Стефани поморщилась:
     - Какое счастье!
     Мы остановились, мужчины поравнялись с нами. Облаченным в белые халаты было около пятидесяти, выглядели они откормленными, хорошо выбритыми практикующими врачами с обширной частной практикой.
     Деловой костюм был помоложе, тридцати с небольшим лет, и покрепче. Шести футов роста, весом фунтов в двести тридцать или около того, с широкими, довольно плотными округлыми плечами, массивной головой. У него были неопределенного цвета волосы и мягкие черты лица, за исключением носа, который когда-то был сломан и не слишком удачно выправлен. Реденькие узкие усики не делали лицо более выразительным. Мужчина выглядел как бывший спортсмен, занятый теперь играми в бизнес. Он стоял позади остальных слишком далеко, чтобы я смог прочитать его имя на пришпиленной к лацкану карточке.
     Возглавлявший группу врач тоже отличался крепким телосложением и очень высоким ростом. У него был широкий рот с невероятно тонкими губами и редеющие волнистые, отливающие серебром волосы, довольно длинные и разлетающиеся в стороны. Тяжелый выступающий вперед подбородок придавал лицу обманчивый вид устремленности вперед. Быстрые карие глаза, кожа розовая и блестящая, будто он только вышел из сауны. Стоящие по бокам от него коллеги были среднего роста, седовласые, в очках. Один из них явно в парике.
     - Как дела на передовой линии, доктор Ивз? - низким гнусавым голосом спросил Подбородок.
     - Так, как и бывает на передовой, - ответила Стефани.
     Подбородок повернулся ко мне и вопросительно задвигал бровями.
     - Это доктор Делавэр, наш сотрудник, - представила меня Стефани.
     Мужчина выбросил руку вперед.
     - Я, кажется, не имел удовольствия... Джордж Пламб.
     - Рад познакомиться с вами, доктор Пламб. Крепкое рукопожатие.
     - Делавэр, - произнес он, - какова ваша специальность?
     - Я психолог.
     - А-а...
     Оба седовласых доктора молча взглянули на меня, но не сдвинулись с места. Костюм же, казалось, считал отверстия в акустическом потолке.
     - Он из педиатрии, - объяснила Стефани. - Консультирует относительно болезни Кэсси Джонс - помогает семье справиться со стрессом.
     Пламб вновь обратил взгляд в ее сторону.
     - А-а. Очень хорошо.
     Он слегка дотронулся до ее руки. Некоторое время она терпела это, потом отстранилась.
     Пламб вновь улыбнулся и сказал:
     - Нам надо с тобой посоветоваться, Стефани. Я попрошу мою девочку связаться с твоей и договориться о времени.
     - У меня нет девочки, Джордж. У нас на пятерых один секретарь - женщина.
     Седовласые близнецы посмотрели на нее так, будто она была заспиртованным экспонатом. Костюм где-то витал.
     Пламб продолжал улыбаться:
     - Да уж, бесконечно меняющаяся номенклатура. Ну что ж, тогда моя девочка позвонит твоей женщине. Всего хорошего, Стефани.
     Он двинулся дальше, сопровождаемый эскортом, остановился от нас в нескольких ярдах посреди холла и оглядел стену, как будто измерял ее.
     - Что вы еще собираетесь разобрать, ребята? - прошептала Стефани.
     Пламб двинулся дальше, группа скрылась за углом. Я не понял:
     - О чем ты?
     - О докторе Пламбе, нашем новом главном управляющем и исполнительном директоре. Человек папаши Джонса - Мистер Окончательное Решение.
     - Администратор - доктор медицины?
     Стефани засмеялась:
     - Ты судишь по халату? Никакой он не врач. Просто какой-то доктор-ос„л от философии или что-то в этом роде... - Она запнулась и покраснела. - О черт. Извини, пожалуйста.
     Теперь пришла моя очередь рассмеяться:
     - Не беспокойся, ерунда.
     - Ей-богу, очень неловко, Алекс. Ты же знаешь, как я отношусь к психологам...
     - Не бери в голову.
     Я обнял ее за плечи, она обвила рукой мою талию.
     - Я определенно схожу с ума, - тихо проговорила она. - Дошла до предела.
     - А в какой области степень у Пламба?
