аде тучи слабо налились темно-кровавым огнем:  солнце  садится.
Скалы расступились, на возвышенности показался замок... очень  странный,
как я бы сказал. Достаточно просторный массивный дом из крупных каменных
глыб, похожий на  церковь  с  множеством  пристроек.  Все  это  сцеплено
воедино настолько органично, что смотрится как единое  здание.  Либо  по
всем королевствам замки строят по единому проекту, либо целесообразность
диктует везде одни и те же условия, из-за чего все  замки  для  меня  на
одно лицо. Но одна деталь сразу привлекла внимание...
   Могучее здание-башня, широченное, как церковь, круглое по сечению,  с
привычной крышей конусом, на шпиле трепещется флажок, а сбоку на большой
высоте, почти  на  уровне  крыши  выступает  балконом  круглая  башенка,
миниатюрная, из таких же серых каменных глыб.  Я  не  архитектор,  но  я
понимаю,  почему  балконы  в  московских  домах  не   делают   огромными
выступающими  лоджиями.  Одно  дело,  если  к  перилам  будет  подходить
тургеневская девушка и томно смотреть на мир широко раскрытыми  глазами,
но где гарантия, что запасливые москвичи не устроят на балконах склады с
картошкой, не натаскают туда всякого хлама?  Никакие  несущие  балки  не
выдержат...
   Так вот тот балкончик явно потяжелее любого московского  балкона.  На
порядок, если не больше. Это же не балкон, а целая башня. Каким  образом
удерживается, что там за материалы - не представляю.  Даже  если  там  в
днище впарены балки от железнодорожного моста, то башенка  должна  своим
весом, как рычагом, разломить верхушку основного  здания  и  рухнуть  во
внутренний двор.
   - Сэр Ричард, - сказал Гендельсон. - Вы что-то рассматриваете с таким
напряжением.
   - Да так...
   - У вас такое странное лицо...
   - Что делать, другого у меня нет.
   Туча лопнула как раз в том месте, где опускалось солнце, на землю пал
странный трепещущий свет, будто рядом полыхал гигантский пожар.  Красным
стало поле, по которому мы едем, красное небо, в воздухе запахло огнем и
кровью. Я потянул носом, в самом деле пахнет гарью,  от  красного  света
зашумело в ушах, кровь начала пульсировать в висках чаще.
   Гугландер радостно вскрикнул. Через все поле в нашу сторону несся  на
темно-золотом коне всадник в золотых доспехах. Забрало поднято, я  видел
молодое яростное  лицо,  в  опущенной  руке  сурово  блистал  меч,  тоже
золотой.
   Гугландер вскинул  обе  руки.  Всадник  начал  придерживать  коня,  я
присматривался к ним ревниво: не часто вижу людей, что выше меня ростом,
да и конь явно крупнее даже Черного Вихря...
   Мы  остановили  коней,  Гугландер  выехал  вперед,   сказал   звучным
торжественным голосом:
   - Ваше высочество!.. Позвольте представить сэра  Гендельсона  и  сэра
Ричарда, что пришли ко мне на помощь в очень опасный,  надо  признаться,
для меня момент... Еще бы минута промедления - и зарги сумели бы догнать
меня и отобрать все...
   Всадник в золотых доспехах вскинул руку.
   - Довольно! - сказал он резко. - Они пришли  тебе  на  помощь,  этого
достаточно. Прошу вас, дорогие друзья,  посетить  мой  замок,  отдохнуть
столько, сколько вам понравится. Пользуйтесь всем моим гостеприимством и
гостеприимством всех обитателей замка... Вы - мои  гости,  гости  короля
Агиляра.
   Гендельсон и я склонили головы. Благодарим, то есть, но я краем глаза
присматривал за Гендельсоном. Он странно напрягся, даже побледнел  чуть,
на Агиляра посматривает  с  подозрением  и  опаской,  хотя  улыбается  и
благодарит, благодарит,  ну  прямо  Фамусов,  спина  ж  от  поклонов  не
переломится.
