я,  которые
могут управлять миром! Но только нужно все это понять...
   Я переводил взгляд с одной  стопки  книг  на  другую.  Это  мы  можем
расшифровывать египетские иероглифы, клинописи Шумера,  древнеисландские
руны, этрусские надписи на вазах... но не шумеры или этруски наши  книги
по настройке компьютеров, созданию вэб-страниц или простейшие инструкции
по ремонту автомобиля. Да вообще они ничего не прочтут и не поймут,  ибо
их словарный запас исчислялся сотней слов.
   - Управлять, - ответил я. - Горилла с автоматом, шимпанзе на танке...
Нет, дядя, давай  ближе  к  реальности.  Ты  закрыл  доступ  к  доспехам
Арианта.
   Он поморщился, сказал сухо:
   - Да.
   - Открой, - предложил я.
   Он смотрел на меня с брезгливым интересом.
   - Зачем?
   - Доспехи должны служить, - ответил я. - Сейчас они лежат  без  дела.
Или висят. Нет, все-таки висят, я посмотрел. Если снимешь  заклятие,  их
оденет достойный  человек.  Или  достойный  эльф,  мне  его  сексуальная
ориентация по фигу. Он поведет, защитит, остановит, совершит, закроет.
   Чародей вскинул изогнутые брови, в глазах было откровенное глумление.
   - А если оденет недостойный? Даже не подумал? А  если  поведет  твоих
врагов,  защитит  от  твоих  друзей,  остановит  Добро,  совершит   Зло,
закроет... не то, что ты хотел, а совсем наоборот?
   Я открыл и закрыл рот. Об этом я в самом деле не подумал.  Тертуллиан
не предупредил, а я, подобно настоящему герою, к рефлексиям не  склонен,
взял меч в недрогнувшую длань и пошел, пошел, пошел, куда послали.
   - Ладно, - проворчал я, на этот раз подражая Бернарду,  -  рискнем...
Это лучше, чем ничегонеделание.
   - Лучше, - согласился он, - но я не просто  сторожу  эти  доспехи  от
других. Кстати, там, кроме доспехов, еще и меч Арианта, дивной красоты и
мощи... Я потихоньку ломаю Святое Слово. Подтачиваю, так сказать. Придет
час, когда защита рухнет, я возьму этот меч! И доспехи.
   - А ты на чьей стороне? - спросил я. Он засмеялся громко и победно.
   - На своей, конечно! Это самая лучшая сторона. Самая правильная.
   - Самая умная, - согласился я.
   - Так в чем дело?
   - Но кто сказал, - возразил я, - что человек живет умом? Я пробовал -
не  понравилось.  Здесь  вроде  живут  вовсе  не  умом,  но  как   будто
счастливее...
   Он посмотрел на меня, смерил взглядом мой рост, расхохотался:
   - Это ты-то пробовал  жить  умом?  Хотя,  признаюсь,  что-то  в  тебе
странное. Как будто бы и в самом деле... Ладно,  главное  в  другом:  ты
сумел пройти так Далеко. Я мог бы приспособить тебя помогать мне.  Таким
пустяком, как долголетие, я тебя обеспечу. Если не за сотню лет,  то  за
тысячу мы сможем проникнуть в кое-какие тайны Древних.
   Я удивился:
   - Ты предлагаешь мне дружбу и сотрудничество?
   Он поморщился.
   - Я умный человек. И живу умом.  А  среди  умных  не  бывает  друзей,
бывают только сообщники.  И  то  временные.  Но  эта  временность  может
растянуться на тысячу лет, а разве это для тебя не выигрыш? Ты вообще-то
кто, норн?
   Я покачал головой.
   - Думаю, нет.
   - Тогда геллинг?
   Я снова покачал головой.
