узыкальный автомат.
   "ПЕРЕДОХНИ!..." ревел он.
   Цветные огни снова заплясали по комнате.
   "ДАВАЙ-КА ВСТРЕТИМСЯ!...
   "ТЫ И Я!..."
   Капелла вопросительно поднял кувшин из-под пива, как бы спрашивая, надо
ли ещ„.
   Федр утвердительно кивнул, и Капелла пошел с кувшином к стойке.
   "И СДЕЛАЕМ ТО...
   "И СДЕЛАЕМ ТО...
   "ЧТО ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ...
   "ДЕЛАТЬ!..."
   Райгел что-то сказал, но Федр не расслышал. Высокий канадец с блудливой
рукой и его подруга теперь танцевали. Он последил за ними некоторое время,
и что ни говори,. они были хороши.
   " ПОТАНЦУЕМ НЕМНОГО..."
   "ПОЛЮБИМ СЛЕГКА..."
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ...
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   Чувствительно. Короткие, влекущие взрывы музыки. Негритянская
проповедь, как будто бы из гетто.
   Он смотрел теперь на Лайлу, которая сидела в одиночестве у стойки.
Что-то в ней в самом деле привлекло его внимание. Наверное секс,
предположил он.
   На ней была обычная дешевая косметика, светлые подкрашенные волосы,
красные ногти, ничего оригинального, кроме того, что все это выглядело
вульгарно. Не нужно было даже задумываться о том, что у не„ получалось
лучше всего. Но в е„ выражении было нечто весьма взрывоопасное.
   Когда музыка кончилась, сексуальный канадец со своей девушкой сошли с
танцевального помоста. Они заметили е„ и чуть было не остановились, затем
медленно прошли к бару. Потом Федр увидел, как она сказала им что-то, и
трое людей вокруг них сразу насторожились. Мужчина обернулся и выглядел
при этом испуганным. Он убрал руку со своей подруги и повернулся к Лайле.
Должно быть это его и искала Лайла. Он что-то сказал ей, она ему что-то
ответила, затем он кивнул, кивнул еще раз, и потом они с девушкой снова
обратились друг к другу, отвернулись к стойке и больше не разговаривали с
Лайлой. Окружающие постепенно вернулись к своим разговорам.
   Эль начинал уже действовать на Федра. И все же голова у него оставалась
удивительно ясной.
   Он стал дальше разглядывать Лайлу. Ноги у не„ скрещены, а юбка была
выше колен.
   Широкие бедра. Блестящая атласная блузка с глубоким вырезом туго
заправлена за пояс. Под ней был такой бюст, от которого трудно отвести
взгляд. Он был вызывающе вульгарен, как у Мэй Уэст. Да она и сама
несколько походила на Мэй Уэст. Казалось она хочет сказать: "Ну давай,
сделай же что-нибудь, если у тебя хватит пороху".
   В мозгу у него пронеслись грязные мысли. Каковы бы ни были мотивы таких
позывов, это было вовсе не от отсутствия оригинальности. Они так или иначе
действовали на его эндокринную систему. Слишком долго уж он плавает в
одиночестве.
   "Ты знаком с ней?"- прокричал он Райгелу.
   Райгел покачал головой. "Не имею к ней никакого отношения".
   "Откуда она?"
   "С помойки!" - ответил Райгел.
   Райгел посмотрел на него с прищуром. Да, сегодня он оказался весьма
разговорчив.
 
   Раскрылась дверь, и в таверну вошло еще несколько человек. Капелла
вернулся, неся в охапке целую кучу банок пива.
   "НЕМНОГО ПОТАНЦУЕМ..."
   "СЛЕГКА ПОЛЮБИМ..."
   Капелла проорал на ухо Федру: "КАКОЕ МИЛОЕ, ТИХОЕ И ИЗЫСКАННОЕ МЕСТО МЫ
ВЫБРАЛИ!!!"
   Федр согласно покивал и улыбнулся.
   Он обратил внимание, что Лайла заговорила с одним из мужчин у стойки, и
тот отвечал ей как знакомой. Но остальные держались поотдаль и лица у них
были напряженные, как будто они чего-то опасались.
   "ПОТАНЦУЕМ НЕМНОГО..."
   "ПОЛЮБИМ СЛЕГКА..."
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ...
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   Он подумал, хватит ли у него смелости подойти и заговорить с ней.
   "ДЕТКА!"
   Ему чертовски этого хотелось.
