Староста без всякого удивления развел руками.
   - А кто не колдун? Всякий замок либо на колдовстве,  либо  с  помощью
колдовства. Говорят, где-то на дальнем Севере не  так,  но  есть  ли  он
вообще, тот север? Да, хозяин - великий колдун, да и служат ему...
   Он осекся, я ободряюще кивнул.
   - Не трусь. Здесь свои. Так кто ему служит?
   Староста сказал осторожно:
   - Не люди... или не совсем  люди.  Нам,  конечно,  все  равно,  мы  в
деревне  сами  по  себе,  а  они  там  сами  по  себе,  от  нас   только
продовольствие требуется да людей иногда, но и то, правду сказать, когда
соседний барон Шульц начал  было  нападать  на  деревни,  жечь  и  людей
хватать, то наш хозяин выступил  с  отрядом,  подстерег  барона,  разбил
наголову, самого поймал, заставил принять бой и собственноручно разрубил
до пояса. Его людей гнал до ворот его замка. Мало кто ушел... Так что мы
ему благодарны. А что в его отряде были и... ну, не совсем люди, то  это
не наше дело.
   - Да, - сказал я, - что для нас хорошо, то - Добро, а что против,  то
- Зло. Верно?
   Староста просиял.
   - Все верно, ваша милость! Как  вы  точно  все  сказали!  Что  значит
благородная кость. А мы только чувствуем это, а сказать не можем.
   За  окнами  послышались  шум,  крики.  Донесся  грохот  копыт,   мимо
проскакал мальчишка на взмыленном коне. Староста бросился к  окну,  а  я
через его плечо увидел  далеко  зловещий  густой  дым,  поднимающийся  к
невинно-голубому небу. Староста сказал озабоченно:
   - Никак на деревню Большие Сверчки кто-то напал...
   Я выбежал на крыльцо, из дома Иволинны выскочили Сигизмунд и Зигфрид,
растрепанные, растерянные.  Сигизмунд  на  ходу  застегивал  рубашку,  а
Зигфрид затягивал пояс. Мальчишка поднял коня на дыбки, явно гордый, что
все внимание на него, прокричал:
   - Там напали!.. Дядьку Гента убили,  Шарля  и  Курта  ранили,  сестру
Шарля уже на коня...
   Зигфрид раздраженно фыркнул, а Сигизмунд воскликнул красивым голосом:
   - Как можно? Мы не позволим!
   - Да не спеши ты, - осадил его Зигфрид.
   - Но там бесчинство!
   - Бесчинство или нет, -  сказал  Зигфрид  строго,  -  определяет  наш
сеньор. Может быть, там осуществляются законные права...
   Они  смотрели  на  меня  с  требовательным  ожиданием.   Сердце   мое
стиснулось в трусливый комок. Я уже могу постоять за себя, проверено,  с
самого первого дня, как сюда попал, принимаю удары и наношу их в  ответ,
мало не показалось. Но это все, так сказать, в порядке самозащиты, когда
каждый гражданин, не опасаясь, что посадят или предъявят,  может  давать
сдачи, но чтобы вот так самому куда-то пойти или поехать, дабы  бдить  и
защищать, - на это есть милиция, органы и все такое...
   Холодок прокатился вдоль хребта. Никуда не денешься, рыцари - и  есть
та самая милиция,  что  поддерживает  порядок,  наказывает  насильников,
переводит старушек через дороги, утешает вдов и сирот, защищает бедных.
   И не на кого сослаться, нельзя втянуть голову в  плечи  и  дождаться,
что кто-то поедет, а я останусь.
   - Поехали, - сказал я обреченно. - Мы должны вершить  справедливость.
Знать бы, какая она...
 
*** 
 
   Земля  мелькала  под   копытами   быстрыми   рывками,   сливалась   в
серо-коричневую полосу, ветер пытался остановить, хлестал конской гривой
по лицу. Пожар  приближался,  видно  было  выбегающих  из  домов  людей.