     - Бизнес или менеджмент, что-то вроде этого. Он использует ее на всю катушку. Настаивает, чтобы его называли доктором, и носит белый халат. Большинство из его лакеев тоже имеют докторские степени, как эта парочка - Робертс и Новак, его счетоводы-махинаторы. Всем им страшно нравится шествовать в столовую для врачей и занимать там столик. А еще - безо всяких на то причин появляться на наших совещаниях и встречах. Или с умным видом участвовать во врачебных обходах. Разгуливают повсюду, все рассматривают, измеряют и записывают в свои книжечки. Точно так же, как Пламб только что остановился и рассматривал стену. Меня не удивит, если вскоре здесь появятся плотники. Сделают из трех кабинетов шесть, превратив лечебное пространство в административные конторы. А теперь он желает посоветоваться со мной - всю жизнь мечтала об этом.
     - А у тебя есть уязвимые места?
     - У кого их нет, но общая педиатрия находится в самом загоне. У нас нет ни фантастической аппаратуры, ни героических подвигов, чтобы о нас писали газеты. Самое большее, что мы делаем, это принимаем приходящих пациентов, поэтому от нас больнице меньше всего прибыли. С тех пор как ликвидировали отделение психологии и психиатрии.
     Стефани улыбнулась.
     - Но даже фантастическая аппаратура не застрахована от неожиданностей, - заметил я. - Сегодня утром, когда искал лифт, я прошел мимо бывшего отделения лучевой терапии. Теперь там какие-то благотворительные фонды.
     - Еще один государственный переворот Пламба. По поводу лучевой терапии не беспокойся - у них все в порядке. Переехали на второй этаж, площадь такая же, только вот пациенты находят их с трудом. Но у некоторых других отделений настоящие проблемы - у нефрологии, ревматологии и у твоих приятелей по онкологии. Их загнали в трейлеры на той стороне улицы.
     - В трейлеры?
     - Так же как в Уиннебейго.
     - Но это же крупные отделения, Стеф. Почему они мирятся с этим?
     - У них нет выбора, Алекс. Они сами отказались от своих прав. Предполагалось, что их разместят в старой Лютеранской башне в Голливуде - больница купила ее пару лет назад, после того как лютеране были вынуждены отказаться от нее из-за финансовых затруднений. Администрация обещала отгрохать настоящие хоромы для всех, кто согласится переехать туда. Строительство должно было начаться в прошлом году. Выразившие согласие на переезд отделения были выселены в трейлеры, а их места отдали другим. Затем вдруг обнаружилось - Пламб обнаружил, - что хоть денег на первый взнос за Башню и некоторую перестройку было собрано достаточно, все-таки фондов выделили не так уж много, чтобы сделать все остальное, а главное - содержать ее. Пустяк в тринадцать миллионов долларов. Попробуй собрать такую сумму в нынешних условиях - героев уже не хватает, потому что у нас имидж больницы, живущей за счет благотворительности, и уже никто не желает, чтобы их имена красовались на дверях врачебных кабинетов.
     - Трейлеры, - повторил я. - Мелендес-Линч наверняка сходит с ума от радости.
     - Мелендес-Линч в прошлом году сказал "адиос".
     - Ты что, смеешься? Рауль жил клиникой.
     - Больше не живет. Он в Майами. Какая-то больница предложила ему место главврача, и он согласился. Слышала, что получает он в три раза больше, чем здесь, а головной боли вполовину меньше.
     - Да, я слишком долго отсутствовал. Но ведь у Рауля были все необходимые для научной работы средства. Как они могли его отпустить?
     - Научная работа для этих людей ничего не значит, Алекс. Они не хотят лишних расходов. Теперь все совсем по-другому. - Стефани сняла руку с моей талии, и мы пошли дальше.
     - А кто тот парень? - спросил я. - Мистер Серый Костюм?
     - А, этот... - она занервничала. - Хененгард. Пресли Хененгард. Начальник службы безопасности.
     - Выглядит как головорез. Используется для выколачивания долгов?
     - Было бы неплохо, - рассмеялась Стефани. - Больнице не хватает процентов восемьдесят. Кажется, он вообще ничего не делает, только повсюду следует за Пламбом и вынюхивает. Некоторые считают, что он похож на привидение.
