его шагов, знал, что он следует за мной.
     Он подождал, пока я сяду на кожаный диван, расстегнул свой пиджак и опустился в кресло. Его живот навис над поясом, натягивая белую плотную ткань сорочки. Все остальное тело было широким и плотным. Розовая, как цветок вишни, кожа шеи нависала над воротником сорочки. Пульс сонной артерии бился ровно и быстро.
     Я слышал, как Майло возится на кухне.
     - Приятная комната. Хороший вид из окна? - проговорил Хененгард.
     Я впервые услышал его голос. Интонации Среднего Запада, тон средней высоты со склонностью к пронзительности. Если слушать по телефону, возникнет представление о не столь крупном мужчине.
     Я ничего не ответил.
     Он сложил руки на коленях и опять принялся разглядывать комнату.
     Из кухни продолжал доноситься шум.
     Он повернулся в сторону кухни и сообщил:
     - Что касается меня, я считаю, что частная жизнь людей - это их дело. Мне она полностью безразлична до тех пор, пока не мешает их работе. Обстоятельства складываются так, что я могу помочь ему.
     - Замечательно. Не хотите ли сообщить мне, кто вы?
     - Стерджис утверждает, что вы можете хранить тайны. Очень немногие люди умеют это делать.
     - Особенно в Вашингтоне?
     Непроницаемый взгляд.
     - Или в Норфолке, штат Вирджиния?
     Он вытянул губы, и его рот превратился в недовольный маленький бутончик. Усы над ним казались всего лишь пятном мышиного цвета. Уши без мочек были тесно прижаты к голове и сразу же переходили в бычью шею. Несмотря на сезон, он был в сером костюме из плотной шерсти. Брюки с отворотами, черные полуботинки с замененными подметками и голубая ручка в нагрудном кармане. На лбу по границе волос выступал пот.
     - Вы пытались следить за мной, - сказал он. - Но на самом деле у вас нет даже представления о том, что происходит.
     - Интересно, а я чувствовал, что следят за мной.
     Он покачал головой. Бросил строгий взгляд. Будто был учителем, а я, ученик, сделал ошибочное предположение.
     - Тогда просветите меня, - предложил я.
     - Мне нужно получить от вас обещание соблюдать абсолютную секретность.
     - В отношении чего?
     - Всего, что я расскажу вам.
     - Это слишком широко.
     - Именно это мне и необходимо.
     - Это имеет отношение к Кэсси Джонс?
     Он начал отбивать пальцами дробь на коленях.
     - Не прямое.
     - Но косвенно касается ее?
     Он не ответил.
     - Вы хотите получить от меня обет молчания, но сами не поступаетесь и словом. Вы, должно быть, работаете на правительство?
     Молчание. Он изучает рисунок моего персидского ковра.
     - Если это компрометирует Кэсси, - продолжал я, - я не могу обещать ничего.
     - Вы ошибаетесь. - Он еще раз покачал головой. - Если бы вы действительно заботились о ней, то не мешали бы мне.
     - Что так?
     - Я могу помочь и ей.
     - Вы очень заботливый человек, правда?
     Он пожал плечами.
     - Если вы в состоянии прекратить издевательства над ребенком, то почему не делаете этого?
     Он перестал барабанить по коленям и соединил указательные пальцы.
     - Я не говорил, что всемогущ. Но я могу быть полезен. Ведь вы до сего времени еще ничего не достигли, так ведь?
     Прежде чем я успел ответить, он подскочил с места и направился в кухню. Вернулся с Майло, который нес три чашки кофе.
     Взяв себе одну, Майло поставил две другие на кофейный столик и уселся на другом конце дивана. Наши взгляды встретились. Он слегка кивнул головой. Намек на извинение.
     Хененгард снова уселся в кресло, но только не в то, с которого только что встал. Ни он, ни я не прикоснулись к кофе.
     - Скоол , - проговорил Майло и отпил из чашки.
     - Ну и что теперь? - спросил я.
     - А-а, у него не очень хорошо получается насчет очарования, - догадался Майло. - Но, должно быть, он сможет сделать то, что обещает.
     Хененгард повернулся к полицейскому и свирепо посмотрел на него.
