остью и  полностью  верила  в  правдивость
подруги, потому что сама тоже ни минуты не спала прошлой  ночью.  Зато  Кора
категорически не права, если считает, что фотография должна принадлежать  ей
только потому, что она первая ее увидела -  как  будто  первенство  в  таких
вещах дает особые права.
   "Тем более, что я не верю, будто  она  первая  ее  увидела,  -  бормотала
Майра. - Я как раз думаю, что все наоборот".
   На самом деле вопрос, кто первый увидел эту великолепную фотографию,  был
абсолютно  несущественным,  гораздо  более  существенным  было  то,  как  бы
почувствовала себя Майра, придя в дом к Коре и увидев фотографию Элвиса  над
камином как раз между керамическим бюстиком Элвиса и  фарфоровой  кружкой  с
изображением Элвиса. Стоило Майре об этом подумать, как  кишки  сжимались  в
комок, поднимались к сердцу  и  повисали  там,  как  выстиранный  коврик  на
веревке. Точно такие же чувства она испытывала в первую неделю войны  против
Ирака.
   Это несправедливо. У Коры была блестящая коллекция вещей, так  или  иначе
изображавших или напоминавших об Элвисе, она даже однажды  побывала  на  его
концерте. Концерт проходил в Портленд Сивик Сентер приблизительно за год  до
того, как Король отправился на небеса, чтобы воссоединиться со своей любимой
мамочкой.
   "Это фотография должна быть моей" - пробормотала Майра и, собрав всю свое
мужество, постучала в дверь.
   Дверь открылась до того, как Майра успела опустить руку, и на нее чуть не
налетел узкоплечий мужчина, выскочивший оттуда.
   - Простите, - промычал он, не поднимая головы, и Майра едва успела узнать
в нем мистера Константина, фармацевта из Ла Вердьер Супер Драг. Он  чуть  не
бегом пустился по улице в сторону к Таун Коммон, зажав под  мышкой  бумажный
пакет и не глядя по сторонам.
   Когда она снова повернулась к двери,  на  пороге  уже  стоял  улыбающийся
мистер Гонт.
   - У меня нет предварительной договоренности,  -  нерешительно  произнесла
Майра. Брайан Раск, который все свои одиннадцать лет привык слышать от Майры
заявления, произносимые категоричным и уверенным тоном,  ни  за  что  бы  ни
поверил, что перед ним старая знакомая, услышав этот тихий голос.
   - Считайте, что она у вас есть, - сказал Гонт, улыбнувшись еще  радушнее,
и отступил, пропуская Майру.  -  Добро  пожаловать  и  оставьте  здесь  хоть
частичку радости, которую принесли с собой.
   Еще разок оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто из знакомых  ее
не видит, Майра проскользнула в магазин. Дверь за ней плотно закрылась.
   Длиннопалая рука, бледная как сама  смерть,  протянулась  в  полумраке  к
кольцу над дверью, схватилась за него и задернула шторы.
 
9 
 
   Брайан не осознавал, что не дышит до тех пор,  пока  не  выпустил  воздух
одним долгим свистящим выдохом. На заднем дворе Ержиков не было ни души.
   Вильма,  несомненно,  вдохновленная   неуклонно   улучшающейся   погодой,
вывесила для просушки белье перед тем, как идти на работу или куда бы там ни
было.
   Оно трепыхалось и весело хлопало на трех рядах бельевых веревок,  искрясь
на солнце и освежаясь на ветерке. Брайан подошел к черному ходу  и  заглянул
внутрь через дверное стекло, приставив к лицу с обеих сторон  ладони,  чтобы
лучше видеть. Дверь вела в кухню, и там было пусто. Он хотел  постучать,  но
тут же решил, что этот поступок станет лишь еще одним  свидетельством  того,
что он оттягивает время. Никого там  нет.  Лучше  всего  сделать  то,  зачем
пришел и поскорее выкатиться.
