи столько, сколько ее?
     - Вики... - начала было Стефани.
     - Да, разумеется, - улыбнулся я. - Это совершенно нормальная реакция, но иногда обоснованную нервозность можно облегчить бихейвиоральной терапией .
     Боттомли напряженно усмехнулась.
     - Может, и так. Желаю удачи.
     Стефани хотела что-то сказать, но я дотронулся до ее руки и предложил:
     - Почему бы нам не пойти в палату.
     - Конечно. - И обращаясь к Боттомли: - Запомни, никаких лекарств, только еда и питье.
     Боттомли продолжала улыбаться.
     - Да, доктор. Теперь, если вы не возражаете, я бы хотела отлучиться на несколько минут.
     Стефани взглянула на свои часы:
     - Перерыв?
     - Нет. Просто хотела спуститься вниз, в магазин, и купить для Кэсси игрушечную зверюшку - знаете, такие мягкие, каких показывают в мультиках по телевизору. Она просто сходит с ума по ним. Думаю, пока вы находитесь у нее, в течение нескольких минут с ней ничего не случится.
     Стефани взглянула на меня. Боттомли, как мне показалось, с удовлетворением проследила за ее взглядом, еще раз напряженно, но хмыкнула и быстро вразвалку удалилась. Накрахмаленный чепец плыл по пустому коридору, как воздушный змей, подхваченный попутным ветром.
     Стефани взяла меня за руку и повела от поста.
     - Извини, Алекс, я никогда не видела ее такой.
     - Она и раньше была медсестрой Кэсси?
     - Несколько раз - почти с самого начала. У них с Синди хорошие взаимоотношения, да и Кэсси это, кажется, нравится. Когда девочку кладут в стационар, то они просят назначить ведущей сестрой именно ее.
     - Кажется, она чувствует себя так, будто Кэсси принадлежит ей одной.
     - Да, Вики склонна слишком глубоко вмешиваться в дела, но я всегда смотрела на это положительно. Семьям она нравится, поскольку является одной из наиболее обязательных сестер, с какими я работала. Учитывая состояние современной морали, преданность делу - вещь, встречающаяся теперь крайне редко.
     - Распространяется ли ее преданность делу на домашние визиты?
     - Насколько мне известно, нет. В самом начале мы пару раз посетили их вместе с одним из врачей, чтобы установить контролирующие сон мониторы. - Стефани вдруг закрыла рот рукой. - Не хочешь же ты сказать, что Вики имеет какое-то отношение к...
     - Я ничего не хочу сказать, - возразил я, размышляя, не делаю ли этого на самом деле, ведь Боттомли задела мое самолюбие. - Просто высказываю некоторые соображения.
     - Гм... да, это, конечно, в некотором роде идея. Медсестра - Мюнхгаузен? И медицинское образование, на мой взгляд, как раз подходит.
     - Такие случаи имели место, - подтвердил я. - Сестры и врачи хотели привлечь к себе внимание, и обычно у них действительно очень развиты собственнические инстинкты. Но если проблемы Кэсси всегда возникали дома и исчезали в больнице, то Вики исключается. Если только она не является частым гостем в доме Джонсов.
     - Нет. По крайней мере, насколько мне известно, это не так. Нет, конечно, не так - я бы знала, если бы она бывала у них.
     Стефани выглядела неуверенной, подавленной. Я понял, скольких сил стоит ей эта история.
     - Хотелось бы знать, почему она так враждебна по отношению ко мне, - проговорил я. - Не из-за личных обид, это важно для развития отношений с семьей. Если Вики и мать так хорошо относятся друг к другу и я не нравлюсь Вики, это может повредить моей консультации.
     - Резонно... Не знаю, что на нее нашло.
     - Насколько я понимаю, ты не обсуждала с ней свои подозрения, касающиеся Синди?
     - Нет. Ты - первый, с кем я по-настоящему заговорила об этом. Именно поэтому я объяснила ей мой запрет на лекарства тем, что опасаюсь реакции на них. По той же причине я попросила Синди не приносить из дома ничего съестного. Вики и сестры из других смен должны записывать, что ест Кэсси. - Стефани нахмурилась. - Конечно, если Вики берет на себя лишнее, она может и не следовать этим правилам. Хочешь, чтобы я ее перевела? Руководство сестринского персонала устроит мне скандал, но я надеюсь довольно быстро все уладить.
