- А этот Георгий не тот ли...
   - Святой Георгий, - ответил он совсем тихо, но глаза медленно открыл.
- Георгий Победоносец, Егорий  Храбрый,  Юрий  Пламенный...  Сейчас  его
называют по-разному на всяких языках и наречиях, но тогда он был простым
офицером в Риме... Был такой город, столица всех столиц, центр мира, где
началось гниение, где сатана обрел полную власть и лишь немногие  чистые
души воспротивились Злу. Георгия казнили лютой смертью,  но  он  остался
верен истине, добру, чести. Теперь он на быстром как молния  коне  водит
небесные войска против орд демонов. А  его  старые  доспехи  остались  в
Риме, откуда их выкрали, увезли в наши  тогда  еще  края  и  спрятали  в
горном ущелье.
   Я удивился, спросил осторожно:
   - И что, до сих пор там лежат?
   - А что тебя удивляет?
   - Ну, не поржавели...
   - В те времена железа почти не знали, - пояснил епископ. - Доспехи  и
даже оружие делали из меди, а потом из бронзы. Но теперь это не  простые
доспехи, ибо прикосновение святого человека преображает даже вещи.
   Я покачал головой.
   - В это поверить трудно. Господь не дозволяет совершаться чудесам.
   Он  сказал  совсем  тихо,  я  едва  расслышал,  но  в  слабом  голосе
чувствовалась крепость железа:
   - Разве эта крепость не обрела добавочную мощь, когда в нее доставили
мощи святого Тертуллиана? Я возразил:
   - Это другое дело!
   - Да? - переспросил епископ. - Так вот, на ком будут доспехи  святого
Георгия, того не коснется Зло. Более  того,  он  послужит  защитой  всем
вблизи. А уж как послужит, понимай сам.
   Я перевел дыхание, епископ говорит разумно, но  явно  путает  меня  с
кем-то.  Забыл,  как  называется  это  психическое  расстройство,  но  у
престарелых это сплошь и рядом.
   - У меня еще другая проблема, - сказал я, переводя разговор. - Дважды
я встречал в этом путешествии человека, - если  он  человек,  -  который
смущал мой ум и душу рассказами о тех странах, что  захвачены  Злом.  Но
там живут, как он сказал, - и я почему-то верю, - богаче и счастливее. И
мне очень захотелось побывать в его странах!
   Епископ выслушал, лицо постарело еще больше,  хотя  это  трудно  было
представить, а мешки под глазами налились жутким лиловым цветом. Я снова
увидел, что говорю с очень старым и очень  усталым  человеком,  которому
довелось принять на плечи больше, чем он в состоянии вынести.
   - Тот... прав, - ответил он тихо. Я вскричал испуганно:
   - Святой отец! Как можно? Мне чудилось временами, что со мной говорил
сам сатана!
   - Так оно и было, - ответил епископ тяжело. - Так оно и было.
   - Но как же, - растерялся я. - Как вы  можете  говорить,  что  сатана
прав?
   - Потому что он прав, - сказал епископ надтреснутым голосом. -  Разве
не зришь, что в житейском мире верх одерживает тот, кто живет умом, а не
сердцем? Что преуспевает тот, кто отвернулся от бога и  принял  соблазны
дьявола? Что живущий сердцем смешон?
   Я прошептал в ужасе:
   - Святой отец, хорошо же ты меня утешил! Так что же делать, если  Зло
побеждает в нашем собственном доме?
   - Стиснуть зубы, - ответил епископ,  -  и...  держаться.  Господь  не
оставит нас.
   Я уронил голову. Смешным или простоватым  выглядеть  не  хотелось,  а
такими  смотрятся  все,  кто  старается  жить  сердцем:  чисто,  честно,
благородно, по - рыцарски, воздерживаясь от  свойственной  простолюдинам
грубости и похоти.
   - Держаться, - повторил я. - А до каких пор? Священник поднял голову.
Я понимал, что  он  видит:  юноша  смотрит  на  него  чистыми,  честными
глазами. Сказать, что держаться надо  всю  жизнь,  это  ужаснет  любого.
Сказать, что продержаться надо год - ужаснет такого вот юного,  ибо  для
него год - вечность, в то время как для него, старого, годы  летят,  как
опадающие по осени желтые листья.
   - Ты видишь, что Зло сильнее, - ответил епископ негромко. - Да и  все
это видят. Потому люди слабые, а точнее, простые, охотно  становятся  на
его сторону. Простые люди всегда ищут сильного,  чтобы  встать  под  его
руку, под его защиту. И так было всегда. Но ты не заметил, что, несмотря
на  свою  беспомощность,  непрактичность,  неумение   приспособиться   к
жестокостям жизни, Добро все же побеждает?