   - Я не знаю этих слов. Может быть, я в самом  деле  норм  и  геллинг,
только об этом не знаю, как немцы не  знали,  что  для  испанцев  они  -
алеманы, для римлян - германцы... ведь себя почему-то считают дойчами  и
не понимают, почему для русских они вовсе - немцы. Так же угры,  мадьяры
и венгры... Так что не трудись показывать эрудицию, не  трудись.  Просто
сними заклятие. Вот и все.
   - А что дальше?
   - Я уйду.
   Он покачал головой, глаза смеялись:
   - Какой же  ты  герой?  Герой  должен  кипеть  жаждой  убить  подлого
колдуна!
   - А ты в самом деле подлый?
   - Вы, смертные, так считаете...
   Я пожал плечами.
   - Мне очень не хочется убивать. А подлый  ты  или  не  подлый  -  это
зависит от точки зрения. Мне, поверь, не хочется убивать даже подлого. И
если меня не принуждать, то не стану. Поверишь ли, я  в  самом  деле  не
только никого не убивал, но вот прожил четверть века, подумать только, и
никого не только не убил, но не толкнул, не ударил... По-моему, даже  не
обругал... как следует. Но вот пару месяцев назад я попал в эти земли...
и, не поверишь, убил столько,  что  всех  не  вспомню.  Худшее  и  самое
ужасное в том, что меня не мучают угрызения совести.
   Он смотрел с еще большим интересом.
   - Почему ужасное? Это же прекрасно!
   Я развел руками, но следил за ним очень внимательно.
   - Мой мир... из которого я пришел, теперь я  понимаю,  только  внешне
очень мирный и чистый. Да, в нем чистые тротуары... Да, нет резни... Да,
мы все беспрерывно говорим  о  литературе,  искусстве,  музыке,  смотрим
возвышенные зрелища, говорим о  гуманности  и  бесценности  человеческой
жизни... но что-то делает нас готовыми убивать,  жечь,  разрушать.  Хуже
того - убивать без той злобы, страсти,  ликования,  с  которыми  убивают
крестоносцы! Потому я тебе не судья. И убивать не  стану.  Просто  сними
заклятие.
   Он смотрел на меня очень внимательно.
   - Почему-то мне кажется, - сказал он медленно, - что тебе не  то  что
убивать, даже драться очень не хочется.
   - Ну и что? - спросил я. - Мы постоянно делаем не то, что хочется.
   - ...и что ты несколько не от мира сего, - продолжал он. -  Не  знаю,
то ли ты из мира книжников, копателей или мысленов, может быть, ты  даже
звездосмотретель? Но меч ты держишь, я зрю по твоему лицу,  без  всякого
ликования.
   - Ну и что? -  спросил  я.  -  Я  не  знаю,  кто  такие  мыслены  или
звездосмотретели, но я знаю, что такое конформист.
   - Если я правильно догадываюсь, - сказал он медленно,  я  чувствовал,
как напряжение нарастает, - это значит, что ты живешь теми  идеями,  что
превалируют в данном обществе.
   - Очень правильно, - сказал я. - Честно признаюсь, я поражен...
   - А это значит, - сказал он  нетерпеливо,  -  что  ты  просто  обязан
подчиниться моим идеям.
   Я покачал головой.
   - Там, у выхода, меня ждет бедный  честный  парень,  который  считает
меня своим сюзереном. А еще дальше - целое королевство  Зорр,  где  идеи
совсем иные.
   Он кивнул и ответил в том же тоне:
   - А еще дальше - империя Тьмы. Там идеи... скорее мои, чем крохотного
королевства Зорр.
   - Но я из королевства  Зорр,  -  ответил  я.  -  И  потому  требую  в
последний раз: сними  защиту!  А  потом  поговорим  о  знаниях  Древних.
Признаюсь, меня это заинтересовало... очень сильно.
   Он смотрел пристально, в глазах разгорался гнев. Я  видел,  что  лицо
начинает дергаться,  этот  человек  слишком  долго  жил,  зная  о  своем
всемогуществе. Уже то, что  он  долго  слушал  меня,  общался  со  мной,
говорит лишь о том, как соскучился  по  общению  с  людьми,  однако  уже
сейчас считает себя богом...
