с  с
нашими девушками. Я скажу, что вы врач, так что будьте готовы  -  пожалуй,
скажу, что вы старый приятель мужа. В Панаме бывали?
   - Нет.
   - В Норфолке, Виргиния?
   - Нет.
   - Так где же вы были всю жизнь? Скажу, в Норфолке... Делия в  город  не
пойдет -  на  той  неделе  возвращается  ее  муж,  и  она  ходить  боится.
_Перестаньте улыбаться!_ Это серьезный разговор. Когда мы с  Делией  будем
уходить, вы с нами попрощаетесь. Через пять минут тоже выходите - кухней и
черным ходом. Потом идите по дороге - не к Ньюпорту, а в другую сторону, -
я вас встречу у трамвайной остановки напротив пекарни Олли.
   Эти указания были даны так, как будто она на меня  очень  сердилась.  Я
начал кое-что понимать. Что бы дальше ни произошло - это будет опасно.
   - Когда я с вами буду прощаться, как мне вас звать?
   - Алиса.
   - Как зовут вашего мужа?
   - Ну, Джордж, конечно.
   - Понятно. Я - доктор Коул.
   От  напряженного  руководства  и  от  досады  на  мою  глупость   Алиса
раскраснелась.
   Вернулась Делия. Время от  времени  женщины  здоровались  с  кем-то  из
публики. Алиса повысила голос:
   - Здравствуй, Барбара, здравствуй,  Феба.  Я  хочу  вас  познакомить  с
доктором Коулом, старым приятелем Джорджа.
   - Очень приятно.
   - Очень приятно познакомиться с вами, Барбара... и с вами, Феба.
   - Представляете, Джордж просил его, если он будет в Ньюпорте, позвонить
мне.  Он  позвонил  и  договорился,  что  встретится  со   мной   здесь...
Здравствуй,  Мэрион,  познакомься  с  доктором  Коулом,  старым  приятелем
Джорджа... И вот мы с Делией сидим и стараемся угадать, кто тут  похож  на
доктора. Представляете положение?  Здравствуй,  Аннабелла,  познакомься  с
доктором Коулом, старым приятелем Джорджа, он тут проездом.  Он  пригласил
нас с Делией в кино, но мы, конечно, не можем - и поздно уже, и вообще. Он
познакомился с Джорджем в Норфолке еще до меня.  Джордж  мне  рассказывал,
что у него есть приятель - доктор. Вы и тогда уже были доктором, Тедди?
   -  Я  учился  на  последнем  курсе  в  Балтиморе.  В  Норфолке  у  меня
родственники.
   - Подумать только! - сказали Барбара и Мэрион.
   - Какое совпадение! - сказала Феба.
   - Мир тесен, - сказала Делия.
   - Ну, вам, наверное, хочется поговорить о былом, - сказала  Барбара.  -
Рада познакомиться с вами, доктор.
   Я встал. Женщины отошли, чтобы посудачить.
   - Теперь это пойдет как степной пожар, - сказала Делия.
   Алиса встала:
   - Допивай свое пиво, Делия. Я пойду поправлю шляпу.
   Теперь мы с Делией остались одни.
   - Алиса говорит, ваш муж возвращается через неделю? Поздравляю. - Делия
посмотрела на меня долгим взглядом и отмахнулась. - Его долго не было?
   - Семь месяцев.
   - Представляю, сколько волнений.
   - Вот именно!
   - На каком он корабле?
   - У них четыре эсминца... Больше двухсот человек экипажа - и все  живут
здесь.
   - Делия, у вас есть дети?
   - Трое.
   - А для них какая радость!
   - Им не привыкать. Я их отвожу к матери. Она живет в  Фолл-Ривере.  Мне
повезло.
   - Не понимаю.
   - Доктор, когда они сходят на  берег,  мы  их  встречаем  и  машем  им.
Понятно? Они целуют нас и так далее. Потом мы идем домой и ждем их. А  они
идут прямо на Долгий причал.
   - А-а...
   - Вот вам и "а-а".