     Майло скрестил ноги и продолжал потягивать кофе.
     - Ты здесь без принуждения, а? - поинтересовался я.
     Майло ответил:
     - Все относительно, - и обратился к Хененгарду: - Перестань играть в детские игры агента ФБР и сообщи человеку хотя бы некоторые сведения.
     Хененгард еще секунду посверкал на него глазами. Повернулся ко мне. Посмотрел на свою чашку кофе. Коснулся усов.
     - Эта ваша теория, - начал он, обращаясь ко мне, - насчет того, что Чарльз Джонс и Джордж Пламб губят больницу - с кем вы ее обсуждали?
     - Это не моя теория. Все служащие клиники считают, что администрация губит ее.
     - Да, но все служащие не заходят так далеко, как вы. С кем еще вы разговаривали, кроме Луиса Б. Сестера?
     Я скрыл мое удивление и испуг.
     - Лу не замешан в этом деле.
     Хененгард слегка улыбнулся:
     - К сожалению, замешан, доктор. Человек его положения, с его связями в финансовом мире, мог оказаться для меня сложной проблемой. К счастью, он готов к сотрудничеству. В данный момент встречается с одним из моих коллег у себя в Орегоне. Мой коллега говорит, что состояние мистера Сестера весьма обширно. - Широкая улыбка. - Не беспокойтесь, доктор. Мы применяем тиски для пальцев только в крайнем случае.
     Майло поставил свою чашку на стол.
     - Почему бы тебе не перейти прямо к делу, парень?
     Улыбка Хененгарда исчезла. Он выпрямился в кресле и посмотрел на Майло.
     Безмолвный пристальный взгляд.
     Майло взглянул на мужчину с раздражением и отпил кофе.
     Хененгард немного выждал, прежде чем вновь повернуться ко мне.
     - Говорили ли вы с кем-нибудь еще, кроме мистера Сестера? Не считая вашей приятельницы, мисс... э-э... Кастанья. Не волнуйтесь, доктор, из того, что мне известно о ней, я могу судить, что она едва ли сообщит об этом деле в "Уолл-стрит джорнэл".
     - Какого черта вам нужно? - взорвался я.
     - Имена всех тех, кого вы подключили к своей игре воображения. Особенно людей с деловыми связями или имеющих основания быть недовольными Джонсом и Пламбом.
     Я взглянул на Майло. Он кивнул, хотя и не выглядел особенно радостным.
     - Еще только один человек, - сказал я. - Врач, который когда-то работал в Западной педиатрической. Теперь он живет во Флориде. Но я не сказал ему ничего, о чем бы он уже сам не знал, и мы не вдавались в детали.
     - Доктор Линч, - заключил Хененгард.
     Я выругался.
     - Чем вы занимаетесь? Прослушиваете мой телефон?
     - Нет, в этом не было необходимости. Время от времени мы созваниваемся с доктором Линчем. Делаем это уже в течение некоторого времени.
     - Он навел вас на здешние дела?
     - Давайте не будем отвлекаться, доктор Делавэр. Главное то, что вы мне сказали о разговоре с ним. Это хорошо. Откровенность, вызывающая восхищение. Мне также нравится ваш метод, с каким вы подошли к делу. Моральные дилеммы имеют для вас значение, а мне не слишком часто приходится сталкиваться с подобным. Поэтому сейчас я доверяю вам больше, чем когда входил в вашу квартиру, а это хорошо для нас обоих.
     - Ах, как трогательно, - проворчал я. - И какова будет моя награда? Дозволение узнать ваше настоящее имя?
     - Нет, сотрудничество. Может быть, мы будем взаимно полезны. Для Кэсси Джонс.
     - Как вы собираетесь помочь ей?
     Он скрестил руки на своей похожей на барабан груди.
     - Ваша теория, теория всех служащих, весьма привлекательна. Для одночасовой передачи на телевидении. Жадные капиталисты высасывают кровь из любимого учреждения; хорошие парни приходят и наводят порядок; далее следует реклама.
     - Кто же в нашем случае эти самые хорошие парни?
     Он прижал ладонь к груди.
     - Вы обижаете меня, доктор.
     - Кто вы? Агент ФБР?
