. Тогда Норрис наступил на ногу Ситу. Сит  аккуратно,  стараясь
не дергать, затормозил посреди заваленной обломками улицы.
   "Шевельнитесь,  -  молил  в  душе  Норрис,  -  ну  кто-нибудь   из   вас,
шевельнитесь. Мне все равно кто, и совсем чуть-чуть, но прошу вас,  сделайте
это".
   Он не заметил, как отворилась дверь Нужных Вещей; все его  внимание  было
сосредоточено на человеке с пистолетом и женщине. Не видел он и того, как из
магазина вышел мистер Лилэнд Гонт и остановился под зеленым навесом.
 
13 
 
   - Там были мои бабки, скотина! - кричал на Алана Туз Мерилл. - И если  ты
хочешь Заполучить обратно эту суку со  всеми  ее  причиндалами,  говори  где
деньги.
   Алан вышел из машины.
   - Туз, я представления не имею, о чем идет речь.
   - Врешь, - вопил Туз. - Прекрасно знаешь!  Деньги  Папаши.  В  консервных
банках. Если  хочешь  вернуть  девку,  отвечай,  куда  их  дел.  Предложение
остается в силе ненадолго, ты, кобель паршивый.
   Углом глаза Алан все же заметил движение позади них  по  Мейн  Стрит.  Он
решил, что это патрульный автомобиль окружной  полиции,  но  не  отваживался
разглядывать внимательнее. Если Туз поймет, что он в  ловушке,  -  он  убьет
Полли не задумываясь. И сделает это в мгновение ока.
   Поэтому он сосредоточил взгляд  на  ее  лице.  Темные  глаза  Полли  были
наполнены болью, но страха в них не было.
   Алан почувствовал, как к нему возвращается способность здраво мыслить.
   Чудная вещь - здравомыслие. Когда оно  тебя  покидает,  то  проходит  это
незаметно. Ты не ощущаешь его исчезновения. Зато  громко  приветствуешь  его
возвращение, как будто внутри тебя снова поселилась птица,  свившая  в  душе
гнездо и распевавшая там не по указу свыше, а по собственному выбору.
   - Он допустил ошибку, - тихо сказал  Алан,  обращаясь  к  Полли.  -  Гонт
допустил ошибку в своем видеофильме.
   - Что ты там за дребедень несешь! - завопил Туз. Он плотнее  прижал  дуло
пистолета к виску Полли.
   Из всех троих только Алан заметил, как открылась дверь  Нужных  Вещей,  и
заметил  лишь  потому,  что  упрямо  отводил   взгляд   от   приближающегося
патрульного автомобиля. Только Алан увидел -  каким-то  невероятным  боковым
зрением - высокую  фигуру,  стоявшую  на  пороге  магазина  и  одетую  не  в
спортивного покроя пиджак и не в смокинг, а в черную суконную куртку.
   Походную куртку.
   В одной руке мистер Гонт держал старомодный саквояж, такой,  с  какими  в
прошлом разъезжали по стране коммивояжеры с образчиками товаров. Саквояж был
сделан из шкуры гиены и не был пуст. Напротив, его  раздутые  бока  выпирали
из-под длинных пальцев мистера Гонта, сжимавших ручку. А  изнутри  саквояжа,
словно отдаленное завывание ветра  или  привидений,  похожее  на  то,  какое
слышится в туго натянутых проводах высокого  напряжения,  доносились  слабые
крики и всхлипы. Алану казалось, что он слышит эти звуки не ушами, а сердцем
и разумом.
   Гонт стоял под навесом магазина и видел  как  приближавшийся  патрульный,
автомобиль, так и сцену из спектакля с тремя  исполнителями.  В  глазах  его
постепенно зарождалось азартное возбуждение игрока... а может  быть  даже  и
беспокойство.
   Алан подумал: "Он тоже не знает, что  я  его  вижу,  почти  наверняка  не
знает. Прошу тебя, Господи, пусть это будет так".