Всадники кружили на деревенской площади, там с криками и  плачем  бегали
две девушки в разорванных  платьях.  Из  одного  дома  мужчина  в  жирно
блестящей кольчуге выволок за волосы женщину, за нею бежал мальчишка,  с
плачем хватался за женщину, за насильника.  Тот  отшвырнул  его  пинком,
мальчишка вскочил  и  снова  бросился  на  обидчика,  и  тогда  тот,  не
останавливаясь, коротко ударил его узким мечом.
   Сигизмунд  вырвался  вперед,  я  видел   только,   как   промелькнуло
распаленное гневом лицо. Он на скаку развалил насильника почти  пополам,
по другой стороне улицы вихрем пронесся Зигфрид, тускло сверкал его меч.
Я остановил коня, молот вырвался из моей длани, и в круге насильников из
пятерых осталось двое.  Я  подставил  ладонь,  шлепок,  замах,  и  снова
свирепо воющий молот понесся навстречу оцепеневшим жертвам.
   Народ бросился в  стороны.  Из  дома  выскочила  старуха,  подхватила
мальчишку, голова залита кровью, он пытался вытереть  лицо,  но  ручонки
бессильно падали. Женщина поднялась, склонилась над ним, истошно завыла.
   Я торопливо слез, подошел. Они все  трое  подняли  головы,  в  глазах
страх.
   - Жив?
   -  Умирает,  -  ответила  старуха  плачущим  голосом.  Женщина  выла,
прижимала голову парня к груди.  Разорванное  платье  сразу  испачкалось
кровью.
   Я оглянулся, Сигизмунд и  Зигфрид  быстро  разобрались,  что  рыцарей
здесь нет,  на  пленении  не  заработаешь,  быстро  и  жестоко  порубили
напавших. Оба, кажется, обошлись без ран, Сигизмунд  тяжело  дышал,  вид
очумелый, шлем на земле, видно, все-таки получил по голове  дубиной  или
булавой.
   - Дай-ка посмотрю, - сказал я женщине.
   Голова мальчишки бессильно падала, как у птенчика, я  опустил  ладонь
на его детский лоб. От пальцев побежал озноб, с разбега ударил в сердце,
остро кольнуло. Зубы застучали, меня передернуло в ознобе,  а  заноза  в
сердце стала острее. Мальчишка задыщал чаще, кровь на  глазах  присохла,
начала отваливаться коричневыми струпьями.
   Я отодвинулся, перед глазами  поплыло.  Старуха  и  женщина  радостно
закричали, меня раскачивало, потом на плечо упала ладонь в металлической
перчатке, голос Зигфрида прозвучал как гром, разрывающий перепонки:
   - Сэр Ричард, вы ранены?
   - Нет... - прошептал я.
   - А что случилось? Вы так побледнели... А,  лечили  этого  сопляка...
Стоило из-за него...
   Перед глазами прояснилось, лицо Зигфрида выступило,  как  из  тумана,
багровое, на щеках бисеринки пота. Он дышал часто, в правой руке все еще
меч, лезвие в крови по самую рукоять.
   - А кони у них хорошие, - сообщил он.
   - Забирай, - разрешил я.
   Он отодвинулся, исчез, на его месте оказалась  женщина,  на  коленях,
исступленно обнимала мои  ноги,  захлебывалась  в  счастливых  рыданиях.
Упала на  колени  и  старуха,  называла  спасителем,  целовала  ноги,  а
мальчишка  уже  сидел  на  ступеньке,  еще  слабый,  смотрел   на   меня
непонимающими глазами.
   Селяне выстроились цепочкой к  ближайшему  колодцу,  передавали  один
другому ведра с водой, последний с  разбега  выплескивал  через  окна  в
горящую избу. Убитых обходили опасливо, на нас смотрели с таким же точно
страхом. Сигизмунд прокричал громко:
   - Есть здесь староста? Что произошло? Разбойники?
