, и он подчинился. Беда его была в том, что он недопил  в
тот вечер.


   Несколько дней спустя я нашел у себя в ХАМЛе записку:  "Дорогой  мистер
Норт, я слышала, что член одной семьи, где Вы читаете, носится по  городу,
грозя причинить Вам вред. Мой друг - с которым Вы знакомы -  распорядился,
чтобы в пятницу, в полночь, за Вами приехала машина. Не выходите из  дома,
пока Вам не скажут, что машина с шофером ждет Вас  у  дверей".  Подписано:
"Друг со Спринг-стрит". Да, друзья  познаются  в  беде:  Амелия  Кранстон,
больше в интересах Ньюпорта, чем моих, договорилась с начальником  полиции
о том, как уберечь обитателей летней колонии от неприятностей.
   В пятницу званого обеда не было.  Мы  с  доктором  Босвортом  читали  у
Бенедетто Кроче о Джанбаттисте Вико. Хозяин владел итальянским лучше  меня
и с удовольствием помогал мне в трудных местах. Вдобавок ему было  приятно
думать, что автор скоро будет его гостем и соседом в Академии философов. Я
же получал удовольствие от того, что а автор, и его предмет были новы  для
меня, неожиданны и значительны. Я забыл, что за мной должны приехать.
   Без четверти двенадцать Персис Теннисон постучала в  дверь  и  получила
разрешение войти.
   - Дедушка, сегодня я хочу отвезти мистера Норта на моей машине. Позволь
ему, пожалуйста, уйти немного раньше, потому что уже поздно.
   - Да, милая. Ты хочешь сказать - сейчас?
   - Да, дедушка, пожалуйста.
   Пока я собирался,  в  дверях  появилась  миссис  Босворт.  Она  слышала
предложение племянницы. (В "Девяти фронтонах" никто не ложился спать, пока
отвратительный мистер Норт торчал в доме.)
   - В этом нет нужды, Персис.  Так  поздно  тебе  не  годится  ездить  по
городу. Я велела Дорси отвезти мистера Норта на моей машине.
   - Ну, друг мой, - сказал доктор Босворт по-итальянски,  -  сегодня  все
озабочены тем, чтобы вы благополучно добрались до дома.
   В дверях появился Виллис и объявил, что машина мистера Норта прибыла...
   - Какая машина, Виллис, моя?
   - Нет, мадам, машина, посланная за мистером Нортом.
   - Что ж, - сказала Персис, - пойдемте проводим мистера Норта до двери!
   Мы  образовали  в  холле  маленькую  процессию.  С   лестницы   к   нам
взволнованно устремилась миссис Леффингвелл:
   - Салли, я нигде не  могу  найти  Кассиуса.  По-моему,  его  нет  дома.
Пожалуйста, помоги мне его найти. Если мы его не найдем, я отвезу  мистера
Норта на моей машине... Виллис, вы где-нибудь видели мистера Леффингвелла?
   - Да, мадам.
   - Где он?
   - Мадам, он в кустах.
   - Да, тетя Мэри, - сказала Персис. - Я видела, он лежал в  кустах.  Вот
почему я предложила отвезти мистера Норта. У него что-то в руке.
   - Персис, довольно, - сказала миссис Босворт. - Помолчи. Ступай к себе.
   Виллис обратился к миссис Босворт:
   - Мадам, можно попросить вас на минуту в сторонку?
   - Говорите, Виллис, - сказал доктор Босворт. - Что вы хотели  сообщить?
Что там в руке у мистера Леффингвелла?
   - Пистолет, сэр.
   Миссис Леффингвелл была слишком хорошо воспитана, чтобы закричать.  Она
запищала:
   - Кассиус опять играет оружием. Он себя застрелит!
   Шофер, приехавший за мной, выступил вперед.
   - Не сейчас, мадам. Оружие мы у него отобрали. - И  он  сунул  пистолет
нам под нос.