   Я пробормотал:
   - Не понимаю. Как,  сталкиваясь  с  жадностью,  похотью,  обманами  и
предательством, Добро может уцелеть?
   Епископ сказал почти властно:
   - Укрепись духом, сын мой. Несмотря на все победы Зла во все  века  и
во всех странах и народах, мы все-таки есть. Ты не можешь  не  удивиться
этому, ведь Зло безжалостно, и, будь у него силы, оно бы уничтожило  как
Добро,  Честь,  Благородство,  Верность,  так  и  самих  носителей  этих
понятий. Подумай над этим.
   Я ощутил холодок, небо распахнулось, я  в  стотысячную  долю  секунды
успел поклясться, что выдержу, не сокрушусь под ощущением нечеловеческой
мощи, и звезды разбежались в стороны, в пустоте возник как  краеугольный
камень мироздания величественный храм. Стены сложены из  массивных  глыб
серого гранита, но я прошел сквозь них, как  через  силовое  поле,  душа
замерла от ощущения величия места и  собственной  ничтожности,  я  успел
увидеть исполненные  суровости  колонны,  поддерживающие  свод,  высокие
окна, похожие на перевернутые остриями кверху рыцарские щиты... Окна  из
цветных стекол чистых тонов: ярко-красные, синие, зеленые  и  оранжевые,
никаких оттенков, на гладкий паркетный пол  падают  цветные  тени,  свод
расписан аллегорическими фигурами, а впереди, по  дорожке  между  рядами
простых деревянных кресел...
   Меня выдернуло обратно в тот мир, как рыбу,  заглотнувшую  крючок.  Я
схватил воздуха, сердце бешено колотилось, поперхнулся, ибо новый воздух
ни к чему, видение посетило снова лишь на долю секунды.
   Епископ проговорил медленно:
   - Сын мой, тебе было видение?
   - Если бы я мог понять, -  прошептал  я,  -  что  я  зрел...  Слишком
огромно... Отец, как мне вернуться?
   Епископ долго думал, голос его прозвучал почти нерешительно:
   - Рискну предположить, только предположить, что тебя  вызвал  в  этот
мир именно дьявол. Если хочешь, чтобы я назвал имя, изволь - сам сатана.
   Я отшатнулся:
   - Но зачем?
   - Не знаю... Не знаю. Но одно несомненно... чтобы совершить подобное,
нужна высшая мощь. А она есть  только  у  самого  господа  бога  и...  у
сатаны.
   - Но почему это не дело рук... другой стороны? - спросил я. Я все  не
мог назвать бога. - Или кого-то из его ангелов?
   Он покачал головой.
   - На этот раз не поверишь ты...
   - Я готов поверить всему.
   - Ты не поверишь, - повторил он, - но у тебя нет...
   - Чего нет? Второй головы?
   - У тебя нет... ангела-хранителя!
   - Ага, - сказал я. - Мне это, правда, уже говорили, но  я  как-то  не
особо тревожился. Я, значит, один-единственный  человек  на  всем  белом
свете, который без ангела? А это значит, что я сам  какая-то  немыслимая
гадость.
   Он кивнул с убитым видом. В глазах его я читал беспредельную  жалость
и сочувствие.
   - А как насчет беса? Он покачал головой.
   - Можешь не плевать через левое плечо. Там ничего нет.  И  никого.  Я
чуть повеселел.
   - Хорошо. То же самое равновесие, только  ядерных  запасов  на  обоих
плечах поменьше. Он снова покачал головой.
   - Ты не понимаешь? Бес нужен для искушения людей.
   Я смотрел в слезящиеся глаза, и вот теперь мне стало страшно.
   - Что вы хотите сказать?
   - Пока ничего... с определенностью, - ответил он. -  Но  наши  святые
мужи предрекали, что в этом году в мир явится... Антихрист.
   В комнату во время нашего разговора то и дело заглядывали священники,
простые монахи, даже рыцари в железе, разве что с непокрытыми головами.
   Один священник наконец приблизился, кашлянул  деликатно,  обращая  на
себя внимание. Епископ наконец поднял на него взгляд:
   - Что тебе, отец Варлаам?
   - Ваше святейшество.  В  городе  ликование,  горожане  уже  заполнили
площадь перед церковью. Если не отворить ворота, их выдавят! Все  жаждут
увидеть  мощи  святого  Тертуллиана,  прикоснуться  к  раке,   испросить
благословения...
   Епископ произнес слабо:
   - Приходы... оповещены?
