юге. Ответа не последовало.
   Я посмотрел на него, краска медленно сходила с его щек.  Я  запоздало
вспомнил, что здесь не то что телевизора, даже простых фотоаппаратов все
еще  нет,  и  ?сам  видел?  означает  только  одно:  был  там  и   видел
собственными глазами.
   - У меня... - сказал  я  медленно,  -  это...  ну...  видение  как-то
было... Видел, как наяву... Только осталось руку протянуть!
   Он с облегчением вздохнул, кровь вернулась в щеки.
   - Видения, - проговорил он с откровенной завистью, - а я жил в  таком
медвежьем краю, что ничего не видел, кроме высоких сосен... А у нас  они
особенные!  В  пять  обхватов,  стоят   так   плотно,   что   боком   не
протиснешься... Так и жили мы, не видя других людей. Хорошо, у отца были
книги... Сам он читать не умел. Вообще думаю, что не с собой  привез,  а
кого-то ограбил... Больно не похож  на  книгочея.  А  читать  меня  мама
научила... Странные книги! Вроде бы старинные сами по себе а в них о еще
более давних временах...
   Мы  сидели  у  костра,  подбрасывали  веточки  в  огонь,  слушал  его
неторопливый рассказ, полный ахов и детского удивления по  поводу  того,
что он вычитал. И хотя говорил только о подвигах, сражениях, перед моими
глазами вырисовывалась немножко иная картина.
   Люди пришли в эти земли вовсе не из-за  жажды  приключений,  как  они
расписали в своих хрониках, а просто бежали под натиском  более  сильных
племен и народов. И пришли сюда не племена,  как  опять  же  высокопарно
написано в хрониках, а остатки  уцелевших,  растерявших  родню,  друзей,
даже знакомых. На  новых  землях,  достаточно  суровых  и  бедных,  если
сравнивать с югом, они  селились  далеко  друг  от  друга,  не  чувствуя
привязанности или даже необходимости держаться вместе.
   Так возникали племена, раздвигали границы, пока не соприкоснулись, не
начали спорить из-за пастбищ,  обрабатываемой  земли.  Появились  группы
вооруженных людей, что защищали племя, а  потом,  окрепнув,  они  начали
нападать на соседей. В результате появились  крепкие  здания  из  камня,
куда в случае необходимости  можно  было  укрыться  всем,  а  еще  позже
крупные селения начали обносить заборами.  Сперва  частоколом,  а  потом
каменной оградой.
   Долгое время люди даже  не  замечали,  что  эти  земли  все-таки  уже
заселены. А если и замечали, как замечают прыгающих  по  дороге  зайцев,
как видят стада лесных оленей или свиней,  то  кто  станет  считаться  с
правами зверей на эту землю? То же самое и с эльфами, гномами, троллями,
кобольдами. Их видели очень Редко, а когда видели,  не  упускали  случая
метнуть стрелу или бросить топор.
   Правда, потом узнали, что в лесах  и  горных  долинах  эльфы  создали
богатое и  могучее  королевство,  но  тем  более  их  надо  перебить,  а
богатства разграбить, ибо не Дозволено оленям, лесным кабанам  и  всяким
эльфам владеть тем, чем имеет право владеть только человек.
   Вот тролли же не владеют, хоть и троллей тоже надо  перебить,  как  и
всяких гномов, кобольдов, огров, гоблинов...
   Самой большей опасностью были, конечно, огры жуткие великаны. Жили  в
пещерах, что, однако, не привычные пещеры, а наподобие муравьиных  ходов
источивших древние горы во всех направлениях. Когда-то  в  них  добывали
руду  древние  кобольды,  руду  выбрали,  а  шахты  и  огромные  пустоты
остались. Огры только приспособили их для  себя,  кое-где  расширили.  К
счастью, огры жили поодиночке, но на  беду  их  нельзя  было  застать  в
пещере, выкурить или задушить дымом: все пещеры были проходными. И  огры
могли уйти и внезапно появиться со спины, и дым свободно рассеивался  по
тысячам пещер без всякого вреда.
   Королевство эльфов довольно  быстро  пало  под  неудержимым  натиском
людей, что были во много раз слабее. Это признавали все. Бежавшие  эльфы
основали в дремучих лесах и труднодоступных горах новые королевства.  Но
эти островки  уже  не  могли  равняться  с  былой  империей.  Обозленные
герои-эльфы в одиночку уходили в леса, где  сражали  всякого  встречного
человека, будь это странствующий рыцарь, дровосек или женщина,  вышедшая
в лес за хворостом или ягодами.
