усская   культура
изобилует   не  только  разнообразными  натуральными  топорами,
возведенными, к примеру, у карпатских славян в особый культ, но
также  разного  рода  имитациями  в  виде   украшений-подвесок,
амулетов-оберегов  (в  том  числе  и  солярными знаками) и даже
детскими игрушками -- все это  было  широко  распространено  на
Руси вплоть до татаро-монгольского нашествия.
     В  Древнем Риме наиболее экзотическим тотемом был дятел, а
наиболее известным -- волк (Капитолийская волчица,  выкормившая
Ромула  и  Рема).  У  галлов название племен давалось по именам
тотемов -- быки, кабаны, вороны. Такой же обычай существовал  и
у  других  нецивилизованных  народов.  Многообразные  рудименты
тотемизма  обнаруживаются  в  традициях  и  верованиях  Древней
Греции.  Общим  для  всех эллинов считалось их происхождение от
рыб. Особые тотемы имели отдельные племена и народы: считалось,
что мирмодоняне произошли от муравьев, фракийцы и аркадцы -- от
медведей, ликийцы -- от собаки, фивяне -- от ласки. Несомненные
отпечатки  тотемизма  носят  и  предания   об   оборотничестве,
распространенные   во  всех  древних  культурах.  Животное  или
растение, в которое  обращается  мифологический  или  сказочный
персонаж,   в   конечном   счете  и  может  представлять  тотем
какого-либо конкретного племени, клана, семьи,  округи,  города
или святилища.
     Греческая  мифология особенно богата превращениями Богов и
героев в животных, растения и некоторые неодушевленные  объекты
(камни,  скалы,  звезды). В мифах и их поэтических переложениях
(Овидий написал на эту тему 15 книг, объединенных в  знаменитые
"Метаморфозы")  зафиксированы  оборотничества: Зевса -- в быка;
Гелиоса -- во льва, вепря, пантеру; Афины -- в оленя, спутников
Одиссея -- в свиней и т.д. Тотемическое происхождение  имеют  и
атрибуты-символы  Олимпийских  Богов:  орел  Зевса, сова Афины,
лебедь,  сокол,  дельфин  Аполлона,   голубь   Афродиты,   конь
Посейдона.  Зафиксировано также почитание Геры в виде коровы, а
Артемиды --  с  лошадиной  головой  (в  Фигалии).  Тотемическая
история  эллинов  нашла  опоэтизированное отображение во многих
мифологических сюжетах. Без учета тотемного прошлого трудно,  к
примеру,  понять,  почему  в Древней Греции был столь популярен
миф о Калидонской  охоте  (в  ней  приняли  участие  многие  из
знаменитых героев Эллады). С точки зрения современного читателя
охота  на  кабана  --  пусть  даже очень большого -- достаточно
заурядное  событие.  Но   если   взглянуть   на   него   сквозь
тотемическую  призму, все предстает в ином обличии: Калидонская
охота символизирует победу над тотемом вепря (кабана) в  период
разложения  протоэтносов. Хорошо известно, что в древней Европе
тотем  вепря  в  наибольшей  степени  был  распространен  среди
кельтов.  Потому-то  и  в мифе об охоте на вепря за позднейшими
наслоениями и дополнениями недвусмысленно просматривается былое
противоборство  между  эллинскими  и  кельтскими  племенами   и
поражение  кельтов  (тотема  вепря) в этой, должно быть, весьма
долгой и нелегкой борьбе.
     Русская и славянская культура знает тотемизм в основном  в
форме  пережитков,  рудиментов,  запретов.  Данный  вопрос  был
глубоко исследован в ряде фундаментальных работ  замечательного
русского  этнографа  и  фольклориста Дмитрия Константиновича
Зеленина (1878 -- 1954):  "Тотемический  культ  деревьев  у
русских  и белорусов" (1933 г.), "Идеологическое перенесение на
диких животных социально-родовой организации людей" (1935  г.),
"Тотемы-деревья  в  сказаниях  и  обрядах  европейских народов"
(1937 г.) и  др.  У  русских  отголоски  тотемизма  сохранились
главным образом в обрядовом фольклоре, связанном с почитанием и
величанием  деревьев,  птиц,  зверей,  в  сказках -- особенно о
животных. Многие традиционные русские образы-символы  зверей  и
птиц   несут   на   себе   следы  тотемов.  Об  этом  явственно
свидетельствуют  положительные  человеческие  черты,   которыми
народ   наделил  сказочных  животных,  а  также  оберегательные
функции, которые они выполняют (первейшее предназначение тотема
-- оказывать   помощь   всем,   кто   находится   с    ним    в
социально-родственных  отношениях).  Среди  наиболее популярных
персонажей русских сказок -- звери (лиса, заяц, волк,  медведь,
козел,  баран,  корова,  бык  и др.), птицы (гусь, утка, петух,
курица, ворон, сокол, лебедь и др.).
     Древнее тотемическое мышление обнаруживается во  множестве
популярных  русских  сказок:  "Теремок",  "Лиса  и заяц", "Кот,
петух и лиса", "Котофей Иванович", "Звери в яме" и т.д. и  т.п.