   Кое-что стало ясно. Улисс вернулся домой инкогнито. Никаких объятий  со
слезами. Они напиваются в лоск на Долгом причале. Зрелище  не  для  детей,
Встреча требует  больше  мужества,  чем  расставание.  Всевышний  создавал
институт брака не в расчете на долгую разлуку.
   - У Алисы есть дети?
   - У Алисы? У Алисы с Джорджем?
   - Да.
   (Это характерно для  таких  поселений,  как  морская  база:  их  жители
считают, что местные обычаи и дела как раз и есть  центр  вселенной;  тот,
кто не знает их, просто глуп.)
   - Пять лет женаты, а детей нет. Алиса вне себя.
   - А Джордж?
   - Говорит, что слава богу, - и пьет.
   - Джордж когда возвращается?
   - Он здесь. - Я уставился на нее. - Неделю назад вернулся. Пробыл здесь
три дня. Потом поехал в Мэн помочь отцу  на  ферме.  Им  дали  три  недели
отпуска. Он скоро вернется.
   - Джорджа здесь любят?
   Все, что я говорил, ее раздражало. В некоторых  слоях  общества  вопрос
"любят - не любят" - если не говорить о законченных злодеях  -  просто  не
возникает. Твои соседи, в том числе и твой муж, просто есть - как  погода.
Они - то, что в математике называется "дано".
   - Джордж - ничего. Пьет, конечно, а кто не пьет? -  Она  имела  в  виду
мужчин. Мужчинам положено пить - это мужественно. - Если  Алиса  пойдет  с
вами в кино, смотрите, чтобы она вернулась не позже часу.
   - А что будет, если она вернется позже часу?
   Взгляд Делии говорил, что терпение  ее  истощилось.  Возвращаются  ведь
жены позже часа, когда  гостят  у  родителей,  -  ну,  поезд  опоздал  или
что-нибудь еще?
   - Убить не убьют, если вы об этом.  Но  припомнят.  -  О,  это  грозное
безличное "припомнят". - По-моему, Алиса никогда  не  задерживалась  позже
одиннадцати, так что могут  и  не  заметить.  Вы  задаете  чересчур  много
вопросов.
   - Я знаю - более или менее - только береговую артиллерию.  А  про  флот
ничего не знаю.
   - Ну, так флот лучше всех, учтите.
   - Извините, если я вас рассердил, Делия. Я не нарочно.
   - Я не сержусь, - отрезала она. Потом  она  посмотрела  мне  в  лицо  и
что-то процедила сквозь зубы - что, я не понял.
   - Я вас не расслышал.
   - Больше всего на свете Алиса хочет одного. Дайте ей это.
   - Что?.. Что?
   - Ну, ребенка, конечно.
   Я опешил. Потом очень заволновался.
   - Это она вам велела сказать?
   - Да нет, конечно. Вы не знаете Алису.
   - Алиса ходила с другими за этим в город?
   Я так разгорячился, что толкнул ее коленом  под  столом.  Мне  виделись
войска и парады.
   - Примите свое колено! Она только на прошлой  неделе  решилась.  В  тот
вечер, когда Джордж уехал в Мэн, мы с  Алисой  пошли  в  "Оперу"  смотреть
фильм. Она разговорилась с соседом. Картина им не понравилась, и они пошли
куда-нибудь поесть. Она мне шепнула,  чтобы  я  ее  не  ждала.  Потом  она
рассказала, что  у  этого  человека  была  своя  лодка  на  причале  возле
яхт-клуба. Она пошла с ним, но в лодку не полезла. Говорит, когда они шли,
Иисус предостерег ее, что этот человек - бутлегер,  контрабандист,  он  ее
свяжет, запустит мотор, и она надолго застрянет на Кубе. Она не  пошла  по
трапу, а когда  он  стал  ее  тащить,  закричала,  стала  звать  береговой
патруль. Он ее отпустил, и она чуть не до самого дома бежала.
   - Поклянитесь, что говорите правду.