   - Да, - ответил священник ликующе. - Тайными тропами из  города  ушли
наши люди с радостной вестью, что отныне сам святой Тертуллиан  охраняет
благочестивый Зорр.
   Я переступил с ноги  на  ногу,  сделал  осторожный  шажок  назад.  За
плечами короля  Карла  -  более  современные  и  понятные  мне  формации
общества. И, как сказал епископ, именно силы Тьмы выдернули меня в  этот
мир. А кто выдернул, тот сможет и задвинуть. Мне надо драпать  в  земли,
занятые Тьмой. А там поговорить с магами...
   Дальняя дверь с грохотом распахнулась. Вошел седой священник в  белой
сутане. Длинные волосы падали на плечи, морщинистое лицо застыло.
   - Ваше святейшество...
   - Что? - спросил епископ слабо.
   - Смиренно прошу простить, что я столь бесцеремонно...
   - Говорите, отец Гарпаг.
   Священник тянул паузу,  его  тяжелый  взгляд  прошелся  по  мне,  как
асфальтовым  катком.  Епископ  заколебался,   сделал   слабое   движение
пальцами.
   - Этот человек... нам не друг, но и не враг. Кем станет... зависит  и
от нас тоже. Говорите.
   Хрен я стану  на  чью-то  сторону,  подумал  я  зло.  Цивилизованному
человеку неча встревать в драки дикарей.
   Священник поклонился снова.
   - Да, завтра все равно узнают... Ваше преосвященство, у меня язык  не
поворачивается... Благородный король Арнольд не успел получить  известий
о прибытии святых мощей! Перед угрозой войны и разорения  края  войсками
жестокого Конрада он поступил как христианин,  хоть  и  не  как  воин...
Возможно, наша церковь причислит его к лику святых, но рыцари и  простые
люди проклинать будут не одно столетие. Он ответил королю  Конраду,  что
приказывает всем своим баронам, вассалам и всем войскам признать Конрада
правителем. А сам уходит в леса и пещеры, где будет вести скромную жизнь
отшельника и вопрошать господа бога о вечных истинах.
   Голос его задрожал, упал до шепота. В  глазах  заблестела  влага.  Он
вскинул голову гордо и надменно, но опоздал, слезы  уже  выкатились,  по
щекам пролегли блестящие дорожки. Нижняя челюсть  дрожала,  он  прилагал
нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться,  стоял  ровно,  смотрел  на
епископа, а по мокрым дорожкам все катились и катились  капли,  повисали
на квадратном подбородке, срывались на грудь.



   Гай Юлий ОРЛОВСКИЙ
   РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ II



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  tp://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Когда Дмитрий, по-местному Дик, а чаще уже сэр Ричард  Длинные  Руки,
перенесенный неизвестными  силами  в  почти  натуральное  средневековье,
попал  в  цепкие  лапы  инквизиции,  у  него  не  было  никаких  иллюзий
относительно собственной участи. Однако  вместо  мучительной  смерти  на
костре инквизиторы отправили его в опасную экспедицию на Юг,  в  страны,
захваченные  Тьмой,  и  поручили  привезти   доспехи   святого   Георгия
Победоносца. Без них Зорру, окруженному врагами, не выстоять. И  сколько
бы Дима себя ни уговаривал, что жить надо по уму и в чужие  разборки  не
ввязываться, - все складывается наоборот. И поиски дороги домой, в  свое
время и свое пространство, снова откладываются на неизвестный срок...

Глава 1

   Тяжесть вдавила в  землю.  Подались  в  стороны  и  затрещали  ребра,
лопнула грудь, а сердце расплющилось в кровавую лепешку. Я очнулся, весь
дрожа от ужаса. Пот прошиб с такой  силой,  что  рубашка  стала  мокрой,
будто пробежался под теплым дождем.
   Рот мой хватал воздух с хрипами, будто  я  превратился  в  умирающего
астматика. В животе было холодно и тяжело, пальцы вцепились  в  шкуру...
нет, уже в настоящее толстое одеяло. Череп  трещал.  Кто-то  огромный  и
ужасный, с подлинно космической мощью, вошел  в  меня  ночью,  а  теперь
трепещущее сознание яростно выталкивало остатки жути,  но  тьма  уходила
медленно, по своей воле.
   Сквозь сон я услышал сдавленный вскрик. И хотя  волны  ужаса  бросали
меня, как щепку  среди  звезд,  я  собрался  с  силами,  руки  проломили
хрустальный небосвод, я выпал в черноту ночи в  своей  комнатке.  Сильно
пахло маслом и растопленным воском, в зарешеченное окно лился свет луны,
по выскобленным доскам пола медленно передвигался светлый  прямоугольник
призрачного света.