   Зигфрид подошел к нам, меч уже в ножнах, покачал головой.
   - Нет, для разбойников слишком хорошо одеты. И сытые морды...
   - Сосед балуется набегами?
   Зигфрид снова покачал головой.
   - В том селе говорили, что соседи боятся Галантлара. А это его село.
   - Значит, не так уж и боятся?
   Он снова пожал плечами.
   - Не совсем то. Боюсь, что намного хуже. И совсем не то, что  вы  нам
рассказывали об этом Галантларе.
   Сигизмунд привел пожилого человека, без  седой  бороды,  но  я  сразу
признал в нем старосту по степенности  движений,  уверенному  хозяйскому
взгляду.
   - Кто эти люди? - спросил я. - Кто напал на село?
   Он смотрел на меня исподлобья, ответил после паузы, со вздохом:
   - Как бы не получилось, ваша милость, еще хуже... вы поедете  дальше,
а нам расхлебывать. Из замка приедут, и уже  не  одну,  а  десять  девок
уйедут на потеху и поругание.
   Я не понял, спросил:
   - За что?
   - А что не кинулись сразу им помогать, а вы их  так  легко  завалили!
Это  же  был  сам  Цеппер  со  своими  людьми.  Правая  рука   господина
Галантлара. У нас свадьба, вот они и приехали взять невесту  для  первой
брачной ночи. Все так и  получилось,  не  первый  же  раз,  обычай  есть
обычай, но они ж восхотели захватить с собой  еще  двух  молодых  девок.
Приглянулись больно. А это не по правилам, им пытались объяснить, но как
объяснишь тому, кто уже пьян и у кого в руке меч?
   Я слушал, слушал, оглянулся на  Сигизмунда  и  Зигфрида.  Лица  обоих
бесстрастные, дело обычное, деревня живет богато, мирно и зажиточно,  на
свадьбу явились люди из замка, чтобы взять невесту  для  первой  брачной
ночи. Так делается всегда и везде, но вот других девок  брать  нехорошо,
это уже беззаконие.
   Я нахмурился, хотя  это  дело,  конечно,  ерунда,  любая  девчушка  к
совершеннолетию проходит через сотни рук и не только рук, но  принуждать
всегда нехорошо, даже унизительно  для  мужской  гордости:  как  это  не
уболтать, не уговорить на ужин, переходящий в завтрак?
   Сигизмунд с непониманием поглядывал на мое помрачневшее лицо:
   - Что-то не так, сэр Ричард?
   - Еще бы, - огрызнулся я. - Ты не  находишь,  что  право  сеньора  на
первую брачную ночь попахивает нарушением прав человека?
   Он добросовестно подумал, ответил с недоумением:
   - Нет...
   Я косо  посмотрел  на  его  чистое  невинное  лицо.  Он  прав,  разве
простолюдины тоже человеки?
   - Попахивает бесчинством, - сказал я. - Не нравится мне это.
   Он встревожился.
   - Сэр Ричард, что вы хотите?
   - Остановить бесчинство, - отрезал  я.  Он  ахнул,  ухватил  меня  за
локоть.
   - Сэр Ричард, но эта деревня принадлежит барону Галантлару!  Это  его
деревня. Он волен в ней делать все,  что  захочет.  Это  мы  окажемся  в
бесчинстве, если вмешаемся.
   Я прорычал зло:
   - Ты забыл, что паладину по фигу законы и морали простых людей,  будь
они извозчики или короли! Паладин творит суд так, как сам его  разумеет.
Паладин предан только правде.
   Он ахнул:
   - Какая же эта правда?
   - А вот такая, - ответил я. - Хочешь, перескажу по  памяти?  "Паладин
всегда говорит правду, помогает нуждающимся, не боится выступить  против
несправедливости. Паладин не оставляет виновного без наказания.  Паладин
уничтожает зло  безо  всякого  милосердия  и  защищает  невиновных  безо
всякого колебания".