   - Вы мне колено ушибли! На нас все смотрят!
   - Поклянитесь!
   - В чем поклясться?
   - Что говорите правду.
   - Клянусь богом!
   - И Алиса не узнает, что мне это известно?
   - Клянусь богом!
   Я откинулся в изнеможении, потом снова наклонился к ней.
   - Джордж будет думать, что это его ребенок?
   - Он будет самым счастливым человеком на базе.
   Вернулась Алиса. Она не зря  прихорашивалась  -  в  воздухе  засверкали
искры.
   - Ну, Делия, уже поздно. Пора  идти.  Рады  были  встретиться  с  вами,
доктор Коул. Я расскажу Джорджу.
   - До свидания, девушки. Я ему напишу.
   - Он огорчится, что разминулся с вами.
   Каждая из этих реплик  повторялась  несколько  раз.  Я  сообразил,  что
рукопожатия будут излишни. Оставшись  один,  я  заказал  еще  пива,  снова
раскурил трубку и стал читать. За мой  стол  сели  другие.  Когда  подошло
время, я сделал, как велела Алиса, и  крадучись  обогнул  ресторан,  чтобы
забрать велосипед. Алиса ждала на трамвайной остановке. Отойдя от  меня  и
почти не повернув головы, она сказала:
   - Я сяду впереди. Может, вы поедете на Вашингтон-сквер на велосипеде?
   - Нет. Ночью разрешают ехать с велосипедом на задней площадке.
   - В кино я не хочу. Я знаю  тихий  бар,  там  можно  поговорить.  Около
телеграфа. Если в трамвае будут  знакомые,  скажу,  что  еду  на  телеграф
получить перевод от матери. Вы идите за мной по Темза-стрит,  но  поотстав
на квартал.
   - Моя квартира всего в  нескольких  кварталах  от  телеграфа  -  может,
пойдем ко мне?
   - Я не говорила, что мы пойдем к вам! С чего вы взяли?
   - Вы сказали, что любите собак.
   - Бар называется "Якорь". Пока я буду говорить с  телеграфистом,  ждите
меня в "Якоре" прямо возле двери. Без кавалеров туда  не  пускают.  -  Она
посмотрела на меня свирепым взглядом. -  Это  очень  опасно,  но  мне  все
равно.
   - Ах, Алиса, может быть, прямо пойдем  ко  мне?  У  меня  есть  немного
виски.
   - Сказано вам! Я еще не решила.


   С лязгом и скрежетом подъехал трамвай. Алиса чинно вошла и  уселась  на
переднем сиденье. На остановке "Перекресток первой мили" в вагон вошли  ее
знакомые - флотский старшина с женой.
   - Алиса, дорогая, куда ты?
   Алиса разразилась целой повестью, полной бедствий и чудес.  Ее  слушали
разинув рты. На  Вашингтон-сквер  все  пассажиры  вышли.  Друзья  всячески
старались ее  подбодрить.  "Ничего,  все  будет  хорошо.  Спокойной  ночи,
дорогая. В следующий раз, когда увидимся, все нам расскажи".
   Я снова выполнил ее инструкции. Через большое окно телеграфа  я  видел,
как она рассказывает очередную душераздирающую историю дежурному. Наконец,
она решительно направилась ко  мне,  постукивая  каблуками  по  кирпичному
тротуару. Вдруг посреди улицы к  ней  пристали  два  подгулявших  матроса.
Алиса ухитрилась сделать три вещи одновременно: подала мне знак скрыться в
"Якоре", повернула обратно, словно забыла что-то на телеграфе,  и  уронила
сумочку.
   - Алиса, киса! Как ты в город забрела?
   - Алиса, а где Джордж? Где наш Джорджи, старый негодяй?
   - Боже мой, я потеряла  сумочку.  Мистер  Уилсон,  помогите  мне  найти
сумочку. Ой, наверно, забыла на телеграфе.  Какой  ужас!  Я  умру!  Мистер
Вестервельдт, помогите мне найти сумочку.
