ро
они вне себя. Они приказывают слугам собраться  в  столовой  к  10  часам.
"Пропала вещь, которая мне очень дорога как  память.  Вы  побудете  здесь,
пока мы с экономкой обыщем ваши комнаты. Если  к  полудню  вещь  не  будет
найдена или кем-нибудь из вас возвращена, все вы, за исключением  Уотсона,
Уилсона,  Бейтса,  Майлза  и  кухонной  прислуги,   будете   уволены   без
рекомендации. Когда я выйду, можете сесть". В  некоторых  случаях  хозяйка
вызывала полицию, но большинство дам считает полицейских  бездельниками  и
балбесами. Обычно один из заподозренных украдкой  выходит  из  столовой  и
вызывает полицию. Но полиция вправе лишь  позвонить  в  парадную  дверь  и
попросить разрешения войти. Тогда начальник полиции Дифендорф звонит "мисс
Эдвине", которой позволяют войти  и  весьма  тактично  принять  участие  в
поисках. В четырех случаях из пяти она быстро обнаруживает пропажу, но еще
полчаса  делает  вид  -  чтобы  не  срамить  бедную  даму,  -  будто  дело
безнадежно. Шеф многим обязан Эдвине и относится к ней,  как  и  к  миссис
Крэнстон, со старомодной почтительностью.
   Эдвина потихоньку сообщила мне, что ожидаемый визит  начальника  вызван
не очередной "кражей", а другой неприятностью, которые  время  от  времени
случаются в Седьмом городе.
   - Дело идет о горничной Бриджет Трихен, к  ней  приставал  хозяин.  Она
уволилась, но мы с начальником знаем, как добиться от бывшей хозяйки  -  а
она в бешенстве - отличной рекомендации!
   - Ну и ну! - благоговейно  воскликнул  я.  Мы  кивнули  друг  другу.  -
Эдвина, можно узнать, каковы ваши планы  относительно  Бала  слуг  в  этом
году?
   - Вы вообще-то знаете, как проходят эти балы?
   - Знаю только, что миссис Венебл предоставляет для них свой бальный зал
и что вы с Генри - председатели подготовительного  комитета.  Знаю  также,
что два года назад вы с Генри  установили  правило,  что  ни  один  дачник
больше не смеет войти, чтобы поглазеть на вас с балкона, как было раньше.
   - Тедди, у меня нет никаких планов. Ничего не могу придумать. Маскарады
нам надоели. Хватит с нас пиратов  и  цветочниц-цыганок.  Хватит  "Веселых
девяностых годов", царства газовых фонарей. Среди  домашней  прислуги  все
меньше  и  меньше  молодежи.  Нам,  конечно,  будет  весело,  но   хочется
чего-нибудь новенького. Тедди, у вас нет идей?
   Сами небеса подсказали мне идею. Но я принял равнодушный вид.
   - Идеи, правда, нет... но есть мечта. Беда вашего  бала,  да  и  многих
балов, о которых я слышу, что одни и те же люди приходят танцевать в  один
и тот же зал с теми же партнерами. Самый веселый  бал  в  Вене  называется
"Извозчичьим"; это бал городских извозчиков. Но на  него  с  удовольствием
ходят люди из высшего общества, и все веселятся вместе. Мечта у меня такая
- начните с малого, пригласите сперва  хотя  бы  двух  почетных  гостей  с
Бельвью  авеню;  молодого  человека  и  молодую   женщину,   -   красивых,
обаятельных и, главное, уважаемых за свое дружелюбное отношение к  слугам.
Окажите им почет, и они будут польщены. Деликатно намекните, что вам  было
бы приятно, если бы они оделись на бал понаряднее.
   - Тедди, вы сошли с ума! Да разве они захотят прийти? Чего ради?
   - Потому что такие они люди. Им давно хочется поближе узнать этот  мир.
