ак  можно  дружелюбнее,  а  сам  поспешно
проехал к указанному дому.
   Солнце уже заходило, от домов и заборов побежали длинные тени. Старик
сидел на перевернутом  корыте,  строгал  деревянные  грабли,  перед  ним
кувыркались двое малышей, а третий, постарше, слушал внимательно.
   - Король Арнольд не был раньше слюнтяем, - убеждал его старик, голова
тряслась,  руки  беспокойно  двигались,  нож  упирался  в  сучок,   либо
соскальзывал. - Мы с ним охотились на горных львов!  Однажды  он  вообще
оставил мне свой меч, а сам вошел в  пещеру  большого  горного  льва!  И
вернулся, покрытый ранами, но в обеих руках нес маленьких львят. Об этом
тогда еще пели менестрели, ибо никто еще не осмеливался войти  в  пещеру
горного льва даже в полном вооружении... Это был герой!
   - Трус, - возразил подросток упрямо. - Герой должен быть  с  мечом  в
руке.
   Он говорил быстро, захлебываясь словами, торопясь, глаза сверкали,  а
пальцы сжимались в кулачки. В этом возрасте еще не пашут, не  сеют,  так
что можно и о Родине поболеть, потом будет некогда. Ловчий умолк, только
плямкал беззубым ртом и разводил руками. Похоже,  несмотря  на  возраст,
его понятия о героизме не пошли дальше подросткового, возразить неча.
   Я зашел со стороны подростка, поинтересовался:
   - А разве еще есть в этих горах львы?
   Он покачал головой, не поднимая на меня взора.
   - Уже нет, уже нет... То был последний, которого  доблестный  Арнольд
одолел голыми руками. Его пещера была почти  на  вершине  самой  высокой
горы вон в том горном хребте... Видишь,  двойную  гору?  Как  будто  две
срослись боками? Вон в той, что слева. С тех пор горных  львов  в  наших
краях больше не видели... Впрочем, говорят, их немало в странах Тьмы...
   Я хотел поспрашивать еще, но воины Конрада уже начали присматриваться
ко мне, переговаривались между собой негромко и  с  самым  заговорщицким
видом. Один указал на меня командиру. Может, просто хотят завербовать  в
армию, но если заподозрили шпиона.
   Потихоньку отступил,  а  там  разогнал  коня  и  перемахнул  каменный
заборчик. Все осыпалось, теперь его перепрыгнет и лягушка,  если  хорошо
пообедает и отоспится. Есть надежда, что я знаю, где мог найти уединение
король Арнольд. Если, конечно, Фрейд не наврал о всяком  подсознательном
внесознательном и околосознательном несознательном.
   Вблизи гор начали встречаться стада овец. Собаки  бросались  с  лаем,
пастухи смотрели с подозрением.  Я  расспрашивал  про  пещеру,  где,  по
легенде, король Арнольд голыми руками задушил льва  и  львицу,  а  потом
вынес двух крохотных львят, но все  только  пожимали  плечами.  Когда  я
оборачивался, все неотрывно смотрели мне вслед, даже овцы.
   И все же один, поколебавшись, указал направление. Я дал  ему  монету,
но он плюнул на нее и зашвырнул в кусты.  Я  поклонился,  не  зная,  как
понять этот жест, и мы отправились  в  указанном  направлении.  Это  был
единственный пастух, кто не смотрел нам вслед.
   С середины горы, очень невысокой на самом  деле,  начали  встречаться
руины древних строений. Я вертел  головой,  не  понимая,  что  заставило
древних жителей поселиться здесь. Ни пашен, ни виноградников, да и  овец
здесь не разведешь, потом заметил пару дыр, в  которые  мог  бы  пройти,
согнувшись, взрослый мужчина. А еще дальше, в  сторонке,  самая  большая
нора. Здесь явно в древности добывали руду. Не знаю,  золото,  медь  или
серебро, но теперь все заброшено. Вряд  ли  из-за  нашествия  Тьмы,  все
заброшено много-много веков тому назад.
   Перед пещерой ветром намело белого  кварцевого  песка,  словно  здесь
пляж, а за поворотом море. Я смотрел на песок, и  чувство  безнадежности
заползало в сердце. Насколько я помнил, последний  ветер  дул  с  неделю
тому. А следов на этом песке нет. Ветер за годы  намел  красивые  волны,
вся  поверхность  выглядит  внезапно  застывшей  поверхностью  озера   с
бегущими волнами...
   Я прошел, утопая  по  щиколотку,  через  песок,  оглянулся.  За  мной
глубокие следы, будто прошел шагающий экскаватор.
