енам тянулись ряды групповых снимков всех выпущенных медицинской школой классов. Новоявленные доктора выглядели совершенными детьми. Новички в белых халатах, толпящиеся в коридорах школы, немногим отличались от них. К тому времени, когда я добрался до общественного здравоохранения, шум и сутолока в коридорах поутихли. Из канцелярии выходила женщина, я придержал для нее дверь и вошел.
     Еще одна стойка, еще одна регистраторша, работающая в тесноте. Эта служащая была очень молодой, чернокожей, с выпрямленными, окрашенными хной волосами и с казавшейся искренней улыбкой. Пушистый свитер зеленого, как лайм, цвета, на котором вышит розово-желтый попугай. Птица тоже улыбалась.
     - Я доктор Делавэр из Западной педиатрической больницы. Одна из ваших аспиранток работала в нашей больнице, и мне хотелось бы знать, кто был ее руководителем на факультете.
     - О, конечно. Ее имя, пожалуйста.
     - Дон Херберт.
     Никакой реакции.
     - На каком она отделении?
     - Общественного здравоохранения.
     Улыбка стала еще шире.
     - Это школа здравоохранения. У нас несколько отделений, каждое со своим факультетом.
     Она взяла из стопки около моего локтя брошюру, открыла ее и указала на перечень.
     ОТДЕЛЕНИЯ ШКОЛЫ
     Биостатистика.
     Науки о здоровье населения.
     Науки о здоровье окружающей среды.
     Прикладные науки об окружающей среде.
     Эпидемиология.
     Служба здоровья.
     Вспомнив о работе, которую выполнял Эшмор, я сказал:
     - Или биостатистика, или эпидемиология.
     Служащая направилась к папкам и вынула одну из них - голубую, в которую были вложены листы бумаги.
     На корешке было написано: "БИОСТАТ".
     - Да, вот здесь. Она работает по программе на звание доктора философии в области биостатистики, ее руководитель доктор Янош.
     - Где я могу найти доктора Янош?
     - Этажом ниже, кабинет "Б" триста сорок пять. Хотите, я позвоню и выясню, на месте ли она?
     - Пожалуйста.
     Девушка подняла трубку и набрала номер.
     - Доктор Янош? Здравствуйте. Это Мэрили. Здесь врач местной больницы, он желает поговорить с вами об одной из ваших студенток... Дон Херберт... Ой... конечно. - Она нахмурилась. - Повторите еще раз ваше Имя, сэр.
     - Делавэр. Из Западной педиатрической.
     Она повторила мои данные в трубку.
     - Да, конечно, доктор Янош... Могу ли я посмотреть какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность, доктор Делавэр?
     Опять я вынул пластиковую карту факультета.
     - Да, он действительно тот, кем представился, доктор Янош. - Называет мое имя по буквам. - Хорошо доктор, я передам.
     Повесив трубку, регистраторша сказала:
     - У нее не так уж много времени, но сейчас она сможет принять вас. - Ее голос показался мне сердитым.
     Когда я открывал дверь, служащая спросила:
     - Ее убили?
     - Боюсь, что так.
     - Это ужасно.

***

     Почти сразу же за дверью канцелярии, следом за погруженным в темноту лекционным залом, находился лифт. Я спустился на нем этажом ниже. Миновав несколько дверей слева от лифта, я нашел кабинет Б-345.
     Закрыт на замок. Табличка гласила: "ЭЛИС ЯНОШ, магистр здравоохранения, доктор философии".
     Я постучался. Тишина. Уже собрался было постучать вновь, но услышал голос:
     - Одну минуту.
     Пощелкиванье каблуков. Дверь открылась. Женщина лет пятидесяти приветствовала меня:
     - Доктор Делавэр.
     Я протянул руку. Она быстро пожала ее и отпустила. Маленькая пухлая блондинка со взбитой прической, умело наложенной косметикой, в хорошо сидящем на ней красном с белой отделкой платье. Красные туфли соответствовали цвету лака на ногтях. Золотые украшения. Ее личико было маленьким и миловидным, как у бурундучка; в молодости она, наверное, считалась самой привлекательной девочкой в школе.
     - Входите, пожалуйста.