   Хрен из меня получится паладин,  мелькнула  трезвая  мысль.  Я  редко
говорил   правду,   чаще   отделывался   шуточками,   двусмысленностями,
приколами, в нуждающихся чаще оказывался я сам, против  несправедливости
дурак, что ли, выступать, проще головой о стену, уничтожать зло даже  не
пытался, ибо у нас стараниями СМИ зло вообще растушевано  до  фиг  знает
чего, в то  время  как  любое  добро  дерьмом  закидано  по  самые  уши,
невиновных нет, все на свете гады...
 
*** 
 
   Ко  мне  подвели  еще  двоих,  у  одного  разрублено  плечо,  другому
досталось мечом плашмя. Волосы слиплись, красная струйка течет по  щеке,
глаза  в  кучку.  Я  возложил  ладони,  чувствуя  себя  глуповато,  раны
затянулись, но сам ощутил такую слабость, что ноги подкосились, а в ушах
зазвенело. Смутно чувствовал, как усадили на толстое бревно,  в  ладонях
оказался тяжелый кувшин. Я жадно припал  к  горлышку,  во  рту  к  этому
времени пересохло так, что язык царапало, будто о раскаленную черепицу.
   Я пил до тех  пор,  пока  не  запрокинул  кувшин  вверх  дном,  плечи
передернуло, над головой раздался властный окрик Зигфрида:
   - Быстро принесите поесть! Быстрее!
   В голове прояснилось, я чувствовал и даже видел, что сижу на  бревне.
Нас окружает молчаливая толпа, на меня смотрят  с  опасливым  восторгом.
Принесли хлеб, сыр, мелко нарезанное мясо, я  чувствовал  волчий  голод,
пожирал быстро, жадно, и с каждым проглоченным куском в  тело  вливалась
сила, кровь разогрелась,  озноб  исчез,  а  тревога  в  глазах  Зигфрида
сменилась явным облегчением.
   - Сэр Ричард, - сказал он, - в другой раз так не это... не  рискуйте!
Это ж простолюдины, разве можно им свою мощь паладина без остатка? Так и
копытами можно кверху! Ради чего?
   Сигизмунд тоже посматривал с недоумением, в чистых честных  глазах  я
видел осуждение.
   - Давайте отдохнем, - сказал я, - и кони пусть отдохнут. А мы  решим,
что делать. Что-то странное. Не нравится мне такое.  Святые  отцы  четко
объяснили, что замком завладел благородный рыцарь Галантлар, исполненный
всяческих добродетелей так, что из ушей выплескивались.  И  от  святости
чуть ли не светился, как после Чернобыля. И что же? Классический  случай
превращения героя в дракона?
   Сигизмунд спросил наивно:
   - Это как?
   Зигфрид молча сверкнул глазами. Знает или догадался.
   - К сожалению, - ответил я, - просто. И часто. И очень понятно как.
   Оба выслушали пересказ,  Сигизмунд  надолго  задумался,  Зигфрид  уже
оглядывался по сторонам, показывал крестьянам знаками,  что  благородных
рыцарей надо ублажать, кормить и вообще лелеять.
   Перед нами поставили стол. Появились  напитки,  на  простых  глиняных
тарелках подали холодное мясо, но вскоре принесли и прямо с огня  чью-то
тушку, я бы решил, что это мутировавший поросенок. Я подозвал старосту и
дал ему золотую монету:
   - Это за обед.
   - Мы ж не успели позавтракать! - напомнил Зигфрид.
   - И за него тоже, - сказал  я.  -  Завтракайте  и  обедайте.  Ужинать
придется...
   - В раю? - спросил  жадно  Сигизмунд.  Зигфрид  опустил  ложку,  лицо
вытянулось. Я сказал поспешно:
   - Что ты так в этот рай спешишь? На арфе играть восхотелось?