   - А вы кто такой? - величественно осведомилась миссис Босворт.
   Шофер отогнул лацкан и показал бляху.
   - Господи помилуй! - воскликнул доктор Босворт.
   - И, - сказала миссис Босворт, которой  нравилось  начинать  вопросы  с
"и", - с чьего же соизволения вы нарушаете неприкосновенность жилища?
   - Мистер Лифт... мистер Лефт... джентльмен в кустах... люди  слышали  в
трех местах, как он грозился убить мистера Норта. Мы  этого  не  допустим,
мадам. Мистер Ливер... нгвал живет в Ньюпорте?
   - Мистер Леффингвелл живет в Джеймстауне.
   - Шеф приказал нам ее предъявлять обвинения, если этот джентльмен живет
вне округа Акуиднек. Но он должен  дать  согласие  не  появляться  в  этом
районе шесть месяцев. Феликс, введи его.
   Миссис Леффингвелл сказала:
   - Пожалуйста, не надо его вводить. Я его жена и  ручаюсь  вам,  что  он
сюда не вернется. У нас, кроме того, есть ферма в  Виргинии,  где  человек
_имеет право носить пистолет для самообороны - куда бы он ни шел_.
   Последнее слово, как говорится, осталось за  ней.  Она  произнесла  его
величественно и едва ли могла бы выглядеть прекрасней.
   Мой спаситель (Джо) имел свободный доступ во все кинотеатры и знал, как
ведут себя в богатых домах.
   - Если мистеру Норту угодно ехать, автомобиль его ждет. У нас  вызов  в
коттедж Добиньи. Спокойной ночи, леди и джентльмены, просим прощения,  что
потревожили.
   Я молча отвесил общий поклон и удалился. На  улице  Джо  сказал  своему
спутнику:
   - Посмотрим, где этот гусь.
   - Стучится в боковую дверь, Джо. Ты думаешь, ему надо помочь, Джо?
   - Сами его найдут... Шеф говорит, держитесь  от  этих  людей  подальше.
Они, говорит, все - того. Пускай, говорит, сами копаются в своем бельишке.


   Если бы во мне была хоть капля порядочности, я бы отказался от места на
другое же утро; но что  значит  легкая  неприязнь  семьи  по  сравнению  с
возможностью приобщиться к  епископу  Беркли,  Кроче,  Вико  и  любоваться
Персис Теннисон?
   В воскресенье, в час, назначенный  для  поездки  в  "Уайтхолл",  доктор
Босворт и его внучка ждали меня у дверей. Был прекрасный августовский день
(впрочем, других я не помню; на острове  Акуиднек  дождь  шел  тактично  -
только когда жители спали). Персис сказала:
   - Я сяду впереди с Джеффрисом. А вы, мистер Норт, сядьте, пожалуйста, с
дедушкой. Он не любит быстрой езды, и я  вижу,  что  ему  хочется  с  вами
поговорить.
   - Миссис Теннисон, я, кажется, не имел счастья быть вам представленным?
   - Что? - сказал доктор Босворт.
   - Правда, мы здоровались, - сказал я.
   Персис засмеялась:
   - Вашу руку, мистер Норт.
   Доктор Босворт был в замешательстве.
   - Не познакомили! Не представили! В каком доме я живу! Кассиус лежит  в
кустах... полицейские  отнимают  пистолеты...  Сара  и  Мэри  ведут  себя,
словно... - Он засмеялся. - Как  старику  не  почувствовать  себя  королем
Лиром?
   - Не будем вспоминать об этом, дедушка.
   - Да. -  Он  стал  показывать  мне  двери  XVIII  века  с  полукруглыми
оконцами. - По всему городу  стоят  прекрасные  дома,  но  они  ветшают  и
рушатся. Никто их не ценит.
   -  Доктор  Босворт,  я  нашел  в  Ньюпорте  человека,  который  мог  бы
разъяснить нам метафизические места у епископа Беркли.
   - Кто это?
