елу Чэда Джонса. По логике вещей, он должен был знать, чем занимается Херберт. Но даже если он не был в курсе ее дел, тот, кто убил Херберт, занялся и им. Просто ради осторожности.
     - Зачем ему впутываться в шантаж? Он был независимым и состоятельным человеком.
     - Он вкладывал деньги в недвижимость, - пояснил я. - А цены на рынке падали. Что, если он по уши завяз? А может, он не бросил игру, как думала его жена? Порядком издержался, и ему были нужны свободные деньги. Богатые люди могут стать бедняками, согласен? Лос-анджелесская перетасовка.
     - Если Эшмор был замешан в этом деле - заметь, я сейчас просто подыгрываю тебе, - то почему он захотел принять в долю Херберт?
     - А кто говорит, что он это сделал? Она независимо от него могла узнать о происходящем - получила его компьютерные данные и решила действовать самостоятельно.
     Майло помолчал. Вытер салфеткой губы, хотя еще и не притронулся к цыпленку.
     - Но есть одна загвоздка, - продолжал я. - Эшмор был убит на два месяца позже Херберт. Если эти убийства связаны друг с другом, зачем нужно было так долго ждать?
     Майло побарабанил пальцами по столу.
     - Да... Можно посмотреть на это и с другой точки зрения. Вначале Эшмор не знал, чем занимается Херберт. Но потом суть дела стала ему известна. Из данных, которые она припрятала на компьютере. И тогда он или пытался воспользоваться своим открытием, или рассказал о нем не тому, кому следовало.
     - Ты знаешь, это увязывается кое с чем, что я увидел на днях. Хененгард - глава службы безопасности - на утро после убийства распорядился вынести компьютеры из кабинета Эшмора. Первоначально у меня возникло впечатление, что он берет оборудование Эшмора себе. Но, может быть, Хененгард на самом деле интересовался тем, что было внутри этих машин. А именно данными. Он работает на Пламба, а это означает, что, по сути, он работает на Чака Джонса. Этот парень принадлежит к типу настоящих прихвостней, Майло. Плюс к тому: его имя вновь всплыло вчера, в разговоре с миссис Эшмор. Именно он звонил ей, чтобы выразить соболезнование от имени больницы. Он собирался нанести ей визит и передать сертификат ЮНИСЕФ. Странное занятие для начальника службы безопасности, как ты думаешь? Если только настоящей целью визита не было узнать, имелся ли и дома у Эшмора компьютер. А если так, то изъять и его.
     Майло посмотрел в свою тарелку. Наконец начал есть. Быстро, механически, без особого удовольствия. Я знал, какое место занимает пища в его жизни, и пожалел, что испортил другу обед.
     - Звучит заманчиво, - проговорил он. - Но все это пока что одно большое "если".
     - Ты прав, - согласился я. - Давай на время оставим это дело.
     Он положил вилку.
     - Во всех рассуждениях есть один существенный недостаток, Алекс. Если дедушка знал, что сын и/или жена сына убили Чэда, и до такой степени был заинтересован в сокрытии преступления, что оплачивал шантаж и нанял убийцу, почему тогда он допустил, чтобы Кэсси лечили в той же больнице?
     - Может быть, он не знал правды до тех пор, пока Херберт и/или Эшмор не прижали его.
     - Пусть так. Но почему бы не направить Кэсси куда-нибудь еще? Почему нужно так рисковать? Ведь девочку наблюдали те же врачи, что и Чэда. Ведь не мог же он допустить, чтобы доктора сделали те же выводы, что и шантажисты? Кстати, если бы они перевели Кэсси в другую клинику, их поведение было бы оправданно. Здоровье малышки не улучшается ни на йоту, ты сам говорил, что Джонс-младший заговаривал о медицинских ошибках. Никто не осудил бы их за то, что они захотели услышать мнение других врачей. Так что вариант первый: родители жестоко обращаются с ребенком, и дедушка защищает их до такой степени, что уничтожает шантажиста. Но если дедушка знал, что Кэсси потихоньку травят, разве не захотел бы он во всем разобраться и пресечь любые попытки отравления?
     - Может быть, он не лучше сына и невестки, - предположил я.
     - Семья психопатов?
