поехала. Я не знаю, когда обратно. И я не думаю, что она снова остановится в Москве.
     Старушка изумилась:
     - То есть как это? Шерсть она привезла, а кофточки обратно не повез„т?
     Шурик покачал головой.
     - Молодой человек! Я правильно вас поняла? Выходит, шерсть она привезла, хорошо, пусть без описи, но привезла, а кофточки обратно не повез„т? Так на что мне тогда шерсть? Тогда мне ничего не надо! Можете забирать обратно вашу шерсть!
     - Нет, Циля Соломоновна, я не могу забрать вашу шерсть, - решительно сказал Шурик.
     - Заберете! - закричала старушка, покраснев. Но Шурик неожиданно засмеялся:
     - Хорошо, заберу! И отнесу на ближайшую помойку. Мне не нужна ваша шерсть!
     И тогда старушка заплакала. Села на диванчик и заплакала горькими слезами. Он прин„с ей воды, но она пить не стала и только, всхлипывая, приговаривала:
     - Вы не можете войти в наше положение. Никто не может войти в наше положение. Никто не может войти ни в чье положение!
     Потом она перестала плакать, остановилась резко, без всякого перехода, и сразу же задала деловой вопрос:
     - Скажите, а вы на Арбате не бываете?
     - Бываю.
     - Знаете, там есть магазин ?Вс„ для рукоделия??
     - Честно говоря, не знаю, - признался Шурик.
     - Он там стоит. Зайд„те в него и купите мне кручок. Я вам покажу, какой. Видите, мой кручок сломался. Номер двадцать четыре. И двадцать два мне не годится. Вы меня поняли? Двадцать четв„ртый номер, ни грамма меньше! И привез„те сюда. Из дома я не выхожу, так что в любое время.
     Шурик ш„л к автобусной остановке по дорожке, обсаженной тонкими желтеющими деревьями, и улыбался. Лилька уехала и, скорее всего, больше никогда не приедет. Но ему было хорошо, как в детстве. Он чувствовал себя счастливым и свободным.

глава 65

     Самолет взлетел плавно и мощно. Лилька закрыла глаза и сразу же задремала. Потом стюардесса принесла напитки. Лиля вынула из сумки записную книжку. Раскрыла. Все записи были на иврите. Она вытянула из кожаной петли тонкую ручку и записала по-русски.

     ?Мысль заехать в Москву была гениальная! Город - чудо! Совсем родной. Шурик - трогательный, сил нет, и любит меня до сих пор, что уж совсем удивительно. Наверное, меня так никто не любил, может, и не полюбит. Ужасно нежный и совершенно асексуальный. Какой-то старомодный. И выглядит ужасно - постарел, растолстел, трудно себе представить, что ему всего тридцать. Живет с мамой, какая-то ветхость и пыль. Она для своих лет очень ничего, даже элегантная. Кормили потрясающей едой, тоже старомодной. Удивительное дело - в магазинах полное убожество, а на столе - пир горой. Интересно, есть ли у Шурика какая-то личная жизнь. Не похоже. С трудом могу себе представить. Но вообще-то в нем есть что-то особенное - он как будто немного святой. Но полный мудак. Господи, как же я была в него влюблена! Чуть не осталась из-за него. Какое счастье, что я тогда уехала. А ведь могла выйти за него замуж! Бедный Шурик.
     Соскучилась по работе. Наверное, мне продлят стажировку ещ„ на год. Надеются, что я им каждый год буду приносить по золотому яйцу. Но мне кажется, что этот скандал в Англии по поводу промышленного шпионажа косн„тся в конце концов и нас. Ведь не совсем же они идиоты?.
     Лиля закрыла книжку, вставила ручку в петельку, убрала в сумку. Потом опустила спинку кресла, положила под голову подушку, укрылась пледом и уснула. Перелет был долгий, завтра надо было выходить на работу, можно было выспаться.