   - Вы его хорошо знаете  -  барон  Штамс.  Он  получил  степень  доктора
философии в Гейдельберге.
   - Бодо? Господи благослови! Бодо что-то знает?
   - А в Вене он получил степень доктора по политической истории.
   - Ты слышишь, Персис? Он милый человек, но я думал, он - тоже  из  этих
танцоров, которых миссис Венебл  коллекционирует  для  своих  вечеров.  Ты
всегда считала его пустоголовым, правда, Персис?
   - Не пустоголовым, дедушка. С ним просто трудно разговаривать.
   - Да, я помню, ты это говорила. Я еще удивился. Мне кажется, ему  легко
беседовать с любым, кто сидит рядом, кроме тебя.  Настоящий  жиголо.  Твоя
тетя Салли всегда сажает вас рядом, и миссис Венебл, я слышал, тоже сажает
вас рядом.
   Персис хранила молчание.
   Доктор Босворт опять доверительно обратился ко мне:
   - Мне всегда казалось, что он обыкновенный охотник за состоянием  -  вы
понимаете, о чем я говорю? - титул, внешность и больше ничего.
   Я рассмеялся.
   - Почему вы смеетесь, мистер Норт?
   Я заставил его подождать и продолжал смеяться.
   - Вы находите в этом что-то забавное, мистер Норт?
   - Знаете, доктор Босворт, состояние-то как раз у барона Штамса.
   - Да? У него есть деньги?
   Я посмотрел доктору Босворту в глаза и громко продолжал:
   -  Состояние:  отличный  ум,  отличный  характер,  благородная   семья,
обеспеченная карьера. Родина наградила его за воинскую доблесть, и он чуть
не умер от ран. Его замок в Штамсе почти так  же  красив,  как  знаменитый
монастырь в Штамсе, - вы его, наверно, знаете. И ко всему он очень веселый
человек. - Я снова рассмеялся. - Вот что я называю состоянием.
   Персис  повернулась  к  нам  боком.  Вид  у   нее   был   смущенный   и
раздосадованный.
   Мы подъехали к "Уайтхоллу". От благоговения у меня захватило дух.
   Епископ Беркли был автором строчки "На Запад империя  держит  путь".  И
вот мы явились сюда: пилигримы с Востока.


   Несмотря на любезные приглашения, я больше ни разу не ездил  на  машине
доктора Босворта, хотя однажды мне довелось проехаться с Персис  Теннисон,
- отчет об этом свидании под звездами я  отложу.  Читатели  найдут  его  в
главе  "Бодо  и  Персис",  к  которой  он  имеет  более   непосредственное
отношение. Персис стала постоянной спутницей деда, устремившись  навстречу
опасности, от которой бежал я, - сделаться  "любимчиком".  Миссис  Босворт
разговаривала с ней все резче, но  Персис  держалась  твердо.  Однажды  по
просьбе доктора Босворта я зашел  к  нему  поговорить  после  его  обычной
прогулки на автомобиле. Дожидаясь в его кабинете, пока он переоденется,  я
услышал следующий разговор в холле:
   - Вы должны понять, тетя Салли, что эти поездки на пользу дедушке.
   - Ты невежественная девица, Персис. Такая активность убьет его.
   - Я попросила  дедушку  сделать  мне  одолжение  и  показаться  доктору
Тедески. Доктор Тедески рекомендовал прогулки на машине.
   - Как ты смеешь брать на себя такую ответственность? Доктор  Тедески  -
молокосос и вдобавок молокосос-итальянец.
   Доктор Босворт  вернулся  в  кабинет.  Его  распирали  новые  идеи.  Он
собирался представить еще не  избранному  совету  директоров  колоссальный
проект.  Будет  построено  административное  здание  с  двумя  лекционными
залами, большим и малым;  обширная  библиотека;  по  меньшей  мере  девять
отдельных резиденций; ежегодно - крупные вознаграждения мэтрам;  общежитие
и столовая для  студентов,  которых  пожелают  набрать  мэтры.  Дальнейшие
расходы подытоживались карандашом на полях... Проект вырастал в  миллионы.