   В коридоре послышались голоса, дверь с треском распахнулась. В проеме
возник человек с мечом в руке. За его спиной - еще один, уже с  факелом.
Багровый огонь ударил по глазам,  как  палкой.  Я  съежился  и  закрылся
ладонью.
   - Жив, - проревел густой голос, я узнал по реву Бернарда. - Лучше  бы
нашествие саранчи, чем этот мой оруженосец...
   - Отдай мне, - предложил другой голос.
   - В обмен на твоего коня?
   - Да иди ты...
   Человек с факелом толкнул Бернарда в  спину.  Они  вошли,  огляделись
по-хозяйски, сдвигая, а то и переворачивая мебель. Бернард сунул  меч  в
ножны. Я поднялся, сел на ложе.  Сердце  еще  колотилось,  словно  банка
пепси катилась  с  горы,  подпрыгивая  на  камнях.  Черный  ужас  уходит
чересчур медленно, рубашку хоть, выжми, а жаркие капли пота собрались на
лбу, крупные, как виноградины.
   Человек с факелом зажег светильник,  факел  воткнул  в  подставку  на
стене. Бернард всмотрелся в мое бледное лицо с вытаращенными глазами.
   - Ну что скажешь? - спросил он грубо.
   - А что случилось?
   - А ты взгляни..
   Оба скалили зубы. Я проследил за их взглядами.  Тени  от  их  крупных
фигур раздвинулись, на полу стали  видны  тускло  поблескивающие  темные
капли. Бернард приблизил к полу косматый, похожий  на  огненную  горгону
факел. Капли оказались с выпуклыми спинками, похожие на божьих  коровок,
но я с холодком вдоль хребта признал кровь.  При  ярком  свете  выпуклые
капли заблестели красным, пурпурным, даже багровым, как  зарево  заката.
Цепочка их торопливо бежала к двери, а те, что уже добежали, собрались в
лужицу размером с ладонь. Полдюжины капель все еще медленно сползали  по
дверному косяку на пол. За ними оставались бледно-розовые следы.
   - Это не моя  кровь,  -  запротестовал  я.  Бернард  оскалил  зубы  в
нерадостной усмешке.
   - Понятно. К счастью, и не моя, хотя могла быть и моей. Не  здесь,  а
там... где ты предложил мне попробовать метнуть  свой  могильный  молот.
Хорошо, что я не притронулся к тому, что держал мертвяк...
   Мертвяк мой молот никогда не держал, но спорить .  я  не  стал,  лишь
ошалело смотрел по сторонам, старался унять бешено прыгающее сердце.  Во
сне,  когда  меня  не  душил  кошмар,  я  заваривал  кофе,   нетерпеливо
переминался перед дверями лифта, бегом из подъезда и до близкого  метро,
эскалатор, платформа, третий вагон от хвоста... Второй воин молча скалил
зубы. Он кивнул на молот, улыбка стала шире, словно играл на  бритве.  Я
смотрел тупо, потом сообразил, что молот совсем не в той позиции, как  я
поставил. Я ставлю  возле  постели  ручкой  вверх,  он  тогда  похож  на
любопытного суслика, а сейчас, как сытый удав, разлегся плашмя.
   Бернард посуровел. Улыбка исчезла, а голос громыхнул,  напоминая  мне
привычные раскаты на рассвете, когда я не сразу  мог  врубиться:  то  ли
гроза  приближается,  то  ли  Бернард  защищает   от   ехидного   Асмера
непорочность зачатия Девы Марии.
   - Кто-то пытался выкрасть твой молот, - сообщил Бернард.  -  Странно,
ведь о нем позабыли в суматохе, как приехали. Я тоже  забыл,  что  он  у
тебя не совсем простой...  Но  кто-то  узнал!  И  даже  попробовал...  К
счастью, не все про этот молот знали.
   Воин добавил:
   - Бернард, мы  найдем  быстро.  Беольдр  уже  велел  закрыть  выходы.
Проверим всех, у кого раздроблены пальцы.
   Бернард взглянул на пятна крови, обронил со злым удовлетворением:
   - Бери больше... Всю кисть раздробил, не иначе.
   - Хорошо бы руку, - сказал его напарник  мечтательно.  -  А  лучше  -
ноги. Чтоб долго не искать.
   Они посмотрели на мое бледное лицо, захохотали. Потом Бернард  сказал
серьезно:
   - Ладно, Дик, вымой рыло, оденься  в  чистое  и  будь  наготове.  Нас
обещали допустить к королю.