Я как раз знаком с таким господином, он часто обедает в доме, где  у  меня
урок. Мы с учеником сидим не в столовой, но  я  слышу,  как  этот  человек
болтает  со  слугой,  принимающим  у  него  пальто.  Я   слышу,   как   он
по-приятельски здоровается с  прислугой.  Он  не  признает  барьера  между
нанимателем и служащим.
   - Кто он, Тедди?
   - Я знаком с молодой дамой, которая дважды в неделю обедает в том доме,
где вы устраиваете бал. Тамошние слуги знают ее с детства. А она  всех  их
зовет по именам и спрашивает, как поживают их родственники.  Вас,  Эдвина,
она тоже хорошо знает и любит. Она не зовет вас "мисс Эдвиной", во  всяком
случае говоря со мной; она нежно называет вас "Эдвиной".  Кто,  не  считая
вас, самая прелестная женщина на острове Акуиднек?
   - Кто, Тедди? Вы - как ребенок, а планы ваши - мыльные пузыри. Не знаю,
кто они, но они ни за что не примут нашего приглашения. Генри, пусть Тедди
скажет, кто у него на уме.
   - Тедди, говорите. Кто у вас на уме?
   - Барон Штамс и Персис Теннисон.
   Генри уставился на меня, а потом хлопнул ладонью по столу.
   - Господи спаси, а он прав! Я-то думал, он - про полковника  Ванвинкля,
но того жена не пустит,  а  потом  подумал  о  миссис  Грэнберри,  но  она
беременная. Барон и миссис Теннисон вряд ли придут, но это самая  красивая
и безумная мечта, о какой я слышал.
   - Вы разрешите забросить удочку  или  раньше  должны  посоветоваться  с
комитетом?
   - Да мы и есть комитет, - сказала Эдвина. - Не забудьте, что слугам - и
каждому в отдельности, и сообща - редко приходится  проявлять  инициативу.
Они рады все свалить на нас. Но послушайте, Тедди, ведь от Персис - а я ее
очень люблю и фактически это я ее ввела в светское общество... - от  нашей
милой Персис осталась одна тень после трагической смерти мужа.
   Миссис Крэнстон тихо  вошла  в  комнату,  отказалась  от  чая  и  стала
прислушиваться к разговору.
   - Миссис Крэнстон, разрешите нарушить правила этого дома  и  рассказать
историю, где все будут названы своими именами? Дама, о которой идет  речь,
очень  просила  меня  рассказывать  правду  о  том,  что   по   недомыслию
замалчивается.
   - Мистер Норт, вам я доверяю.
   Я рассказал им об игре со смертью, которой предавался Арчер Теннисон, и
о печальных ее последствиях. Когда я кончил, они помолчали.
   - Так вот что произошло! - сказала наконец миссис Крэнстон.
   - Бедная девочка! - поднявшись, вздохнула Эдвина. - А  теперь  ни  один
порядочный человек не захочет  на  ней  жениться.  Миссис  Крэнстон,  надо
поговорить с шефом Дифендорфом. По-моему, тут можно что-то предпринять.
   - Эдвина, вы забыли? Он сразу придет сюда, как  только  освободится  на
работе.
   И тут он постучал в дверь. Мы чинно обменялись приветствиями. От чая он
отказался, но попросил разрешения закурить. Обсудив с дамами дело  Бриджет
Трихен, он вместе с ними разработал план действий.
   - Шеф, вы очень спешите? Можно с вами посоветоваться по делу, о котором
вам, наверное, следует знать?
   - Я весь к вашим услугам.
   - До мистера Норта дошли некоторые интересные  подробности  трагической
гибели мистера Арчера Теннисона. Он хочет, чтобы  и  вы  их  узнали  -  вы
человек изобретательный и однажды великолепно его выручили.  Мистер  Норт,
не расскажете ли вы шефу сами?
   Я рассказал. Постарался  изложить  дело  кратко,  но  вразумительно.  И
закончил так:
   - Теперь я хотел бы, чтобы мисс Эдвина объяснила  вам,  как  отразилась
эта игра в русскую рулетку на судьбе вдовы мистера Теннисона.