Вдохновляющий замысел.


   Два дня спустя я явился в обычный час, вечером.  У  дверей  меня  ждала
Персис. Она приложила палец к губам, подняла брови и показала на холл.  На
лице ее была тревога, но какая-то веселая. Она не произнесла ни  слова.  Я
позвонил, и мне открыл Виллис. В холле, перед  отцовским  кабинетом,  меня
встретила миссис Босворт. Она заговорила со мной тихим голосом,  но  очень
внятно:
   - Мистер Норт, с тех  пор  как  вы  появились  в  этом  доме,  вы  были
постоянным источником  неприятностей.  Я  считаю  вас  неумным  и  опасным
человеком. Извольте объяснить, что вы пытаетесь сделать с моим отцом?
   Я ответил еще тише:
   - Я не понимаю, о чем идет речь, миссис Босворт.
   Сработало. Она повысила голос:
   - Доктор Босворт очень болен. Переутомление может свести его в могилу.
   - Ваш отец пригласил меня с собой в "Уайтхолл". Я предполагал, что врач
ему разрешил.
   - _Предполагал!_ Предполагать - не ваше дело.
   Мой голос стал почти неслышным:
   - Доктор Босворт говорил, что врач одобряет прогулки.
   - Он не желает видеть своего  врача  -  _человека,  который  лечит  его
тридцать лет_. Вы смутьян. Вы  вульгарный  проходимец.  Мистер  Норт,  для
занятий вас нанимала я. Ваши занятия  окончены.  С  этой  минуты!  С  этой
минуты! Сколько я вам должна?
   - Благодарю вас... Доктор Босворт меня ждет. Я зайду к нему  в  кабинет
попрощаться.
   - Я запрещаю - ни шагу дальше.
   У меня наготове был еще один прием. Теперь я повысил голос:
   - Миссис Босворт, вы очень бледны. Вам дурно! Подать вам воды?
   - Мне нисколько не дурно. Извольте говорить тише.
   Я заметался и закричал:
   - Мистер Виллис! Мистер Виллис! Есть  тут  кто-нибудь?  Миссис  Тэрнер!
Сестра!
   - Прекратите эту чепуху. Мне нисколько не дурно.
   Я побежал через холл, продолжая кричать:
   - Нюхательные соли! Помогите! Асафетиду!
   Я опрокинул стол. Появилась Персис. Появилась миссис  Тэрнер.  Появился
Виллис. Из кухни выбежали служанки.
   - Тише! Мне нисколько не дурно!
   - Врача! У миссис Босворт обморок. - Я вспомнил сокрушительную фразу из
романов XVIII века: - Расшнуруйте ее!
   Виллис так резко придвинул кресло, что негодующая миссис Босворт  упала
в него. Персис опустилась на колени и похлопывала ее по  рукам.  В  дверях
кабинета появился доктор Босворт, и в комнате все стихло.
   - Что тут происходит, Сара?
   - Ничего! Этот _олух_ поднял шум на пустом месте.
   - Персис?
   - Дедушка, тете Салли вдруг стало плохо. К счастью,  здесь  был  мистер
Норт и позвал на помощь.
   Это было как в пышной опере - чувство  облегчения,  когда  все  выходит
наружу. Миссис Босворт встала и подошла к отцу:
   - Папа, либо это чудовище покинет дом, либо я!
   - Виллис, позовите доктора Макферсона.  Сара,  ты  устала.  Ты  слишком
много работала. Миссис Тэрнер, будьте добры, отведите миссис Босворт в  ее
комнату. Ложись в  постель,  Сара,  в  постель!  Персис,  останься  здесь.
Виллис!
   - Да, сэр.
   - Принесите мне виски с содовой. Мистеру Норту тоже.