   Но я и сам, если честно, тревожился неизвестно почему, когда  смотрел
на Агиляра. Как-то уж  очень  не  вяжется  густой  сильный  голос  очень
уверенного в себе человека с внешностью удалого бойца...
   На воротах нас уже ждали, решетка поднялась кверху, когда мы были еще
за сотню метров. Нет ни рва, ни вала, а значит, нет и подъемного  моста.
Хотя стражи ворот в таких доспехах, что в Зорре рыцари позавидуют, копья
у всех одинаковые, ножны разрисованы  очень  искусно,  а  рукояти  мечей
отливают серебром и золотом.
   Странный замок, мелькнуло у меня в  голове.  Ну  да  теперь  пятиться
поздно... А вот быть настороже не помешает.
   Во дворе у нас взяли коней, оружие осталось при  нас,  но  когда  нам
отвели большую просторную  комнату  для  отдыха  и  ночлега,  Гендельсон
первым стащил с себя кучу доспехов. От него несло крепким потом.  Думаю,
сли побрызгать им на каменные плиты, пойдет дым, а на мраморе  останутся
язвы. А раз от Гендельсона, то безобразнейшие...
   К моему удивлению, здесь нашлись не только бочки с  водой,  это,  как
оказалось, для простолюдинов, а нечто  вроде  миквы  прямо  возле  нашей
комнаты. Можно после сна смыть с себя не  только  грязь,  но  и  остатки
нечистого сна, ведь сон - шестидесятая часть  смерти.  Гендельсон  устал
так, что у него не осталось сил даже бурчать, а повод для бурчалости  он
бы нашел, уже знаю.
   Я все же разделся  и  малость  поплескался.  Милая  крепкая  в  кости
девушка   рабоче-крестьянского   типа   принесла   широкое    полотенце,
поинтересовалась, не потереть ли  мне  спину  и  пятки.  Я  взглянул  на
конский скребок в ее руках, содрогнулся, спросил искательно, нет ли хотя
бы мыла, про шампуни уж молчу... Она не знала, что такое мыло, но вопрос
поняла, объяснила, что мягкой глиной пользуются только господа, но не от
жадности, а  ее  очень  мало,  остальные  же  трутся  при  необходимости
шершавой корой, грубым полотном...
   - Тогда пятки, - разрешил я. - Только не щекочи...
   Это было приятно, хоть она все-таки щекотала, нечаянно или намеренно,
но заглянул парнишка, сообщил, что стол уже накрыт,  благородных  гостей
ожидают к ужину.
   Гендельсона привели к дверям зала почти под руки. Он худеет с  каждым
днем, я с некоторой долей жалости вспомнил, что сам помирал первые дни в
тяжелых рыцарских доспехах  и  снимал  их  при  каждом  удобном  случае.
Гендельсон  не  снимает,  а  с  его  предыдущим  сидячим  образом  жизни
интенданта сейчас для него каждая минута - сплошной кошмар...
   - Крепитесь, сэр  Гендельсон,  -  сказал  я  торжественно,  -  сейчас
наступает битва, в который вы явно сильнее всех рыцарей Зорра!
   - Что за битва? - спросил он тупо.
   - С ужасным вепрем, - сказал я ещ„ торжественнее, -  который  наводил
ужас... правда, сейчас он уже хорошо прожарен, натыкан чесноком,  луком,
всякими пряностями, но все-таки вепрь!.. Да  и  кроме  вепря,  я  думаю,
будут всякие звери...
   Он фыркнул, негодующе отвернулся. Двери  перед  нами  распахнули,  из
зала хлынул яркий свет. Пахнуло чистотой и свежестью, как будто вошел  в
квартиру после капитального евроремонта.  Зал  средних  размеров  хорошо
освещен, медные светильники красивой чеканки - в виде  драконьих  голов,
дивных цветков и грифоньих пастей торчат из стен через каждые два  шага,
свет яркий, праздничный. Посреди зала большой стол персон  так  эдак  на
двенадцать, добротные тщательно сделанные и отделанные стулья с высокими
спинками.
