к у тебя с работой? - спросила Вера, но это было явно не то, что е„ беспокоило.
     Шурик ощутил в е„ вопросе отсутствие живого интереса ко всем подробностям его жизни, и он ответил бегло:
     - Хорошо, мамочка. Перевод, правда, оказался сложнее, чем я предполагал.
     В начале мая, предвидя летнее затишье, он взялся за перевод учебника по биохимии, начатый другим автором и катастрофически заваленный.
     В том, как Вера сидела, как симметрично сложила перед собой руки и подч„ркнуто выпрямилась, Шурик почуял торжественность, предшествующую важному разговору.
     - Надо кое-что обсудить. - Мать смотрела на Шурика загадочно.
     - Ну? - спросил слегка заинтригованный Шурик.
     - Как тебе Мурзик? - с непонятным вызывом поставила Вера свой вопрос.
     - Чудесная девочка, - вяло отозвался Шурик. Вера внесла поправку:
     - Уникальная! Девочка уникальная, Шурик! Мы должны сделать вс„, что в наших силах, для этого реб„нка.
     - Веруся, но что в наших силах? Ты с ней занимаешься, подготавливаешь е„ к школе, что ещ„ ты можешь для не„ сделать?
     Вера улыбнулась своей мягкой улыбкой, потрепала Шурика по руке. И объяснила ему, что именно теперь, когда она провела столько времени с девочкой, она совершенно уверена, что девочка должна жить в Москве, идти в московскую школу, и только здесь они смогут помочь развиваться е„ несомненному таланту.
     Итак, Вера хотела, чтобы девочка после лета окончательно переехала в Москву и пошла бы в первый класс в московскую школу.
     Происходило нечто совершенно для Шурика непонятное. Ему отч„тливо не понравилась эта идея, но у него не было привычки к сопротивлению. И потому он прибег к аргументу внешнему:
     - Мам, Стовба в жизни не согласится. Ты с ней говорила или это просто тво„ соображение?
     - У меня есть особый аргумент! - сказала Вера и сделала загадочное лицо. Шурик не привык перечить, но вс„ же спросил, какой же такой убийственный аргумент она приготовила для Стовбы...
     Вера торжествующе засмеялась:
     - Языки, Шурик! Мурзику необходимы языки! Кто там, в Ростове-на-Дону может дать девочке образование? Лена же неглупая женщина! Ты будешь заниматься с Мурзиком английским и испанским!
     - Мам! Ты что? Я преподаю только французский! Испанский я не могу. Одно дело - реферат написать, и совсем другое - язык преподавать. Я и сам никогда испанский не учил!
     - Вот и прекрасно! У тебя будет стимул! Я же знаю твои способности! - горделиво и одновременно чуть льстиво произнесла Вера.
     - Да я не против, только мне кажется, что не согласится Стовба ни за что на свете!
     Вид у Веры был разочарованный, - она рассчитывала на Шуриков энтузиазм и была несколько уязвлена его равнодушием...

***

     В конце августа, в самый день развода, приехала сумрачная Стовба прямо в ЗАГС. Их развели за пять минут. Хотели сразу же ехать на дачу, но в честь этого события Стовба купила бутылку шампанского, и распить е„ было решено в московской квартире. Потом Шурик откупорил бутылку грузинского коньяку гииной поставки.
     Стовба сильно нервничала - она не была ни болтливой, ни простодушной, но вс„ же за коньяком раскололась: с американскими документами у Энрике вс„ затягивалось, но объявился его старший брат, полуполяк Ян, который вник во все их проблемы и предложил хитрый план, по которому он едет в Польшу, она, Стовба, по организованному заранее приглашению тоже приезжает туда, и они женятся, и тогда она сможет въехать в Штаты как жена Яна, а уж дальше они как-нибудь разберутся... И вс„ это должно произойти в ноябре. И совершенно неизвестно, даст ли ей местный ОВИР разрешение на поездку в эту сраную Польшу...
     - Вот так. Ты понимаешь, вс„ опять откладывается и затягивается, - резко сказала Стовба. - Так можно всю жизнь прождать!
     - Может, к лучшему...- попытался Шурик е„ утешить.
     - Что к лучшему? - угрожающе посмотрела на Шурика Стовба. - Что? Ехать надо на месяц, с Марией меня точно не выпустят, ты понимаешь, какие проблемы возникают!