     - В каком смысле?
     Она ответила не сразу:
     - Наверное, из-за его манеры поведения.
     - У тебя были с ним неприятности?
     - У меня? Нет. А что?
     - Когда мы говорим о нем, ты нервничаешь.
     - Нет. Ничего личного - просто его поведение в отношении всех нас. Неожиданно появляется. Возникает из-за угла. Ты выходишь из палаты пациента, а он тут как тут.
     - Интересно.
     - Очень. А что же делать бедной девушке? Вызывать службу безопасности?

***

     Я спустился на цокольный этаж один, нашел службу безопасности, выдержал пятиминутный допрос охранника в форме и в конце концов заслужил право получить карточку-пропуск с цветной фотографией.
     Фотография как для полиции. Я прицепил карточку на лацкан и спустился вниз по лестнице в полуподвал, направляясь в больничную библиотеку с намерением изучить список Стефани.
     Дверь оказалась заперта. Прикрепленное к ней объявление без даты сообщало новые часы работы - с 15.00 до 17.00 по понедельникам, вторникам и средам.
     Я зашел в примыкающий читальный зал. Он был открыт, но совершенно пуст. Словно ступил в другой мир: отполированные панели, мягкие кожаные стулья и кресла в стиле Честерфильд, слегка потертые, но дорогие персидские ковры на исцарапанном дубовом паркете.
     Казалось, что Голливуд находится где-то на другой планете.
     Когда-то эта комната представляла собой кабинет помещичьего дома в Котсволде, затем была подарена больнице - еще до того, как я прибыл сюда интерном, - перевезена через Атлантику и восстановлена при финансовой поддержке патрона-англофила, который полагал, что медикам следует отдыхать, как положено в высшем свете. Этот человек никогда и в глаза не видел врачей из Западной педиатрической больницы.
     Я пересек комнату и попробовал открыть дверь в библиотеку. Не заперта.
     В комнате без окон было совершенно темно. Я включил свет. Большинство полок пустовало, на некоторых лежали тощие стопки разрозненных журналов. На полу - небрежно сложенные груды книг. Задняя стена оказалась голой.
     Компьютера, при помощи которого я раньше искал нужные мне для работы материалы, не видно. Отсутствовали и дубовые каталожные ящики, с выполненными от руки на пергаментной бумаге указателями. Единственным предметом мебели оказался серый металлический стол. К столу липкой лентой прикреплен лист бумаги: вкутрибольничное объявление, написанное три месяца тому назад.
     ДЛЯ СВЕДЕНИЯ СЛУЖЕБНОГО ПЕРСОНАЛА от Дж. Г. Пламба, главного управляющего.
     По вопросу реорганизации библиотеки.
     В соответствии с многочисленными просьбами персонала и последующим положительным решением научного совета, общего собрания совета директоров и финансового подкомитета исполнительного совета каталог медицинской библиотеки будет полностью компьютеризирован с применением стандартных поисковых программ типа "Орион" и "Мельвиль". Контракт на переоборудование был выставлен на конкурс и после тщательного изучения и расчета затрат предоставлен "БИО-ДАТ инкорпорейтед, Питсбург, штат Пенсильвания, - концерну, специализирующемуся на медицинских и научных информационных системах и интеграции учреждений здравоохранения. Представители "БИО-ДАТ" информировали нас, что весь процесс займет приблизительно три недели с момента получения ими всех необходимых данных.
     В соответствии с этим существующий в данный момент библиотечный каталог будет отправлен 6 центр "БИО-ДАТ" в Питсбурге на весь срок переоборудования и по завершении работ возвращен в Лос-Анджелес на хранение в архив.
     Убедительно призываем вас к сотрудничеству и терпению.
     Три недели растянулись на три месяца.
     Я провел пальцем по металлическому столу. Палец почернел от пыли.
     Выключив свет, я вышел из комнаты.

***

     Бульвар Сансет являл собой мешанину из буйного разгула страстей и убогой нищеты, надежд иммигрантов на лучшую жизнь и погони за преступной наживой.