   Зигфрид  с  облегчением  вздохнул,   начал   хлебать   уху,   заметил
философски:
   - В рай сэр Ричард не отпустит. Лишь бы успел руки возложить. Пусть и
немытые. Где придется ужинать, сэр Ричард?
   - Не знаю, - ответил я. - Но что-то мне перехотелось  вот  так  прямо
переть в замок. Одно дело Галантлар - благородный рыцарь, что  подставит
правую и левую, и не только щеку, другое  -  Галантлар-дракон,  что  сам
тебя поставит... Однако мне надо бы с ним перекинуться хотя бы  словцом,
иначе монахи не поверят. Эх, а я так надеялся узнать у него...
   - Что? - спросили они в один голос.
   - Великие тайны, - ответил я с раздражением. Зигфрид покачал  головой
с понимающим видом.
   - А, древние вещи посмотреть...
   Я насторожился.
   - Какие древние?
   - Да любые, - ответил он  спокойно.  -  Одни  древние  были  могучими
магами, другие... еще чем-то. И вещи у них были всякие. И  простые,  как
вот эти горшки, и волшебные, что могли даже не знаю  что  могли!  Раньше
много народу за ними охотилось, искало, копалось в развалинах,  а  потом
где церковь запретила, а где и  сами  перестали,  слишком  часто  дьявол
сразу же уволакивал в ад.
   Некоторое время ели молча, я подумал, что в самом  деле  мало  просто
найти старую вещь.  Это  все  равно  что  Зигфрид  нашел  бы  заряженный
револьвер. Долго вертел бы, пока случайно не нажал на  спусковую  скобу.
Скорее всего, в тот момент заглядывал бы в дуло. Или направил бы его  на
меня или Сигизмунда. Но даже если по редчайшему  стечению  обстоятельств
никого из своих не застрелил бы,  а  убил  врагов  -  сколько  в  обойме
патронов? - потом остаток жизни потратил бы,  узнавая  у  колдунов,  как
снова заставить заработать волшебную вещь...
   - Да, - произнес я запоздало, - да, все так... Но всегда живет мечта,
что смогу оживить волшебную вещь, что лежит веками, но никто ее  не  мог
заставить проснуться...
   Они переглянулись, в глазах Зигфрида блеснул  загадочный  огонек.  Он
быстро опустил голову,  ел  все  так  же  деловито,  в  запас,  но  лицо
оставалось задумчивым.
   Сигизмунд сказал просительно:
   - Как поступим, сэр Ричард?
   Я помолчал, Зигфрид промычал с набитым ртом:
   - Я, к  примеру,  могу  сопротивляться  чему  угодно,  но  только  не
искушению.
   - Это ты о дочках Иволинны? - спросил я.
   - Что мне дочки, - ответил Зигфрид. - Я  ночь  провел  в  богоугодных
беседах с самой Иволинной, вот это женщина! Я говорю о  шансе.  Надо  бы
поддаться соблазну. А то вдруг не повторится?
   Сигизмунд вертел головой, не понял, спросил в лоб:
   - Так как поступим? Идем в замок?
   - Зачем? - спросил я.
   - Там же  зло,  -  ответил  Сигизмунд  с  недоумением.  Оглянулся  на
Зигфрида,  тот  с  задумчивым  видом  щупал  шрам  над  час  тому  назад
рассеченной бровью, поглядывал на  меня  вопросительно.  -  Или  как  мы
насчет зла?
   Я вспомнил, что паладин, завидя  зло  или  несправедливость,  тут  же
должен нагнуть голову, как бык перед красным,  пару  раз  копнуть  землю
копытом и ринуться в бой за счастье и справедливость для всех, невзирая,
как сказал дьявол, на веру, расу и партийную принадлежность.
   - Да я такой паладин, - пробормотал я, - что могу и мимо...  А  то  и
вовсе налево.
   Сигизмунд отпрянул, челюсть отвисла, а Зигфрид сказал понимающе:
   - Во имя высших интересов?