     Шурик разлил остатки коньяка по рюмкам - как-то незаметно они вс„ выпили и даже не особенно опьянели.
     - Кстати, мама хотела с тобой поговорить... Собственно, с Марией никаких проблем нет. Мама хотела, чтобы Мария пошла в школу в Москве, чтобы языкам е„ учить... Ты бы е„ у нас оставила, она бы первое полугодие у нас пожила, поучилась бы в школе, а потом ты бы е„ забрала. Ты же знаешь, мама е„ обожает. Я бы считал... Да?
     Стовба отвернулась, и непонятно было, какое там выражение лица она показывает стене.
     ?Зачем я вс„ это делаю, - мелькнула у Шурика мысль, - Веруся с ног собь„тся...? И он замолчал, удивляясь мусорному вороху сочувствия к Стовбе, страха за маму, новой ответственности, которую на себя берет, и беспокойства, и глупого желания разрешить совершенно от него далекие проблемы...
     Стовба же вдруг метнулась к нему, едва не перевернув недопитую рюмку, обхватила его за шею, уткнулась жесткими очками в ключицу. Щ„ткой торчащие волосы кололи его подбородок. Стовба плакала. Шурик недоумевал: в таких случаях обычно он знал, как себя вести. А тут он растерялся. Хотя семь лет тому назад у Стовбы дома тоже непредсказуемое дело было - романтическая любовь, казалось бы...
     - Я сумасшедшая, да? Ты думаешь, я сумасшедшая? Идиотка я! Семь лет, безумие какое-то, ничего не могу с собой поделать...
     - Да я ничего такого не думаю, Лен...- промямлил он. Она плюхнулась на Шурикову холостяцкую кушетку, засмеялась пьяным загадочным смехом:
     - А не надо много думать, Шурик. Мы отмечаем наш развод! У тебя есть какие-нибудь возражения?
     Особых возражений не было. На этот раз Стовба вовсе не делала вид, что рядом с ней е„ романтический возлюбленный, вс„ было хорошо и просто, и уж точно без тех сложностей, которые бывают при общении с беременными.
     Утром поехали на дачу. Надо было готовиться к переезду. Привычный годичный ритм, отливы и приливы: переезд с дачи, Новый год с „лкой, бабушкино Рождество, переезд на дачу...
     А ещ„ через пару дней, тридцатого августа, Вера Александровна пошла в Шурикову школу и записала Марию в первый класс. По той самой метрике, которой не хватало для развода.
     Ирина Владимировна шила форму в ночь накануне первого сентября, потому что купленное заранее коричневое школьное платье висело в шкафу в Ростове-на-Дону, а купить форму в магазине в этот последний горячий день было уже невозможно. Зато портфель и все школьные принадлежности лежали у Веры в шкафу. На той самой полке, где Елизавета Ивановна держала запас подарков на все случаи жизни.
     Счастье Марии, когда она стояла в школьном дворе в толпе девочек в бантах, в букетах, в белых передниках, было неописуемо. От нетерпения она играла, как жеребенок, худыми ногами в белых носочках, подрагивал бант на е„ медовой голове, время от времени она обкусывала кудрявые лепестки розовых махровых астр.
     Стовба держала е„ за руку, а Вера, легко положив руку на е„ плечо, была почти также счастлива, как Мария. Шурик, для полного комплекта, стоял позади, слегка понурившись и неопредел„нно улыбаясь.
     Директриса, несмотря на величие дня, уделила им минуту. Поздоровалась с Шуриком, погладила Марию по голове и сказала:
     - Ах ты, диковинка какая. А я и не знала, Вера Александровна, какая у Шурика славная дочка... Особенная девочка!
     Мария улыбнулась директрисе, и та удивилась непривычной дерзости улыбки: она улыбалась не так, как должен был улыбаться реб„нок взрослому, а как равный равному, как один участник праздника - другому.
     ?Избаловали реб„нка?, - смутно мелькнуло у опытной директрисы.
     Вера Александровна, что-то почуяв, впервые дрогнула: а как примут маленькую мулатку одноклассники, учителя... Она с тревогой посмотрела на окружающих. Но никто особого внимания на Марию не обращал: у каждого был свой единственный реб„нок, первоклассник с портфелем, такой же взволнованный, как Мария. Но она была другая, с каким-то, как казалось Вере, уничижающим всех прочих детей необъяснимым качеством.