   Алло ? крикнул я громко в темный зев. - Я с миром !
   Но меч обнажил , ибо, как ни нелепо говорить про мир с мечом в  руке,
но если навстречу прыгнет зверь или выбегут  разбойники,  но...  словом,
что-то уже говорилось про  добро  с  кулаками  и  про  вооруженный  мир.
Сигизмунд смотрел большими круглыми глазами Гугол скептически  морщился.
Я поколебался, велел:
   - Оставайтесь здесь. Берегите коней!
   - Мой господин! - взмолился Сигизмунд.
   Гугол смолчал:
   - Я не знаю, - сказал я, - что там внутри.  Если  пойдем  вдвоем  или
втроем, оно может сожрать нас всех. А так меня сожрет, а ты,  Сигизмунд,
все равно поедешь и добудешь... добудешь то, за чем едем.
   Он смотрел, широко распахнув глаза. Я говорил с иронией,  но  он  все
равно слышал лязг мечей и хруст я огромных зубов, раскусывающих стальной
панцирь. А я посмотрел на его чистое лицо и подумал,  что  как  некстати
его разуверили... самое бы время  добыть  доспехи  одной  мощью  веры...
скажем, в то, что доспехи уже добыты и лежат в седельном мешке.
   Я улыбнулся ему подбадривающе, получилось криво, пригнулся, чтобы  не
разбить железный лоб о каменный выступ, а дальше навстречу мне  медленно
пошла мерцающая тьма, тихая, бесплотная, только под подошвами  иногда  с
сухим треском рассыпались истлевшие кости, а лицо опахивало крыльями  то
ли ночных птиц, то ли летучих мышей.
   Затем - красный трепещущий отблеск на стене. Сердце застучало чаще, я
ускорил шаг. За поворотом открылась  громадная  пещера.  Костер  полыхал
устойчивый,  жаркий,  края  ограждены  крупными  булыжниками,  не  давая
выкатываться углям. Стены пещеры  поднимались  на  два-три  человеческих
роста, а там сходились в арочном  своде.  Мне  даже  почудился  какой-то
узор, как в церкви, хотя это явно творение природы.
   Под стеной  напротив  покоится  половинка  расколотого  вдоль  ствола
могучего дерева, неимоверно толстого, без коры,  блестящего.  Я  спрятал
меч, ноги стали ватными, но я заставил себя подойти ближе.,
   Ствол не просто расколот, в этой половинке еще и  углубление...  А  в
этом углублении, как в гробу, человек.
   Я задержал дыхание, ноги стали тяжелыми, как  две  колоды  для  рубки
мяса. Я слышал про моду делать для себя гробы, это говорило о  презрении
к смерти, старики, бывало, тешут себе гробы  и  украшают  их,  но  здесь
гроб... или домовина, как иногда говорят, сделан просто без  выкрутасов.
И человек хоть и не мертв, но в самом деле близок к смерти...
   - Ваше величество, - сказал я тихо, - вы не хотите узнать  новости  о
вашей стране?
   Крупное мужественное лицо, сейчас  сильно  исхудавшее,  не  дрогнуло.
Глаза ввалились, под тонкими веками едва угадывались глазные яблоки.
   - Ваше величество, - повторил я так же тихо, - вы не хотите узнать  о
своем противнике?
   Арнольд лежал недвижимо, спокойный, отрешенный от этого  мира,  одной
ногой уже там, в вечности. Крупный, широкогрудый, только живот запал так
сильно, что края  грудной  клетки  торчат,  словно  навес  над  пещерой.
Длинные мускулистые  руки,  длинные  сильные  ноги,  все  еще  жилистые,
крепкие.
   - Ваше величество, - сказал я в третий раз, - мне  очень  нужна  ваша
помощь! Помогите мне... просто советом. И я тут же уйду.
   Арнольд не шелохнулся, но на этот раз  я  был  уверен,  что  он  меня
услышал.
   -  Ваше  величество,  -  сказал  я  упрямо.  -   Вы   отказались   от
королевства... ради людей. Ради  их  спасения!  Но  если  ответите  мне,
поговорите со мной, вы тоже спасете многих.
   Веки дрогнули, начали подниматься. Я застыл, ибо бели сам Арнольд был
исхудавшим, как скелет, то глаза его оставались живыми и  ясными.  Более
того, словно вся  сила  из  мышц  перетекла  в  глаза.  Взгляд  его  был
пронизывающ, я с содроганием  подумал,  что  человек  с  такими  глазами
поймет не только, откуда я пришел, но увидит все мои  грешки,  всю  ложь
моей прошлой жизни.