   С другой стороны зала распахнулась дверь, вошел Агиляр. Без  доспехов
он выглядит совсем юношей, в плечах широк, а в поясе узок, могучая грудь
и плоский живот, чистое лицо. Улыбнулся  широко,  зубы  один  к  одному,
сказал сочувствующе:
   - Вижу на ваших  лицах  недоумение...  Понимаю,  на  что  направлено,
потому скажу сразу, не дожидаясь вопросов. Да, заранее простите, а то вы
из вашей  деликатности  не  решитесь  сразу,  будете  терзаться  всякими
думами...
   Гендельсон сказал учтиво:
   - Ну что вы, сэр Агиляр, как вы можете подумать...
   Но в голосе его звучало замешательство, а в глазах стоял вопрос.
   Агиляр хохотнул:
   - Ну да, не продал  ли  я  душу  дьяволу  за  молодость?..  Нет,  мои
друзья... позвольте вас называть так. Просто  издавна  род  наш  наделен
странной особенностью, но я благословляю ее:  мы  остаемся  молодыми  до
самой смерти... Мне шестьдесят семь лет, скоро господь призовет меня  на
свой суд. Увы, вечная жизнь никому не  дана...  расплатой  за  молодость
будет лишь то, что умирать в молодом теле, наверное,  очень  тягостно...
Ну, не будем о грустном! Я ответил на ваш невысказанный вопрос, а теперь
посмотрим, что приготовили наши умельцы на кухне...
   На  лице  Гендельсона  проступило   сильнейшее   облегчение.   Агиляр
посмеивался, он сел во главе стола, нам указал на места рядом. На блюдах
уже разложены  ломти  холодного  мяса:  копченого,  вяленого,  жареного,
сушеного, как и десяток видов рыбы, овощи, зелень - это  все  для  того,
чтобы  разжечь  аппетит  перед  главными  блюдами,  горячим,  но  мы   с
Гендельсоном накинулись и  на  эту  холодную  закуску  так,  словно  это
последнее, что увидим до самого Кернеля.
   В комнату вбежала молодая женщина. Я ее сперва принял  за  подростка:
рост средний, сложение - тоже, быстрая, гибкая, железо на голых  плечах,
короткий плащ развевается сзади, как крылья. Обнажена до пояса, если  не
считать ремень  перевязи  через  прямое  плечо.  Длинные  темные  волосы
трепались за спиной, но, подбежав к нам,  тряхнула  головой,  и  длинная
прядь прикрыла  левую  грудь.  Другая  осталась  обнаженной,  потому  я,
уставившись  на  дивной  формы  выпуклость,  если   честно,   не   сразу
рассмотрел, что девушка держит в руке. Да, в правой  -  меч,  ржавый  по
самую рукоять, но в левой...
   Я икнул и отложил нож и двузубую вилку. В левой руке  красотка  цепко
держала за густые длинные волосы человеческую  голову.  С  нее  все  еще
срывались темные капли, на полу от двери цепочка черных выпуклых  пятен,
похожих на бегущих за нею жуков.
   Голова  принадлежала  крупному,  судя  по  размерам,  мужчине.  Глаза
распахнуты в злобном крике, рост оскален. Я зябко повел  плечами,  зубы,
как  у  волка,  нос  расплющен,  старые  шрамы  исполосовали  лицо,  уши
остроконечные, волосатые...
   - Отец!  -  вскрикнула  она  ликующе.  -  Я  все-таки  выследила  фон
Тарога!.. Когда он увидел, что я без отряда, он бросился  на  меня,  вот
тогда я и...