     Европейский акцент. Интеллектуальная сестра Габор .
     Я вошел в кабинет. Она оставила дверь открытой и последовала за мной. Необыкновенно аккуратная комната была обставлена минимальным количеством мебели, надушена и увешана художественными плакатами в хромированных рамах. Миро, Алберс и Стелла, запечатленный на фото вернисаж Гвасмея - Зигеля в Бостонском музее.
     Открытая коробка шоколадных трюфелей стояла на круглом столе со стеклянной поверхностью. Подле нее лежала веточка мяты. На подставке, стоящей перпендикулярно письменному столу, находились компьютер и принтер, накрытые чехлами с застегнутой молнией. На принтере лежала красная кожаная модельная сумочка. Металлический письменный стол, стандартная университетская мебель, которую хозяйка кабинета постаралась сделать более нарядной при помощи расстеленной по диагонали кружевной дорожки, цветной промокательной бумаги и семейных фотографий. Большая семья. Похожий на Альберта Эйнштейна муж и пять красивых детей школьного возраста.
     Женщина заняла место поблизости от шоколада и скрестила ноги в лодыжках. Я сел лицом к ней. Ее икры были крепкими, как у балерины.
     - Вы терапевт?
     - Психолог.
     - И какое отношение вы имеете к мисс Херберт?
     - Я консультирую в клинике одного пациента. Дон взяла медицинскую историю болезни единокровного брата этого пациента и не вернула ее. Я подумал, не могла ли она оставить ее здесь.
     - Фамилия пациента?
     Я замялся, но женщина заявила:
     - Я не смогу помочь вам, если не буду знать, что следует искать.
     - Джонс.
     - Чарльз Лайман Джонс-четвертый?
     Я удивился:
     - Она у вас?
     - Нет. Но вы уже второй, кто приходит по этому делу. Стоит ли вопрос о генетической проблеме? Почему это так важно? Типичность единокровных тканей или что-то в этом роде?
     - Это сложный случай.
     Она поменяла позицию ног.
     - Первый посетитель тоже не дал мне удовлетворительного объяснения.
     - Кто это был?
     Она внимательно взглянула на меня и откинулась на стуле.
     - Простите, доктор, но мне бы хотелось взглянуть на ваше удостоверение личности, которое вы только что показали Мэрили там, наверху.
     В третий раз за последние полчаса я продемонстрировал свое факультетское удостоверение, прибавив к нему новенький больничный пропуск с цветной фотографией.
     Надев очки в золотой оправе, она внимательно рассмотрела и то и другое. Больничный пропуск заинтересовал ее намного больше.
     - Тот человек тоже имел одно из этих удостоверений. Он сказал, что возглавляет службу безопасности больницы.
     - Хененгард?
     Она кивнула:
     - Кажется, вы дублируете друг друга.
     - Когда он был здесь?
     - В прошлый четверг. Западная педиатрическая больница оказывает персональные услуги такого рода всем своим пациентам?
     - Как я уже сказал, это сложный случай.
     Она улыбнулась:
     - В каком смысле - медицинском или социально-культурном?
     - Прошу прощения, - извинился я, - но я не могу обсуждать подробности.
     - Психотерапевтическая этика?
     Я согласно кивнул.
     - Ну что ж. Безусловно, я понимаю вас, доктор Делавэр. Мистер Хененгард использовал другие слова, чтобы сохранить свои секреты. Он сказал, что это "сведения, не подлежащие разглашению". Мне показалось, это смахивает на что-то из сферы "плаща и кинжала", я так ему и сказала. Он не почувствовал иронии. Вообще-то довольно мрачный субъект.
     - Вы отдали ему историю болезни?
     - Нет, потому что ее у меня нет, доктор. Дон не оставляла здесь никаких медицинских карт. Сожалею, что ввела вас в заблуждение, но те волнения, которые в последнее время возникли из-за Дон, вынудили меня быть осторожной. И, конечно, ее убийство. Когда сюда прибыла полиция со всеми своими вопросами, я лично просмотрела содержимое ее аспирантского шкафчика. Я нашла там только учебники и компьютерные диски с материалами по ее диссертации.
     - Вы вводили диски в компьютер?
     - Относится ли этот вопрос к вашему сложному случаю болезни?