   Не торопясь он допил эль. Расслабленность от спиртного и напряженность
от предстоявшего совершенно уравновешивались, так что походило на полную
трезвость, хоть это было и не так. Он наблюдал за ней уже довольно долго,
и она знала, что он смотрит на не„, он тоже знал, что она созна„т это. Это
походило на то, как если бы ты очутился между двух зеркал, и отражения
непрерывно перекликаются какой-то бесконечной чередой.
   Затем он взял банку с пивом и направился к месту у стойки рядом с ней.
   У бара запах е„ косметики перебивал запах табака и спиртного.
   Немного погодя она повернулась и пристально посмотрела на него. Из-за
косметики лицо е„ походило на маску, но слабая довольная улыбка говорила о
том, что она ждала этого уже довольно долго.
   Она спросила: "Где-то я видела вас раньше?"
   "Клише, - подумал он, - но в таких вещах есть некий протокол. Да уж".
"Я где-то видела вас раньше?" Он попытался вспомнить протокол. С трудом.
По протоколу полагалось говорить о местах, где возможно ты видел е„, и кто
у тебя там из знакомых, а это уж должно было привести к другим темам,
способствующим сближению. Он уже стал подумывать о местах, подходящих для
разговора, затем глянул на не„ и, о боже, это ведь она, та что была в
трамвае, она еще спрашивает: "Где же я видела вас прежде?" Вот с этого-то
и началось озарение.
   Оно было сильнее в центре лица, но исходило не из самого лица. Это
было, как если бы лицо е„ было в центре экрана, а освещение исходит из-за
экрана.
   Боже мой, это ведь действительно она, после стольких-то лет.
   "Вы с яхты?" - спросила она.
   Он ответил утвердительно.
   "Вы вместе с Ричардом Райгелом?"
   "Вы с ним знакомы?" -спросил он.
   "Я знаю многих", - ответила она.
   Бармен принес эль, который он заказал, и он заплатил.
   "Вы в экипаже у Ричарда?".
   "Нет. Моя яхта просто стоит рядом с его. Сейчас стало так тесно, когда
все суда спустились сюда одновременно.
   Где же ты была все это время? - хотелось ему спросить, но она бы не
поняла, что он хочет сказать. Почему ты пропала в толпе тогда? К тому же,
ты ведь смеялась надо мной? Что-нибудь о яхтах. Надо было сказать
что-нибудь о яхтах.
   "Мы вместе плыли по каналам от Осуиго",- сказал он.
   "Так отчего же я не видела вас там?"- спросила Лайла.
   Ты видела меня гораздо раньше, подумал он, но теперь озарение уже
исчезло, и голос у не„ уже не был таким, как он всегда представлял его,
так что теперь это была просто еще одна незнакомка, как и все остальные.
   Она сказала: "Я видела Ричарда в Роме и Амстердаме, но не видела вас".
   "Я не ходил в город с ним тогда, оставался на яхте."
   "Вы плывете один?"
   "Да".
   Она вопросительно посмотрела на него и затем сказала: "Пригласите меня
к своему столику".
   Потом она громко произнесла, так чтобы все слышали: "Терпеть не могу
этой дряни у стойки!" Но те двое, кому это предназначалось, лишь понимающе
переглянулись и даже не посмотрели в е„ сторону.
   Когда они подошли к столу, Райгела там не было, но Капелла радостно
приветствовал е„, и она одарила его щедрой улыбкой.
   "Как дела, Билл?" - спросила она.
   Капелла ответил, что хорошо.
   "Где Ричард?" - спросила она.
   "Пошел играть в биллиард", - ответил Капелла.
   "Она глянула на Федра и сказала: "Ричард - старый друг".
   Он ничего не ответил, и пауза затянулась.
   Затем она спросила, далеко ли он едет.
   Федр ответил, что не совсем еще уверен в маршруте.
   Лайла сказала, что едет зимовать на юг.
   Она спросила его, откуда он, и Федр ответил, что со Среднего запада.
Она не проявила к этому особого интереса.
   Он сообщил ей, что видел кого-то похожего на не„ на Среднем западе, но
она ответила, что никогда там не бывала. "На меня похожи многие", -
сказала она.
   Немного погодя Капелла ушел к бару. Федр остался с ней наедине,
оказавшись лицом к лицу с пустотой. Надо было что-то говорить, а он не
знал - что. Видно было, что это начинает тревожить и е„. Он был вовсе не в
е„ вкусе, она начинала отдавать себе в этом отчет, но эль все-таки делал
свое дело. Он устранял различия. Достаточное количество эля, и все
сводится к простой биологии, как то и следует.