   - Ничтожество, - процедил он. - Тогда умри!
   Он взмахнул руками. Я метнул молот.
   Он захохотал:
   - Это тебе не поможет!
   Надо мной загрохотал камнепад. Я метнулся в сторону, упал, откатился.
Молот ударил по костяшкам, я взвыл, схватил за рукоять,  что  показалась
слишком горячей. Тяжелые глыбы рушились на то место, где  я  только  что
стоял, лопались с треском. Крохотный осколок кремня ударил  в  плечо,  я
инстинктивно ухватился за ушибленное место.  Между  пальцами  проступило
красное. Я отнял ладонь, она была вся в крови.
   С той стороны раздался издевательский хохот. Маг стоял, воздев  руки.
С пальцев срывались лиловые молнии. Он крикнул насмешливо:
   - Я тебе не сказал, что я знаю силу этих молотов?  Даже  с  гемами  в
рукояти? Их раньше было множество. И заклятия против них я еще помню...
   Тело мое начала сковывать чужая мощь. Не колдовство, но я  как  будто
бы  попал  во  внутренности  гигантского  трансформатора.   Пальцы   мои
стиснулись  на  рукояти,   я   швырнул   изо   всех   сил,   преодолевая
сопротивление, шепнул вслух:
   - Карниз!.. Обрушь карниз...
   Колдун настолько привык за тысячи лет к неуязвимости своей горы,  что
не обращал внимания на ее стены. Но  самые  несокрушимые  горы  в  конце
концов превращаются в песок. Я видел трещины, видел, как идут пласты,  и
мой молот, направляемый волей, ударил в самое уязвимое место.
   Раздался грохот, я в  этот  момент  показывал  колдуну  жестами,  что
завяжу его узлом, он следил за моими руками, тоже подозревая колдовство,
многие герои владеют зачатками колдовства, и слишком поздно ощутил,  что
целый пласт горы сдвинулся.
   Он судорожно дернулся, взглянул наверх. Огромная  скала,  размером  с
Боровицкую башню, рухнула ему на голову и плечи, как если бы  утюг  упал
на комара. Но я с ужасом увидел, что колдун напрягся  и  удержал.  Лицо,
его побагровело, он даже успел бросить на меня отчаянный  взгляд.  Скала
шелохнулась, начала приподниматься, колдун сделал шажок,  пытаясь  выйти
из-под непомерной тяжести, но это было ошибкой. Скала  осела,  мне  даже
послышался  хруст,  будто  айсберг  разламывал  атомный  ледокол.  Скала
застыла, только почва еще вздрагивала, а  со  стены  катились  отдельные
глыбы, и, как ручьи, стекал мелкий щебень.
   Ты догадался, подумал я, глядя на груду камней, что такое конформист,
но все равно на этом  попался.  Это  страшное  слово,  а  люди  эти  еще
страшнее. Это значит, что человек не имеет своих ценностей.  Или  они  у
него настолько  мелкие,  что  легко  подавляются  ценностями  окружающих
людей. Конформист принимает их, как свои, принимает даже  без  конфликта
со своим ?я?. Так что если в этом мире правит меч, то  я  держу  в  руке
меч. Если здесь убивают и не терзаются по ночам  кошмарами,  то  я  тоже
убиваю и не терзаюсь. Я - как и все.
   Когда я вернулся в главный туннель, черный занавес мерцал  все  такой
же, подрагивающий, обманчиво  кисейный.  Молот  полетел  с  готовностью,
ударился, его отшвырнуло, он закувыркался,  как  бумеранг,  я  поймал  с
трудом. Сердце  упало,  я  пошел  к  занавесу  деревянными  ногами,  уже
понимая, что упрусь точно так же...