   Он медленно спустился с крыльца и снова очутился в заднем дворе.
   Веревки, завешенные сорочками, нижним бельем, простынями, и  наволочками,
находились слева. Справа располагался огород, где росли всевозможные  овощи,
за исключением, пожалуй, карликовых  тыкв.  Дальше  тянулась  живая  хвойная
изгородь. По другую его сторону жили, Брайан это знал, Хэйверхиллзы,  а  еще
через четыре дома стоял его собственный.
   Дождь, пролившийся ночью, превратил огород в болото,  большинство  овощей
потонуло в вязкой разбухшей земле. Брайан нагнулся, зачерпнул обеими  руками
пригоршни жирной, мокрой, добросовестно унавоженной огородной почвы и, роняя
стекающие между пальцев ручейки бурой  жижи,  направился  прямо  к  бельевым
веревкам.
   Ближайшая к огороду веревка была завешена простынями по всей длине.
   Они были еще сырые, но сохли прямо  на  глазах,  обдуваемые  ветерком.  И
прихлопывали при этом,  восхищаясь  собственной  сверкающей  белизной,  Иди,
нашептывал в ухо Брайану голос мистера Гонта, давай, Брайан,  иди  и  сделай
это. Будь смелым и решительным как Сэнди Куфэкс.
   Брайан поднял руки ладонями вверх. Он был несказанно удивлен  собственным
неожиданным возбуждением, как недавно во сне. Теперь он  радовался,  что  не
струсил. Ведь это и в самом деле забавно.
   Он вытянул руки вперед разглядывая причудливые,  грязные  полосы,  веером
расползавшиеся до локтей. И вот комья  грязи  полетели  на  чистые  простыни
шлеп-шлеп.
   Он вернулся в огород, зачерпнул еще две пригоршни и залепил их на  другие
простыни, потом еще и  еще.  Он  носился  взад  и  вперед,  как  помешанный,
зачерпывал и швырял, зачерпывал и швырял.
   Он бы так весь день безумствовал, если бы не услышал  крик.  Сначала  ему
показалось, что кричат на него. Брайан съежился и даже испуганно взвизгнул.
   Но тут же понял, что кричала миссис Хэйверхилз, подзывая свою собаку.
   Так или иначе ему пора было убираться отсюда. И поживее.  Осмотрев  плоды
своего труда, он сразу почувствовал прилив стыда и сожаления.
   Простыни некоторым образом защитили остальное белье, но сами превратились
в грязные тряпки. Только кое-где остались  белые  нетронутые  островки,  как
будто для того, чтобы напомнить, какого цвета были когда-то  эти  несчастные
простыни.
   Брайан оглядел свои руки,  на  которых  тоже  не  было  живого  места,  и
поспешил за  угол  дома,  где  заметил  водопроводный  кран.  Вода  не  была
отключена, и стоило Брайану отвернуть кран, как  из  него  хлынула  холодная
струя. Он тер руки изо всех сил до тех пор, пока не смыл все  до  последнего
бурого следа, включая полоски под ногтями, не обращая внимания  на  то,  что
руки немели от холода. Он даже манжеты сорочки постирал.
   Закрыв кран, он вернулся к своему велосипеду, поднял опоры  и  повел  его
обратной дорогой. Сердце екнуло, когда он увидел неподалеку желтую небольшую
машину, но это оказался "сивик", а  не  "юго".  Водитель  проехал  мимо,  не
затормозив и не  заметив  маленького  мальчика  с  покрасневшими  от  холода
руками, вцепившимися в руль велосипеда, на дороге, ведущей к  дому  Ержиков,
маленького мальчика с лицом,  похожим  на  доску  объявлений,  где  было  на
писана: ВИНОВЕН!