 
14 
 
   Алан не ответил Тузу. Сжимая в руках банку-игрушку, он смотрел на  Полли.
Туз не обращал на банку никакого внимания, скорее всего именно  потому,  что
Алан никоим образом не пытался ее спрятать.
   - Энни в тот день не пристегнула ремень, - говорил он Полли.  Кажется,  я
уже тебе об этом рассказывал.
   - Я... я не помню, Алан.
   За  спиной  Туза,  прилагая  к  тому  все  усилия,  из  окна  патрульного
автомобиля выбирался Норрис.
   - Поэтому она и вылетела через ветровое стекло.
   ("Еще минута, - думал он, - и мне придется броситься  на  кого-нибудь  из
них. Но на кого? На Туза или на Гонта?  И  каким  образом?")  Вот  это  меня
всегда мучило: почему она не пристегнулась?  Она  делала  это  всегда  чисто
машинально, не задумываясь, настолько глубока была привычка, а  в  тот  день
изменила ей.
   - Даю тебе последний шанс, легавый, - завопил Туз. - Или я  получаю  свои
деньги, или твою телку. Выбирай.
   Алан продолжал, как будто даже не слышал его крика.
   - Но на видеопленке ремень был пристегнут. - Алан произнес  эту  фразу  и
вдруг сразу все понял.  Понимание  вспыхнуло  в  самой  сердцевине  мозга  и
засияло  яркой  серебристой  звездой.  -  Ремень  был  пристегнут...  а   вы
обосрались, мистер ГОНТ!
   Алан скользнул к высокой фигуре, стоящей  в  восьми  футах  от  него  под
зеленым  навесом.  Он  сделал  один  огромный   шаг,   разделявший   его   и
новоявленного коммерсанта  Касл  Рок,  и  прежде  чем  Гонт  успел  что-либо
предпринять, прежде, чем даже распахнувшиеся от неожиданности  глаза  успели
моргнуть, он сдернул крышку с банки, с последней дразнилки Тодда, той самой,
которую вопреки желанию Алана разрешила мальчику купить  Энни,  сказав,  что
детство бывает лишь один раз в жизни.
   Змея вылетела, выскочила, выпрыгнула из своей темницы и на этот раз не  в
шутку. На этот раз по-настоящему.
   Змея оставалась настоящей всего несколько секунд, и Алан так никогда и не
узнал, заметил ли это кто-нибудь, кроме него самого... и мистера Гонта.
   В том, что заметил Гонт, он был уверен на все сто  процентов.  Змея  была
длинная, намного длиннее той бумажной, которую он выпускал на свободу неделю
назад, припарковав машину  на  автостоянке  у  здания  муниципалитета  после
долгой изнурительной поездки в Портленд. Кожа змеи блестела  и  переливалась
красными и черными чешуйками, сверкавшими словно бриллианты.
   Челюсти змеи разомкнулись, коснувшись  плеча  Лилэнда  Гонта,  одетого  в
походную куртку, и обнажили хромированные клыки, блеснувшие  так  ярко,  что
Алан невольно сощурился. Смертельно-опасная  треугольная  головка  качнулась
назад и снова кинулась на мистера Гонта, на этот раз нацеливаясь ему в шею.
   Гонт перехватил змеиную голову у  основания,  но  прежде...  чем  он  это
сделал, змея успела впиться зубами в его плоть, и не один раз, а несколько.
   Треугольная головка змеи прыгала вверх и вниз.
   Гонт вскрикнул - то ли от боли, то ли от ужаса, а скорее всего от того  и
другого вместе, как показалось Алану, - и  бросил  чемодан,  чтобы  схватить
змею обеими руками. Алан, поняв его намерение, мотнулся вперед, но Гонту все
же удалось вырвать змею у него из рук и  бросить  оземь  к  своим  обутым  в
тяжелые походные  башмаки  ногам.  Приземлившись,  змея  снова  обрела  свой
прежний безобидный облик - дешевая  забава,  кусок  пружины  длиной  в  пять
футов, обернутый в зеленую хлопчатобумажную ткань:  игрушка,  которая  могла
порадовать только такого жизнерадостного ребенка, как Тодд, и  произведение,
которое мог оценить по достоинству только такой человек... или вернее, такое
существо, как Лилэнд Гонт.