     Я проехал мимо злачных заведений, притонов новой музыки, гигантских рекламных щитов шоу-бизнеса и магазинчиков на Стрип, где продавалась одежда, рассчитанная на пресыщенные вкусы, пересек Дохени-драйв и скользнул в святилище доллара - Беверли-Хиллз. Миновав поворот на Беверли-Глен, я направился туда, где всегда можно заняться серьезной научной работой. Туда, куда приезжал трудиться и Чип Джонс.
     Биолого-медицинская библиотека была заполнена жаждущими знаний и теми, кто был вынужден заниматься там. У одного из дисплеев сидела знакомая мне особа.
     Задорное личико, внимательный взгляд, свисающие сережки, два прокола в правом ухе. Стриженные рыжевато-каштановые волосы отросли до плеч. В вырезе темно-синей кофточки белый воротничок.
     Когда я видел ее в последний раз? Года три назад. Значит, теперь ей двадцать.
     Интересно, получила ли она уже свою степень доктора философии?
     Она быстро стучала по клавишам, выводя данные на экран. Подойдя ближе, я увидел, что текст на немецком. Время от времени мелькало слово neuropeptide.
     - Привет, Дженнифер.
     Она быстро повернулась.
     - Алекс!
     Широкая улыбка. Поцеловав меня в щеку, Дженнифер слезла со стула.
     - Уже разговариваю с доктором Ливитт? - спросил я.
     - В июне этого года. Добиваю диссертацию.
     - Поздравляю. Нейроанатомия?
     - Нейрохимия - больше пользы, так ведь?
     - Все еще намерена идти на медицинский факультет?
     - Осенью. Стэнфорд.
     - Психиатрия?
     - Не уверена, - ответила она. - Может быть, что-то... более конкретное. Не обижайтесь. Хочу присмотреться и выбрать то, что мне больше подходит.
     - Ну что ж, спешить некуда. Сколько тебе - двенадцать?
     - Двадцать! В следующем месяце будет двадцать один.
     - Да, действительно старуха.
     - А разве вы не были молоды, когда окончили учебу?
     - Ну, не так уж молод. Уже брился.
     Она опять засмеялась.
     - Как приятно встретиться с вами. О Джейми что-нибудь слышно?
     - На Рождество получил от него открытку. Из Нью-Гэмпшира. Он там арендует ферму. И пишет стихи.
     - У него... все нормально?
     - Он чувствует себя лучше. На открытке не было обратного адреса, и в адресных списках тоже нет. Поэтому я позвонил психиатру, которая наблюдала его в Кармеле, и она сказала, что он на лекарствах довольно прилично себя чувствует. Очевидно, там за ним кто-то присматривает. Одна из медсестер, работавших с ним в Кармеле.
     - Ну что ж, хорошо, - вздохнула она. - Несчастный парень. Ему пришлось столкнуться со многим, что помогало и мешало ему.
     - Удачно сказано. С кем-нибудь еще из этой группы поддерживаешь связь?
     Эта группа. Программа 160. Как в коэффициенте умственного развития. Ускоренная академическая учебная программа для детей с интеллектом гениев. Величайший эксперимент, окончившийся для одного из его участников обвинением в серии убийств. Я был втянут в эту историю и стал свидетелем людской злобы и продажности.
     - ...в Гарварде на юридическом факультете и работает у судьи, фелиция изучает математику в Колумбийском университете, а Дэвид ушел с медицинского факультета Чикагского университета после первого семестра и занялся коммерцией. Всегда оставался восьмидесятником. Во всяком случае, этот проект похоронили - доктор Флауэрс не возобновила субсидии.
     - Из-за здоровья?
     - Отчасти. И, конечно, шумиха по поводу Джейми сыграла свою роль. Флауэрс переехала на Гавайи. Думаю, захотела сменить обстановку, чтобы снять напряжение.
     Столкнувшись с прошлым во второй раз за день, я понял, как много осталось необрубленных концов.
     - Так что же привело вас сюда? - поинтересовалась Дженнифер.
     - Ищу материал по одному делу.
     - Что-нибудь интересное?
     - Синдром Мюнхгаузена, переносимый на другое лицо. Слышала о таком?
     - Слышала. Это когда люди вредят себе, чтобы симулировать болезнь, так? Но что такое синдром, переносимый на другое лицо?
     - Люди симулируют болезнь у своих детей.
     - Да, вот это действительно страшно. А какие болезни?