     - А как ты думаешь, с чего это начинается?
     - Не знаю.
     - Возможно, Чак Джонс был жестоким отцом, и Чип хорошо усвоил папины уроки. Судя по тому, как старик уничтожает больницу, я бы совершенно точно не назвал его мистером Сострадание.
     - Всеобщая жадность - это одно дело, Апекс. А наблюдать, как твою внучку доводят до припадков эпилепсии, это уже совсем другое.
     - Да, - согласился я. - Вероятно, все мои рассуждения - не более чем игра воображения, и они слишком далеки от истины. Пожалуйста, ешь. Из-за твоей возни с едой я начинаю нервничать.
     Он улыбнулся и взял вилку. Мы притворились, что восхищены обедом.
     - Хененгард, - сказал Майло. - Не думаю, что в картотеке найдется много людей с такой фамилией. А как его зовут?
     - Пресли.
     Он улыбнулся:
     - Еще лучше. Кстати, я проверил Эшмора и Стеф. Он совершенно чист, кроме пары штрафов, которые так и не успел оплатить. За Стефани долгое время тоже ничего не было, но несколько лет тому назад ее оштрафовали за управление автомобилем в нетрезвом состоянии.
     - Пьяная за рулем?
     - Ага. Столкновение, но без повреждений. Первое нарушение, ей дали испытательный срок. Возможно, направили к "Анонимным алкоголикам" или в лечебный центр.
     - Так, может быть, поэтому она изменилась?
     - Изменилась? В каком смысле?
     - Заметно постройнела. Начала подкрашиваться, стала думать о моде. Создает имидж молодого профессионала. У нее в кабинете стоит маленький кофейник. Настоящий "эспрессо".
     - Возможно, - сказал он. - Крепкий кофе входит в диету выздоравливающих алкоголиков - он заменяет им алкоголь.
     Вспоминая о его то возникающем, то пропадающем интересе к бутылке, я спросил:
     - Ты думаешь, это имеет какое-то значение?
     - Что именно? Управление машиной в нетрезвом виде? Ты замечал следы того, что она продолжает пить?
     - Нет. Но я и не искал их.
     - Какая-нибудь четко прослеживающаяся связь между алкоголизмом и синдромом Мюнхгаузена существует?
     - Нет. Но алкоголизм осложняет любую проблему. И если в прошлом у нее имелась благоприятная среда для развития синдрома Мюнхгаузена - жестокость в обращении, кровосмешение, болезни, - то мне понятно, почему она ударилась в пьянство.
     Он пожал плечами:
     - Вот ты сам и отвечаешь на свой вопрос. Абсолютно точно, что у нее есть нечто, о чем она хотела бы забыть. Как и у большинства из нас.

20

     Мы вышли из ресторана, и Майло сказал:
     - Я попытаюсь что-нибудь выяснить о Дон Херберт. Насколько это будет возможно. А ты что собираешься предпринять дальше?
     - Нанести домашний визит Джонсам. Может быть, то, что я увижу их в естественных условиях, позволит мне хотя бы частично проникнуть в их внутренний мир.
     - Резонно. Черт возьми, во время визита ты сможешь кое-что разнюхать. У тебя прекрасное прикрытие.
     - То же самое заявила и Стефани. Она предложила мне сунуть нос в их аптечку. Причем мне показалось, что шутила она только наполовину.
     - А почему бы и нет? Вам, психиатрам, платят за то, чтобы вы прощупывали и зондировали. Вам даже не нужен ордер на обыск.

***

     По дороге домой я остановился у дома Эшморов, все еще испытывая любопытство по поводу поведения Хененгарда и желая проверить, как чувствует себя вдова. На парадной двери висел черный венок. На мой звонок никто не ответил.
     Я вернулся в машину, включил стерео и всю дорогу домой не думал о смерти и болезнях. По приезде проверил автоответчик. Робин сообщила, что вернется около шести. Утренняя газета, аккуратно сложенная, все еще лежала на обеденном столе - Робин всегда оставляла газеты аккуратно сложенными.