     - Весьма возможно.
     - Весьма возможно, - повторила она. - Что ж, по крайней мере, вы не пытаетесь оказать давление, как это делал мистер Хененгард. Он пытался заставить меня отдать их ему. - Сняв очки, она встала, возвратила мои удостоверения, закрыла дверь. Вернувшись на свой стул, продолжила: - Дон была замешана в каком-то неблаговидном деле?
     - Может быть.
     - Мистер Хененгард был намного откровенней, чем вы, доктор. Он прямо высказался по этому вопросу, сказав, что Дон украла историю болезни. Весьма повелительным тоном заявил, что мой долг постараться, чтобы она была возвращена. Мне пришлось попросить его удалиться.
     - Его нельзя назвать Мистером Обаяние.
     - Это очень слабо сказано, его обращение - чистейший КГБ. По-моему, он больше похож на полицейского, чем настоящие полицейские, которые расследовали дело Дон. Они были не так уж настойчивы: несколько формальных вопросов, и до свидания. Я ставлю им отметку три с минусом. Несколько недель спустя я позвонила, чтобы узнать, продвинулось ли расследование, - никто не захотел отвечать мне. Я оставила запрос, но мне даже не перезвонили.
     - А что спрашивали о Дон полицейские?
     - С кем она дружила, была ли она когда-либо связана с уголовниками, употребляла ли наркотики. К сожалению, я не могла ответить ни на один из них. Несмотря на то что она была моей студенткой в течение четырех лет. Я буквально ничего не знала о ней. Вы когда-нибудь работали в комиссиях по докторским диссертациям?
     - Да, в нескольких.
     - Тогда вы знаете. С некоторыми студентами вы знакомитесь довольно близко, другие проходят, не оставляя следа. Боюсь, что Дон была одна из них. Не потому, что у нее не хватало способностей. В математическом отношении у нее был чрезвычайно острый ум. Именно поэтому я и приняла ее, хотя у меня и были сомнения в отношении ее побуждений. Я всегда ищу женщин, которые не страшатся чисел, а у нее был истинный математический талант. Но мы так никогда и не... сблизились.
     - А какие были проблемы с ее побуждениями?
     - У нее их просто не было. Я всегда чувствовала, что она прибилась к аспирантуре потому, что это был путь наименьшего сопротивления. Она пробовала поступить в медицинскую школу, но ей отказали. Она продолжала пытаться поступить туда, даже когда уже училась здесь, - напрасные старания, потому что ее отметки - все, кроме математики, - были не слишком высокими, а баллы, полученные ею на вступительных экзаменах, оказались значительно ниже средних. Отметки по математике, однако, были такими высокими, что я решила принять ее. Я даже пошла на то, чтобы найти для нее фонд - стипендию для аспирантов. Но этой осенью мне пришлось отменить выплату. Тогда она нашла работу в вашей больнице.
     - Это из-за плохого поведения?
     - Из-за слабого продвижения в работе над диссертацией. Она окончила курс с приличными отметками, представила предложение по научной работе, которое выглядело обещающим, потом представила другое, бросила и его, и так далее. Наконец она выдвинула план, который ей самой, видимо, нравился. А потом просто застыла. Не сделала абсолютно ничего. Вы знаете, как это бывает - диссертанты или молниеносно проносятся, или томятся годами. Я смогла помочь многим томящимся, и пыталась оказать помощь Дон. Но она не принимала советов. Не появлялась на условленных встречах, выдумывала предлоги, все время твердила, что может справиться, просто ей нужно больше времени. Я никогда не чувствовала, что мои слова доходят до нее. Я уже подумывала об отчислении. А потом ее... - Она потерла кончиком пальца окрашенный в цвет крови ноготь. - Полагаю, все это теперь не имеет особого значения. Не хотите ли попробовать конфеты?
     - Нет, спасибо.
     Она взглянула на трюфели. Закрыла коробку.