   Он говорил значительно, я тоже  ощутил  важность  события,  поднялся,
остатки сна слетели, как вспугнутые воробьи.
   - Ого! На раздачу пряников?
   Он посмотрел подозрительно, а это страшно и пугающе, когда огромный и
без того угрюмый Бернард смотрит подозрительно.
   - Это что?
   - Ну, - сказал я торопливо, - раздача  слонов...  наград,  повышений,
грамот... э-э... жалованья. Повышений в звании. Мы ж задание выполнили?
   Он в  раздражении  пожал  плечами,  половина  слов  незнакома,  потом
внезапно широкое лицо, грубое и высеченное словно из  камня,  словно  бы
проявило признаки человечности.
   - Молодец, Дик, - громыхнул он. - Уже начал говорить ?мы?. Кто ты, не
знаю, но держался хорошо. Не оробей перед королем. Слона тебе не обещаю,
но монаршее благоволение будет.
   - Наверное, - добавил второй.
   - Наверное, будет, - согласился Бернард. - И еще...
   Он прервал себя на полуслове, глаза прикипели к моей груди. Я ощутил,
что амулет леди Мирагунды выскользнул в распахнутую на груди  рубашку  и
нагло смотрит на бледную луну кроваво-красным глазом.
   - Что это у тебя?
   - Где? - спросил я.
   - Не прикидывайся, - бросил он серьезно. -  Такие  камешки  вороны  в
гнезда не таскают!
   - Так и я вроде не совсем ворона,  -  ответил  я.  -  Хотя,  конечно,
временами...
   - Не прикидывайся, - повторил он. - Я бы на  твоем  месте  от  такого
амулета подальше, подальше.
   - А на своем? - спросил я и сделал движение взять амулет в ладонь.
   Бернард отпрянул с неожиданной скоростью  для  его  массивного  тела.
Лицо пожелтело.
   - Не трогай, - сказал он быстро. - Лучше вообще не притрагивайся!
   - Да что это?
   - Это фамильный знак... Древних Королей! Говорят, они вообще не  были
людьми. По крайней мере, человеку лучше с этой штукой дел не иметь, А уж
доброму христианину - тем более.
   Я опустил руку, Бернард с облегчением  выдохнул.  Второй  нетерпеливо
постукивал себя по боку, железо отзывалось глухим звуком, словно  плотно
сидело на дереве. Бернард кивнул, оба пошли к двери, уже забыв обо  мне,
слишком занятые проблемами выживания Зорра. Я перевел дух.  Рассказывать
о неожиданном баронстве, когда я  получил  этот  амулет,  не  стоит.  Не
поверят - раз, второе - не с моим  суконным  рылом  простолюдина  щупать
баронесс. Вздернут без лишних слов за оскорбление высшего сословия...
   Странно, после их ухода я почувствовал, что сердце уже  не  трясется,
как атомное  ядро.  Сильные,  грубые,  но  такие  реальные,  устойчивые,
надежные, что я перевел дыхание, расслабил взведенные мышцы.  Значит,  у
меня, кроме крестика на  шее,  подаренного  священником,  еще  и  амулет
Древних Королей. То-то меня Великий Угалан  из  кургана  признал  своим.
Хотя вряд ли он звался королем, но теперь королями  зовут  всех  рексов,
базилевсов, фараонов, раджей, шахов  и  всяких  ханов...  Нет,  ханов  и
каганов - пока еще нет, но рексы и базилевсы - короли, точно...
   Лунный свет заливал половину комнаты, но в другой половине  сгустился
мрак. И хотя я понимал, что там  всего  лишь  тень,  но  по  телу  снова
прокатился озноб. Почудилось, что из тьмы следят  неотступно  немигающие
глаза. Даже слегка блеснуло...
   - Да скроется солнце... - сказал я с натужной бодростью.  -  Нет,  да
скроется  Тьма...  да  возгорится...  нет,  все-таки  хреново  мы   учим
классиков.
   Из окна видно было, как на востоке посветлело  небо.  Еще  чуть  -  и
порозовеют облака, заискрится темный край земли,  высунется  раскаленный
кусочек солнца. Словом, ложиться досыпать  поздно,  здесь  встают  рано.
Только засну, поднимут пинками. Здесь люди простые, религиозные...
   В другой комнате я умылся из бочки с водой, пальцем  поскреб  зубы  и
помассировал десны. Скоро, правда, отвыкну от этой привычки,  занесенной
крестоносцами из походов в арабские страны. До этого в  Европе  не  было
такого дурацкого обычая, как