   Из трех пар ранок на шее Гонта  капала  кровь.  Он  рассеянно  вытер  шею
своими странными  длиннопалыми  руками,  нагнулся  было  за  чемоданом...  и
застыл. В такой позе - длинные ноги расставлены  на  ширину  плеч,  туловище
согнуто, рука вытянута - он походил на подъемный кран.  Но  то,  к  чему  он
тянулся, уже исчезло. Саквояж из кожи гиены с раздутыми  от  переполненности
боками надежно устроился между ног Алана. Он перехватил его  в  тот  момент,
пока мистер Гонт был занят борьбой со змеей, и сделал  это  со  свойственной
ему быстротой и ловкостью.
   Ошибиться  в  том,  какое  выражение  появилось  на  лице   Гонта,   было
невозможно: ярость, ненависть и несказанное  удивление  исказили  черты  его
лица. Верхняя губа искривилась и растянулась, обнажив желтые зубы. Но теперь
они выпрямились и заострились, как будто приготовились броситься в атаку. Он
протянул руки ладонями вверх и прошипел:
   - Отдай - это мое!
   Алан не знал о том, что Лилэнд Гонт заверил большинство жителей Касл Рок,
от Святоши Хью  до  Заики  Додда,  в  своей  полной  незаинтересованности  в
человеческих душах - ничтожных, сморщенных, униженных, какими они  на  самом
деле и были. Если бы Алан это знал, он рассмеялся бы Гонту в лицо и  сказал,
что ложь - основное правило его коммерции. Зато он прекрасно знал, нисколько
не сомневался в том, что находится в этом саквояже - воет,  как  провода  на
ветру, и тяжело дышит, как старик на своем ложе в страхе перед лицом смерти.
О, он знал это наверняка.
   Губы мистера Гонта раздвинулись еще шире, на  этот  раз  в  презрительной
усмешке. Его жуткие руки все дальше вытягивались в сторону Алана.
   - Предупреждаю тебя, шериф, со мной шутки плохи. Это мой чемодан,  говорю
тебе!
   - Сомневаюсь, мистер Гонт. У меня такое чувство, что вы  присвоили  чужую
собственность. Считаю, вам лучше...
   Туз с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами  наблюдал,  как  Гонт
превращался из респектабельного  бизнесмена  в  невиданного  монстра.  Рука,
сжимавшая  горло  Полли,  на  мгновение  ослабла,  и  Полли   не   преминула
воспользоваться случаем. Она повернула голову и впилась  зубами  в  запястье
Туза. Тот инстинктивно отшвырнул ее, и  Полли  упала,  растянувшись  во  всю
длину. Туз тут же направил на нее дуло пистолета.
   - Сука! - взвыл он.
 
15 
 
   - Ну, слава Богу, - с облегчением пробормотал Норрис Риджвик. Он все  это
время держал револьвер в вытянутой руке, опираясь на подставку мигалки.
   Теперь он затаил дыхание, прикусил нижнюю губу и  спустил  курок.  Мерилл
неожиданно согнулся и повалился всем телом на лежавшую на асфальте женщину -
это, конечно, была Полли  Чалмерс,  как  Норрис  сразу  не  догадался?  -  а
затылочная  часть  его  головы  отделилась,  будто   отрезанная   ножом,   и
разлетелась кровавыми ошметками в разные стороны.
   И тогда Норрис почувствовал невероятную  слабость.  Но  к  слабости  этой
примешивалось полное и глубокое удовлетворение.
 
16 
 
   Кончина Туза Мерилла оказалась вне поля зрения Алана. Не обратил  на  нее
внимания и Лилэнд Гонт. Они смотрели друг на друга: Гонт на тротуаре, Алан у
своей машины с тяжело вздыхающим саквояжем между ног.