   Эдвина объяснила. Шеф подумал, а потом спросил:
   - Могу я поступить так, как если бы дело касалось моей дочери?
   - Мы на это и рассчитываем, шеф.
   - Разрешите воспользоваться вашим  телефоном?  Я  закажу  междугородный
разговор, пользуясь кодовым номером полиции.  А  вы  тем  временем  можете
продолжать беседу или, если хотите, помолчать.
   Сначала он позвонил к себе на службу.
   - Лейтенант, город Чеви-Чейз в Мэриленде находится  на  границе  округа
Колумбия. Выясните, пожалуйста, где  там  ближайший  полицейский  участок,
номер телефона и фамилию начальника. - Он  вынул  записную  книжку  и  все
записал.  Потом  заказал  междугородный  разговор.  Назвал  свою  фамилию,
должность и кодовый номер. - Шеф, простите, что так поздно вас потревожил.
Надеюсь, что не очень помешал... Тут у нас возник один вопрос, и мне  надо
вас спросить, что вам известно  о  майоре  Джеймсе  Майклисе.  -  Разговор
длился минут десять. Шеф Дифендорф что-то записывал в книжку. -  Благодарю
вас, шеф Эриксон, и еще раз простите, что так поздно вас беспокою. Если вы
мне пришлете данные, которые можно огласить, я буду вам очень признателен.
Всего хорошего, сэр.
   Дифендорф был доволен собой - и не зря.
   - Леди и джентльмены! Два года назад майору  Майклису  было  предложено
покинуть местный клуб, который там называют "Президентским  гольф-клубом".
Он размахивал в биллиардной револьвером, требуя  от  других  членов  клуба
сыграть с ним в русскую  рулетку.  Его  исключили  и  из  "Военно-морского
клуба"  в  Вашингтоне.  Очевидно,  он  становился  все   более   и   более
неуравновешенным. А так как он происходит из  влиятельной  семьи,  никаких
сообщений об этом в вашингтонские газеты не просочилось.  В  прошлом  году
жена его возбудила дело о разводе. У нее взял  интервью  репортер  газеты,
выходящей в Такома-Парке, недалеко от ее местожительства. Одной из главных
причин развода она назвала  маниакальное  увлечение  мужа  этой  отчаянной
игрой. Через несколько дней я получу официальные  данные  по  этому  делу.
Надеюсь, что на душе у миссис Теннисон станет легче.
   - И она выберется из этой трясины, - сказала Эдвина.


   Через три дня утром я позвонил в "Девять фронтонов" и попросил  Виллиса
позвать к телефону миссис Теннисон.
   - Миссис Теннисон редко бывает здесь по  утрам,  сэр.  Она  у  себя  во
флигеле за оранжереями. - Он дал мне номер ее телефона.
   - Спасибо, Виллис.
   Сколько раз я бывал в "Девяти фронтонах", но  даже  не  слышал,  что  у
Персис есть отдельный дом. У нее были комнаты в доме деда, и она проводила
там много времени, но, как выяснилось, больше бывала у  себя,  в  коттедже
"Лиственницы"; тут жил ее сын с няней, тут же находились  ее  книги  и  ее
рояль. Вот еще пример той  удушливой  скрытности,  которую  культивировала
миссис Босворт в доме отца. Упаси  бог  проронить  лишнее  слово,  которое
прольет свет на семейные дела. Действительно трясина.
   - С добрым утром, миссис Теннисон.
   - Здравствуйте, Теофил.
   - Я оставлю у вас в прихожей  кое-какие  бумаги.  Можно  зайти  сегодня
часов в пять, чтобы обсудить их с вами?
   - Конечно, можно. Но хотя бы намекните, что это за бумаги.
   - Фредерик здоров?
   - Да, спасибо.