     ?Новая раса, - озарило Веру, - это просто новая раса людей со смешанной кровью, про которых писали в фантастических романах, они во вс„м должны превзойти прежних людей - и в красоте, и в таланте. Просто потому, что они в этом мире возникли последними, когда все другие устоявшиеся народы успели износить свою генетику и состариться, а эти вобрали в себя вс„ лучшее от прежних. И если вложить сюда культуру, то это будет совершенство. Да, да, она здесь вроде Аэлиты, марсианка...?
     После ужина Шурик убежал по каким-то делам. Марию, совершенно обессиленную волнениями первого школьного дня, довели до постели и обнаружили, что она заснула по дороге из ванной в комнату.
     Потом Вера с Леной долго сидели на кухне. Сначала Стовба сидела, как на собрании. Слегка постукивала тв„рдыми ногтями по краю стола. И по лицу е„ нельзя было судить, о чем она думает.
     - Вы не беспокойтесь, Леночка. Мурзику будет с нами хорошо. Это очень важно для реб„нка - первая школа, первая учительница.
     Стовба вс„ постукивала по столу. Потом сняла очки, поставила руку перед глазами ширмочкой и замерла, ни слова не говоря. Потом из-под руки потянулись большие медленные сл„зы. Достала носовой платок, вытерла щеки:
     - Я дурной человек, Вера Александровна. И выросла среди дурных людей. Но я не дура. Жизнь моя так складывается, что не да„т быть дурой. Я не знаю, как дальше сложится. Может, мы с Марией через три месяца уедем. А может, ещ„ три года это протянется. Таких людей, как вы, я просто не встречала. Шурик, он мне так помог в трудную минуту, а ведь я его дураком считала. Я только с годами поняла, что вы другой породы, вы благородные люди...
     Вера изумилась: Шурика - дураком? Но ничего не сказала. Стовба высморкалась. Лицо е„ было строгим.
     - А я просто не знала, что такие люди бывают. Семья моя ужасная. И отец, и мать... Только бабушка на человека похожа. Они же меня выгнали с четыр„хмесячным реб„нком. Отец выгнал. Они уроды. И я была бы уродом, если б не вся эта история с Марией. Я живу ужасно. Работаю... как вам это объяснить? Левый цех, работают на себя. Я у них бухгалтер. Если вс„ это накроется, меня могут посадить. Но иначе я бы просто не выжила. Снимаю квартиру. При Марии няню держала все эти годы.
     ?Боже мой! Двойная бухгалтерия! Все эти шахер-махер, которые так ловко проделывала бывшая начальница Фаина Ивановна, проделывает Лена?, - испугалась Вера Александровна.
     - Леночка, так надо срочно оттуда уходить! Переедете в Москву, уж куда-куда, а в бухгалтерию я вас определ„нно устрою! - немедленно предложила она.
     Стовба махнула рукой:
     - Да вы что? Даже и думать нечего! Я там так повязана, что мне от них только на край света бежать.
     Лена вздохнула:
     - Нет, я вам вс„ должна рассказать. Это ещ„ не вс„. А то вы про меня будете слишком хорошо думать. Ещ„ я сплю с моим начальником. Изредка, правда. Отказать не могу. Слишком от него завишу. Он страшный человек. Но очень умный и хитрый. Теперь вроде вс„.
     ?Зачем она мне это рассказывает?? - подумала Вера. И тут же поняла: Лена Стовба была по-своему честным человеком... Бедная девочка...
     Вера встала, погладила Ленины светлые волосы:
     - Вс„ будет хорошо, Леночка. Вот увидишь. Стовба уткнулась лицом в бок Веры, а Вера вс„ гладила е„ по голове, а Стовба плакала и плакала.
     Расставались они как близкие люди: теперь между ними была общая тайна: Вера знала про Лену то, что ни один человек, даже Шурик, не знал. И она чувствовала себя теперь не вполне Верой, но отчасти и Елизаветой Ивановной. Она на минуту оказалась старшей, взрослой.
     Она почувствовала, что Лена уступила ей на время свою девочку и не будет стоять между ними. И ещ„: между ней и Мурзиком не будет стоять и Елизавета Ивановна, и сво„ собственное неполноценное материнство, частично отнятое матерью, она сможет прожить теперь заново во всей полноте. Вс„ сложилось. Вс„ срослось и прижилось.