   Как только машина "скрылась из виду, Брайан  сел  в  седло,  пригнулся  к
самому рулю и закрутил педалями. Он не остановился и не снизил  скорость  до
того момента, пока не оказался на подъездной дороге к своему дому.  Онемение
в руках к этому времени почти прошло, но он все  еще  чувствовал  неприятное
покалывание, руки оставались шершавыми и, главное... красными.
   Стоило ему войти, как мама окликнула из гостиной:
   - Это ты, Брайан?
   - Да, мама, - то, что он делал на дворе Ержиков уже  казалось  далеким  и
нереальным, как сон. Вне всяких сомнений мальчик,  который  теперь  стоял  в
залитой солнечным светом чистой кухне, мальчик, который открывал холодильник
и доставал оттуда молоко, никак не мог быть  тем  самым  мальчиком,  который
погружал руки в грязь на огороде Вильмы Ержик, а потом швырял эту  грязь  на
простыни Вильмы Ержик, швырял, и швырял, и швырял.
   Конечно, нет.
   Брайан налил себе молока, разглядывая при этом руки. Они были чистые.
   Красные, но чистые. Он поставил пакет молока обратно. Сердце  уже  совсем
угомонилось и работало в обычном ритме.
   - Как прошел день в школе? - спросила Кора.
   - Нормально.
   - Хочешь посмотреть со мной телевизор? Скоро начнется "Санта Барбара",  а
сейчас идет "Поцелуй Херши".
   - Конечно,  хочу,  -  сказал  Брайан.  -  Но  сначала  поднимусь  к  себе
ненадолго.
   - Только не оставляй там стакан. Молоко прокисает и  начинает  вонять,  а
потом стакан не отмывается в посудомойке.
   - Я принесу его обратно, ма.
   - Смотри, не забудь.
   Брайан поднялся к себе в комнату и провел полчаса в сладостных мечтах над
карточкой Сэнди Куфэкса. Когда к нему заглянул младший брат Шон  и  спросил,
не хочет ли он сбегать с ним вместе в угловой магазин, Брайан захлопнул свой
альбом бейсбольных карточек и сказал Шону, чтобы тот  выметался  и  не  смел
возвращаться, пока не научится стучать в дверь, если она закрыта. Он слышал,
как Шон еще долго стоял в коридоре и горько плакал, но не чувствовал к  нему
ни капельки жалости.
   Существует же, в конце концов, такая вещь, как хорошие манеры.
 
10 
 
   Веселая компания попала за решетку - не ради смеха. А там, представь, уже
джаз-банд сидел - ну и потеха! Что началось тут - спаси нас Господи  Иисусе!
Прыжки, ужимки, визги - концерт в тюремном вкусе.
   Король стоит,  расставив  ноги,  голубые  глаза  сияют,  обтянутые  белым
трикотажным костюмом ляжки трясутся. Поддельные бриллианты сверкают в  ярком
свете люстр. Прядь иссиня-черных волос  падает  на  лоб.  Микрофон  почти  у
самого рта,  но  недостаточно  близко,  чтобы  Майра  не  смогла  разглядеть
капризный изгиб верхней губы.
   Она видит все. Она сидит в первом ряду. И  вдруг,  в  тот  момент,  когда
настал  черед  их  броситься  в  бой  ритм-группе,  он   протягивает   руку,
протягивает руку ЕЙ, таким жестом, каким Брюс Спрингстин  (которому  никогда
не удастся заменить короля, как бы он ни старался) протягивает руку  девушке
в видеоклипе "Танцуя в Темноте".
   В первый момент она слишком потрясена, чтобы поверить, слишком потрясена,
чтобы сдвинуться с места, но тут же чья-то услужливая рука  подталкивает  ее
сзади, а ЕГО рука обхватывает ее запястье и  тянет  наверх,  на  сцену.  Она
чувствует, вдыхает его запах - смесь пота, английской кожи, и горячей чистой
плоти.
   Еще мгновение и Майра Иванс в объятиях Элвиса Пресли.  Мягкая  ткань  его
костюма скользит у нее под ладонями. Руки, обнимающие ее, по-мужски сильные.