   - Когда-нибудь он будет рад узнать из официальных источников, что  отец
его покончил с собой не в припадке депрессии, а понадеявшись  на  удачу  в
глупой игре.
   В  пять  часов  я  подъехал  на  велосипеде  к   ее   дверям.   Коттедж
"Лиственницы" был построен в том же стиле, что  и  "Девять  фронтонов",  и
часто именовался "флигельком".  Уменьшительными  вообще  злоупотребляли  в
Ньюпорте. Дверь была открыта, и Персис вышла мне навстречу. На  ней  снова
было полотняное платье, но на этот раз бледно-желтое. На шее  висели  бусы
из светлого янтаря. Я  не  мог  -  и  не  очень  старался  -  скрыть  свое
восхищение.  Она  привыкла  видеть  восхищение   на   лицах   и   ответила
извиняющейся улыбкой, словно говоря: "Ну, что поделаешь!" Сынишка выглянул
из-за ее спины и сбежал - маленький крепыш с огромными глазами.
   - Фредерик стесняется. Сначала будет прятаться где-нибудь поблизости, а
потом заведет с вами дружбу... Давайте лучше выпьем чаю, а  потом  обсудим
ваши удивительные документы.
   Меня провели в большую гостиную; через распахнутые высокие окна  в  нее
вливался морской воздух. Я часто видел  эти  окна,  проходя  по  Скалистой
аллее. Две пожилые горничные хлопотали возле чайника, бутербродов и торта.
   - Мистер Норт, это мисс Карен Йенсен и мисс Забет Йенсен.
   Я поклонился:
   - Добрый день. Добрый день.
   - Добрый день, сэр.
   - Ваше имя хорошо знают в этом доме, мистер Норт.
   - По-моему, я имел удовольствие познакомиться с мисс Карен и мисс Забет
у миссис Крэнстон.
   - Да, сэр. Нас знакомили.
   Как отметила миссис Крэнстон,  я  был  весьма  знаменитой  персоной  "в
определенных кругах".
   Когда убрали со стола, Персис попросила:
   - Пожалуйста, объясните, как мне надо отнестись  к  этим  документам  и
газетным вырезкам.
   - Миссис Теннисон, скоро вы почувствуете, что атмосфера, в  которой  вы
живете, меняется. Тем, кто  со  злорадством  -  именно  со  злорадством  -
приписывал вам некрасивую роль  в  смерти  вашего  мужа,  теперь  придется
искать другую жертву. Вы перестали быть женщиной, которая довела  мужа  до
отчаяния; вы - женщина, чей муж  неосмотрительно  выбирал  друзей.  Миссис
Венебл получила копии этих бумаг; мисс Эдвина, которая  бывает  во  многих
здешних домах и всегда старалась вас защитить, _делает все,  чтобы  воздух
стал чище_. Вы попали в положение многих дам, живших лет полтораста назад,
чьих мужей убивали на дуэли из-за  чепуховой  ссоры  по  поводу  карт  или
скаковой лошади. А сами вы ощущаете в себе какую-нибудь перемену?
   - О да, Теофил, но с трудом в это верю. Мне надо привыкнуть.
   -  Давайте  оставим  этот  разговор.  -  Я  засмеялся.  -   Можете   не
сомневаться, что в данную минуту многие разговаривают о том же самом. Но я
хотел поговорить с вами о другом. Только раньше... - Я встал.  -  Не  могу
видеть на пюпитре ноты и не полюбопытствовать, что тут разучивали.
   Я подошел к роялю и увидел транскрипцию Бузони шести хоральных прелюдий
Баха. Я взглянул на Персис. С той же "извиняющейся" улыбкой она пояснила:
   - Дедушка очень любит Баха. Я готовлю эти  прелюдии  для  наших  зимних
вечеров.
   -  На  острове  Акуиднек  редко  услышишь  хорошую  музыку.  Я  по  ней
изголодался. Не попробуете ли вы сыграть их при мне?