   Но пали и эти герои. А могучие маги эльфов отступили  перед  странной
мощью, что несли в себе священники, монахи, аскеты,  проповедники,  даже
богословы.
   Эльфы, гномы, огры, подумал я невесело. Ладно, все мы знаем, что были
две  ветви:  неандертальцы  и  кроманьонцы.  Считается,  что   несколько
десятков тысяч лет жили  обособленно,  но  в  конце  концов  кроманьонцы
истребили неандертальцев. И вот мы - потомки  этих  кровожадных  тварей,
что перебили родных братьев... просто так. Но  есть  предположения,  что
неандертальцы не погибли так уж все. Многие ушли в леса, горы и там дали
то,  что  теперь  мы  называем  эльфами,  гномами,   ограми,   троллями,
гоблинами...
   Сигизмунд внезапно умолк,  приложил  палец  к  губам.  Я  застыл,  не
шевелясь, только следил за ним глазами. Он  сделал  мне  знак  чуть-чуть
повернуть голову, но не вставать и не хвататься за оружие.
   Из темноты,  где  обрывался  освещенный  круг,  смотрели  два  глаза.
Огромные, как автомобильные фары, только желтые  и  не  такие  яркие.  И
почти на таком же расстоянии один от  другого.  Лунный  свет  пробивался
сквозь тучи слабо, оставалось впечатление огромной, как танковая  башня,
головы, с плитами и выступами. Внизу на миг распахнулось багровое жерло,
я содрогнулся при виде двух рядов жутких зубов, за ними виден сужающийся
пурпурный туннель, со всех сторон обсаженный слизью и припухлостями.
   Луна задвинулась во тьму, мы видели только два глаза,  что  наблюдали
уже с нечеловеческой злобой. Я услышал урчащий звук, но не понял, то  ли
рычит у чудовища в животе, то ли во мне, или же  Сигизмунд  нагнетает  в
себе нечестивую ярость берсерка.
   Я тихонько протянул руку к молоту.  Глаза  погасли,  некоторое  время
оставалось ощущение близости к огромной массе плоти,  затем  исчезло.  Я
медленно встал уже с молотом в руке, всмотрелся в темноту.
   - Что это?
   - Это порождение южных земель, - проговорил Сигизмунд. Он  побледнел,
губы прыгали, но был явно счастлив, что не  струсил,  не  ударил  передо
мной, сюзереном, лицом в грязь.
   - Далеко же оно забралось, - заметил я тревожно.
   - На юге водятся другие звери, - сказал Сигизмунд, я хотел возразить,
но подумал про слонов и бегемотов,  их  не  встретишь  на  среднерусской
равнине, а Сигизмунд добавил поучительно:
   - К тому же нечестивая жизнь порождает чудовищ.
   - Может быть, - сказал я вслух, - там радиация повышенная. Или что-то
в траве такое... Непонятно, почему ушло? Ей нас на один зуб.
   Сигизмунд подумал, предположил нерешительно:
   - А если у этого зверя только голова большая? А сам крохотный... Хотя
нет, задница должна быть такой же, для противовеса.
   - И лапы толстые, - добавил я. - Иначе подломятся. И брюхо, иначе  не
прокормишь.
   Сигизмунд вздохнул.
   - Да, завтра увидим.
   Я подумал про динозавров, у которых головки совсем крохотные, но этот
закон непропорциональности, похоже,  работает  только  в  одну  сторону.
Зверей  с  маленькими  головками  и  большими  туловищами  уйма,  а  вот
наоборот...
   - Увидим, - согласился я. -  Интересно,  как  они  с  хозяевами  этих
земель, эльфами  да  гномами?  Люди  еще  могут  за  каменными  заборами
отсидеться, но эльфы да гномы и спят, говорят,  часто  просто  в  траве.
Если такое наступит...
   Сигизмунд возразил почтительно, но твердо:
   - Хозяин - человек! Всюду.
   - Не горячись, - сказал я миролюбиво. - В нашем королевстве поступали
по-другому. Мирно  продвигались  на  чужие  земли,  занятые  якутами  да
эскимосами, селились, торговали, ходили друг к другу в  гости.  Эскимосы
да чукчи учили людей рыбу да тюленей ловить, а люди их -  пшеницу  сеять
да водку из нее гнать... Нет, гнать так и не  сумели  научить,  но  пить
научили. А потом пошли браки, детиполукровки, а теперь в тех краях уже и
не разберешь, кто человек, кто эльф... тьфу, чукча.
   Сигизмунд с недоверием качал головой:
   - Дивные у вас земли.