Лицо, ЕГО лицо, лицо Короля в нескольких дюймах от ее лица. Он  ведет  ее  в
танце, они - пара, Майра Жозефин Иванс из Касл Рок, штат Мэн, и  Элвис  Арон
Пресли из Мемфиса, штат Теннесси. Сомкнув объятия в  развратном  танце,  они
скользят по всей огромной сцене на глазах четырех тысяч истерически визжащих
поклонников, а музыканты наигрывают и напевают знакомый  припев  пятидесятых
годов "Танцуйте рок... все танцуйте рок".
   Их бедра извиваются, прижатые друг к другу,  она  чувствует  возбужденную
твердость той части его тела, которая  располагается  как  раз  напротив  ее
живота, чуть пониже. Потом он раскручивает  ее  так,  что  юбка  развевается
широким колоколом, демонстрируя всем желающим кружевные трусики от  Виктории
Сикрет, ее рука вонзается в его ладонь, словно ось  в  колесо,  и  он  снова
привлекает ее к себе, и ладонь его скользит по ее спине  все  ниже  и  ниже,
стискивает ягодицы и прижимает ее к себе еще теснее. Она на секунду  бросает
взгляд в беснующийся зал и видит  там  Кору,  ее  пронзительный  неотступный
взгляд. Лицо бледно от злости и озлоблено от зависти.
   Тогда Элвис поворачивает ее голову к себе и шепчет  своим  сиропносладким
южным выговором:
   - Разве не лучше смотреть друг на друга, милая?
   Не успевает она ответить, как его пухлые губы прижимаются к ее рту.
   Его запах и ощущение его самого так близко заполняют весь мир. И вдруг  -
О, Боже! - его язык протискивается  между  ее  зубов  и  Король  рок-н-ролла
целует ее по-французки на глазах у  Коры  и  целого  мира  -  чтоб  они  все
полопались!  И  вновь  он  прижимает  ее  к  себе,  а  когда  медь  начинают
закатываться  истерическими  синкопами,   Майра   ощущает   горячий   прилив
возбуждения. Никогда такого ей не приходилось  испытывать,  даже  много  лет
назад в Касл Лейк с Тузом  Мерриллом.  Она  хочет  закричать,  но  его  язык
полностью забаррикадировал ей  рот  и  остается  только  впиться  ногтями  в
шелковистую трикотажную поверхность его спины. А медь уже трубит "Мой Путь".
11
 
   Мистер Гонт сидел в одном  из  своих  плюшевых  кресел  и  с  пристальным
вниманием врача-психиатра наблюдал за тем, как Майра содрогается в оргазме.
   Она истерично тряслась всем телом, руки судорожно  стискивали  фотографию
Элвиса,  глаза  закрыты,  грудь  высоко   вздымалась,   ноги   сжимались   и
разжимались, сжимались и разжимались. Волосы, пропитавшись  потом,  потеряли
тщательность завивки и лежали на голове плотным слипшимся шлемом, не слишком
привлекательным  для  постороннего  наблюдателя.  Двойной  подбородок   тоже
блестел от пота, как случалось у самого Элвиса, когда он носился кругами  по
сцене на своих последних концертах.
   - Оооооо! - стонала Майра и  дрожала,  как  желе  на  десертной  тарелке.
Ооооо! Ооооо, Господи! Оооооо, мой Боооо! ООООООО...
   Мистер Гонт стиснул  большими  и  указательными  пальцами  стрелки  своих
черных  брюк  и  резким  движением  провел  сверху  вниз,  вернув  им  былую
стройность, затем подался вперед и выхватил фотографию Элвиса из рук Майры.
   Ее глаза тут же распахнулись, обнажив полный ужаса взгляд. Она потянулась
за фотографией, но достать ее уже не могла. Тогда Майра стала подниматься со
своего места.