   Она была по-настоящему хорошей пианисткой. Вполне созревшей  для  замка
Штамс. Музыка развеяла память о  злоязычии  и  снисходительном  ханжестве,
надежду заслониться земными утехами... Под ее пальцами зазвучали  колокола
"In Dig ist Freude" ["В тебе радость" (нем.)], обрело голос смирение "Wenn
wir in hochsten Noten sein"  ["В  час  крайней  нужды"  (нем.)].  Фредерик
прокрался в комнату и сел под роялем.
   Кончив играть, она встала.
   - Фредерик, - сказала она. - Я пойду в сад нарвать цветов для  дедушки.
Не отпускай мистера Норта, пока я не вернусь. - И вышла.
   Я нерешительно поднялся со стула.
   - Фредерик, как по-твоему, маме хочется, чтобы я ушел?
   - Нет! - громко воскликнул  он,  вылезая  из-под  рояля.  -  Нет...  вы
останьтесь!
   - Тогда давай играть на рояле, - прошептал  я  заговорщицким  тоном.  -
Садись на банкетку, и мы сыграем колокольный звон. Ты  тихонько  бери  вот
эту ноту, так... - Я нажал пальцем "до" малой октавы и  показал  ему,  как
надо медленно, тихо повторять этот звук по счету. Нажав правую  педаль,  я
дал свободу обертонам, на которые отозвались струны  в  верхнем  регистре.
Потом протянул руку и стал ударять по басовому "до". Это  старый  салонный
фокус.  У  новичка  появляется  ощущение,  что  под  его  пальцами  звучит
множество нот и комнату заполняет воскресный утренний перезвон.
   - Ну, а теперь погромче, Фредерик.
   Он посмотрел на меня с благоговением. Как сказал тот  француз?  "Основа
воспитания  детей  -  это  развитие  в  них  способности  удивляться".   В
благоговении есть и доля страха. Взгляд Фредерика упал на мать,  застывшую
в дверях. Он подбежал к ней с криком:
   - Мамочка, я играю на рояле!
   Но он уже устал от этого непонятного мистера Норта и унесся  наверх,  к
няне.
   Персис с улыбкой подошла ко мне:
   - Крысолов, да и только! Я нарочно  придумала,  что  мне  надо  в  сад.
Фредерику редко приходится видеть здесь мужчин. О чем  еще  вы  хотели  со
мной поговорить?
   - Об  одной  выдумке.  Я  очень  сдружился  с  Эдвиной  Уиллз  и  Генри
Симмонсом. Из этого плавания по  Карибскому  морю,  чуть  не  кончившегося
бедой, Эдвина  вернулась  с  опозданием,  и  теперь  они  с  Генри  срочно
готовятся к Балу слуг. Они снова наняли оркестр  Крэнстонской  школы.  Уже
продали много билетов, но хотят придумать что-нибудь новое, вдохнуть в это
дело жизнь. Я предложил пригласить несколько почетных  гостей  -  начав  с
шефа  полиции  и  шестерки  его  отважных  молодых  подчиненных,  а  также
брандмейстера Далласа и шестерки отважных молодых пожарных. Ведь они  -  в
полном смысле слуги народа.
   - Прекрасная мысль!
   - Потом я им рассказал  о  знаменитом  венском  Извозчичьем  бале,  где
вместе веселятся люди из всех кругов общества. Тогда нам пришла  в  голову
мысль подойти к этому  же,  но  постепенно:  сначала  пригласить  молодого
человека и молодую даму из тех,  которые  проводят  здесь  лето,  -  самых
красивых и обаятельных, а главное, тех, кто особенно приветлив со слугами.
Правда, они не  очень  верят  в  успех,  но  комитет  обсудил  кандидатуру
джентльмена  и  решил  единогласно:  барон   Штамс.   Вы   заметили,   как
безукоризненно он ведет себя со всеми без исключения?
   - Да.
   - Ну вот, я его "прощупал". Не считает ли он, что быть там гостем  ниже
его  достоинства,  не  боится  ли,  что  ему   будет   скучно?   Наоборот!