   Виски! Это распоряжение ясно показало миссис  Босворт,  что  ее  власть
кончилась. После многих лет  овсяной  кашицы  -  виски.  Отстранив  миссис
Тэрнер, она направилась к лестнице.
   - Не прикасайтесь ко мне! Я прекрасно могу идти сама.
   - Доктор Босворт, - сказал я, - я глубоко  уважаю  миссис  Босворт.  Я,
конечно, перестану  сюда  ходить,  поскольку  ей  это  так  неприятно.  Вы
разрешите мне остаться еще на несколько минут, чтобы поблагодарить вас  за
удовольствие, которое доставили мне встречи с вами?
   - Что? Что? Нет, мы должны поговорить. Персис, ты можешь побыть с нами?
   - Да, дедушка.
   - Мистер Норт считает, что должен с нами расстаться. Надеюсь, мы сможем
встречаться с ним время от времени в Читальных залах.
   Виллис принес напитки. Доктор Босворт поднял стакан со словами:
   - Сегодня доктор Тедески рекомендовал мне немного виски по вечерам.
   Мы с Персис не переглянулись, но, по-моему, у нас обоих  было  чувство,
что мы чего-то достигли.
   Так кончились мои занятия в "Девяти фронтонах".
   Дом покинули и я и миссис Босворт: она  -  чтобы  погостить  у  близкой
подруги в Англии, я - чтобы предложить свои  услуги  кому-нибудь  другому.
Но, как я  уже  сказал  читателю,  мои  отношения  с  обитателями  "Девяти
фронтонов" на этом не оборвались.
   В конце лета я случайно встретил доктора Босворта. Он был сердечен, как
всегда.  Он  доверительно  сообщил  мне,  что  возраст  не  позволит   ему
справиться с таким сложным делом, как основание Академии философов; но  он
замыслил другой проект - пока что втайне: он намерен построить и содержать
клинику для "блестящего молодого терапевта доктора Тедески".



        "6. РИП"

   В конце июня я с удивлением обнаружил, что человек, которого  я  хорошо
знал в университете, живет в  Шестом  городе  Ньюпорта.  Как-то  раз,  под
вечер, я катил на велосипеде домой по авеню  и  вдруг  услышал,  что  меня
окликают из проезжающей машины:
   - Теофил! Теофил! Какого черта ты здесь делаешь?
   Я встал у обочины. Обогнав меня, машина тоже остановилась. Из нее вылез
человек и, смеясь, подошел ко мне. Он со смехом  хлопнул  меня  по  спине,
ткнул в грудь,  схватил  за  плечи  и  затряс,  как  щенка.  Только  через
несколько минут я узнал Николаса Ванвинкля. Всю жизнь - и  в  школе,  и  в
университете, и на военной службе - его, понятно, звали Рипом. В их  семье
бытовало предание, что Вашингтон Ирвинг близко  знал  его  деда  и  как-то
попросил в письме разрешения дать фамилию ван Винкль симпатичному  старику
из его рассказа  о  голландцах,  живших  в  горах  Катскилл.  Ему  любезно
разрешили, и результат известен всему миру.
   Имя Рип ван Винкль снова стало знаменитым, потому что человек,  который
так бесцеремонно обошелся со мной  на  Бельвью  авеню,  был  прославленным
асом, одним из четырех наиболее отличившихся ветеранов "с нашей стороны" и
грозой (вызывавшей молчаливое восхищение) немцев. Он должен  был  окончить
Йейл в 1916 году, но среди  тех,  кто  получал  диплом  в  1920-м,  многие
прервали учение, чтобы пойти на войну -  одни  добровольцами  в  канадскую
армию, до того как наша страна начала воевать; другие, как мой брат и  Боб
Хатчинс, вступили в санитарные отряды во Франции  и  на  Балканах,  а  уже
потом перевелись в действующую армию. Многие из прошедших войну студентов,
которых раскидало по всему свету, вернулись в Йейл в 1919  и  1920  годах,
чтобы закончить образование. Я не был близок  с  Рипом  -  он  вращался  в
гораздо более светском кругу, принадлежал к цвету jeunesse doree  [золотой
молодежи (фр.)] и к тому же был международной знаменитостью;  но  я  много
раз беседовал с ним в Елизаветинском клубе, где  он  мог  бы  с  легкостью
сойти для нас за сэра Филипа Сиднея - этот идеал рыцарственности. Высокий,
красивый, богатый, отличавшийся во всех видах спорта (только  в  футбол  и
бейсбол не играл), он был прост в обхождении, чего недоставало большинству
чопорных и высокомерных людей его coterie [круга (фр.)] - сынкам  стальных
и финансовых королей.