     - Только не из-за меня. Давай оставим на некоторое время все как есть.
     Мы зашли за пост, Стефани взяла историю болезни и вновь стала изучать ее.
     - Все как будто бы в порядке, - наконец проговорила она. - Но тем не менее придется с ней поговорить.
     - Дай-ка мне посмотреть, - попросил я.
     Она протянула мне медицинскую карту. Знакомый аккуратный почерк и подробные записи. Я на некоторое время задержался на истории семьи.
     - Нет описания бабки и деда с материнской стороны?
     Стефани покачала головой.
     - Синди рано потеряла родителей. Чип тоже, будучи подростком, потерял мать. Единственный ныне здравствующий родитель - Старый Чак.
     - А часто он поднимается сюда?
     - Время от времени. Он человек занятой.
     Я продолжал читать:
     - Синди только двадцать шесть лет... Может быть, Вики в ее глазах вроде матери?
     - Может быть, - согласилась Стефани. - Как бы то ни было, я буду держать ее на коротком поводке.
     - Не слишком нажимай на нее сейчас, Стеф. Я не хочу, чтобы Вики... или Синди... подумали, что это из-за меня. Дай мне возможность поближе узнать Вики. Она может превратиться в союзника.
     - О'кей. Проблемы человеческих отношений - это твоя область. Но дай мне знать, если с ней по-прежнему будут трудности. Не хочу, чтобы хоть что-нибудь стояло на пути к разрешению этой проблемы.

***

     Комната была завалена мягкими зверюшками, они были повсюду - на подоконнике, тумбочке, подносе для завтрака, телевизоре. Раскрашенная во все цвета радуги приветливая зубастая компания.
     Сетка на кроватке была опущена. В постельке спал прелестный ребенок - крошечный комочек, чуть видный под одеялом.
     Личико совершенной формы повернуто в сторону; ротик, похожий на бутон розы, слегка раскрыт. Нежная белая кожа, полные щечки, крошечный носик. Струящиеся по плечам шелковистые, прямые, черные волосы. Челка увлажнилась и прилипла ко лбу. Над краем одеяла виден круглый кружевной воротничок. Одна ручка спрятана, а другая, пухленькая, с ямочками, сжимает одеяло. Большой пальчик размером с фасолину.
     У окна разложенный для сна диван-кровать, застеленный аккуратно, по-военному - заправленные углы, подушка гладкая, как скорлупа яйца. Цветастая виниловая сумка для ночных принадлежностей стоит на полу около пустого подноса для еды.
     На краешке матраса, скрестив ноги и читая "ТВ-гид", сидела молодая женщина. Завидев нас, она отложила журнал и поднялась.
     Ростом в пять футов пять дюймов, подтянутая фигура со слегка удлиненной талией. Такие же блестящие темные волосы, как и у дочери, разделены посередине на пробор и свободно заплетены в толстую косу, достающую почти до талии. Та же форма лица, что и у Кэсси, только по-взрослому строже и вытянутее, почти правильный овал. Красивый нос - прямой, широкий, ненакрашенный рот, яркие от природы губы. Большие карие, покрасневшие глаза.
     Никакой косметики, чистое, ухоженное лицо. Женщина, похожая на девочку. Двадцать шесть лет, но она свободно может сойти за студентку.
     От кровати донесся легкий шорох. Кэсси вздохнула. Все мы взглянули на девочку. Ее веки остались закрытыми, но затрепетали. Под кожей были видны ниточки голубых жилок. Ребенок перевернулся спиной к нам.
     Я невольно сравнил ее с фарфоровой куклой.
     Со всех сторон нам усмехались плюшевые зверюшки.
     Синди Джонс взглянула на дочь, нагнулась над ней и убрала волосики с глаз ребенка.
     Вновь повернувшись к нам, быстро провела руками по своей одежде, будто отыскивая незастегнутые пуговицы. Одежда была простой - клетчатая хлопчатобумажная рубашка навыпуск поверх вылинявших джинсов, босоножки на среднем каблуке. Дешевенькие часы в розовом пластиковом корпусе. Совсем не то, что я ожидал от женщины из общества и невестки такой важной персоны.