Оказывается, он давно хотел познакомиться с персоналом миссис Венебл,  так
сказать "в светском  порядке",  и  с  персоналом  "Девяти  фронтонов",  со
слугами миссис Эмис-Джонс и других домов, где он часто обедает. Но  он  не
знает, отпустят ли его. Сможет  ли  посол  без  него  обойтись.  А  Эдвина
смеется. Они с миссис Венебл не только хорошие друзья - они часто затевают
вместе всякие увеселения, чтобы Ньюпорт стал приятнее и для тех, кто здесь
работает, и для тех, кто развлекается. Эдвина уверена, что ей стоит только
намекнуть миссис Венебл, и та  позвонит  послу.  "Дорогой  посол,  могу  я
просить ваше превосходительство о маленьком одолжении? Мы  хотим  устроить
нечто вроде Извозчичьего бала. Вы не  отпустите  барона  Штамса,  которого
здесь  назвали  самым  популярным  гостем  летнего  сезона?  Понимаете   -
Вена-в-Ньюпорте. Это в ваших силах?"
   - Чудесная идея!
   - Потом комитет обсудил кандидатуру почетной гостьи. И выбрал вас.
   - Меня?.. Меня?.. Не может быть! Я почти никуда не выхожу. Они даже  не
подозревают о моем существовании.
   - Персис, вы знаете не хуже меня, что слуги в Ньюпорте от года  к  году
почти не  меняются.  Они,  как  молчаливые  зрители,  жадно  наблюдают  за
блестящим обществом хозяев. А вы, "великие мира  сего",  поражаетесь,  что
они столько знают. У них долгая память и стойкие привязанности,  такие  же
стойкие, как и неприязнь. Ваше несчастье их тоже затронуло. Они помнят вас
в счастливые времена - это было всего несколько лет назад. Они помнят, что
вы   с   мистером   Теннисоном   завоевали   приз   лучших   танцоров   на
благотворительном балу в пользу  Ньюпортской  больницы.  Но  главное,  они
помнят вашу сердечность: вы могли казаться отчужденной и холодной  гостям,
но никогда не бывали холодны с ними!
   Она прижала ладони к щекам.
   - Но они будут так разочарованы! Я понимаю, почему они любят  Бодо,  но
я-то - просто унылая старая вдова с "подмоченной репутацией".
   - Ну да, - грустно ответил я. - Я им говорил, что вы вряд ли примете их
приглашение; тетя Сара сочтет, что вы себя роняете...
   - Нет! Нет! Неправда!
   - Могу я подробнее изложить их планы? Торжественное открытие  назначено
на полночь. Генри и Эдвина выйдут на середину зала под звуки  марша  Джона
Филипа Сузы, а за ними проследуют  парами  члены  комитета.  Затем  -  шеф
Дифендорф со своими шестью молодцами и шеф Даллас со  своими  молодцами  в
ослепительной форме. Затем, расточая улыбки, - вы и Бодо, в  лучших  своих
нарядах. Когда вы подойдете к передней паре,  Генри  поднимет  свой  жезл,
подавая знак оркестру, который тихо заиграет  вальс  "Голубой  Дунай".  Вы
двое сделаете круг по залу. Музыка смолкнет. Мисс Вотроз займет  место  за
роялем, и вы вдвоем пройдете по залу сперва в полонезе,  потом  в  польке,
затем в мазурке... Потом снова вступит оркестр с "Голубым Дунаем",  и  вы,
вальсируя,  будете  приглашать  партнеров   справа   и   слева.   Наконец,
поклонитесь гостям, пожмете руки Генри и Эдвине, и... вы - свободны.  Люди
этого всю жизнь не забудут.
   На  глазах  у  меня  были  слезы.  Счастливее  всего  я  бываю,   когда
фантазирую. Бодо еще не слышал об этом плане. Послу тоже никто не звонил.