   - Вон она где. Гляди! А за это поцелую - один разок, а?
   - Мистер Уилсон! Вот уж не ожидала от вас! На этот  раз  я  Джорджу  не
скажу, но больше так  не  говорите.  Я  ужасно  спешила,  чтобы  отправить
перевод  сегодня,  до   закрытия.   Мистер   Вестервельдт,   пожалуйста...
уберите... вашу... руку. За мной по  Темза-стрит  шел  береговой  патруль.
По-моему, вам лучше свернуть на Спринг-стрит. Уже десятый час.
   Военным морякам ходить по Темза-стрит не разрешалось.  Они  последовали
ее совету и побрели в гору.
   С застывшим лицом она решительно вступила в  "Якорь",  взяла  меня  под
руку - женщин без кавалеров не  пускают  в  таверны  на  северной  стороне
Темза-стрит - и повлекла к последней кабинке в глубине зала.  Она  села  у
стены, съежилась, сразу став маленькой, как ребенок, и  прошептала  сквозь
зубы:
   - Уф, пронесло. Если бы они увидели меня с вами, не знаю, что было бы.
   Я прошептал:
   - Что вам заказать?
   На меня опять посмотрели как на  слабоумного.  Она  опустила  голову  и
сказала:
   - Ну, "Ромовый поплавок", конечно.
   - Алиса, поймите наконец,  я  не  моряк.  Я  не  знаю  морского  языка.
Пожалуйста, не ведите себя, как Делия. Я не глупый; я просто не  сведущий,
я не был ни в Норфолке, ни в Панаме. Зато бывал в местах поинтересней.
   Она удивилась, но  промолчала.  Молчала  Алиса  внушительно;  пользуясь
школьным выражением - слышно было, как "шарики  перекатываются".  "Ромовые
поплавки" оказались ромом с имбирным пивом  -  сочетание,  которого  я  не
выношу. Она набросилась на свой, словно умирала от жажды.
   - Как было в Панаме?
   - Жарко... не так, как здесь.
   - А что вы делали в Норфолке?
   - Работала официанткой в ресторанах. - Она сделалась угрюмой.  Я  ждал,
когда подействует ром. Глядя прямо перед собой, она сказала: - Напрасно  я
пришла... Вы мне весь вечер врали. Вовсе вы не "прибираете" в этих домах -
вы там живете. Вы сами из богатых. Я знаю, что вы обо мне думаете, _доктор
Коул_.
   - _Вы_ мне велели назваться доктором. _Вы_ мне велели назваться  старым
приятелем вашего мужа. Я не богатый. Я учу детей играть в теннис.  За  это
много не платят, можете мне поверить. Не будем ссориться, Алиса. По-моему,
вы очень умная женщина - и очень привлекательная. Глаза у  вас,  например,
потрясающие. Вы - натура  такая  яркая,  что  от  вас  все  время  исходят
электрические разряды, как от дверной ручки перед грозой. Алиса, не  будем
ссориться. Возьмем еще по "Ромовому поплавку", и я отвезу вас к воротам на
такси. На площади такси стоят и день и ночь. А что я приглашал вас к  себе
- выкиньте из головы. Черт подери, я думаю, мы достаточно  взрослые  люди,
чтобы просто быть друзьями. Я вижу, вас  что-то  огорчает.  Забудьте  ваши
огорчения, пусть они останутся на базе.
   Она смотрела на меня безотрывно.
   - Что вы на меня смотрите?
   -  Когда  я  смотрю  на  мужчину,  я  стараюсь  сообразить,  на  какого
киноартиста он похож. Почти всегда нахожу сходство. А вы ни на  одного  не
похожи. Знаете, вы не очень-то красивый.  Я  говорю  не  для  того,  чтобы
обидеть; просто это - правда.
   - Я знаю, что я некрасивый,  но  вы  не  можете  сказать,  что  у  меня
гнусное, хамское лицо.
   - Нет.
   Я привлек внимание бармена и поднял два пальца. Потом спросил:
   - А на какого киноартиста похож ваш муж?