     - Ну что ж, - прошептала Стефани, - кажется, мы хорошенько вздремнули. А вы хоть немного поспали, Синди?
     - Немножко.
     Тихий, приятный голос. Ей не было необходимости говорить шепотом.
     - Наши матрасы имеют привычку сползать, так ведь?
     - Все хорошо, доктор Ивз. - Ее улыбка была усталой. - Кэсси спала прекрасно. Она проснулась один раз около пяти. Ее просто нужно было приласкать. Я держала ее на руках, пела ей, и она заснула вновь около семи. Наверное, именно поэтому она все еще спит.
     - Вики сказала, что у нее болела головка.
     - Да, когда она проснулась. Вики дала ей немного жидкого тайленола, и, кажется, это подействовало.
     - Именно тайленол и следовало дать, Синди. Но в будущем все лекарства - даже самые безвредные - должны быть назначены мной. Просто ради осторожности.
     Карие глаза широко раскрылись.
     - О, конечно. Извините.
     Стефани улыбнулась:
     - Ничего страшного. Просто приходится быть осторожной. Синди, это доктор Делавэр. Тот самый психолог, о котором мы говорили.
     - Здравствуйте, доктор Делавэр.
     - Здравствуйте, миссис Джонс.
     - Синди. - Она протянула узкую руку и застенчиво улыбнулась. Эта женщина внушает симпатию. Я знал, что моя работа не будет легкой.
     - Как я уже вам говорила, - начала Стефани, - доктор Делавэр - специалист по детским страхам. Если кто и может помочь Кэсси справиться с беспокойством, то только он. Он бы хотел поговорить с вами прямо сейчас, если это вас устраивает.
     - О... конечно. Разумеется. - Синди с обеспокоенным видом прикоснулась к косе.
     - Великолепно, - продолжала Стефани. - Если я вам не нужна, то покину вас.
     - Пока вроде бы нет, доктор Ивз. Я, правда, думала... может быть, вы сообщите мне что-нибудь?..
     - Пока ничего, Синди. Вчерашняя электроэнцефалограмма была абсолютно нормальной. Но как мы с вами уже говорили, у детей такого возраста это не всегда окончательно. Сестры не записали в карту ничего напоминающего припадки. А вы что-нибудь заметили?
     - Нет... ничего особенного.
     - Ничего особенного? - Стефани подошла ближе. Она была всего на дюйм выше Синди, но выглядела значительно крупнее.
     Синди Джонс на секунду прикусила верхнюю губу.
     - Так, ничего... это, может быть, неважно.
     - Ну, Синди, говорите мне все, даже если вы считаете, что это не имеет никакого отношения к Кэсси.
     - Хорошо, но я уверена, что это пустяки. Но временами мне кажется, что она уходит в себя - перестает слушать, когда я разговариваю с ней. Знаете, устремляет взор в пространство - как будто это легкая форма эпилептического припадка. Я уверена, в этом ничего страшного нет, просто я обнаруживаю какие-то симптомы, потому что ищу их.
     - Когда вы начали замечать это явление?
     - Вчера, когда нас приняли сюда.
     - А дома вы этого не замечали?
     - Я... нет. Но это могло происходить, просто я не замечала. А может быть, это вообще пустяки. Скорее всего, так и есть. Я не знаю.
     Она опустила хорошенькое личико.
     Стефани похлопала ее по плечу, Синди почти незаметно отозвалась на этот жест, как бы ища утешения.
     Стефани шагнула назад. Контакт был нарушен.
     - Как часто происходили эти эпизоды?
     - Может быть, пару раз за день. Возможно, это пустяки. Просто она отвлекается на что-то свое. Она всегда любит сосредоточиваться - когда играет дома, концентрирует на этом все свое внимание.
     - Ну что ж, это хорошо, что девочка умеет концентрировать внимание.
     Синди кивнула, но не выглядела успокоенной.
     Стефани вынула из кармана записную книжку, вырвала последнюю страницу и передала книжку Синди.
     - Вот что. В следующий раз, когда вы заметите подобный взгляд, запишите точное время и позовите Вики или того, кто будет дежурить, взглянуть на девочку. О'кей?