   Громко хлопнуло. Резко запахло озоном, черный занавес исчез.  Видимо,
он держался до последнего мгновения, пока в теле колдуна была жизнь.
   Открылся широкий туннель. Даже не туннель, а продолговатый зал. Пламя
факела выхватывало стены из красного гранита с темными вкраплениями,  но
потом мне почудился впереди свет. Еще десяток шагов, и свет стал ярче, а
потом я вообще загасил факел.
   Свет исходил от белого плазменного огня. Он выходил тонкой пленкой из
правой стены и уходил в левую, точно так же,  как  погружался  в  пол  и
исчезал в каменном своде. Но даже если разбить камень,  это  я  понимал,
все равно обнаружу этот сверкающий шар. Заклятие это или  силовое  поле,
но оно окружает...
   Я приблизился, сквозь пламя всего в  двух  шагах  на  каменной  стене
висят панцирь, шлем и длинный  узкий  меч.  Поколебавшись,  я  осторожно
коснулся сверкающей стены пальцем. Ничто не  шарахнуло  меня  током,  не
обожгло, не заморозило, не  обратило  в  лед.  Но  я  ощутил  твердость,
которую не чувствовал даже от прикосновения к стене замка.
   Отступил, потыкал в стену мечом. Брызнули искры, а когда отступил  на
три шага и метнул молот, он ударился будто в тугую резину.
   - Да ладно, - сказал я, - хохол не повирэ, покы не помацае...

Глава 29

   Еще издали я услышал звон железа, хриплое дыхание, стоны.  Ноги  сами
вынесли из туннеля  со  скоростью  урагана.  Сигизмунд,  с  багровым  от
прилива крови лицом, с выпученными глазами, лежал на  спине,  уже  не  в
силах подняться. В глазных яблоках  полопались  сосуды.  Я  содрогнулся,
глядя в залитые кровью глаза, ухватил за руку, Сигизмунд  едва  держался
на ногах, помог встать.
   Однако он рухнул снова, зазвенев железом, прохрипел:
   - Какой стыд... Я не сумел служить вам, сэр...
   - Что за глупость, - сказал я как  можно  бодрее.  -  Все  выполнено.
Ягеллана больше нет. Мы возвращаемся. А вот ты сглупил...
   - Сэр Ричард, я был обязан...
   - Понятно. Как баран, пытался последовать  за  мной?  Снова  и  снова
бросался на этот барьер?
   - Я... обязан...
   - Лежи, - прервал я. - Сейчас оседлаю коней, надо ехать.
   Он застонал, с трудом воздел себя на задние конечности.  Его  шатало,
но он сам оседлал своего коня, пытался оседлать  еще  и  моего,  но  все
равно мне пришлось  подсаживать  его  в  седло.  В  последний  момент  я
спохватился, нельзя упускать шанс, спросил:
   - А хочешь посмотреть на эти легендарные доспехи?
   Сигизмунд прошептал благоговейно:
   - Если удостоите меня такой чести...
   - Удостою, удостою...
   Теперь  в  туннеле  было  темно,  пришлось  захватить  факелы.   Шаги
Сигизмунда  становились  все  тверже,  молодость  брала  свое,   дыхание
выровнялось. Он старался служить мне и здесь,  подсвечивал  факелом  все
ямки и неровности, дабы я не споткнуллся, а сам жадно  блестел  глазами,
звенел железом.
   Потом мы увидели  впереди  чистый  свет,  от  которого  даже  у  меня
возрадовалась мохнатая душа. Сигизмунд в восторге  начал  громко  читать
молитву. Свет становился все  ярче,  а  при  виде  сверкающей  завесы  у
Сигизмунда вырвался крик умиления.
   Он бросился к сверкающему огню, я  затаил  дыхание.  Руки  Сигизмунда
уперлись в  твердое,  он  даже  прильнул  лицом,  я  видел,  как  смешно
расплющился нос, глаза жадно пожирали волшебные доспехи. Я вдохнул,  все
еще оставалась тайная надежда, что Сигизмунда  силовое  поле  пропустит,
но, увы, снаряд в одну ямку дважды не падает.