   Арнольд сделал больше, чем я ожидал: поднялся, в этом  величественном
гробу. Глаза его все еще не оставляли моего лица. Я старался делать вид,
что каждый день общаюсь с людьми в гробах, но Арнольд понял правильно, я
отступил, когда он с достаточной легкостью  вылез,  постоял,  приходя  в
себя или справляясь с головокружением.
   - Да, - сказал он приятным  негромким  голосом,  -  вы,  сэр  рыцарь,
сумели найти верные слова. Присядьте и расскажите, что  вас  привело  ко
мне.
   Я в неловкости оглянулся, выбрал глыбу побольше.  Она  качнулась  под
моим весом, но я  расставил  ноги  пошире,  став  похожим  на  трехногий
табурет, что никогда не шатается,  ждал.  Король,  замедленно  двигаясь,
пошел в глубь пещеры, порылся в темноте, я порывался вскочить и  помочь,
все-таки король, к тому же очень немолодой человек, но Арнольд  уже  шел
обратно, в руках широкая плетеная корзина.
   - Крестьяне приносят, - объяснилон. - Как они только и поднимаются по
таким кручам... ежедневно. Сколько я им запрещал! Как их король.  А  они
говорят, что раз я сам отрекся от престола, то они мне не подчиняются.
   Его исхудавшие руки  выкладывали  на  широкую  плиту  камня  блюда  с
гроздьями винограда, сочные груши, яблоки, диковинные  фрукты,  названия
которых  я  не  знал,  предположил  бы,  что  это  мутировавший   инжир,
генетически  измененные  персики,  абрикосы...  Снова  какие-то  фрукты,
пахнет  одуряюще:  Арнольд  явно  не  выносит  сейчас  даже  вида  мяса,
вегетарианец, но все же виноград - это виноград, не мед с акридами,  что
значит, мед с саранчой, такой виноград только  на  Центральном  рынке  в
большом павильоне, где отовариваются ?новые русские?.
   Я начал отщипывать по ягодке, демонстрируя хорошие манеры, раз уж  не
стал доказывать, что я не рыцарь. Опасно, с простолюдином  король  может
не захотеть разговаривать. Даже ушедший в отставку.
   С самого дна корзины Арнольд  поднял,  нахмурившись,  большой  ломоть
жареного мяса. Мясо было завернуто в хорошо пропеченную лепешку.
   - Ишь,  мерзавцы,  -  сказал  он  без  злобы,  -  все  пытаются  меня
соблазнить...  Сами  без  мяса  жить  не  могут,  вот   и   мне   тайком
подкладывают. Берите, сэр, это вам.
   - Да как-то неловко, ваше величество...
   - Ешьте, ешьте. Я все  равно  мясо  выношу  и  оставляю  за  пещерой.
Думаете, случайно там в небе всегда парил орел?
   - Ну, сегодня он может взять выходной, - сказал я и принялся за мясо.
   Король положил на камень большие жилистые руки, широкие в  кости,  но
сильно  исхудавшие,  с  выпирающими  синими  венами.  Глаза  его   очень
внимательно всматривались в меня,  чересчур  внимательно,  я  чувствовал
себя неловко, ибо знаю, что на свете самый замечательный из людей -  это
я, но все это у меня пока там, в  потенциале,  в  глубине,  а  вообще-то
дермеца хватает тоже, а оно, как все дермецо, стремится всплыть  повыше,
так что не хотел бы, чтоб вот так внимательно...
   Губы короля дрогнули в слабой улыбке. - Вы странный человек,  сэр,  -
заметил он осторожно. - И тот, кто вас послал, должен быть очень  смелым
человеком...
   Я вспомнил инквизиторов, зябко передернул плечами. Чтобы  жечь  люд„в
на кострах - нужна ли отвага?
   Правда, в моем случае сработала презупенция невинности...
   - Я выгляжу странным?
   Он качнул головой.
   - Да. Но не для всех, конечно... Близость к тому миру,  к  другому...
обостряет чувства... Нет, не обостряет, а истончает. Перестаешь замечать
горы, лес, а видишь бегающих по  камням  или  веткам  муравьев...  Потом
вовсе начинаешь чувствовать их желания, понимать их побуждения... Потому
я сразу забыл про ваш и ваш меч, потому что рослых людей видел немало  и
мечей насмотрелся, а сосредоточился на том неуловимо необычном, чем веет
от вас...
   Я спросил жадно, все мы обожаем, когда говорят о нас, и  сами  готовы
таскать в такие разговоры сухие дрова и плескать керосинчика:
   - А чем веет?
   Он покачал головой. Глаза были очень серьезными.