   - Да, - ответил я, - во  имя  еще  более  высших,  чем  высшие.  Даже
вышайших... Че останавливаться и кидать камнями  в  каждую  собаку?  Так
никогда до цели не дойти.
   Они молчали, смотрели почтительно, даже не пытаясь представить, какая
цель у меня может быть, а мне стало стыдно, я же не Чубайсу лапшу на уши
вешаю, а этим двум чистым душам, посопел, сказал сердито:
   - А впрочем, почему нам в самом деле  не  остановиться  на  следующую
ночевку в замке? Ехать недалеко... Но пока давайте допьем  вино,  что-то
мне подсказывает...
   - Что? - спросили они в один голос.
   - Что недолго нам вот так сидеть и пить. Один же  успел  вскочить  на
коня и унесся в замок!
   - Я это заметил, - буркнул Зигфрид. Лицо его ничуть не омрачилось.  -
Но вино уже все выпито.
 
Часть II 
 
Глава 1 
 
   Народ обходил наш стол стороной, благородные гулять изволят,  но  уже
все знали о настоящей золотой монете, что дал господин  старосте,  а  на
эту монету можно  купить  несколько  тысяч  скота,  выстроить  несколько
деревень или же всей деревней лет пять не работать,  а  все  покупать  у
соседей.
   Послышался конский топот, на площадку выметнулся все тот же мальчишка
на коне.
   - Из замка скачут! - прокричал он. - Пятеро!
   Сигизмунд вскочил, задев край стола, но Зигфрид молниеносно подхватил
кувшины. Сигизмунд покраснел и сел, виновато глядя на  старших.  Зигфрид
опустил кувшины на середину стола, прямо взглянул мне в глаза.
   - Как, сразу?
   - Сперва поговорим, - ответил я и добавил:
   - За жисть.
   Всадники показались в конце улицы, когда мы все трое, в доспехах и  с
обнаженными мечами, ждали, выбрав удобные  позиции:  Сигизмунд  боком  к
дому с левой стороны, Зигфрид - с правой, а я с молотом в  руке  посреди
улицы. Растопырив ноги на ширину плеч, вылитый ганфайтер, тупо и  мрачно
смотрел на эту пятерку. Как раз все пятеро стремя в  стремя  поместились
на улице, едут медленно, задевая сапогами стены. На молот  в  моей  руке
смотрят с интересом, не без страха, скорее - с недоумением. Значит,  еще
не знают. Хорошо...
   Когда между нами оставалось  не  больше  десяти  шагов,  Сигизмунд  и
Зигфрид зашевелились, доспехи загремели,  а  я  крепче  стиснул  рукоять
молота и взглядом поймал грудь здоровяка, что ехал посредине.
   Что-то в моем взгляде все-таки было, всадник разом  натянул  поводья,
конь послушно остановился. Остальные четверо выдвинулись  на  шажок,  но
остановились тоже. Мы  рассматривали  друг  друга  внимательно.  Что  он
видел, догадываюсь, а я  смотрел  в  лицо  типичного  наемного  солдата,
прошедшего  все  мыслимые  войны  в  пределах  досягаемости,  выжившего,
отыскавшего тихое место и теперь уверенного,  что  круче  его  никто  не
встретится, он здесь любому  сшибет  рога,  и  отныне  все  бабы  -  его
собственность, неважно кто из них замужем, а кто нет.
   - Вы побили людей Цеппера, -  произнес  он  хрипловатым  мужественным
голосом. - Я сразу хочу, чтобы  все  было  ясно,  верно?  Цеппер  -  это
конюший, у него свой небольшой отряд. Я же  Шваргельд,  и  хотя  побитые
тоже наши люди, но я не стану очень уж взыскивать с вас, ребята.
   Он скупо улыбнулся, давая понять, что на самом деле доволен, все-таки
унизили и ослабили соперника за влияние при престарелом правителе, но  в
то же время должен принять какие-то меры, ведь и  он,  и  Цеппер  служат
одному хозяину.
   - Премного бла