   - Посмотрел? Теперь пойдем.
   - А как же...
   - Мы свою часть работы сделали, - отрубил я. -  Не  с  моим  нечистым
рылом и даже не с твоим благородным ликом пройти через  такую  святость.
Понимаешь, заклятие на доспехи святого Георгия ставил всего лишь  король
Арнольд, а на эти - сам святой Тертуллиан. А у Тертуллиана,  как  видим,
требования к святости повыше  Арнольдовых.  Поехали!  Если  поторопимся,
можем успеть догнать отряд Ланселота.
   Сигизмунд поморщился.
   - Мне он очень не понравился... хотя,  конечно,  рыцарь  он  знатный.
Однако ради доспехов мы обязаны, сэр Ричард.
   - Ты очень хороший человек, - сказал я.
   Мы шли галопом, коней не щадили, на третий день Сигизмунд привстал на
стременах, вскричал:
   - Сэр Ричард!
   Далеко впереди земля была истоптана, изрыта копытами. Один воин лежал
на другом, в двух местах был целый вал из трупов. Трое  сумели  отползти
под защиту деревьев, но у каждого из спины торчало по стреле. Я взглянул
на знакомое оперение, пустил коня через поле битвы. Под  копытами  кровь
уже не чавкала, свернулась, стаи мух жадно облепили коричневые  комочки.
При нашем приближении мелкие зверьки убежали в лес, но я видел в  листве
их острые мордочки и блестящие глаза.  На  краю  леса  паслись  кони,  у
одного седло съехало под брюхо, еще един ковылял, запутавшись в поводе.
   Один вал состоял из людей, разрубленных едва ли не надвое, а  другой,
вдвое выше, выглядел скошенным  молнией:  на  лицах  павших  смертельный
ужас, раны небольшие, но все - смертельные. Доспехи остались на  трупах,
как и оружие. Правда, карманы вывернуты, узнаю Асмера, но больше  ничего
не взяли, что понятно: доспехи и оружие рыцарей с юга намного достойнее.
   - Вперед, - велел я.. Сигизмунд взмолился:
   - Сэр Ричард, мой конь валился с ног!  Это  вашему  все  равно:  идти
галопом или спать на ходу...
   Я указал на коней с опустевшими седлами.
   - А это что, не кони? Выбирай. Захвати парочку на замену.
   Дальше мы скакали, уже почти уверенные,  что  Ланселот  с  Бернардом,
Асмером и Совнаролом проехали именно этой дорогой. Они торопятся,  да  и
не  те  они  люди,  чтобы  выбирать  окольные  дороги,  даже  если   там
безопаснее.
   К концу дня Сигизмунд снова  первым  заметил  в  сторонке  от  дороги
убитых, а два коня, завидев нас, умчались с гневным  ржанием.  Сигизмунд
даже не посмотрел в их сторону, за  ним  на  длинной  веревке  следовали
сразу три сносных лошади.
   Мы бегло осмотрели место схватки, но удалось понять только, что убито
семеро,  один  еще  дергается,  собирая   горстями   вылезающие   кишки,
заталкивает обратно в распоротый живот, я узнал след от топора Бернарда.
Кровь только начала сворачиваться, мы вернулись на дорогу, мчались еще с
час, как вдруг Сигизмунд вскрикнул:
   - Вижу впереди пыль!.. Она движется!
   - К нам?
   - От нас!.. Мы догоняем!
   - Тогда поспешим... Черт!
   Сигизмунд оглянулся  с  укором,  вздрогнул.  По  нашим  следам  несся
огромный отряд всадников. Уже слышен стук копыт, а передний, увидев, что
мы их заметили, выдернул из ножен меч и вскинул над  головой.  Остальные
дружно прокричали что-то поднимающее боевой дух.