   Агиляр старался смотреть хмуро, но в глазах была тщательно упрятанная
отцовская гордость.
   - Ну и как?
   Девушка засмеялась:
   - И тогда он убил меня... ха-ха!
   Ее глаза шарили по мне и Гендельсону, стараясь понять, почему мы не в
восторге, не прыгаем, не кричим ликующе, что она герой, убила самого фон
Тарога.
   Агиляр повернулся к нам:
   - Что скажете, дорогие гости?
   - Она сильно рисковала, - ответил Гендельсон, он старался не смотреть
на ее сиськи, теперь вторая высунула острый  красный  кончик  из  густых
прядей, - такой огромный мужчина...
   Агиляр взглянул с ожиданием на меня, я ответил нехотя:
   - Это не совсем то, что я хотел бы видеть за столом.
   Девушка негодующе фыркнула, глаза потемнели. Она приподняла голову на
уровень моих глаз, и, хотя нас разделял стол, мне  показалось,  что  она
хочет швырнуть ее мне в лицо. Я положил вилку и выпрямился, если бросит,
то успею перехватить или уклониться. Агиляр сказал строго:
   - Шершела!..  Быстро  мыться  и  переодеться!  Если  успеешь,  можешь
присоединиться к нам.
   Она исчезла, только воздух пошел за нею смерчем, да  хлопнули  двери.
Агиляр покачал головой, глаза гордые, но и встревоженные.
   - Она молода, - объяснил он. - Еще не относится к жизни так трепетно,
как я, которому осталось не  больше  трех  лет.  Да-да,  никто  из  рода
Агиляров, а у нас хранятся записи о двухстах только прямых моих предках,
не жил больше семидесяти. Правда, три четверти погибали в битвах, но все
же... А она целыми сутками носится по  лесам,  по  горам,  плавает,  как
рыба,  на  бегу  ловит  зайцев,  догоняет  оленей...  Одно  меня  только
тревожит, чтобы не попала вот так с разбегу в паутину, ибо эти  страшные
твари плетут свои сети все ближе к нашим угодьям. Вчера только  ехал  по
хорошо протоптанной тропе, а сегодня гляжу - перекрыта паутиной!..  Если
идти ночью, не заметишь. И днем можно с разбегу ненароком...
   Гендельсон посматривал на меня, я молчал и ел, наконец Гендельсон  не
утерпел, сказал победно:
   -  Да  это  же  так  просто!..  Вот  сэр  Ричард   убил   по   дороге
аграмаднейшего паука,  размером  с  быка...  посмевшего  загородить  нам
прямой путь.  Убил  простым  ножом!..  А  потом  тем  же  ножом  порезал
богомерзкую паутину, отбросил ее во  тьму,  дабы  не  застила  и  другим
благочестивым воинам Христа  смиренно  двигаться  по  своим  богоугодным
делам.
   - Здорово,  -  раздалось  за  нашими  спинами.  Шершела  была  уже  в
сравнительно пристойном костюме. Дивно, как это она  успела  переодеться
так быстро. На волосах блестят  капельки  воды,  но  наверняка  на  бегу
просто зачерпнула ладонью, чтобы строгий отец не придирался. Вряд ли эта
юная леди мылась хоть раз за последнюю неделю,  от  нее  несет  зеленью,
сеном, муравьиными кучами, птичьими гнездами... но только не  мылом,  то
бишь, мягкой глиной.
   -  Садись,  -  буркнул  Агиляр,  -  но  не  перебивай  взрослых.  Сэр
Гендельсон, как это возможно?
   - О, это  очень  просто,  -  сказал  Гендельсон  победно  и  подробно
пересказал все, что я тогда ему выдал по арахнологии. Паук вырос уже  до
мамонта, но дурак не понимает, что это заметно,  и  меня  дискредитирует
еще больше. - Как видите...
   Глаза Шершелы горели восторгом, но опытный Агиляр все  еще  покачивал
головой в сомнении.