     Вспомнив раздраженное замечание Дэна Корнблатта в кафетерии, я перелистал газету, пытаясь найти то, что разозлило его. На первых страницах ничего примечательного, но в отделе бизнеса на второй странице мне в глаза бросился один заголовок. Я никогда не читал деловые статьи, но даже если бы и читал, легко мог бы пропустить этот материал. Маленькая заметка в левом нижнем углу, рядом с курсом обмена валюты.
     Заголовок гласил: "ЗАБОТА О ЗДОРОВЬЕ В ЧАСТНОМ СЕКТОРЕ: ОПТИМИЗМ УБЫВАЕТ". Смысл статьи сводился к тому, что бизнес в больничной сфере, который когда-то рассматривался на Уолл-Стрит как золотая жила, оказался далеко не таким прибыльным занятием. Этот тезис был подкреплен примерами: рассказ о разорившихся больницах Организации медицинского обслуживания, а также выдержки из интервью финансовых воротил, одним из которых являлся Джордж Пламб, бывший главный администратор Общей медицинской службы консультантов по поддержанию здоровья в Питсбурге, а в настоящее время главный администратор Западной педиатрической больницы в Лос-Анджелесе.
     Питсбург... Компания, переоборудующая библиотеку устаревшей компьютерной системой "БИО-ДАТ", тоже находилась в Питсбурге.
     Один поддерживает другого? Я стал читать дальше.
     Больше всего финансовые воротилы были недовольны введением в действие программы ограничения платы за лечение и тем, что в их дела вмешивалось правительство. Также упоминались трудности в отношениях со страховыми компаниями, неимоверно дорогая стоимость новых технологий, претензии врачей и медсестер по зарплате и то, что больные не хотели вести себя в соответствии со статистикой.
     "Только один пациент, больной СПИДом, может стоить нам миллионов, - сокрушался администратор с Восточного побережья. - И мы все еще не видим света в конце туннеля. Когда составлялись планы, об этой болезни никто и не слышал. Правила поменялись во время игры".
     Администраторы неоднократно ссылались на синдром иммунодефицита, как будто эта чума была какой-то шалостью, изобретенной специально для того, чтобы сбить с толку статистиков.
     Вклад Пламба в фестиваль жалоб заключался в его сетованиях о трудностях содержания городских больниц, о демографических и социальных проблемах, которые просачиваются в больницы из близлежащих жилых районов. Вдобавок к этому быстро ухудшающееся состояние больничных комплексов и оборудования, постоянное уменьшение доходов, отсутствие пациентов, способных оплатить свое пребывание в клинике, и нежелание лиц, обеспечивающих материальную поддержку больным, заключать контракты на лечение.
     Когда Пламба спросили, в чем он видит решение проблемы, он заявил, что будущее за децентрализацией - то есть за заменой больших городских больниц более мелкими, легко управляемыми лечебными центрами, стратегически расположенными в хорошо развивающихся пригородных районах.
     "Однако, - предупреждал он, - прежде чем планировать что-либо в подобных масштабах, необходимо провести тщательные экономические исследования. Также следует учесть и некоммерческие аспекты. Те, чьи воспоминания связаны со старыми добрыми временами, преданы многим хорошо зарекомендовавшим себя больницам".
     Уж очень похоже на пробный шар - прежде чем будут предложены радикальные меры, а именно - выставить на продажу "больничные комплексы и оборудование" и направиться на пригородные пастбища, стоит определить общественное мнение. А если вдруг на Пламба окажут давление, он всегда сможет отмежеваться от своих высказываний, определив их как отвлеченный экспертный анализ.
     Замечание Корнблатта о продаже больничного земельного участка начало представляться менее похожим на паранойю и более - на грамотную догадку.
     Конечно, Пламб был только рупором. Он высказывался вместо человека, которого я рассматривал как возможного нанимателя убийцы или соучастника жестокого обращения с ребенком.
     Я вспомнил, что Стефани говорила мне о прошлом Чака Джонса. Прежде чем стать председателем правления Западной педиатрической, он занимался финансовыми вопросами больницы. Кто может быть лучше осведомлен о стоимости имущества и земли Западной педиатрической больницы, чем тот, кто заведовал всеми ее финансами?
     Я представил себе Чака Джонса, Пламба и одетых в серое близнецов-счетоводов Робертса и Новака, нависших над старым, покрытым плесенью гроссбухом, словно хищники с карикатур Томаса Наста.