     - Другой набор букв - они для вас ничего не значат. Давайте вернемся к вашей теории, привлекательной, но ошибочной. Помните ли вы первую реакцию Сестера, когда вы развернули ее перед ним?
     - Он сказал, что это неправдоподобно.
     - Почему?
     - Потому что Чак Джонс всегда был созидателем, а не разрушителем.
     - А-а.
     - Но затем он проверил "трудовую биографию" Пламба и обнаружил, что компании, с которыми Пламб был связан, имели интересную тенденцию - все они существовали недолго. Так что, возможно, Джонс изменил свой стиль и теперь намерен применять тактику огня и меча.
     - Тактика огня и меча - это стиль Пламба, - возразил Хененгард. - Это длинная история создания компаний для дельцов, играющих на понижении курса при массовой продаже акций, и получения жирных комиссионных от подобных распродаж. Однако это были компании, обеспеченные имуществом обанкротившейся фирмы, достойным разграбления. Но в чем же может состоять побудительная причина для разорения абсолютно неприбыльной растратчицы денег, какой является Западная педиатрическая больница? Где ее активы доктор?
     - Для начала - земля, на которой расположена больница.
     - Земля. - Он опять покачал головой и поводил в воздухе пальцем. Этот парень явно имел педагогические наклонности. - В действительности земля принадлежит городу и арендуется больницей по контракту на девяносто девять лет с правом возобновления контракта еще на девяносто девять лет - при обращении больницы - по цене один доллар в год. Есть официальный документ, можете проверить его в канцелярии, как это сделал я.
     - Вы находитесь здесь не потому, что Джонс и его шайка невинны, как младенцы, - сказал я. - За чем вы охотитесь?
     Хененгард подвинулся вперед:
     - Подумайте об обратимом имуществе, доктор. В распоряжении Чака Джонса находится большое количество ценных бумаг высокого достоинства и облигаций.
     - Портфель ценных бумаг больницы? Джонс распоряжается ими. Что же он делает - снимает сливки?
     Очередное покачивание головой.
     - Близко, но не в точку, доктор. Хотя это вполне разумное предположение. Но как оказывается на самом деле, портфель с ценными бумагами больницы - это просто шутка. В течение тридцати лет из него вытаскивали деньги для подкрепления бюджета больницы и в конце концов ободрали почти до костей. На самом деле Чак Джонс даже немного укрепил его - он очень умный инвестор. Но рост цен продолжает съедать все деньги. Так что в этом портфеле никогда не будет достаточно денег, чтобы сделать манипуляции с бюджетом, стоящие усилий - на уровне Джонса.
     - А каков его уровень?
     - Восьмизначное число. Высококлассные финансовые манипуляции. Государственное казначейство после рукопожатия с Чаком Джонсом стало бы пересчитывать, все ли их пальцы на месте. Его имидж - финансовый маг и кудесник, и он в процессе своей деятельности даже спас несколько компаний. Но тем не менее причиной всех разорении являются именно его старания по разграблению имущества. Этот человек уничтожил больше предприятий, чем большевики.
     - Тогда "огнем и мечом" - это и его стиль... если цены достаточно высоки.
     Хененгард посмотрел на потолок.
     - Почему никто не знает об этом? - спросил я.
     Хененгард еще немного продвинулся вперед и теперь сидел, едва касаясь кресла.
     - Скоро это случится, - спокойно проговорил он. - Я иду по его следу четыре с половиной года, и конец уже близок. Никому не позволю помешать мне. Поэтому мне необходима полная конфиденциальность. Я не позволю сбить меня с курса, разрушить мои планы. Понимаете? - Розовый цвет его шеи сгустился до томатного. Он дотронулся до своего воротника, расстегнул его, ослабил галстук. - Он очень осторожен, - продолжал Хененгард. - Прекрасно заметает следы. Но я намерен побить его в его собственной игре.
     - Как заметает свои следы?
     - С помощью множества теневых корпораций и холдинговых компаний, дутых синдикатов, счетов в иностранных банках. Буквально сотни торговых счетов, действующих одновременно. Плюс батальоны лакеев, таких как Пламб, Робертс и Новак, большинство из которых знают только небольшую часть каждого дела. Это прикрытие настолько надежно, что даже такие люди, как мистер Сестер, не могут разглядеть, что за ним скрывается. Но когда Джонс падет, он грохнется изо всей силы, доктор. Это я вам обещаю. Он наделал ошибок, и я подцепил его на мушку.