   - Все-таки ножом... гм... Видимо, у  вас  там  пауков  много,  у  вас
немалый опыт. Но если все верно, то мы быстро очистим наши леса от  этих
ужасных созданий. И от паутины, в которой  гибнут  и  люди,  и  скот.  Я
завтра же с утра поеду... Спасибо,  вы  просто  неоценмые  гости!  Может
быть, подскажете, как управлять нам и с драконами?
   Гендельсон сказал небрежно:
   - Да мы по дороге  прибили  несколько  штук,  но  это  что,  для  вас
трудно?
   Агиляр посмотрел на меня, я сказал с неохотой:
   - В наших учебниках такого не было.
   Он удивился:
   - Ваши наставники учили справляться с пауками, а про драконов даже не
упомянули?
   - Да, - ответил я сердито.
   - Гнать таких наставников, - заявил он твердо. - Они только и  умеют,
что вино таскать из хозяйских подвалов да служанок тискать...
   - Это да, - согласился я. -  На  такое  они  мастера...  Правда,  про
драконов, может, потому и  не  распространялись,  что  преподавали  весь
класс земноводных разом? Ну, лягушки, тритоны,  протеи,  змеи,  ящерицы,
динозавры...
   Он поинтересовался:
   - А что такое динозавры?
   Я отмахнулся.
   - Да это такие ящерицы, что ходили на задних ногах. Ростом вон  с  ту
скалу! Одному такому динозавру все наши кони на  один  кутний  зуб...  А
дракон - на два.
   Я оборвал объяснение,  потому  что  вокруг  меня  воцарилась  тишина.
Агиляр, Шершела, даже Гендельсон опустили ножи и вилки, смотрели на меня
в гробовом молчании.
   Агиляр сказал ровным голосом:
   - Дорогой сэр Ричард, вы наверняка пришли из страны героев!
   Гендельсон скривился, Шершела смотрела горящими от восторга  глазами.
Я уже видел в них, как она по  утру  ринется  истреблять  пауков,  из-за
которых не может носиться сломя голову, чтобы  не  влететь  как  муха  в
паутину.
   Я смолчал, ибо брякнуть, что динозавры жили за триста  миллионов  лет
до появления человека, - это вляпаться в еще более  трудные  объяснения.
Во  всяком  случае,  я  не  говорил,  что   рубил   направо   и   налево
тиранозавров-рексов. А что они думают - это их личное дело.
   Я ел молча, старательно вспоминал школьный курс биологии, отрывки  из
фильмов, мультиков, даже анекдоты, ибо умный черпает знания отовсюду,  а
дураку хоть из какого дорогого дерева кол на голове  теши...  Драконы  -
это большие ящерицы. Ящерицы с крыльями. Если  я  ничего  не  путаю,  то
ящерицы замечают только  то,  что  двигается.  Положи  перед  жабой  или
ящерицей комара или муху - не заметят, а вот пролетающую мимо  на  любой
скорости схватят.
   Они слушали очень внимательно, я старался  излагать  в  доступных  им
понятиях.  Рассказал  о  насекомых,  что  научились  при   виде   ящериц
моментально переворачиваться на спину  и  сплетать  лапки,  прикидываясь
мертвыми. О медведях, что прикинувшегося дохлым  человека  обнюхивают  и
двигают себе дальше. Но больше  делал  упор  на  земноводных.  В  глазах
Агиляра  все  больше  появлялось  понимания,  а   Шершела   уже   горела
энтузиазмом, не может дождаться утра, дабы все проверить на своем опыте.
   Когда мы заканчивали с ужином, пришел Гугландер. Он был уже в простой
чистой сорочке, кожаные  штаны  и  сапоги  сменил  на  легкие,  простые,
удобные. Агиляр указал ему, где сесть, Гугландер церемонно поблагодарил,
сел, а Шершела торопливо начала рассказывать ему  на  ухо,  живо  блестя
глазами,  способы  убийства  драконов,  пауков  и  вообще   всего,   что
двигается, шевелится или даже прикидывается дохлым.