глава 44

     К ноябрьским праздникам у Жени Розенцвейга назрела свадьба - следствие удачного летнего отдыха в Гурзуфе с Аллой Кушак, студенткой третьего курса Менделеевского института. Шурик познакомился с Жениной невестой незадолго до их путешествия, превратившегося в предсвадебное, и она показалась Шурику очень симпатичной. Она была похожа на скрипичный ключ: вытянутая вверх головка Нефертити с пучком из рыжих паклевидных волос, длинная шея и длинная талия, и вс„ это тонкое сооружение установлено было на большой круглой заднице, из-под которой торчали две кривые ножки. Именно так Шурик описал Женину невесту матери, и она улыбнулась такому смешному сравнению.
     Сам же факт серь„зной женитьбы очень тронул Шурика. Вс„ было по-настоящему, по-взрослому, и нисколько не напоминало его фиктивную женитьбу на Стовбе. Женька сиял неземным светом и сообщил Шурику чуть ли не в день приезда из Гурзуфа, что Алла беременна.
     ?И чего они так радуются?, - удивлялся Шурик, помнившей счастливую Валерию, когда той удалось забеременеть, и несчастную Стовбу, залетевшую от первого же прикосновения Энрике...
     Шурик несколько раз заходил в дом к Розенцвейгам - невеста уже переехала в Женин дом, и Шурик оказался свидетелем радостного еврейского хоровода вокруг беременной невесты. Особенные коленца выкидывала Женина бабушка: она поминутно входила в комнату и предлагала Аллочке то сливы, то сливки, то кусок пирога. Алла отказывалась, и бабушка обиженно выходила, и тут же снова входила с очередным предложением.
     - Меня тошнит вс„ время, хочется только апельсинов, - тонким детским голосом жаловалась Алла, и Женя несся на кухню узнать, есть ли дома апельсин... Апельсина не было. Потом приходил с работы Женин отец и приносил два апельсина.
     Женина мама направила свою энергию в медицинскую сторону, и Аллу водили то на анализы, то к каким-то светилам для проверки и поддержания е„ новенькой беременности.
     Задуман был свадебный пир на весь мир. Сняли столовую возле станции метро ?Семеновская? и заблаговременно развернули закупку продуктов. Даже Шурик принял посильное участие: Валерия уступила ему из своего инвалидного пайка две баночки красной икры. Купил Шурик и свадебный подарок - большого плюшевого медведя с бантом на месте шеи.
     - Ты сош„л с ума! Ужасно пошлый подарок! - осадила Шурика Веруся, и пошлый подарок достался Мурзику. Шурик купил другой, уже не пошлый - роскошный том Рембрандта. С этим толстенным томом он и приш„л на еврейскую свадьбу. Народу была тьма: по списку сто человек, но, кажется, каждый второй из списка прив„л ещ„ родственника или знакомого. Стульев не хватало. Не хватало также посуды. Зато был оркестр и массовик-затейник под псевдонимом ?тамада?.
     Еды же было приготовлено на полк солдат. Нанятая столовая поставила со своей стороны вс„ лучшее из своего меню: винегрет, картофельную запеканку с грибами, яблоки ?в шкляре? и почему-то поминальные блины. Еврейская кухня тоже была представлена своими лучшими изделиями - фаршированной рыбой, форшмаком и куропродуктами в виде паштетов, фаршированных шеек и прочесноченных куриных четвертей, не говоря о прочих струделях и маковниках. Салат оливье, осетрина и копч„ная свиная колбаса были советской составляющей брачного пира. Остаток денег, которые семья Розенцвейгов давно копила на покупку автомобиля ?Москвич?, был потрачен на водку. Вино было совсем дешево и даже в сч„т не шло...
     Шурик не был избалован таким изобилием пищи. Хозяйство у них в доме, когда отсутствовала Ирина Владимировна, велось скромное. При виде всей это роскоши у Шурика открылся вдруг невиданный аппетит, и он ел безостановочно три часа, отрываясь только на то, чтобы выпить. Тамада молол несусветную чушь, но его никто не слышал, потому что перекричать стоголосый галд„ж не мог даже этот тренированный на проведении больших праздников мат„рый профессионал разговорного жанра. Оркестр, как ни старался, тоже не мог победить свадебного гула. К концу третьего часа Шурик почувствовал, что несколько переел. Начались танцы, принимать участие в которых он уже не мог.