   Гонт тоже сделал глубокий вздох и закрыл глаза. По  лицу  его  скользнуло
нечто вроде мерцающей тени, и когда он снова  открыл  глаза,  образ  Лилэнда
Гонта,  который  одурачил  такое  множество  жителей  Касл   Рок,   вернулся
обаятельный,  интеллигентный,  цивилизованный  мистер  Гонт.   Взглянув   на
игрушечную змею, валявшуюся у его ног, он с гримасой отвращения отшвырнул ее
носком ботинка в сточную канаву. Затем снова посмотрел  на  Алана  и  поднял
руку.
   - Прошу вас, шериф, не будем спорить. Час поздний, и я устал. Вы  хотите,
чтобы я покинул город. Не возражаю. Сам, как  видите,  собрался  уезжать.  Я
уеду, заверяю вас, но не прежде, чем получу  то,  что  по  праву  мое.  Мое,
шериф, можете не сомневаться.
   - А я все же сильно сомневаюсь. Более того, не верю вам ни на грош,  друг
мой.
   Гонт смотрел на Алана с нетерпением и плохо скрытым раздражением.
   - Саквояж и его содержимое  принадлежат  мне!  Неужели  вам  не  известны
правила свободной торговли? Вы что, простите, коммунист, шериф?  Я  заплатил
за все и каждую вещь в отдельности из тех, что находятся в этом саквояже.  Я
приобрел их в результате честных сделок. Если вам требуется  вознаграждение,
подарок, процент от сделки,  взятка  -  назовите,  как  хотите,  -  я  готов
заплатить. Такой разговор мне понятен. Но вы при этом должны учитывать,  что
тут дело коммерческого, а не юридического плана...
   - Вы обманывали! - крикнула Полли. - Вы всех заморочили! Вы всем лгали!
   Гонт выстрелил в нее усталым взглядом и снова посмотрел на Алана.
   - Вам-то известно, что это не так. Я вел дело так, как веду его всегда. Я
показываю всем  и  каждому  то,  что  собираюсь  продавать...  и  никого  не
уговариваю, даю возможность решить самостоятельно. Так что... прошу вас...
   - И все-таки я, пожалуй, оставлю этот саквояж себе,  -  небрежно  ответил
Алан. Легкая улыбка, тонкая и колкая, как ледок, покрывающий  лужи  в  конце
ноября, тронула его губы. - Назовем  это  вещественным  доказательством  или
уликой, как будет угодно.
   - Боюсь, вам не удастся это сделать, - сказал Гонт и сошел с тротуара  на
мостовую. В глазах его загорелись две крошечные  ярко-красные  точки.  -  Вы
скорее умрете, чем получите мое имущество. В том случае, конечно, если я сам
не пожелаю его отдать. А я не желаю. - Он  шел  навстречу  Алану  и  красные
угольки в его глазах разгорались все  ярче.  По  пути  он  оставил  след  на
желеобразной луже из мозга Туза Мерилла, растекшейся на мостовой.
   Алан почувствовал, как кишки его сами собой  решили  свернуться  в  тугой
клубок, но не сдвинулся с места. Неожиданно  для  самого  себя,  побуждаемый
инстинктом, которого понять был не в силах, он  протянул  руки  к  зажженной
левой передней фаре и, сложив их перед ней, изобразил птицу. Птица  замахала
крыльями.
   "Вот и снова воробьи полетели,  мистер  Гонт",  -  подумал  он.  Огромная
птица-тень, скорее ястреб, чем воробей,  невероятно  реальная,  пролетела  к
окну вдоль удивительно нереального фасада Нужных Вещей. Гонт  заметил  птицу
краем глаза, метнулся было к ней, но замер и вернулся обратно.