     - Ну так что же он разворовывает в Западной педиатрической больнице?
     - Вам действительно ни к чему знать подробности. - Хененгард взял чашку и сделал глоток.
     Я вспомнил свой разговор с Лу:
     "- Зачем синдикату выкупать ее, а потом закрывать?
     - Причины могут быть разные... Им нужна была собственность фирмы, а не она сама.
     - Какая собственность?
     - Диагностическое оборудование, инвестиции, пенсионный фонд..."
     - Врачебный пенсионный фонд, - проговорил я. - Джонс распоряжается и им, так ведь?
     Хененгард поставил чашку на стол.
     - Устав больницы гласит, что это его компетенция.
     - И что он с ним сделал? Превратил его в собственную копилку?
     Хененгард молчал.
     Майло пробурчал:
     - Вот дерьмо.
     - Что-то в этом роде, - подтвердил Хененгард, нахмурившись.
     - Размеры пенсионного фонда выражаются восьмизначным числом? - спросил я.
     - Весьма солидным восьмизначным числом.
     - Ну так расскажите, как это возможно?
     - Немного везения, немного умения, но главным образом - простое течение времени, доктор. Вы когда-нибудь считали, сколько дает тысяча долларов, положенная сроком на семьдесят лет на сберегательный счет с пятью процентами годовых? Попробуйте как-нибудь. Врачебный пенсионный фонд составляет семидесятилетнюю стоимость корпоративных облигаций и акций с голубой каймой, которая возросла в десять, двадцать, пятьдесят, сто раз, которая бессчетно дробилась, по которой выплачивались дивиденды, в свою очередь, вновь инвестируемые в этот фонд. Со времен Второй мировой войны рынок акций стабильно укреплялся. В этом фонде имеются такие сокровища, как акции компании Ай-Би-Эм, в свое время купленные по два доллара за штуку. Акции "Ксерокса" по одному доллару. И в отличие от коммерческого инвестиционного фонда здесь почти ничего не выплачивается. Устав гласит, что фонд нельзя использовать для оплаты больничных расходов, поэтому единственный отток денег - это выплаты уходящим в отставку докторам. А это всего-навсего тоненькая струйка, потому что устав также сводит к минимуму выплаты тем, кто уходит, не отработав в этой больнице двадцать пять лет.
     - фактическая структура такова, что всякий, покидающий больницу раньше установленного срока, не получает ничего, - сказал я, вспомнив слова Эла Маколея о том, что он не заработал никакой пенсии.
     Хененгард одобрительно кивнул. Студент наконец начинает правильно понимать сказанное.
     - Это называется правилом частичной выплаты, доктор. Большинство пенсионных фондов имеют такую структуру - предполагается, что она стимулирует преданность сотрудников. Когда семьдесят лет тому назад медицинская школа согласилась внести свою долю в этот фонд, она поставила условие, что, если доктор уходит, не прослужив пяти лет, он не получает ни единого пенни. Та же участь ожидает того, кто уходит, проработав сколько угодно лет, и продолжает врачебную практику, получая примерно такую же зарплату. Доктора очень легко находят работу, поэтому эти две группы составляют восемьдесят девять процентов случаев. Из оставшихся одиннадцати процентов весьма немногие служат все двадцать пять лет и удовлетворяют условиям для получения полной пенсии. Но деньги, вносимые в фонд за каждого врача, который когда-либо работал в больнице, остаются в нем и зарабатывают прибыль.
     - Кто еще, кроме медицинской школы, вносит деньги в фонд?
     - Вы служили в штате, разве вы не читали перечень полагающихся вам пособий и пенсии?
     - Психологов не включали в этот фонд.
     - Да, вы правы. Там предусматриваются только доктора медицины... Ну что ж, считайте, вам повезло, что вы доктор философии.
     - Кто еще вносит деньги в фонд? - повторил я свой вопрос.
     - Остальное доплачивает больница.
     - Доктора ничего не платят?