     Однако пришлось. Милая Аллочка в длинном удачном платье, подч„ркивающем е„ вс„ ещ„ исключительно узкую талию и совершенно скрывающем проклюнувшийся животик и необъятный зад, подвела к Шурику маленькую девочку, свою двоюродную сестру Жанну, которая оказалась вполне взрослой карлицей, очень миловидной и при ближайшем рассмотрении не вполне даже и молодой.
     - Жанночка очень любит танцевать, но стесняется, - простодушно представила Алла свою нестандартную родственницу. Шурик обреч„нно выполз из-за стола.
     Вся Жанна кончалась чуть выше его брючного ремня. Она определ„нно была меньше, чем крупная первоклассница Мария. Танцевала же она очень лихо. Шурик едва за ней поспевал, а когда непротанцовывался, то подхватывал е„ на руки, и она хохотала детским голосишком.
     Свадьба шла на убыль. Уже собирали со столов привез„нные из дому вазочки и миски. Жанна крутилась вокруг него, как заводная, Шурику же было необходимо немедленно выйти. Он решил тихонько улизнуть, не прощаясь с новобрачными - надо было в уборную. С животом был явный непорядок.
     ?Теперь - в гардероб?, - скомандовал себе Шурик. Но на выходе из уборной его поджидала Жанна - в шубе и в кукольной шляпке.
     - Вы на метро? - спросила она.
     - Да, - правдиво ответил Шурик.
     - И мне на метро. До ?Белорусской?.
     Шурик преждевременно обрадовался: по пути.
     На станции ?Белорусская? оказалось, что Жанна едет в Немчиновку, на электричке.
     - Родители живут в Москве, а я предпочитаю круглый год жить на даче. Они всегда беспокоятся, как я вечерами добираюсь. Но ведь вы меня проводите?
     С тех пор как в доме появилась Мария, мама меньше беспокоилась о Шурике. Но он помнил, что не успел ей позвонить.
     - До Немчиновки всего двадцать минут, - жалобно произнесла Жанна, почувствовав заминку.
     Она щебетала всю дорогу нервно и тоненько. Говорила что-то о музыке, и Шурик понял, что она музыкант.
     - На каком же инструменте вы играете? - проявил он наконец интерес к е„ щебетанию.
     - На всех! - засмеялась она, и в е„ смехе звучали вызов и двусмысленность.
     Вышли на платформу. Было холодно, земля была окаменелой от мороза, но снег ещ„ не л„г, хотя сверху падала колючая крошка. Дом был совсем близко от станции. Шурик остановился у калитки, намереваясь попрощаться и ехать обратно. Жанна засмеялась хитрым смехом:
     - А следующая электричка в половине шестого... Вам прид„тся переночевать у меня.
     Шурик мрачно промолчал.
     - Вы не пожалеете, - многозначительно пообещала малютка.
     Сильно болел живот и определ„нно тянуло в уборную. Он опять промолчал. Жалел он только об одном - что не дома...
     Жанна просунула руку в варежке под низко подвешенный крючок и пошла по дорожке к крыльцу, сунула ключ в скважину. Заскрежетал металл. Ключ крутился в замке, не зацепляя язычка, она подергала его, но обратно он не вылезал. Шурик взялся за ключ, но он вертелся с насмешливым дребезжанием. Шурик рванул его и вытащил погнувшийся штырек - бородка осталась внутри.
     - Ну вот, - сказал он огорч„нно.
     - Прид„тся вынуть стекло на террасе. Это несложно, - посоветовала Жанна и повела его влево от крыльца.
     - Простите, Жанна, а где у вас уборная? - сдался благовоспитанный Шурик.
     Жанна показала рукой в сторону деревянной будки.
     - Простите, я на минуту...
     В будке была кромешная тьма, Шурик едва успел вскочить на деревянный стульчак. Свадебная кормежка рванулась наружу. Нащупал на гвозде стопку резаных газет. Немного отлегло, хотя в животе что-то глухо урчало и булькало.
     ?Господи, как же мне плохо, - подумал Шурик. - И как же теперь хорошо Женьке с Аллой...?

***

     - Это стекло можно вынуть, надо вот тут гвоздики отогнуть.
     Шурик молча взялся за работу. Гвоздики отогнулись, но стекло не вынималось. Шурик надавил покрепче. Стекло хрустнуло, и правая рука его пробила стекло. Острый осколок прорезал руку между большим и указательным пальцем. Сильно брызнула кровь...
     - Ах! - воскликнула Жанна