   - Уходите  из  этого  города,  друг  мой,  -  посоветовал  Алан.  Изменив
положение рук, он изобразил огромную собаку, похожую на сенбернара, которая,
высунув язык, пробежала в свете передних фар по фасаду ателье "Шейте  сами".
И где-то поблизости - намеренно  или  по  случайному  совпадению  -  залаяла
настоящая собака. Тоже большая, судя по голосу.
   Гонт повернул голову в направлении лая.  На  лице  его  теперь  был  явно
заметен испуг и растерянность.
   - Считайте, что вам повезло, раз отпускаю, - продолжал Алан. -  Но  какие
обвинения, честно говоря, я  могу  вам  предъявить?  Кража  душ  может  быть
записана в своде законов, по которым живут отец Брайам и  преподобный  Роуз,
но в моем своде такого закона, к  несчастью,  нет.  И  все  же  настоятельно
рекомендую вам убраться подобру-поздорову.
   - Отдай мой саквояж!
   Алан смотрел на него,  стараясь  изобразить  удивление  и  презрение,  но
сердце тяжело колотилось в груди и очень мешало благим намерениям.
   - Неужели вы еще не поняли? Так  постарайтесь.  Вы  проиграли.  И  теперь
свободны. Неужели забыли, как свободой распоряжаются?
   Гонт еще несколько секунд смотрел на Алана, а потом склонил голову.
   - Я так и знал, что от тебя  надо  держаться  подальше.  -  Казалось,  он
разговаривает сам с собой. - Так ведь и знал. Уверен был. Ладно. Твоя взяла.
- Он уже начал поворачиваться, и Алан слегка расслабился. - Я ухожу...
   Он обернулся так мгновенно и так гибко, сам похожий  на  змею,  что  даже
Алан показался бы по сравнению  с  ним  черепахой.  Лицо  снова  исказилось:
человеческий  облик  покинул  его  полностью.  Теперь  это   был   демон   с
заострившимися  скулами,  глубоко  запавшими  щеками  и  глазами,  горевшими
кроваво-красным огнем.
   - ...НО НЕ БЕЗ МОЕГО ИМУЩЕСТВА!  -  визгливо  крикнул  он  и  бросился  к
саквояжу.
   Где-то - совсем рядом или с расстояния в тысячу  миль  -  раздался  голос
Полли:
   - Берегись, Алан!
   Но времени  поберечься  уже  не  оставалось.  Демон,  смердящий  серой  и
подпаленной кожей, навис  над  ним  всем  телом.  Либо  действовать  -  либо
умереть.
   Алан пропустил кисть правой  руки  под  запястье  левой,  схватившись  за
тонкую эластичную петлю, выглядывавшую из-под ремешка для часов.  Внутренний
голос подсказывал, что ничего не  выйдет,  никакое  чудо  не  поможет  и  не
спасет, так как механизм фокуса со Складным Букетом отработал свое...
   Большой палец правой  руки  зацепил  петлю.  Крошечный  пакетик  выскочил
из-под ремешка. Алан выбросил вперед руку, потянув  за  петлю  так,  как  он
делал это раньше.
   - АБРАКАДАБРА, ЛЖИВАЯ СКОТИНА! - воскликнул он, и  в  руке  его  внезапно
расцвел не букет из поблекшей папиросной бумаги, а огромный букет сверкающих
разноцветных огней, осветивших Мейн Стрит сказочным мерцающим  светом.  Алан
понимал, что разнообразие красок - лишь видимое, как пестрота  радуги  после
пролившегося дождя - лишь  обман  зрения.  Он  почувствовал,  как  по  жилам
вытянутой с  волшебным  букетом  руки  заструилась  горячая  кровь,  и  душа
вспыхнула восторгом. Победа! Это победа!
   Гонт застонал от боли, гнева и страха,  но  не  отступил.  Вероятно,  все
произошло именно так, как подозревал Алан: Гонт просто-напросто забыл, что в
чудеса можно играть, как играют дети, - с давних  пор  он  относился  к  ним
чересчур серьезно. Он попытался просунуть  руку  сквозь  сияющий  множеством
огней букет, зажатый в кулаке Алана, и уже, нагнувшись, почти дотронулся  до
ручки саквояжа...