   - Не понял, что тревожно и странно. Обычно я понимал людей хорошо...
   Я не удержался от язвительности в голосе:
   - Потому и ушли в пещеры?
   Он кивнул.
   - Вот видите, дорогой сэр, вы меня понимаете, а я вас - нет. Ладно, с
чем вы пришли? Я ведь понимаю, что такие рыцари так  просто  проведывать
даже бывшего монарха не приходят.
   Явно против воли в его голосе прозвучала  горькая  насмешка.  Как  ни
старался подготовиться к переходу в иной мир, но мирские страсти въелись
крепко.
   - Ваше величество, - сказал я виновато. - Вы абсолютно правы в  своей
невысокой оценке человечества... и  людей,  его  составляющих.  В  самом
деле, я пришел лишь потому, что мне  нужна  ваша  помощь.  Вот  такой  я
гад!.. В оправдание скажу лишь, что все мы - гады, но  других  на  свете
нет. Господь создал нас такими. Или разрешил пройти через  такое,  чтобы
потом, отмывшись, мы могли... Простите, это я уже  стараюсь  предугадать
Его задумки, а  они,  как  известно,  неисповедимы...  методами  простой
экстраполяции. Правда, других у нас пока  нет,  даже  сценарии  пока  не
разрабатываем... Ваше величество, меня зовут Ричардом Длинные Руки, я из
Зорра, а послала меня церковь, как это мне ни странно.
   Он слушал внимательно, кивнул.
   - Мне тоже.
   - И еще я простоял на коленях ночь перед алтарем...  черт  бы  побрал
твердый и холодный пол!.. пытался  молиться,  но  я  не  знаю  ни  одной
молитвы. Я вообще, если честно, даже таблицу умножения  не  знаю.  Я  из
поколения ?пепси, пейджер, эмтиви?, которое даже два и два складывает на
калькуляторе... Но отцы инквизиторы отпустили меня только утром, сказав,
что у меня есть шанс добыть то, в чем так отчаянно нуждается Зорр  -  Не
то чтобы я обязательно добуду, но у остальных отважных и  безукоризненно
честных и чистых рыцарей, которых уже послали, шансов еще меньше  -  это
наверняка.
   Он все еще смотрел внимательно, потом лицо его  подернулось  печалью,
словно освещающее его солнце ушло за облачко, глаза  уронил  к  каменной
плите.
   - Говорите, сэр Ричард, - проронил он  угасшим  голосом.  -  Скажу  с
грустью, что совершенно не понимаю вас... как не  понял  половину  ваших
речей. Смутно угадываю в них некий  великий  смысл,  но...  Говорите,  я
постараюсь вам помочь. Одно я сумел  понять:  вы  говорите  правду  и...
говорите искренне. Я не понимаю, как  святая  церковь  решилась  послать
именно  вас...  как  посмела...  но  в  самом  деле  неисповедимы   пути
Всевышнего!..
   Я перевел дух, сказал:
   - Ваше  величество...  мои  слова  могут  казаться  странными  еще  и
потому... что я не рыцарь, я не  благородного  происхождения,  а  прибыл
очень издалека. Отцы церкви приняли это... ну, странность и издалекость,
но на странности решили пока не обращать внимания. Они  просили  меня...
не велели, а именно просили!.. попытаться найти доспехи святого Георгия.
Найти и доставить в Зорр... если это уже  не  сделали  посланные  раньше
Ланселот и его спутники.
   Его глаза слегка расширились при упоминании  доспехов,  потом  слабая
улыбка снова коснулась бледных
   - Понимаю отцов инквизиторов... Приказать вам мог и сюзерен, и вы  бы
поехали, не особенно утруждая ноги. Но если попросить,  то  будете  жилы
рвать, но ползти... ведь попросили! Отцы церкви  сразу  чувствуют,  кому
приказать, а кого лучше росить... Но с доспехами, увы, непросто.
   - Знаю, что непросто - сказал я нетерпеливо.  Сердце  забилось  чаще.
Возбуждение пошло по всему телу. - Иначе послали бы любого свободного от
работы конюха. Но они... существуют? Он вскинул брови.
   - А как могут быть разрушены святые доспехи. Они неразрушимы.
   - Простите, ваше величество, я не то хотел... Они где-то есть,  чтобы
их можно было извлечь? Чтобы это было в силах?
   Он задумался, по лицу  пробежал  свет,  потом  снова  все  омрачилось
тенью. Голос стал строже:
   - Они есть. Но вот в человеческих ли силах извлечь... Я так и  сказал
этим мужественным людям, что спрашивали меня в последний день,  когда  я
еще был во дворце. Вы знаете о них?