     - Почти все. Наиболее часто встречающиеся симптомы - проблемы с дыханием, кровообращением, лихорадка, инфекции, ложные припадки.
     - Как бы передача болезни по доверенности, - проговорила Дженнифер. - В этом есть что-то, внушающее ужас - заранее рассчитанные действия, как торговая сделка. Вы действительно работаете с подобной семьей?
     - Пока я изучаю эту семью, чтобы понять, так ли это. Всего лишь стадия предварительного диагноза. У меня есть только первоначальные сведения, так что хотел бы просмотреть литературу по этому вопросу.
     Она улыбнулась:
     - По каталогу или вы теперь подружились с компьютером?
     - С компьютером. Если он говорит по-английски.
     - У факультета открыт счет в ПП?
     - Нет. А что это такое?
     - "Поиск и печать". Новая система. Журналы целиком копируются и вводятся в компьютер. Вы можете вызвать целые статьи и отпечатать их на принтере. Только для факультетов, если готовы платить. Мой декан утвердил меня временным лектором и открыл мне личный счет. Рассчитывает, что я опубликую результаты своей работы и упомяну в них его имя. К сожалению, иностранные журналы пока еще не введены в эту систему. Поэтому приходится разыскивать их допотопным способом. - Она указала на экран.
     - Всем языкам язык. Разве вам не нравятся эти шестидесятибуквенные слова и умляуты? Грамматика просто умопомрачительная. Но мама помогает мне преодолевать трудные пассажи.
     Я припомнил ее мать. Громоздкая и приятная, пахнущая тестом и сахаром. На пухлой белой руке - синие цифры.
     - Заполучите себе карту ПП, - посоветовала Дженнифер. - Сплошное удовольствие.
     - Не знаю, дадут ли. Ведь я работаю на другом конце города.
     - По-моему, дадут. Просто покажите им ваш факультетский билет и уплатите взнос. За неделю оформят.
     - Займусь этим как-нибудь попозже. Теперь некогда.
     - Тогда конечно. Послушайте, на моем счету осталась масса времени. Мой декан хочет, чтобы я использовала его полностью, тогда он сможет просить увеличить компьютерный бюджет на следующий год. Если подождете, пока я окончу свою работу, то я потом поищу материал для вас. Мы отыщем все, что нужно знать о людях, которые передают "по доверенности" этот синдром своим детям.

***

     Мы поднялись в помещение "Поиска и печати", расположенное на самом верху книгохранилища.
     Поисковая система по виду не отличалась от терминалов, только что оставленных нами: компьютеры были установлены в отгороженных кабинках. Мы отыскали свободное место, и Дженнифер занялась поиском материалов о синдроме Мюнхгаузена, передаваемого другому лицу. Экран быстро заполнился. Список включал не только все статьи, что дала мне Стефани.
     - Похоже, самый первый материал появился в 1977 году в журнале "Ланцет". Медоу Р. "Синдром Мюнхгаузена, переносимый на другое лицо: скрытая область жестокого обращения с детьми".
     - Это основополагающая статья, - пояснил я. - Медоу - английский педиатр, обнаруживший этот синдром и давший ему название.
     - Скрытая область... Тоже звучит зловеще. А вот список связанных с данным вопросом тем: синдром Мюнхгаузена, жестокое обращение с детьми, кровосмешение, диссоциативные реакции.
     - Попробуем сначала диссоциативные реакции.
     В течение следующего часа мы просеяли сотни ссылок, отобрали еще дюжину статей, которые, казалось, имели отношение к синдрому Мюнхгаузена. Когда мы закончили, Дженнифер отметила файл и набрала код.
     - Это соединит нас с распечатывающей системой, - объяснила она.
     Принтеры размещались в соседней комнате, две стены которой были разделены голубыми перегородками на кабинки. В каждой кабинке находился небольшой экран, щель для карточки, клавиатура и сетчатая приемная корзинка под горизонтальной прорезью длиной в фут, напомнившей мне рот Джорджа Пламба. Два терминала были свободны. На одном висело объявление: "НЕИСПРАВЕН".
     Дженнифер, вставив карточку в щель, включила экран, затем напечатала буквенно-цифровой код и шифры первой и последней из отобранных нами статей. Через несколько секунд корзинка начала напо