   Немного погодя Лайла пригласила его танцевать. Он сказал, что не
танцует, так что они просто остались сидеть. Затем высокий канадец со
своей дамой снова вышел на помост и они начали танцевать. Это у них
получалось хорошо. Они просто слились воедино, но когда Федр перевел
взгляд на Лайлу, то вновь заметил тот взгляд, что у не„ был, когда она
вошла.
   На лице у не„ вновь было взрывоопасное выражение. "Этот сукин сын! -
произнесла она. - Он поехал со мной. Это он пригласил меня в эту поездку!
А теперь он с ней. Просто нет слов."
   Снова заиграла музыка, огни диско снова завертелись, и Лайла посмотрела
на него с некоторым любопытством. Взгляд был беглым, и огни диско
пронеслись дальше, но в это же мгновенье он успел заметить, как прекрасны
е„ голубые глаза. Они совсем не соответствовали тому, как она говорит, и
даже тому, как она выглядит в остальном. Странно. Просто по памяти. Они
были похожи на глаза ребенка.
   Пивные банки опустели, он предложил ей принести ещ„, но она ответила:
"Ну пойдем же танцевать."
   "Да я не умею"- ответил он.
   "Неважно, - сказала она. - Просто двигайся, как тебе хочется, а я
подлажусь."
   Он так и сделал, она подладилась, и он даже удивился. Они просто
закружились.
   Кружились и кружились в лад огням диско и увлекались этим все больше и
больше.
   Ты танцуешь лучше, чем думаешь, - заметила она. И это была правда, так
оно и было.
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   "СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ..."
   Он чувствовал, что на них смотрят, но сам он не замечал ничего, кроме
Лайлы и кружащих вокруг огней.
   Кругом и кругом. Кругом и кругом - красный и синий, розовый и желтый,
золотой.
   Они метались по всей комнате, по потолку и стенам, иногда попадали ей
на лицо, иногда светили ему в глаза - красный, розовый и золотой.
   Потанцуем немного...
   Полюбим слегка...
   Сойдемся вечерком...
   Сойдемся вечерком...
   Сомнения пропали, вместо них был эль, музыка и духи Лайлы. А е„ голубые
глаза смотрели на него таким странным взглядом не ты ли это?, а он
мысленно повторял да, это я. Этот ответ медленно переходил через его руки
в е„ тело, она чувствовала его и стала успокаиваться, он тоже стал
отходить от своей неуклюжести.
   Потанцуем немного...
   Полюбим слегка...
   Сойдемся вечерком...
   Сойдемся вечерком...
   Один раз танцор-канадец подошел было к ним и хотел их разбить. Лайла
велела ему "исчезнуть", и он почувствовал по движению е„ тела, как хорошо
ей при этом было.
   После этого они оба поняли, что кое-что уладилось, по крайней мере на
эту ночь, а дальше загадывать было слишком далеко.
   Он почти не помнил, как они вернулись с ней на яхту. В памяти лишь
остался ритм музыки и туманный голубой вопрошающий взгляд, и уже здесь на
яхте, как она обняла его, прижавшись изо всех сил, как утопающий хватается
за спасителя.
   Потанцуем немного...
   Полюбим слегка...
   Сойдемся вечерком...
   Сойдемся вечерком...
   Его стало клонить в сон.
   Все так странно, подумалось ему. Все эти уловки и игры, строчки и
обещания, чтобы затащить их к себе в постель. Так стараешься, а ничего не
выходит. А затем вдруг появляется такое, ты даже ничего особенного и не
пытаешься делать, и вот просыпаешься рядом с ней.
   Никакого в этом нет смысла, - сонливо подумал он, - ...никакого смысла.
И снова эта мелодия зазвучала у него в голове. Снова и снова до тех пор,
пока он не уснул.
   Потанцуем немного...
   Полюбим слегка...
   Сойдемся вечерком...
   Сойдемся вечерком...
    
  
 2
  
  
 Проснувшись, Федр увидел сквозь люк, что небо не такое уж темное.
Наступал рассвет.
   Затем он понял, что он не один. На самом деле он был зажат на рундуке
каким-то телом, которое мешало ему выбраться в проход. Он вспомнил, что
это Лайла.