     - О'кей. Но это длится недолго, доктор Ивз. Всего несколько секунд.
     - Словом, постарайтесь, - сказала Стефани. - Тем временем оставляю вас с доктором Делавэром, чтобы вы познакомились.
     Задержавшись на мгновение, чтобы взглянуть на спящего ребенка, она улыбнулась нам и вышла.
     Когда дверь закрылась, Синди посмотрела на кровать.
     - Я сверну ее, чтобы вам было куда сесть.
     Под ее кожей также просвечивали нежные голубые вены. На висках они пульсировали.
     - Давайте вместе, - предложил я.
     Казалось, это удивило ее.
     - Не беспокойтесь, все в порядке.
     Наклонившись, она взяла матрас и подняла его, я сделал то же самое с другой стороны, и мы превратили кровать в диван.
     Она разгладила подушки, отошла в сторону и пригласила:
     - Пожалуйста.
     Чувствуя себя так, как будто нахожусь в домике гейши, я принял предложение.
     Она прошла к зеленому стулу, сняла зверюшек. Положив их на ночной столик и пододвинув стул к дивану, села, поставив обе ноги на полную ступню и положив руки на тонкие колени.
     Я протянул руку, взял с подоконника мягкого зверька и погладил его. За окном виднелись похожие на тучи темно-зеленые верхушки деревьев Гриффит-Парка.
     - Прелестные игрушки, - начал я. - Подарки?
     - Да. Некоторые. Часть привезли с собой. Мы хотели, чтобы Кэсси чувствовала себя как дома.
     - Больница уже стала вторым домом, не так ли?
     Она уставилась на меня. Карие глаза налились слезами, отчего стали казаться еще больше. Чувство стыда разлилось по лицу.
     Стыд? Или вина?
     Чтобы скрыть слезы, она быстро подняла руки к лицу.
     Некоторое время бесшумно плакала.
     Я взял с ночного столика бумажную салфетку и стал ждать.

4

     Синди отняла руки от лица.
     - Извините.
     - Не стоит, - возразил я. - Ничто так не изматывает, как болезнь ребенка.
     Она кивнула.
     - Самое худшее - что ничего не известно. Видеть, как она страдает, и не знать причину... Если бы кто-то только смог понять, в чем дело.
     - Другие симптомы разрешились сами собой. Может быть, и с этим будет так же.
     Перекинув косу через плечо, она начала перебирать пальцами концы волос.
     - Я, конечно, надеюсь, что так и будет. Но...
     Я улыбнулся, но ничего не сказал.
     Синди проговорила:
     - Те, другие симптомы были более... типичными. Нормальными, если можно так выразиться.
     - Нормальные детские болезни, - подсказал я.
     - Да - круп, понос. Они бывают и у других детей. Может быть, не в такой тяжелой форме, но все-таки бывают. Поэтому они понятны. Но припадки... это просто ненормально.
     - Иногда, - объяснил я, - у детей бывают припадки после высокой температуры. Один-два случая, а потом уже никогда не повторяются.
     - Да, я знаю. Доктор Ивз говорила мне об этом. Но у Кэсси, когда случались припадки, не было температуры. Когда у нее возникли кишечные проблемы, поднялась и температура. Она просто горела. Больше сорока одного градуса. - Синди дернула себя за косу. - А потом это прошло, и я думала, что у нас будет все в порядке. Но теперь - припадки, как гром среди ясного неба. И это было действительно страшно. Я услышала как будто стук в ее комнате, вошла, а ее колотило так, что тряслась кроватка. - Ее губы задрожали. Она прижала руку ко рту, пытаясь остановить дрожь, а другой рукой смяла поданную мной салфетку.
     - Страшно, - проговорил я.
     - Ужасно, - кивнула она, глядя мне в глаза. - Но тяжелее всего было смотреть, как она страдает, и быть не в состоянии сделать хоть что-нибудь. Беспомощность - это самое худшее. Я сообразила, что нельзя брать ее на руки, но все же... У вас есть дети?
     - Нет.
     Она оторвала взгляд от моего лица, будто внезапно потеряла всякий интерес. Вздохнув, поднялась и подошла к кроватке, все еще держа в руке смятую салфетку. Наклонилась, подтянула одеяло повыше и поцеловала Кэсси в щеку. На секунду дыхание Кэсси участилось. Синди осталась у кровати, глядя на спящую дочку.