   - Примем бой? - спросил Сигизмунд. Он побледнел, но опустил  забрало,
в самом деле готовый драться с сотней воинов.
   - Не глупи, - ответил я. - Это не бегство, а военная хитрость. Понял?
Хитрые мы. Заманим к Ланселоту, а там впятером и дадим им жару...
   Нашим коням передался наш  страх,  они  стелились  над  дорогой,  как
речные птицы, что на лету выхватывают из воды рыбу. Гривы  трепетали  на
ветру, как полотнища флагов, а грохот копыт слился в сплошную барабанную
дробь.
   Я часто оглядывался, с тревогой смотрел на коня Сигизмунда. Подо мной
в самом деле какой-то странный зверь. Теперь мне чудится, что  он  может
бежать и намного  быстрее,  когда-нибудь  надо  попробовать,  но  сейчас
главная забота - Сигизмунд, конь под ним уже , начинает ронять  пену,  а
на запасного вряд ли сумет  пересесть  на  полном  скаку  -  благородный
рыцарь, а не какой-нибудь печенег... Да и в таких доспехах это не - смог
бы никакой половец...
   Ветер рвал волосы, потом дорога повела по широкой дуге вдоль отвесной
каменной  стеньг,  мы   на   какое-то   время   потеряли   из   виду   и
преследователей, и желтое облако пыли, что впереди. Когда  стена  начала
поворачиваться, Сигизмунд  радостно  вскрикнул,  указал  вперед.  Желтое
облако почти осело, всадники остановились и ждут, уже сверкают солнечные
зайчики на металлических частях доспехов.
   Я оглянулся, крикнул предостерегающе:
   - Не отставай! У них кони свежее.
   Каменная стена заканчивалась, дальше простор, а  в  самом  конце  над
дорогой нависал массивный скальный карниз, жуткий, размером с крейсер, я
такие видел и раньше, правда, на фотографиях, и  всегда  удивлялся,  как
они держатся.
   Сигизмунд тоже увидел,  побелел,  перекрестился  и  крикнул  дрожащим
голосом:
   - Все в руке Божьей... но мне страшно подумать,  что  там  на  камень
вдруг сядет воробей!
   Я протянул руку к молоту.
   - Так проскочим же раньше, чем он сядет! Сигизмунд помчался, сотрясая
грохотом копыт своих  коней  вселенную.  Мне  показалось,  что  скальный
массив чуть дрогнул. Я на скаку повернулся в седле,  Сигизмунд,  сам  не
подозревая,  подсказал  неплохую  идею,  рука  швырнула  молот  с  такой
страстью, что в плече хрустнуло,  будто  ногой  наступили  на  гнездо  с
птичьими яйцами. Конь пронесся как стрела, я вскинул руку  над  головой,
уже знаю, что молот находит мою  ладонь  в  любом  случае,  надо  только
растопырить пальцы пошире, а то шарахнет по ним рукоятью.
   Я даже не услышал стук, удар, подхватил молот, на ходу сунул в  петлю
и понесся дальше, быстро догнав Сигизмунда и даже вырвавшись  вперед  на
случай, если впереди все-таки не Ланселот со  спутниками.  Много  погодя
земля под конскими копытами вздрогнула, качнулась взад-вперед, словно мы
мчались по плывущей льдине.  В  спину  толкнула  струя  тугого  воздуха,
грохот настигал тяжелый, похожий на раскаты далекого грома, но этот гром
доносился словно из-под земли.
   Сигизмунд  на  скаку  повернул  голову,  я  увидел  бледное  лицо   с
вытаращенными глазами.
   - Что там случилось?
   - На карниз сел воробей, - крикнул я.
   - Вовремя, - сказал он с облегчением. - Благодарю тебя, Господи.
   - Не за что, - ответил я.
   Они сидели на конях, загородив дорогу, прямые и донельзя надменные  в
золотых доспехах. Солнце играло на блестящих поверхностях,  и  казалось,
что