     - Рассматривайте эту небольшую тираду, как удлиненный ответ на ваш вопрос о ее дисках. Конечно, я ввела их в компьютер, но на них не оказалось ничего, что имело бы смысл. Ее работа над диссертацией не продвинулась ни на йоту. Когда появился мистер Хененгард, я даже не подумала о них. Убрала и забыла об их существовании. Я была ужасно расстроена смертью Дон. Довольно неприятное дело - осматривать ее шкафчик. Но мистер Хененгард так настаивал на том, чтобы я отдала ему диски, что сразу же после его ухода я просмотрела их на компьютере. Это было даже хуже, чем я думала. Я так старалась помочь ей, но все, что она сделала, это сформулировала свою заявку на работу и составила таблицу случайных чисел.
     - Таблицу случайных чисел?
     - Для случайного отбора образцов. Ведь вы знаете, как это делается?
     Я кивнул:
     - При помощи компьютера или другой техники генерируется набор случайных чисел, а затем этот набор используется для того, чтобы выбрать тему из общего банка. Если таблица дает числа пять, двадцать три, семь, нужно выбрать пятый, двадцать третий и седьмой номера из списка.
     - Именно так. Таблица Дон была колоссальной - тысячи чисел. Страницы за страницами, генерированные на основном компьютере. Какое глупое использование компьютерного времени! Она даже отдаленно не приблизилась к тому, чтобы выбрать собственные образцы. Даже основная методология была выбрана неправильно.
     - Какова была тема ее научной работы?
     - Прогноз раковых заболеваний на основании географических данных. На формулировании темы ее работа и закончилась. При просмотре дисков у меня возникало чувство жалости. Даже то немногое, что она написала, было абсолютно неприемлемо. Неорганизованное, непоследовательное. И тогда я была вынуждена задуматься, не употребляла ли она наркотики.
     - Вы замечали какие-нибудь другие признаки?
     - Полагаю, что ее ненадежность могла бы считаться симптомом. И иногда она действительно казалась взвинченной, почти маниакальной. Пыталась доказать мне или себе, что в работе она успешно продвигается вперед. Но я знаю наверняка, что амфетамин Дон не употребляла. За последние четыре года она очень пополнела - по крайней мере, фунтов на сорок. А вообще-то, когда Дон только поступила к нам, она была довольно хорошенькой.
     - Это мог быть кокаин, - предположил я.
     - Да, полагаю, что так, но я видела, что то же самое случалось со студентами, которые не употребляли наркотиков. Напряжение в аспирантуре может кого угодно на время свести с ума.
     - Что правда, то правда, - согласился я.
     Она потерла ногти, бросила взгляд на семейные фотографии.
     - Когда я узнала, что ее убили, это известие изменило мое восприятие Дон. До того момента я была абсолютно Взбешена ее поведением. Но, услышав о ее смерти и о том, в каком виде ее нашли... да, я просто почувствовала жалость к ней. Полиция сказала, что она была одета как какой-нибудь панк-рокер. Это заставило меня понять, что у Дон была другая жизнь, которую она скрывала от меня. Просто эта девушка была одной из тех, для кого мир идей никогда не представлялся чем-то существенным.
     - Могло ли отсутствие побуждений быть вызвано независимым доходом?
     - О нет, - покачала головой доктор Янош. - Дон была бедной. Когда я приняла ее, она просила меня найти для нее стипендию, сказала, что без нее не сможет поступить в аспирантуру.
     Я подумал о беззаботном отношении к деньгам, которое Дон продемонстрировала, живя у Мертафов. Совершенно новый автомобиль, в котором она и умерла.
     - А что вы знаете о ее семье?
     - Кажется, я вспоминаю, что у нее была мать-алкоголичка. Но полицейские сказали, что не смогли найти никого, кто забрал бы тело. Мы здесь, в школе, собрали деньги, чтобы похоронить ее.
     - Печально.
     - Чрезвычайно.
     - Откуда она родом?
     - Откуда-то с Востока. Нет, она не была богатой, доктор Делавэр. Недостаток энергии был вызван чем-то другим.
     - Как она отреагировала на лишение стипендии?
     - Вообще никак не отреагировала. Я ожидала гнева, слез, чего угодно, надеялась, что это поможет разрядить обстановку и мы достигнем понимания. Но она даже не попыталась поговорить со мной. В конце концов я вызвала ее и спросила, на что она думает жить. Она рассказала мне о работе в вашей больнице. Изобразила это как что-то престижное - в общем-то вела себя довольно вызывающе. Хотя ваш мистер Хененгард сказал, что она мало чем отличалась от мойщицы бутылок.