     - Она очень красивая, - сказал я.
     - Моя толстушечка.
     Синди наклонилась и прикоснулась к лобику Кэсси, отняла руку и опустила ее. Задержав еще на несколько секунд взгляд на ребенке, она вернулась и опустилась на стул.
     - Что касается ее страданий, нет ведь никаких свидетельств, что припадки болезненны, - постарался утешить ее я.
     - То же говорит и доктор Ивз, - ответила Синди, но в ее голосе звучало сомнение. - Конечно, я надеюсь, что это так... но если бы вы видели ее после них - она выглядела совершенно Выжатой. - Она отвернулась и стала смотреть в окно.
     Немного подождав, я спросил:
     - Если не считать головной боли, как она себя сегодня чувствовала?
     - Хорошо, за то короткое время, что не спала.
     - А голова заболела в пять часов утра?
     - Да. Она и проснулась от этой боли.
     - Вики уже заступила на дежурство?
     Короткий кивок.
     - Она дежурит двойную смену - заступила вчера с одиннадцати до семи и осталась с семи до трех.
     - Так преданна работе.
     - Да. Она очень помогает. Нам повезло, что Вики работает с нами.
     - И домой к вам приходит?
     Этот вопрос удивил ее.
     - Всего пару раз - но не помогать, а просто навестить. Она принесла Кэсси первую мягкую зверюшку. А теперь Кэсси без ума от них.
     Выражение удивления на лице Синди не исчезло. Я решил не продолжать и перешел на другую тему:
     - А как Кэсси дала вам знать, что у нее болит голова?
     - Она указала на нее и заплакала. Она не сказала мне о головной боли, если вы это имеете в виду. Она может произносить всего несколько слов: "бака" вместо "собака", "бу-бу" вместо "бутылка". И даже при этом иногда пользуется жестами. Доктор Ивз говорит, что ее речь отстает в развитии на несколько месяцев.
     - Для детей, которые часто находятся в больницах, некоторое отставание - явление обычное. Но это пройдет.
     - Я пыталась работать с ней дома. Разговариваю с ней. Читаю, когда она в настроении слушать.
     - Хорошо.
     - Иногда ей это нравится. А иногда она просто не может сидеть спокойно, особенно после тяжелой ночи.
     - И часто бывают такие ночи?
     - Нет. Но они очень сильно влияют на нее.
     - Что происходит?
     - Она просыпается, как будто увидев плохой сон. Мечется, вертится и плачет. Я удерживаю ее, и иногда она снова засыпает. Но порой долго не спит - капризничает. На следующее утро обычно бывает беспокойной.
     - В чем это выражается?
     - Не в состоянии сконцентрировать внимание. Хотя в другое время она может подолгу сосредоточиваться на чем-нибудь - в течение часа или даже дольше. Я стараюсь уловить такие моменты, пытаюсь читать и разговаривать с ней. Так, чтобы ускорить развитие ее речи. Может быть, вы мне могли бы что-то посоветовать?
     - Вы как будто на правильном пути, - ответил я.
     - Иногда мне кажется, будто она не говорит потому, что не испытывает в этом необходимости. Я всегда знаю, что ей хочется, и даю ей это раньше, чем она попросит.
     - Когда у нее заболела голова, вы тоже сразу поняли, в чем дело?
     - Совершенно верно. Она проснулась в слезах и металась в кроватке. Я сразу же пощупала ей лоб - не горячий ли. Нет, прохладный. Меня это в общем-то не удивило - она плакала не от испуга. Скорее от боли. Я уже научилась различать. Поэтому я спросила, что болит, и в конце концов она прикоснулась к головке. Я знаю, это звучит не по-научному, но постепенно начинаешь как бы чувствовать вместе с ребенком - словно в тебя встроен радар. - Синди посмотрела в сторону кроватки. - Если результаты компьютерной томографии не были бы в тот день нормальными, то я бы по-настоящему испугалась.
     - Из-за головной боли?
     - Когда пробудешь здесь, в больнице, достаточно долго, многого наглядишься. Начинает чудиться самое худ