   - Сэр Ланселот, - сказал я торопливо, - высокий блондин с  выдвинутой
нижней челюстью, Бернард - потомок горных великанов, это видно и так,  и
Асмер - в нем есть кровь эльфов. С ними еще отец Совнарол, худой такой и
очень желчный. Меня бы послали с ними, но меня... задержала  инквизиция.
Правда, потом она же и послала вдогонку.
   Арнольд кивнул, посмотрел на меня уже с большим доверием.
   - Да, это они.
   Я вскрикнул умоляюще:
   - Ваше величество, не тяните кота за... расскажите побыстрее! Ведь от
этого зависят жизни многих достойных рыцарей и  простых  кнехтов.  Да  и
крестьян тоже.
   Король задумался, густые брови сошлись на переносице  и  остановились
там, как две рати, скрестив наконечники длинных копий.
   - Я помню то место, - сказал он.  -  Эти  доспехи  так  и  не  успели
послужить нам... Да и вообще  никому,  кроме  самого  Георгия.  То  века
хранились в Риме, как реликвия, то застревали по дороге в наши  земли...
Я 6й мог рассказать  немало  удивительных  историй,  связанных  с  этими
доспехами! Нет, никто их не надевал, но их столько раз выкрадывали  друг
у друга...
   - Выкрадывали? - удивился я.
   Он кивнул.
   - Да. Конечно, вырезая тех, кто перевозил. Но все  явно  доспехи  все
приближались к нашим землям. Понимаете, Рим пал, разграбили и  разрушили
все. Что можно было вывезти - вывезли.  Немало  молодых  и  честолюбивых
королевств старались завладеть этими доспехами! Я был молод,  когда  мне
посчастливилось... Но именно тогда  король  Курций,  это  дед  нынешнего
Карла, сделал первый поход с большим войском. Мы попали  едва  ли  не  в
середину  массы  двигающихся  армий.  Наши  люди  гибли  ежедневно,   мы
прятались, бежали, использовали все уловки, но... сами  понимаете....Нас
осталось трое: рыцарь Богородицы Антиний, монах Гаваил и я.  Наконец  мы
спрятали доспехи в одной из  пещер,  успели  заложить  вход  камнями,  а
Антиний  и  Гаваил   запечатали   то   место   нерушимым   именем   Девы
Богородицы-Заступницы... Мы едва успели, когда  появился  конный  отряд.
Как сейчас помню, вел его сам король Курций. Антииий  и  Гаваил  погибли
сразу... По-моему, они даже сами оборвали нити  своих  жизней,  страшась
выдать вое под пытками... Меня, раненого,  оглушили  молотом  со  спины,
захватили... К счастью, никто из приближенных короля не догадывался, что
мы везли и почему так упорно  пробирались  через  занятые  его  войсками
земли...
   - Вы можете нарисовать то место? Он кивнул.
   - Да, мы выбирали приметное место. Никто не знал, когда вернемся,  но
надеялись  все,  даже  старый  Здаил...  Но  тут  одна  мелочь,  которая
перечеркивает все.
   - Какая?
   Он посмотрел мне прямо в глаза.
   - Заклятие.
   - Заклятие?
   Он запнулся на миг.
   - Нет, слово не  то...  Ведь  там  и  не  пахнет  магией.  Просто  мы
несколько перестарались со Словом. Понимаете, к стране двигались  темные
орды Курция, и мы страшились, очень страшились, чтобы они  не  коснулись
доспехов...
   - Что за заклятие?
   - Никто, - сказал он тихо и даже уронил взгляд чтобы не видеть  моего
лица, - никто не может коснуться святых  доспехов...  даже  сдвинуть  те
камни с места, если он... не чист сердцем и помыслами!
   - Ого, - сказал я.
   Он поднял взгляд, на его лице было виноватое выражение.
   - Да, понимаю. Мы наложили такое сильное  заклятие,  что  и  сами  не
смогли бы добраться к доспехам. Кто из нас чист? Увы...
   - Ага, - сказал я совсем не по-рыцарски. Хотелось почесать в затылке,
но переборол себя и положил пальцы на рукоять меча, выглядят красиво, да
и чем-то заняты. - Я не совсем... гм... ангел. В отдельно  встречающихся
местах не совсем... а так - пятнами... как далматинец. Но все равно  мне
ничего не остается, как идти. Если ваше величество нарисует...
   - Я больше не король, - перебил он.
   - Теперь вы еще больше король, - возразил я. - Все  говорят  о  вашем
подвиге! Это был чисто королевский жест. Это ваш пиар,