   - И люди дивные, - согласился я. - Это называется политкорректностью.
Если ты увидишь, к примеру, у человека на носу бородавку, то никогда  не
заговоришь даже о прыщах. Это для того, чтобы все  люди,  эльфы,  гномы,
негры, бушмены не чувствовали разницы в обществе. И чтобы могли селиться
и жить бок о бок даже в одних домах, не замечая разницы...
   Сигизмунд недоверчиво хмыкал, я слышал, как  шелестит  в  темноте  за
чертой света одеяло, трещат ветки под его молодым, но тяжелым  телом.  Я
собирался лечь ближе к костру, как вдруг с той стороны  костра  раздался
красивый задумчивый голос, полный музыкальности и изысканности:
   - И где же такие земли, сэр странник?
   Я напрягся,  пальцы  коснулись  рукояти  молота.  Некоторое  время  в
напряжении всматривался в пляшущее  пламя,  перед  глазами  были  только
прыгающие к небу искры. Потом  сообразил,  что  меня  могли  бы  достать
стрелой, это Сигизмунд лег правильно... где он сейчас, подкрадывается ли
к затаившимся эльфам...
   - Есть такие земли,  -  ответил  я.  -  Добро  пожаловать  к  костру,
благородные эльфы.
   Из-за огня вышли двое в зеленых плащах. Капюшоны надвинуты на  брови,
оба эльфа выглядят высокими, но только из-за удлиненных пропорций, а так
мне до середины груди, не выше. Оба - типичные шпионы Средневековья,  но
когда один откинул капюшон, золотые  волосы  рассыпались  по  плечам,  я
понял, что шпионами здесь не пахнет. Аристократы в шпионы  не  идут.  По
крайней мере, в те времена не шли.
   Оба сели у костра в трех шагах  от  меня  по-хозяйски,  не  спрашивая
разрешения. То ли из врожденного хамства, то ли  давали  понять,  кто  в
лесу главный, мол, сперва - мы, эльфы, потом - медведь, а мы с  Сигом  в
ранге забредших в чащу деревенских коз.
   Из чащи вышел, понурясь, Сигизмунд. Вид у него был  пристыженный,  на
поясе болтались  пустые  ножны.  Мне  почудилось,  что  на  левой  скуле
расплывается кровоподтек. Он сел  к  огню  явно  вынужденно,  на  эльфов
посматривал с ненавистью.
   - Конт Астральм, - назвался первый эльф. - А это мой  сердечный  друг
Гелионт.   Вы   шумели   в   лесу,   как   стадо   свиней,   мы   решили
полюбопытствовать...
   Я наклонил голову:
   - Любопытствуйте, если вы не мусульмане. Ваш друг... это значит,  что
вы нетрадиционной ориентации?
   Он не  понял,  но  я  выразительно  окинул  сердечного  Друга  особым
взглядом, при всей политкорректности все же мы  глубоко  внутри  еще  те
политкорректники, и конт Астральм вспыхнул  до  корней  волос,  вскочил,
рука метнулась к рукояти короткого меча, но я нагло улыбался, мои пальцы
на рукояти молота, метнуть все же успею, и конт, покипев какое-то время,
с достоинством сел.
   - На выпады человеческих свиней обращать внимание не стоит, - ответил
он высокомерно. - Но любопытно, неужели в самом  деле  существуют  такие
земли, где.? живут вот так, как вы изволили прохрюкать?
   - Я из такой страны, - ответил я. - Не скажу,  чтобы  она  мне  очень
нравилась... но все же там любого уважают лишь за его личные качества, а
не потому, родился он эльфом, гномом, негром, чукчей или даже чеченом.
   Он все еще кипел, рука сжимала рукоять  меча.  Второй  конт,  который
сердечный друг, успокаивающе опустил ладонь на его  кулак.  Я  увидел  и
скабрезно улыбнулся. Теперь, когда все примеры  крепкой  мужской  дружбы
обгажены, когда все пары героев: Орест и Пилад, Аяксы, - выглядят просто
как гомосеки, это крепкое мужское рукопожатие воспринимается только  как
сексуальный жест.
   Неожиданно Астральм высокомерно улыбнулся.
   - Мне нравится то общество, - заявил он. - В нем явно правят эльфы! Я
пожал плечами:
   - Возможно. Но кто это знает? Он вскинул длинные загнутые ресницы,  в
больших глазах вспыхнуло удивление:
   - Разве не видно?
   - Только по личным качествам, - ответил я.  -  А  говорить  о  расах,
видах, цвете кожи и половых признаках запрещено.