   Вдруг откуда ни возьмись появилась нога, обутая в  домашний  шлепанец,  и
эта нога - она принадлежала Полли - наступила на руку Гонта.
   - А ну, брось немедленно! - закричала она. Гонт  поднял  голову  и  хищно
оскалил зубы, глядя  на  Полли...  в  этот  момент  Алан  ткнул  светящимся,
мерцающим букетом в лицо Гонта. Тот отшатнулся, схватившись за лицо руками и
взвыв от боли и ужаса. В волосах его  заплясали  голубые  искры,  и  секунду
спустя седая, всегда столь тщательно  причесанная,  шевелюра  встала  дыбом,
занявшись голубым пламенем. Длинные бледные пальцы сделали еще одну  попытку
схватиться за ручку саквояжа, но на этот раз их перехватил Алан.
   - Последний раз предупреждаю: проваливай отсюда! - сказал он и не  узнают
собственного голоса. Голос прозвучал уверено, громко и властно. Он  понимал,
что не в силах справиться с этим чудовищным  существом  физически,  так  как
одна рука у него занята букетом, загораживая, словно щитом, лицо монстра, но
он может заставить  его  убраться...  любым  известным  ему  способом.  Алан
чувствовал, что настал его час приказывать,  что  сегодня  он  всевластен...
если только отважится эту власть использовать. Если он не сдаст позиции и не
предаст самого себя.
   - Еще раз повторяю - ты уйдешь отсюда без своего саквояжа.
   - Они без меня умрут! - простонало чудовище в образе Гонта.  Теперь  руки
его бессильно повисли между ног чуть не  до  земли.  Длинные  когти  скребли
обломки и осколки, засыпавшие улицу. - Каждый из них  умрет  без  меня,  как
растение в пустыне без воды. Ты этого хочешь? Этого?
   Полли теперь стояла рядом с Аланом, плечо к плечу.
   - Да, - сказала она. - Пусть лучше они умрут здесь, если так суждено, чем
будут жить той жизнью, на которую обречешь их ты. Они - мы - наделали  много
глупостей, но расплата за них чересчур велика.
   Чудовище-Гонт зашипело и нацелило на них свои острые когти.
   Алан схватил саквояж и стал  медленно  отступать  на  мостовую  вместе  с
Полли, шаг в шаг. Он поднял букет огней так,  что  он  ярким  светом  озарил
Гонта и его  "такер-талисман".  Потом  глубоко  вздохнул,  набрав  в  легкие
столько воздуха, сколько они, вероятно, никогда раньше не вмещали,  и  когда
заговорил, голос взвыл сиреной.
   - ПРОПАДИ ПРОПАДОМ, ДЬЯВОЛ, ТЕБЕ НЕ МЕСТО В ЭТОМ ГОРОДЕ!
   Чудовище-Гонт издало такой вопль, как будто его ошпарили кипятком.
   Зеленый навес над магазином охватило пламя, загорелось и помещение внутри
магазина, лопнула витрина и рассыпалась сверкающими бриллиантами. От  букета
в руках Алана стали разлетаться в  разные  стороны  искры:  синие,  красные,
зеленые, оранжевые. На короткое мгновение  в  его  кулаке  задержалась  одна
яркая, мерцающая звездочка.
   Издав громкий хлопок, раскрылся  сам  собой  саквояж  из  кожи  гиены,  и
выпущенные из темницы верещащие голоса поднялись в воздух  паром,  невидимым
глазу, но все присутствовавшие - Алан, Полли, Норрис Риджвик и Ситон Томас -
почувствовали на своих лицах дыхание этого говорящего облака.
   Жгучая боль от выпущенного пауком яда,  мучившая  Полли  все  это  время,
сразу исчезла.
   Жар, постепенно и неуклон