   Он подумал, что если постараться, то можно осторожно вылезти через
открытый люк, пройти по палубе и вернуться в каюту через рубку.
   Он осторожно приподнялся и затем вылез через люк, не потревожив е„.
   Удачно вышло.
   Ступив босыми ногами на холодную палубу, он окончательно проснулся. Он
не чувствовал льда, но обшивка из стекловолокна была столь же холодной.
Это помогло выветриться хмелю у него в голове. Чтобы окончательно
проснуться, нет ничего лучше, как походить босиком по палубе леденеющей
яхты.
   Теперь все было так тихо. Рассвет был ещ„ настолько ранним, что поворот
речушки вдалеке едва можно было различить. Трудно поверить тому, что
говорил Райгел; что за этим поворотом баржа с углем могла пройти до самого
океана.
   Он прошел к борту и проверил шкоты, перекинутые через яхту Райгела. Они
немного ослабли, он подтянул один из них, затем закрепил все остальные.
Это надо было сделать еще до того, как лечь спать. Но тогда он был слишком
пьян, чтобы заниматься такими мелочами.
   Он огляделся, и несмотря на холод, тайна рассвета захватила его. После
них пришли другие суда и пришвартовались впереди и сзади. Возможно одним
из них было то, на котором была раньше Лайла. Местами гавань была довольно
захудалой и старой, но кое-где были видны следы облагораживания. Она
выглядела псевдовикторианской, что не так уж и плохо. Вдалеке маячил кран
и какие-то мачты. Гудзона не было видно совсем.
   Хорошо, что он не имеет никакого отношения к этой гавани. Он не знал,
что находится за кромкой берега реки, за зданиями гавани, куда ведут
дороги и кому принадлежат эти здания, какие люди появятся здесь сегодня и
с кем ему придется встретиться. Это было похоже на книгу, а он был
ребенком, рассматривающим е„, ожидая, когда перевернут страницу.
   Дрожь прервала его очарование. Кожа у него покрылась пупырышками. Он
прошел на корму, повис на одной руке на рее и спустился вниз. Затем он
ступил на рубку, откинул тяжелую крышку люка и спустился внутрь с
легкостью, которая стала ему уже знакомой. Эта "легкость" трудно досталась
ему. Когда он впервые попал на яхту, то шел по ней как дома, поскользнулся
на разлитой солярке, упал вниз по лестнице и сломал себе ключицу. Теперь
же он научился двигаться здесь как обезьяна, в особенности во время
шторма, когда корабль вздымался и падал и вертелся как трапеция в цирке.
   В каюте он нащупал над головой выключатель плафона и щелкнул им.
Темнота мгновенно наполнилась знакомой обшивкой из тика и красного дерева.
   Он прошел в носовую каюту и нашел свою одежду на рундуке против Лайлы.
С тех пор, как он ушел, она очевидно перевернулась. С этой стороны е„
очертания в тени выглядели почти так же, как и с другой несколько минут
тому назад.
   Он закрыл дверь этой каюты, прошел в главную, выдвинул ящик деревянного
комода, взял оттуда свой старый толстый коричневый свитер и натянул его
через голову.
   Когда он задвинул ящик назад, защелка нарушила тишину. Он вернулся к
лестнице люка, положил на место доски и задвинул крышку люка.
   Да, тут не жарко.
   Рядом с лестницей у стола с картами он нашел спички и спирт. Он
осторожно налил чашечку спирта, прошел к печке на другой стороне каюты и
вылил его на угольные брикеты в ней. На той картинке в книжке все
происходило чудесным образом. Там не задумывались о том, как добыть тепло
и электричество. Но здесь, в этом крохотном плавучем мире, все необходимое
надо было добывать самому.
   Он зажег спичку, бросил е„ внутрь, увидел как вспыхнул спирт и наполнил
печь голубовато-пурпурным пламенем. Как хорошо, что он наполнил печку
углем ещ„ вчера! Ему очень бы не хотелось делать это сейчас... Разве это
было только вчера? Казалось, что прошла уже неделя.
   Он закрыл дверцу печки, некоторое время смотрел на не„ и затем боковым
зрением заметил огромный чемодан, который он раньше не видел.
   Откуда он тут взялся, удивился он.
   Это ведь не его.
   Наверное его принесла Лайла.
   Он все думал об этом, пока подносил другую спичку к пузатой медной
керосиновой лампе. Подправил фитиль и установил нужное пламя. Затем он
выключил электрический плафон и сел на полку под лампой, упершись спиной в
свернутый спальный мешок.