   - Сядьте, - приказал мистер Гонт.
   Майра тут же плюхнулась обратно, как будто за  тот  короткий  миг,  когда
пыталась подняться, окаменела.
   - Если вы хотите еще хоть раз увидеть эту фотографию, Майра, сидите.
   Она сидела и смотрела на него тупым бараньим взглядом. Широкие ручья пота
стекали из-под мышек и по груди.
   - Пожалуйста, - жалобно произнесла Майра, протянув в мольбе руки, и голос
вырвался у нее из горла с таким  шипением  и  завыванием,  с  каким  суховей
носится по пустыне.
   - Назовите цену, - предложил Гонт.
   Майра задумалась, округлив глаза. Адамово яблоко двигалось по шее вниз  и
вверх в такт тяжелой мыслительной работе.
   - Сорок долларов, - выкрикнула она. Гонт засмеялся и покачал головой.
   - Пятьдесят.
   - Даже слушать смешно. Видимо, эта фотография не так уж вам нужна, Майра.
   - Очень нужна. - В углах глаз у нее заблестели слезинки. Еще мгновение  и
они покатились вниз по щекам, смешиваясь с потом. -  Нужна-а-а-а!  -  завыла
она.
   - Хорошо, - сказал Гонт. - Вы хотите ее получить. Готов согласиться с тем
фактом, что вы в самом деле хотите ею обладать. Но нужна ли она вам,  Майра?
Действительно ли так необходима?
   - Шестьдесят! Больше у меня нет ни цента.
   - Майра, неужели я похож на ребенка?
   - Нет...
   - Надеюсь. Я человек старый - старше, чем вы можете себе представить,  но
выгляжу при этом неплохо, если вам мои слова не покажутся нескромными. И все
же вам, видимо, я показался совсем несмышленышем,  если  высчитаете,  что  я
могу поверить будто женщина,  проживающая  в  новехоньком  двухэтажном  доме
менее чем в трех кварталах от Касл Вью, имеет только шестьдесят долларов  на
своем счету. - Вы не поняли, мой муж...
   Мистер Гонт встал с фотографией в руках. Улыбающийся  человек;  несколько
минут назад радушно приглашавший ее войти, исчез бесследно, испарился.
   - У вас, кажется, не было предварительной договоренности, Майра,  не  так
ли? Так. Я пригласил вас только  по  доброте  душевной.  Но  теперь,  боюсь,
придется попросить вас покинуть магазин.
   - Семьдесят! Семьдесят долларов!
   - Вы меня оскорбляете. Прошу вас уйти.
   Майра упала на колени. Она рыдала, звучно, со всхлипами. Затем  судорожно
ухватилась за обшлага брюк.
   - Прошу вас! Прошу  вас,  мистер  Гонт.  Мне  совершенно  необходима  эта
фотография. Просто необходима! Я не смогу без нее жить! Она делает  такое...
вы не поверите что она делает.
   Мистер Гонт взглянул на фотографию, и лицо его на долю секунды исказилось
брезгливой гримасой.
   - Не думаю, что мне необходимо это знать. От всего  этого  слишком  уж...
потом несет.
   - Но ведь на сумму, более чем семьдесят долларов, мне придется выписывать
чек. Тогда узнает обо всем Чак. И  потребует  отчета,  на  что  я  истратила
деньги. А если я ему скажу, он... он...
   - Это, - сказал Гонт, - не моя проблема. Я хозяин  магазина,  а  не  член
совета  по  бракоразводным  делам.  -  Он  смотрел  на  нее  сверху  вниз  и
разговаривал с потной макушкой.  -  Я  уверен,  найдется  другой  покупатель
миссис Раск, например, которая оценит по достоинству эту реликвию  последнюю
фотографию мистера Пресли.
   При упоминании имени подруги Майра вскинула голову. Глаза у нее запали  и
сверкали влажными темно-карими точками. Губы  искривились,  обнажив  полоску
зубов, и выглядела она в этот момент откровенно безумной.