     Может ли печальное финансовое состояние больницы быть вызвано чем-то большим, чем неблагоприятное демографическое положение и уменьшение денежных поступлений? Возможно, Джонс плохо распоряжался деньгами Западной педиатрической больницы и довел ее до кризиса, а теперь планирует покрыть потери эффектной продажей недвижимости.
     И добавить к нанесенному им вреду еще больший вред, получив жирненькие комиссионные с этой сделки.
     Стратегически расположенные в хорошо развивающихся пригородных районах.
     Как и пятьдесят участков в Уэст-Вэлли, которыми владеет Чип Джонс?
     Мимо своего рта не пронесут...
     Но, чтобы провернуть сделку подобного рода, нужно соблюсти хотя бы видимость законности, и поэтому Джонс и компания будут демонстрировать непоколебимую преданность этому городскому динозавру, пока он не испустит последний вздох.
     И перевод внучки председателя правления на лечение в другую больницу, безусловно, повредит этой политике.
     А тем временем могут быть предприняты меры, которые ускорят смерть динозавра.
     Можно закрыть клинические программы. Можно мешать проведению исследований. Можно заморозить зарплату и тем самым вызвать нехватку персонала.
     Можно создать условия, чтобы ведущие специалисты покидали больницу, а на их места ставить неопытных, тогда врачи, ведущие частную практику, потеряют уверенность в данной клинике и перестанут присылать туда своих платежеспособных пациентов. И вот когда поправить дела уже станет невозможным, именно тогда стоит произнести страстную речь по поводу неразрешимых социальных проблем и необходимости бесстрашно двигаться в будущее.
     Разрушить больницу, чтобы спасти ее.
     Если Джонс и его приспешники смогут провернуть это дело, на них будут смотреть как на провидцев, обладающих смелостью и предусмотрительностью, способствовавших тому, чтобы вывести шатающуюся богадельню из плачевного состояния и заменить ее оздоровительными центрами для верхушки среднего класса.
     В этом есть некоторая жестокая красота.
     Люди с тонкими губами, планирующие войну на истребление при помощи блок-схем, балансовых отчетов и компьютерных распечаток.
     Распечатки...
     Хененгард конфисковал компьютеры Эшмора.
     Пытался ли он добыть там данные, которые не имели никакого отношения к синдрому внезапной смерти или к отравлению младенцев?
     Эшмор не интересовался лечением пациентов, но его очень притягивали финансовые вопросы. Возможно, он натолкнулся на махинации Джонса и Пламба - стал невольным свидетелем какого-то разговора в полуподвальном этаже или случайно влез в базу данных?
     Если он пытался получить выгоду от своих знаний, возможно, за это и поплатился?
     Большой скачок, как сказал бы Майло.
     Я вспомнил, что мне мельком удалось увидеть кабинет Эшмора, прежде чем Хененгард захлопнул дверь.
     Какие научные работы по токсикологии можно проводить без пробирок и микроскопов?
     Эшмор при помощи компьютера жонглировал цифрами и из-за этого погиб... А как насчет Дон Херберт? Почему она взяла историю болезни умершего младенца? Почему ее убили за два месяца до Эшмора?
     Отдельная история?
     Какой-то заговор?
     Большой скачок... И даже если один из моих выводов был верным, то какое, черт возьми, это имело отношение к страданиям Кэсси Джонс?
     Я позвонил в больницу и запросил комнату 505W. Никто не ответил. Позвонив вновь, я попросил соединить меня с постом медсестер в "палатах Чэппи". У ответившей медсестры был заметный испанский акцент. Она сказала, что семьи Джонсов в отделении нет, они гуляют.
     - Есть что-то новое? - спросил я. - Как себя чувствует девочка?
     - Не уверена, что смогу ответить. Может быть, вы обратитесь к начальству? Мне кажется, что это доктор...
     - Ивз.
     - Да, правильно. Я здесь временно и этими пациентами не занимаюсь.
     Я повесил трубку и взглянул в окно на верхушки деревьев, которые под лимонными лучами заходящего солнца приобретали серый оттенок. Поразмышлял еще немного над финансовой стороной дела.