     В лаборатории Эшмора бутылок не было. Я промолчал.
     Она посмотрела на часы, затем на свою сумочку. Какое-то мгновение я думал, что она собирается встать. Но вместо этого она придвинула свой стул поближе и пристально посмотрела на меня. Ее глаза были орехового цвета, горячие, неподвижные. Жар любопытства. Бурундук, разыскивающий склад желудей.
     - Почему вы задаете все эти вопросы, доктор? Что вас интересует на самом деле?
     - Я действительно не могу сообщить никаких подробностей из-за требований медицинской этики. Понимаю, это кажется несправедливым.
     Доктор Янош немного помолчала и затем проговорила:
     - Она была воровкой. Все те учебники, что я нашла в ее шкафчике, были украдены у других студентов. Я нашла и другие вещи. Свитер другой студентки. Золотую булавку - мою собственную. Поэтому меня не удивляет, что она была замешана в чем-то неблаговидном.
     - Возможно, это так.
     - Замешана в чем-то, что привело к убийству?
     - Возможно.
     - А какое это имеет отношение к Вам, доктор?
     - На карту может быть поставлено благополучие моего пациента.
     - Сестры Чарльза Джонса?
     Я кивнул, удивляясь, что Хененгард рассказал так много.
     - Подозревается какая-то форма жестокого обращения с ребенком? - спросила доктор Янош. - Дон что-то узнала и пыталась извлечь из этого выгоду?
     Проглотив удивление, я ухитрился пожать плечами и приставить палец к губам.
     Она улыбнулась:
     - Я никакой не Шерлок Холмс, доктор Делавэр. Но визит мистера Хененгарда вызвал мое острое любопытство - все это давление, зачем оно? Я изучала системы здравоохранения слишком долго, чтобы поверить, будто кто-то будет предпринимать такие усилия ради обычного пациента. Поэтому я попросила мужа разузнать насчет мальчика Джонса. Мой муж хирург, специализируется на сосудах. Он пользуется некоторыми привилегиями в Западной педиатрической больнице, хотя не оперировал там в течение многих лет. Поэтому я знаю, кто такие Джонсы, и мне известна роль, которую играет их дед во всей неразберихе в больнице. Я также знаю, что мальчик умер от синдрома внезапной младенческой смерти и что второй ребенок все время болеет. Ходят разные слухи. Не нужно быть детективом для того, чтобы сложить вместе факты: первое - Дон украла историю болезни первого реб„нка и от студенческой бедности шагнула к весьма непринужденному обращению с деньгами, второе - два не зависящих друг от друга визита профессионалов, ищущих эту самую историю болезни.
     - Все же я поражен.
     - У вас с мистером Хененгардом разные цели?
     - Мы не работаем вместе.
     - На чьей вы стороне?
     - На стороне маленькой девочки.
     - Кто выплачивает вам гонорар?
     - Официально - родители.
     - Вы не находите здесь расхождения интересов?
     - Если окажется так, как вы говорите, то я не подам счет.
     Она изучала меня несколько мгновений.
     - Я действительно верю, что вы можете так поступить. Теперь скажите мне вот что, доктор: подвергаюсь ли я какой-либо опасности, владея дисками?
     - Сомневаюсь. Но не исключено, что да.
     - Не очень успокаивает.
     - Я не хочу обманывать вас.
     - Я это знаю. Я пережила русские танки в Будапеште в 1956 году, и с тех пор мои инстинкты выживания хорошо развиты. Как вы предполагаете, в чем может заключаться важность этих дисков?
     - Они могут содержать некоторые закодированные данные - данные, спрятанные в таблице случайных чисел.
     - Должна сказать, что я тоже об этом думала. Не было никакой логической причины, чтобы Дон генерировала эту таблицу на такой ранней стадии исследования. Поэтому я скопировала ее, применила несколько базовых программ, но никакого алгоритма не получила. Вы умеете расшифровывать криптограммы?
     - Ни в малейшей степени.
     - Я тоже, хотя сегодня можно и не быть специалистом в этом деле - существует хорошая декодирующая программа. Тем не менее почему бы нам не попро