   Она резко повернулась ко мне:
   - Не скажу. Он очень интересный мужчина и очень хороший человек.
   - Я же не сказал, что нет.
   - Он спас мне жизнь, я его люблю. Мне  очень  повезло...  Ох,  если  бы
моряки увидели нас вместе, это было  бы  ужасно.  Я  бы  себе  никогда  не
простила. Я бы просто умерла, вот и все.
   - Что значит - Джордж спас вам жизнь?
   Она задумчиво смотрела в пустоту.
   -  Норфолк  страшный  город.  Хуже  Ньюпорта.  Меня  выгнали  из   пяти
ресторанов. Ужасно трудно было удержаться на работе.  На  каждое  место  -
миллион девушек. Джордж начал вроде как  ухаживать  за  мной.  Приходил  и
садился всегда за мой столик. Каждый раз оставлял двадцать пять  центов!..
Хозяева в ресторанах всегда  норовили  попользоваться  официантками;  даже
клиентов не стеснялись. Я не хотела, чтобы Джордж такое видел... и когда я
совсем уже отчаялась, он сделал  мне  предложение.  И  дал  двадцать  пять
долларов - чтобы оделась получше, потому  что  брат  его  там  же  служил.
Джордж знал, что он обо мне домой напишет. Я всем обязана Джорджу. - Вдруг
она погладила меня по руке. - Я не хотела вас обидеть, когда это  сказала.
Совсем у вас не гнусное лицо. Я часто говорю такое, что...
   Вдруг Алиса исчезла. Она соскользнула со скамьи и съежилась под столом.
Я огляделся и увидел, что в зал вошли двое матросов с повязками берегового
патруля.  Они  приветливо  поздоровались  со   многими   посетителями   и,
прислонившись  к  бару,  стали  подробно   обсуждать   какой-то   скандал,
случившийся вчера вечером. Посетители  включились.  Беседе,  казалось,  не
будет конца. Вскоре я почувствовал,  что  мою  щиколотку  царапают  чьи-то
ноготки. Я нагнулся и сердито  откинул  невидимую  руку.  Бывают  мучения,
которые человек не в силах перенести. Я услышал смешок. Наконец  береговой
патруль покинул "Якорь". Я шепнул: "Они ушли", -  и  Алиса  взобралась  на
скамью.
   - Вы их знаете?
   - _Их-то!_
   - Алиса, вы всех знаете. Решайте поскорее - отвезти мне вас на базу или
вы зайдете ко мне.
   Она посмотрела на меня без всякого выражения:
   - Я не люблю больших собак.
   - Я вас  обманул.  Нет  у  меня  никакой  собаки.  Зато  есть  для  вас
хорошенький подарок. - У меня было три сестры младше меня. Девушки обожают
подарки, особенно неожиданные.
   - Какой?
   - Не скажу.
   - Где вы его взяли?
   - В Атлантик-Сити.
   - Ну, намекните хотя бы.
   - Он ночью светится, как большой  светляк.  И  если  вам  ночью  станет
одиноко, он вас будет утешать.
   - Это картинка с Христом-младенцем?
   - Нет.
   - Ух!.. Часики!
   - Мне не  по  карману  дарить  часы  со  светящимся  циферблатом...  Он
величиной с подушечку для иголок. Симпатичный.
   - Это такая штука, которой прижимают бумаги.
   - Да.
   - А обручального кольца у вас нет.
   - В тех краях, откуда я родом, их носят только католики. Да и  женат  я
никогда не был.
   - Если я к вам пойду, вы не будете распускаться и вообще?
   Настал мой черед посмотреть на нее пристальным, непроницаемым взглядом.
   - Если мне не будут царапать лодыжку.
   - Мне просто надоело сидеть на полу.
   - Ну, могли бы помолиться.
   Она смотрела перед собой в  глубокой  задумчивости.  Слышно  было,  как
"перекатываются шарики". Она прислонилась к моему плечу и спросила:
   - А к вам можно дойти кружным путем?