   - Вы продадите фотографию ей?! - прошипела Майра.
   - Я сторонник свободной торговли, - заявил мистер Гонт.  -  Именно  такая
торговля сделала эту страну великой. Признаюсь вам,  Майра,  только  и  жду,
чтобы вы оставили меня в покое. Взгляните на свои ладони, они насквозь мокры
от пота. Мне придется отдавать брюки в  чистку  и  даже  в  этом  случае  не
уверен...
   - Восемьдесят долларов!
   - Я готов продать вам фотографию за сумму, вдвое больше той,  которую  вы
только что назвали, - сказал мистер Гонт. - Сто  шестьдесят  долларов  и  ни
центом меньше. - Он усмехнулся, продемонстрировав желтые кривые  зубы.  -  И
ваша чековая книжка, Майра, меня вполне устроит.
   Она издала стон отчаяния.
   - Не могу! Чак убьет меня.
   - Вполне возможно, - кивнул мистер Гонт. - Но  ведь  в  таком  случае  вы
умрете во имя всепоглощающей любви, разве не так?
   - Сто, - взмолилась Майра и снова ухватилась за  обшлага  его  брюк,  как
только он сделал попытку отступить на шаг. - Прошу вас, сто долларов.
   - Сто сорок, - отчеканил Гонт.  -  И  больше  никаких  уступок.  Это  мое
последнее слово.
   - Ну что ж, делать нечего, - вздохнула Майра. - Я заплачу.
   - И еще пососать при этом, - ухмыляясь сообщил мистер Гонт.
   Глаза Майры стали похожи на две заглавных буквы О.
   - Что вы сказали? - прошептала она.
   - Пососать! - выкрикнул он ей в лицо. - Сделать мне минет!  Открыть  свой
огромный золотозубый рот и вложить в него мой член.
   - О, Господи, - застонала Майра.
   - Как хотите, - мистер Гонт пожал  плечами  и  хотел  повернуться,  чтобы
уйти.
   Но Майра вцепилась в него до того, как он успел  это  сделать.  Мгновение
спустя ее дрожащие пальцы тянули вниз молнию на ширинке его брюк.
   Он некоторое время  с  усмешкой  наблюдал  ее  неловкую  возню,  а  потом
отбросил прочь ее руки.
   - Расслабьтесь, - произнес он брезгливым тоном. - Оральный секс  ввергает
меня в депрессивное состояние.
   - В какое состояние...
   - Не важно, Майра, - он протянул ей фотографию. Она  вцепилась  в  нее  и
прижала к груди. - И все же вам придется оказать мне кое-какую услугу.
   - Какую? - бессильно прошептала она.
   - Вы знаете человека, который владеет баром по другую сторону Тин Бридж?
   Она уже закрутила было головой, и слезы вновь заблестели на  глазах,  как
вдруг поняла, кого он имеет в виду.
   - Генри Бофорт?
   - Именно. Кажется, он хозяйничает в заведении, именуемом  Мудрым  Тигром.
Интересное название, кстати.
   - Я с ним сама не знакома, но о его существовании знаю, во всяком  случае
надеюсь, что это тот человек, о котором я думаю. - Майра ни разу в жизни  не
бывала в Мудром Тигре, но знала о  его  хозяине  все,  как  впрочем  и  всех
остальных хозяев чего бы то ни было.
   - Вы думаете о том, о ком надо. Так вот,  мне  бы  хотелось,  что  бы  вы
сыграли с ним небольшую шутку.
   - Какую? Какую шутку?
   Гонт схватил ее за запястье одной  из  истекающих  потом  рук  и  потянул
вверх, помогая встать на ноги.
   - А об этом мы поговорим, Майра, пока вы  будете  выписывать  чек.  -  Он
улыбнулся и былое очарование вернулось к его лицу в  тот  же  момент.