   Насколько он понимал, он сговорился с ней о чем-то, иначе она не
принесла бы этот чемодан на яхту.
   Теперь керосиновая лампа светила на деревянную, бронзовую, медную и
тканевую обстановку каюты, а второй невидимый поток тепла исходил из
черной угольной печки, которая теперь потрескивала от нагрева. Скоро все
здесь достаточно нагреется и будет совсем уютно.
   Кроме этого чемодана. То, что ему теперь вспоминалось, его вовсе не
радовало. Он припомнил, как она грохнула этим чемоданом на палубе Райгела.
Очень сильно.
   Когда они шли сюда, он обернулся и сказал ей. чтобы она не шумела. Он
вспомнил, как она заорала: "Не смей мне приказывать!", да так, что было
слышно на всю гавань.
   Теперь вспомнилось все: как они ходили к ней на яхту, как он ждал, пока
она соберет вещи, как она болтала об "этом предателе Джордже" и его
"потаскушке", Дебби.
   Ох, ох.
   И все же не так уж и плохо. Через каких-нибудь пару дней они будут на
Манхэттене, и тогда она уйдет. Ничего страшного.
    
  
 Он заметил, что е„ чемодан сдвинул все его ящики с картотекой на одну
сторону шкиперского рундука. Они предназначались для книги, над которой он
работал. Один из четырех длинных ящичков с карточками оказался на самом
краю и мог упасть.
   Этого ему только и не хватало, - подумал он, - около трех тысяч
карточек размером четыре на шесть дюймов - рассыпать по всему полу. Он
встал и поджал передвижную перегородку внутри ящиков так, чтобы она плотно
прижимала карточки, и чтобы те не вывалились. Затем он аккуратно отодвинул
ящички на более безопасное место в ногах полки. Потом он вернулся назад и
снова сел.
   Было бы легче потерять яхту, чем потерять эту картотеку. В ней было
около одиннадцати тысяч карточек. Это был результат почти четырехлетнего
труда:
   организации и постоянной реорганизации их, так что у него иногда ум за
разум заходил, когда он пытался упорядочить их. Он уж готов был махнуть на
них рукой.
   Тему всей этой картотеки он обозначил как "Метафизика качества" или
иногда "Метафизика ценностей", иногда в целях экономии времени сокращенно
"МИК".
   Здания на берегу принадлежали одному миру, а эти карточки - к другому.
Этот "карточный мир" был довольно велик, и однажды он чуть было не потерял
его, потому что не вел записей, а произошли события, которые разрушили его
память о нем. Теперь же он восстановил большую часть его на этих карточках
и не хотел больше терять его снова.
   А может и неплохо, что он потерял его тогда, ибо сейчас, при
восстановлении, всплывал разного рода новый материал, и его было так
много, что главной задачей становилось обработать его, пока он не
застрянет в голове какой-то глыбой, из которой потом и не выбраться.
Теперь главная задача карточек состояла не в том, чтобы помочь ему
вспомнить что-либо. Она была в том, чтобы помочь ему забыть о нем. Это
звучит парадоксально, но теперь цель заключалась в том, чтобы оставить
голову свободной, чтобы сложить все его мысли последних четырех лет на
этот шкиперский рундук и больше не думать о них. Вот этого-то он и хотел.
   Есть такое старое сравнение с чашкой чая. Если хочешь попить свежего
чая, то надо вылить старый из чашки. Иначе чашка переполнится через край,
и у вас получится лишь мокрое место. Голова - это та же чашка. Емкость е„
ограничена, и если ты хочешь узнать что-либо о мире, то чтобы вместить эти
знания надо, чтобы голова была пустой,. Так просто прожить всю жизнь,
размешивая старый чай в чашке, считая, что он великолепен, ибо ты никогда
не пробовал ничего другого, так как некуда было его влить, ведь старый чай
не давал места новому, и ты к тому же уверен, что старый и так хорош, но
ведь ты никогда не пробовал ничего другого... и так все дальше и дальше
бесконечным круговоротом.
   Причина, по которой Федр пользовался карточками, а не обычными листами
бумаги, состоит в том, что каталожный ящик с карточками обеспечивает более
произвольный доступ. Когда информация организована небольшими порциями,
доступ к которой произволен и которую можно произвольно перемещать с места
на место, то она гораздо ценнее той, которую приходится пользоваться в
последовательной форме.
   Лучше, к примеру, работать н