   - Да. Дайте только рассчитаюсь. А нотой идите за мной.
   Мы пришли к дому и взобрались по наружной  лестнице.  Я  открыл  дверь,
включил свет и сказал:
   - Входите, Алиса.
   - О-о, большая!
   Я положил пресс-папье на стол посреди комнаты и сел.  Она,  как  кошка,
обошла  комнату,  разглядывая  все  подряд.   И   с   восхищением   что-то
приговаривала.  Наконец  она  взяла  пресс-папье   -   вид   променада   в
Атлантик-Сити, украшенный блестками слюды, под прозрачным куполом.
   - Вы это хотели мне подарить? - Я кивнул. - Он не... светится.
   - Он и  не  может  светиться  -  даже  при  самом  слабом  дневном  или
электрическом свете. Ступайте в ванную, закройте  дверь,  выключите  свет,
закройте глаза минуты на две, потом откройте.
   Я ждал. Она вышла, бросилась ко мне на колени и обняла меня за шею.
   - Мне больше никогда не будет одиноко.
   Она прошептала мне что-то на ухо. Мне показалось, что я расслышал, но я
не был в этом уверен. Ее губы были слишком близко -  может  быть,  робость
приглушила слова. Мне послышалось: "Я хочу ребенка".  Но  мне  нужно  было
подтверждение. Взяв ее за подбородок, я немного отодвинул ухо от ее губ  и
переспросил:
   - Что вы сказали?
   И в этот миг она что-то услышала. Как  собака  слышит  звук,  неслышный
нам, как куры (мальчиком я работал на фермах) видят далекого ястреба,  так
и Алиса что-то услышала. Она соскользнула с  моих  колен  и  сделала  вид,
будто поправляет прическу; потом взяла шляпу и -  до  чего  же  находчивая
артистка! - нежно сказала:
   - Мне, пожалуй, пора идти. Уже поздно... Вы  серьезно  сказали,  что  я
могу взять эту картинку?
   Я сидел не шевелясь и наблюдал за ее игрой.
   Сказал я что-нибудь обидное? Нет.
   Неподходящий жест? Нет.
   Звук в гавани? Ссора на улице? Соседи-жильцы?
   В 1926 году изобретение, называемое радио,  постепенно  оккупировало  и
дома моего района.  Теплым  вечером  из  открытых  окон  тянулась  паутина
музыки, красноречия, драматических и комических диалогов. Я привык  и  уже
не слышал этого, и Алиса тоже наверняка привыкла у себя на базе.
   - Вы были очень хороший. Мне страшно нравится  ваша  квартира.  И  ваша
кухня.
   Я встал.
   - Ну что ж, если вам надо идти, Алиса,  я  провожу  вас  до  площади  и
заплачу за такси, чтобы вас отвезли прямо  к  воротам.  Вы  же  не  хотите
встретить еще кого-нибудь из миллиона ваших знакомых.
   - Сидите на месте. Трамваи еще ходят. Если кого-нибудь встречу,  скажу,
что была на телеграфе.
   - Я бы мог вас проводить без всякого риска по Спринг-стрит. Там  темнее
и береговой патруль уже, наверно, все подчистил.  Сейчас,  только  заверну
пресс-папье.
   Миссис Киф обставила мою комнату  по  своему  вкусу,  который  требовал
разнообразных скатерочек, шелковых подстилочек, кружевных  салфеточек  под
вазы и тому подобного. Я взял салфетку и завернул в  нее  подарок.  Открыл
дверь. Алиса совсем присмирела и первой стала спускаться.
   И тут я услышал другую музыку, ускользнувшую от моего слуха, но  не  от
ее. Этим летом деревянный домик по соседству превратился в Миссию  Святого
духа - молельню истовой евангелистской секты. Шло молебствие.  Работая  на
фермах в Кентукки и Южной Калифорнии, я часто посещал подобные собрания на
открытом воздухе и знал многие гимны, редко звучащие в городских  церквах.
Да, гимны эти были в  крови  мальчиков  и  девочек,  выросш