     Я вспомнил кое-кого, кто мог бы просветить меня в вопросах финансов. Лу Сестер, когда-то незаменимый эксперт в вопросах акций и облигаций, а ныне - исправившийся ветеран "черного понедельника"  .
     Крах захватил его неожиданно, и он все еще отчищал свою замаранную репутацию. Но, несмотря на это, по-прежнему оставался в числе моих друзей.
     Несколько лет тому назад я скопил немного денег - работал восемьдесят часов в неделю и сократил свои расходы. Лу обеспечил мне финансовую безопасность, поместив мои деньги в недвижимость на побережье в те времена, когда еще не наступил бум на землю. Затем он удачно продал мои владения и поместил прибыль в акции с голубой каймой и свободные от налогов облигации. Он не спекулировал моими бумагами, потому что знал: занимаясь психологией, я никогда не смогу разбогатеть и потому я не могу позволить себе большие потери.
     Доход с инвестиций все еще поступал. Медленно, но верно дополняя то, что я зарабатывал судебной экспертизой. Я никогда не буду в состоянии купить картины французских импрессионистов, но если придерживаться разумного стиля жизни, то, вероятно, я смогу, если мне того захочется, не работать в поте лица, добывая себе на пропитание.
     Тем не менее даже после потери большей части своего имущества и почти всех клиентов Лу оставался весьма состоятельным человеком. Теперь он проводил свое время то на яхте в южной части Тихого океана, то в имении в Вилламетт-Вэлли.
     Я позвонил в Орегон и побеседовал с его женой. Голос ее, как всегда, был спокоен, и я задумался, было ли это признаком сильного характера и хорошего воспитания или просто притворством. Мы немного поболтали, а затем она сообщила, что Лу вместе с сыном отправился в пеший поход к горе Рейнир, штат Вашингтон, и ждут их не раньше завтрашнего вечера или утром в понедельник. Я передал ей все, о чем хотел бы спросить у друга. Для нее это был пустой звук, но я знал, что они с Лу никогда не разговаривают о финансовых проблемах.
     Пожелав ей всего хорошего, я повесил трубку.
     Затем выпил еще чашку кофе в ожидании возвращения Робин, которая помогла бы мне забыть этот день.

21

     Она тащила два чемодана и выглядела веселой. Третий чемодан лежал в ее новом пикапе. Я принес его в дом и стал смотреть, как она распаковывает багаж и развешивает свою одежду, заполняя пустоту в гардеробе, к которому я не притрагивался более двух лет.
     Усевшись на кровать, она улыбнулась:
     - Вот.
     Мы постояли немного, обнявшись и наблюдая за рыбками. Затем отправились пообедать, взяв баранью лопатку с ребрышками в спокойном месте в Брентвуде, где мы оказались самыми молодыми посетителями. Вернувшись домой, мы провели остаток вечера, слушая музыку, читая и попивая джин. Это создавало романтическое настроение, легкое чувство возраста и было чрезвычайно приятно. На следующее утро мы прогулялись в узкой лесистой долине, притворяясь, что любим наблюдать за дикими птицами, и придумывая названия для попадавшихся на нашем пути крылатых существ.
     Воскресный ленч, который мы устроили на верхней террасе, состоял из гамбургеров и чая со льдом. После того как мы вымыли посуду, Робин углубилась в кроссворд, кусала ручку и часто хмурилась. Я растянулся в шезлонге, внушая себе абсолютное отстранение от мыслей о работе. Вскоре после двух Робин отложила кроссворд со словами:
     - Хватит. Слишком много французских слов.
     И разлеглась рядом со мной. Мы впитывали солнце до тех пор, пока я не заметил, что Робин начала проявлять беспокойство.
     Я наклонился над ней и поцеловал в лоб.
     - Как приятно... что я могу предложить тебе?
     - Ничего, спасибо.
     - Ты уверен?
     - Ага.
     Она попыталась заснуть, но вместо этого стала еще более беспокойной.
     - Мне бы хотелось сегодня побывать в больнице, - заметил я.
     - О, конечно... Раз ты собираешься уехать, я тоже могла бы заглянуть в мастерскую и закончить некоторые дела.

***

     Комната Кэсси была пуста, белье с кровати снято, шторы опу