   Однажды в полдень, поздней весной 1921 года,  вскоре  после  того,  как
закончилось мое годичное учение в Риме, я  случайно  столкнулся  с  ним  в
Париже, на авеню Опера. Мы встретились у входа в  "Кафе  де  Пари",  и  он
сразу же пригласил меня пообедать. Он нисколько не потерял своей  простоты
и непосредственности. На следующий день; по его словам, он  возвращался  в
Америку, чтобы жениться "на самой  лучшей  девушке  в  мире".  Мы  чудесно
провели этот час. Мне и в голову не пришло, что платил он за наше угощение
из последних денег. За минувшие пять лет я его ни разу не видел  и  ничего
не слыхал о его личной жизни. Пять лет  -  большой  срок  в  позднюю  пору
юности. Ему теперь было тридцать пять, а выглядел он лет на десять старше.
Живость, с которой он  меня  приветствовал,  скоро  уступила  место  плохо
скрытому унынию или усталости.
   - Ты что делаешь, Тео? Расскажи о себе. Я приглашен на  ужин,  но  могу
еще часик повременить с переодеванием. Не  хочешь  где-нибудь  посидеть  и
выпить?
   - Я свободен, Рип.
   - Пошли - в "Мюнхингер Кинг"! Сунь свой велосипед  на  заднее  сиденье.
Ха, до чего же я рад тебя видеть! Ты ведь где-то преподавал, верно?
   Я рассказал ему, что я делал и что делаю. Вынул из кошелька вырезку  из
ньюпортской газеты с моим объявлением. В его  бескорыстном  интересе  было
что-то трогательное, но я  скоро  почувствовал,  что  он  как  раз  и  рад
возможности не говорить и не думать о  самом  себе.  Наконец  я  замолчал.
Взгляд его то и дело возвращался к газетной вырезке.
   - Ты знаешь все эти языки?
   - С грехом пополам, ну и... немного пыли в глаза.
   - У тебя много учеников или слушателей, как они там называются?
   - Больше, кажется, и некуда.
   - А немецкий ты тоже знаешь?
   - В Китае я ходил в немецкие школы и с тех пор языка не бросал.
   - Тео...
   - Зови меня Тедом, ладно? Теофил - тяжело, а Тео  -  нескладно.  Теперь
все меня зовут Тед или Тедди.
   - Хорошо... Послушай, у меня идея. Будущей весной в  Берлине  состоится
банкет и двухдневная встреча тех, кто воевал в  воздушных  силах  с  обеих
сторон.  Раскурим  трубку  мира,  понимаешь?  Рукопожатие   через   океан.
Благородные враги. Выпьем за погибших и прочее. Я хочу поехать.  Мне  надо
поехать. Но сначала хочу попрактиковаться в немецком. Я два года учил  его
в начальной школе, и у меня бабушка - немка. А на этой встрече  мне  важно
показать, что я кое-как лопочу по-немецки... Тед, ты сможешь мне  выделить
часа по два дважды в неделю?
   -  Да.  Рано   утром   тебя   устроит?   Часов   в   восемь?   Вернулся
профессиональный тренер по теннису, и я откажусь от части занятий.
   - Прекрасно.
   Он молча разглядывал стол.
   - Жене не очень понравится, но