   Конт Гелионт проговорил мягким музыкальным голосом:
   - Что значит по... ?признакам??
   - Это значит, - объяснил я, - что будет казнен  тот,  кто  откажет  в
приеме на работу, в выдвижении на высокие должности и так далее... тому,
у кого не тот  пост,  цвет  кожи,  пол,  религия  или  даже  сексуальная
ориентация. Это значит, что у нас еще те Содом и Гоморра.
   Конт Гелион сказал настойчиво:
   - Пол? Женщины у вас...
   -  Наравне  с  мужчинами,  -  ответил  я.  -   Избираются   королями,
императорами.  Не  наследуют,  а  избираются.  По  уму,   своим   личным
качествам, а не по тому, что их прадедушка Рим спас или древней королеве
чем-то хорошо услужил.
   Конт Астральм сказал Гелионту строго:
   - Успокойся. Тот огрызнулся:
   - Ты не понимаешь? Посмотри на него! Видно же, он не врет.  Мы  умеем
распознавать, когда кто-то врет. У них в самом деле так!
   - Успокойся - повторил конт Астральм строже. Он коротко  взглянул  на
меня, бросил презрительный взгляд на  замершего  Сигизмунда.  -  Я  тебе
потом все объясню.
   - Не нужны мне твои объяснения, -  сказал  конт  Гелионт.  Он  рывком
сбросил капюшон на плечи. Золотые волосы рассыпались  по  плечам,  часть
упала на грудь, на спину, локоны достали до земли.  У  меня  перехватило
дыхание. Конт Астральм раскрыл было рот, но увидел  мой  взгляд,  понял,
что я тоже все понял, захлопнул рот со стуком деревянной шкатулки.
   Этот конт, вернее, контесса была не просто ослепительно  красивой.  В
ней удивительно сочетались ум и воля, в крупных серых  глазах  светилась
решительность, выдвинутый подбородок  говорил  о  сильном  характере,  и
вообще мы все с первого взгляда способны отличить умное  от  идиотского.
Так вот, ее красота  никак  не  могла  затмить  яркого  интеллекта,  что
светился в глазах, проступал в изгибе губ, читался в каждом движении.
   - Великий Гейтс! - вырвалось у меня. - Если бы за красоту выбирали...
вы бы стали императрицей всего белого света!
   Конт Астральм что-то проворчал. Контесса ослепительно улыбнулась мне,
костер сразу померк, я видел только блеск ее глаз и зубов.
   - Да, - сказала она,  взгляд  ее  проникал  мне  вовнутрь,  -  вы  не
врете... сэр.
   - А что тут необычного? - удивился я. - Скоро и здесь будет так. Люди
всегда к этому приходят. Сперва войны, драки, потом мир, а затем  уже  и
мирное  сосуществование.  У  нас  сразу  станет  преступником  тот,  кто
помешает эльфу или гному купить дом в центре  поселения  людей,  открыть
там лавку или завести коров, стать крупным феодалом, олигархом... э-э...
сюзереном, которому  одинаково  подчинены  люди,  гномы,  негры,  эльфы,
коммунисты...
   Они переглянулись. Конт Астральм после некоторого колебания  взмахнул
рукой. Из-за деревьев, вышло еще пятеро эльфов. Они сели по  ту  сторону
костра, никто не проронил ни слова, но я расценил их появление как явный
знак доверия.
   Контесса сказала мне серьезно:
   - Мне бы хотелось, чтобы то ваше правление, о  котором  вы  говорите,
наступило как можно быстрее.
   - Наступит, - заверил я. - Прогресс не остановить. Люди пришли, а это
обязательность прогресса...
   Конт Астральм проворчал раздраженно:
   - Я вижу только одно полезное дело, что люди сделали для нас.
   - Какое? - осведомился я вежливо.
   - Прекратили наши войны, -  отрубил  он.  -  До  этого  мы  постоянно
воевали... Нет, когда-то не воевали,  но  про  этот  золотой  век  никто
ничего не знает. Мол, было золотое время, все  жили  счастливо  и...  не
воевали. А потом пришел  век  серебряный,  и  начались  войны.  Или  век
пришел, потому что  начались  войны?  Словом,  воевали  черные  альвы  с
бурыми, с альвами гор, с альвами подземелий, а в союзе с ними воевали со
светлыми альвами, которым  помогали  феи  лесные  и  горные,  водяные  и
радужные. Огры, тролли и гоблины обычно стояли на стороне черных альвов,
а все народы и племена гномов,  дварфов  и  карликов  принимали  сторону
светлых альвов.  Эти  войны  велись  тысячи  и  тысячи  лет,  их  сперва
записывали подробно, но за тысячи лет ничего  не  изменилось,  и  вскоре
начали отмечать только самые большие сражения... А потом пришли люди.