   Чуть позже пришли еще члены семьи, подданные или служащие замка. Всем
им находилось место за столом, пока все стулья  не  оказались  занятыми.
Были поданы сладости, фрукты, в зал тихохонько вошли музыканты и, стоя в
очерченном для них месте, начали дудеть и насвистывать веселое.
   Гендельсон клевал носом,  отяжелевший,  осоловевший,  так  что  я  уж
опасался, не растечется ли он медузой  по  полу.  Агиляр  кивнул  в  его
сторону, двое  придворных  с  шуточками  и  ласковыми  словами  вытащили
Гендельсона и, приговаривая насчет баиньки, увели.
   Агиляр кивнул ему вслед:
   - Пусть герой отдыхает... Ему пришлось вынести больше, чем его  юному
спутнику. Не так ли, сэр?
   - Да, конечно, - ответил я.
   Он улыбнулся, мы поняли друг друга. Для меня убить  паука  -  меньшая
нагрузка, чем для Гендельсона нести на себе доспехи.
   В зал вошли одна за  другой  пятеро  молодых  девушек,  двинулись  по
кругу, часто-часто перебирая ступнями. Казалось, они плывут  над  полом.
Музыканты за играли громче. За столом оживились, только Шершела фыркнула
и начала рассматривать девушек с нескрываемым презрением.
   Девушки, танцуя, сбросили платки и шарфы.  Танцы  стали  раскованнее,
эротичнее. Я уже догадывался, в каком  направлении  пойдет  хореография,
хотя и дивил ся нравам. Хотя, конечно, если учесть, что здесь  никто  не
упомянул  Христа,  не  крестится,  даже  за  столом  никто   не   прочел
благодарственную, то, возможно, здесь нравы не слишком, не слишком...
   Танцовщицы поочередно сбросили  платья.  Мне  стало  чуточку  смешно,
танцуют и двигаются, как  передовые  доярки,  депутаты  Госдумы.  Но  за
столом  смотрят  жадно,  даже  женщины,  а  Агиляр  в  полном   восторге
повернулся ко мне, кивнул на танцующих девушек.
   - Ну как? Где-нибудь что-то подобное видели?
   Я пожал плечами. Самодовольство ничье не нравится, и хотя его восторг
понятен, я все же не удержался, брякнул:
   - Так плохо?.. Нигде.
   Его глаза сузились, потом вспыхнули гневом.
   - Сэр Ричард... Вы где-то видели лучше?
   - Конечно, - ответил я. - В нашем стриптиз-баре если бы  девушки  вот
так двигались, как сонные мухи, их  бы  уже...  эх...  что  объяснять!..
Конечно же, наши танцуют и раздеваются куда лучше.
   Агиляр кипел и задыхался от ярости. Я думал,  что  его  хватит  удар.
Неслышно  появился  человек  в  остроконечной  шляпе,  плащ   разрисован
звездами, ну, это у них униформа, как у спецназовцев пятна, присмотрелся
ко мне, подвигал ладонями и сказал негромко:
   - Повелитель... он говорит правду.
   Агиляр взревел:
   - Как?.. Как он может говорить правду?.. Нигде нет  таких  прелестных
танцовщиц!
   Маг поклонился.
   - Повелитель, я не говорю, что где-то есть лучше.  Я  только  говорю,
что гость говорит правду. Он действительно видел женщин, что  танцуют  и
раздеваются лучше... Ты же знаешь, я могу отличать, кто говорит  правду,
а кто врет.
   Агиляр задержал дыхание, я думал, взорвется, настолько  его  раздуло,
лицо стало багровым; теперь он в самом деле тянул на все шестьдесят,  но
дыхание вырвалось из легких, грудь опустилась, Агил