     - Ни единого пенни. Именно поэтому они приняли такие строгие правила. Но это было очень непредусмотрительно с их стороны. Большинству из них пенсия не светит.
     - Крапленые карты, которые обеспечивают Джонсу приток в копилку восьмизначной суммы, - заключил я. - Поэтому он и делает жизнь персонала невыносимой. Он не хочет уничтожить больницу, ему надо, чтобы она еле тащилась и чтобы ни один врач не задерживался в ней слишком долго. Ему выгодно поддерживать быструю смену персонала - пусть врачи уходят, не выслужив и пяти лет, пусть уходят, пока сравнительно молоды, чтобы найти работу на уровне здешней. Пенсия продолжает накапливать дивиденды, которые не нужно выплачивать, и Джонс пожинает плоды.
     Хененгард энергично кивнул:
     - Шайка грабителей, доктор. Это происходит по всей стране. В США существует свыше девятисот тысяч корпоративных пенсионных фондов. Два триллиона долларов, управляемых доверенными лицами от имени восьмидесяти миллионов работников. Когда последнее повышение цен на рынке создало миллиарды долларов прибыли, корпорации вынудили конгресс ослабить правила ее использования. Теперь деньги считаются имуществом компании и менее всего - собственностью рабочих. Только за один прошлый год шестьдесят самых крупных корпораций США имели шестьдесят миллиардов в собственном распоряжении. Некоторые компании начали покупать страховые полисы, чтобы иметь возможность использовать основной капитал. Отчасти именно это разожгло манию приобретения контрольного пакета; статус пенсионного фонда - это первое, что учитывают спекулянты фондового рынка, когда выбирают свои жертвы. Они ликвидируют компанию, используют прибыль для покупки следующей компании, а потом ликвидируют и ее. И так повторяется раз за разом. Если по этой причине людей выбрасывают с работы, что ж, очень печально.
     - Богатеют за счет чужих денег.
     - Не имея надобности создавать какие-либо товары или оказывать услуги. Кроме того, как только вы начинаете думать, что чем-то владеете, вам становится легче изменять правила. Нелегальные манипуляции с пенсией приобрели небывалый размах - растраты, личные займы из фонда, предоставление приятелям контрактов на управление, получение взяток, в то время как приятели требуют неслыханного вознаграждения за управление, - все это дань организованной преступности. На Аляске мы столкнулись с ситуацией, когда подобная банда полностью присвоила себе профсоюзный фонд и рабочие потеряли все до единого цента. Кроме того, компании поменяли правила в середине игры, изменив условия выплаты пенсии. Вместо ежемесячной выплаты вышедшему на пенсию выдают сразу все деньги, исходя из расчета ожидаемой продолжительности его жизни, а компания берет на себя роль прорицателя. Сейчас такая форма узаконена, но, по сути, она уничтожает весь смысл пенсии как материального обеспечения рабочего человека в преклонном возрасте. Рядовой парень в голубом воротничке не имеет ни малейшего представления, как вложить свои деньги. Только пять процентов делают это. Большинство же растрачивают пенсии по мелочам и остаются на мели.
     - Сверхприбыли, повышение цен на рынке, - проговорил я. - А что происходит, когда в экономике, как сейчас, наступает спад?
     - Если компания гибнет, а ее фонды уже разворованы, рабочим приходится получать деньги в любых страховых компаниях, у которых они есть. Кроме того, имеется федеральный фонд - КГПО. Корпорация гарантии пенсионного обеспечения. Но у нее, как и у Корпорации страховых банков и вкладов и федеральной корпорации сбережений и ссуд, чрезвычайно мало средств. Если многие компании с разграбленным имуществом начнут ликвидироваться, возникнет кризис и забавно тогда будут выглядеть эти самые сбережения и ссуды. Но даже если Корпорация гарантии пенсионного обеспечения продолжит функционировать, рабочему потребуются годы, чтобы получить деньги по своей претензии. Самый серьезный удар будет нанесен старым и больным, тем, кто оставался преданным компании, кто посвятил ей всю свою жизнь. Люди обращаются в систему социального обеспечения, ждут. И умирают.
     Все его лицо покраснело, руки сжались в большие, покрытые пятнами кулаки.
     - Значит, врачебный фонд в