   - А что люди? На чьей они оказались стороне?
   Астральм скривился:
   - Это у людей такие шутки? Предупреждайте,  сэр.  Люди,  несмотря  на
свою слабость  и  мизерность,  тут  же  объявили  войну  всем.  Даже  не
объявили, а начали вести себя так, словно пришли не в земли, уже занятые
могущественнейшими народами, а...  ну,  как  будто  эти  земли  населены
только оленями, зайцами, реки  -  рыбой,  а  небо  -  птицами.  Если  им
встречался альв или гном, они стремились его убить точно так же,  словно
видели напавшего на их жалкое стадо волка!
   Я сказал сочувствующе:
   - Альвы были сильны?
   Астральм сказал зло:
   - Они и сейчас  сильны!..  Невероятно  сильны!..  У  них  сокрушающая
магия... Не пойму только...
   - Чего?
   - Куда все делось?
   - Магия?
   - Могущество!.. Раньше от альвов ступить  некуда  было.  Альвами  был
населен этот мир. Альвы потрясали горами, силой заклятий могли заставить
вырасти лес на голых скалах, поднять со дна озера гору или же, наоборот,
опустить гору так,  что  ее  вершина  зияла  бы  на  большой  глубине  в
бездонной  пропасти!  Но  теперь  вместо  всего   огромного   могущества
альвов... осталось то, что вы,  люди,  презрительно  зовете  эльфами  да
гномами. Да-да, эльфами и гномами, смешивая в  одну  кучу  действительно
гномов, дварфов, карликов, кобольдов, подземный народец. Эх...
   В голосе воителя было столько горечи, что уже  контесса  сказала  ему
успокаивающе:
   - Астральм, не сжигай сердце... Были ведь еще и саги Вольгейда.
   - Да все это бред! - возразил он яростно. -  И  самих  саг  не  было!
Только слухи, слухи... Она возразила:
   - Но если слухи хоть чуть-чуть верны...
   Я поинтересовался осторожно:
   - А что за саги... Вольгейда? Она отмахнулась:
   - Самые из древнейших... что дошли до Первых.
   - Первых... кого?
   - Первых альвов, конечно. Был найден только один текст, но за  тысячи
войн он исчез, погибли и все копии...  Известно  только,  что  якобы  до
прихода Первых, первых альвов... или до появления, это не одно и то  же,
здесь вроде бы уже жили люди. Их города занимали полмира, а крыши  домов
достигали звезд...  Потом  что-то  произошло,  много  слухов  о  пожаре,
охватившем мир, о морях  огня  из-под  земли,  с  небес,  о  морях,  что
вскипали и обращались в пар... Теперь трудно восстановить,  что  было  в
самой саге Вольгейда, а пересказы на то и пересказы, что все причудливее
и причудливее...
   Конт Астральм хмурился все  больше,  в  глазах  вспыхнула  сдержанная
злость. Резко поднялся, бросил:
   - Мы не будем мешать вам ехать через наш  лес.  Гелионта,  нас  ждут!
Надо торопиться.
   Она поднялась с некоторой  неохотой.  Я  тоже  поднялся,  еще  раньше
вскочил и поклонился красивой женщине  Сигизмунд.  Скула  в  самом  деле
покраснела и припухла.

Глава 14

   Трава блестела, на каждом стебельке  крупные  блестящие  бусинки,  но
копыта безжалостно рушили всю красоту. Солнце еще не вылезло из-за края,
но в небе расплавленным золотом уже горели облака, меня качало в  седле,
я привык спать подольше, а летом ночи чересчур короткие..
   Сигизмунд  мчался  рядом,  свежий,  как  английский  огурчик,  что-то
щебетал, его длани без устали поднимались, указывая на дивный  мир,  что
сотворил  Господь,  конт  возносил   хвалу   Его   трудам,   восхищался,
восторгался, ахал, едва ли не пел осанну...
   ...а потом как-то вдруг внезапно умолк, заткнулся, помрачнел. От этой
перемены я  проснулся,  нащупал  молот  и  повертел  головой,  отыскивая
угрозу. В сторонке от дороги медленно проплывала разрушенная церковь. От
деревни, что окружала ее, остались только редкие груды камней, остальное
сгорело, унесено ветром, дождями, весенними  ручьями.  Но  остов  церкви
уцелел, только крест с  крыши  вывернут  с  корнем,  окна  зияют