Содержащиеся   в   них   тотемические  реминисценции  поддаются
восстановлению и истолкованию, хотя и приблизительному, но  все
же  достаточно  близкому  к первоначальному смыслу. Так, сказка
"Зимовье зверей" запечатлела закодированную в образах  животных
информацию  об  объединении  миролюбивых оседлых тотемов-кланов
ради выживания в условиях  наступившей  зимы  (а,  возможно,  и
неожиданного    катаклитического   похолодания)   и   отражения
нападения со стороны  враждебно-грабительского  тотема  волков.
Перечень  зверей  в  разных вариантах сказки колеблется. Так, в
сборнике  Афанасьева  (No64)  зимующим  тотемам  быка,  барана,
свиньи,  гуся  и  петуха  противостоят нападающие на них тотемы
лисы,  волка  и  медведя.  В  бесхитростной  сказке   "Колобок"
закодирована  информация  о соперничестве тотемов зайца, волка,
медведя  и  лисицы-победительницы  за  право  быть   хранителем
традиций    культа   Солнца-Коло,   олицетворяемого   Колобком,
тождественным дневному  светилу  и  по  имени  и  по  обрядовым
функциям   (его   съедают,  как  на  Масленицу  поедают  блины,
символизирующие  Солнце).  Народное  творчество  --   бездонное
хранилище  неизбывной  памяти  о русских тотемах -- не только в
устном (фольклорном), но и в  овеществленном  виде.  Коньки  на
крышах,   петушки   на   маковках,   утицы-солонки,  олешки  на
полотенцах и рубашках -- все это отголоски тотемного  прошлого,
запечатленного в орнаменте, узорах, вышивках, резьбе, росписи.
     В   волшебных   сказках   всех   времен  и  народов  также
аккумулированы остатки древнейшего мировоззрения. Например, уже
упомянутый  и  широко  распространенный  мотив   оборотничества
(превращения   человека   в   животное  и  обратно),  --  кроме
тотемического  оттенка,  содержит  также   отголосок   народных
верований в переселение душ, получивших в дальнейшем развитие в
религиозно-идеологических    и    философских    системах    --
древнеиндийской,       древнеегипетской,       древнегреческой,
древнекельтской и др.
     Помимо  тотемов-животных,  в  памяти поколений сохранились
образы и тотемов-растений. Наиболее типичными для славянских  и
других  индоевропейских  культур  являются  деревья  --  дуб  и
береза. Известна обширная древнекельтская (уэльсская) эпическая
поэма    "Битва    деревьев",     воссоздающая     столкновение
кланов-тотемов, где фигурируют свыше 20 древесных символов:
     ...От поступи мощного дуба дрожали земля и небо,
     Он втаптывал в землю врагов, разя их без счета,
     А рядом с ним царственный тис отражал атаки
     Врагов, что шли на него, как волны на берег моря;
     И груша сражалась там же, обильно кровь проливая;
     Каштан состязался с елью в свершенье подвигов ратных.
     Бел снег, и чернила черны, и зелены деревья,
     Спокойны пучины вод с тех пор, как я крик услышал;
     С тех пор березы растут в стране этой без опаски,
     И тянутся вверх дубы в холмистом Гвархан-Мелдеро.
     У   русских   есть   свой  вариант  воспоминаний  о  войне
растительных тотемов. Но в отличие  от  кельтских  сказаний  он
носит  не  эпический, а сатирический оттенок. Это -- знаменитая
сказка "Война грибов", где грибы воюют не друг с  другом,  а  с
царем   Горохом.   Поговорка:   "При   царе   Горохе"  --  тоже
рудиментарная     память     (или     архетип     коллективного
бессознательного)  об архаичном прошлом и тотеме гороха. Другие
тотемные  символы  перечисляются,  к  примеру,  в   чрезвычайно
распространенной на Русском Севере сатирической былине "Птицы",
где  называются  десятки  пернатых,  многие  из  них калькируют
древние  русские  тотемы.  Былина  эта  записана  во  множестве
вариантов,  но  почему-то  выпала  из  поля  зрения современных
исследователей. В процессе становления  славянорусского  этноса
многие  из  былых  тотемов  стерлись  в  памяти.  Только  образ
сокола-рерика  плавно  перешел  из  родоплеменной  в  княжескую
символику  и  геральдику,  сохранив  свое  смысловое значение в
династии Рюриковичей вплоть до татаро-монгольского нашествия.
     Тотемический   образ    сокола    --    доиндоевропейского
происхождения.   К   тем   незапамятным   временам  восходит  и
представление о Солнце  как  Соколе.  У  русских  следы  такого
древнейшего  отождествления  обнаруживаются,  помимо прочего, в
архаичной  загадке-поговорке,  где   Солнце   именуется   Ясным
Соколом,   а   темная  ночь  --  волком  (еще  одно  доарийское
олицетворение, встречающееся у многих и разных народов  Земли):
"Пришел  волк  [темная  ночь]  --  весь  народ  умолк;  взлетел
ясен-сокол [Солнце] -- весь  народ  пошел!"  Сокологоловым  был
древнеегипетский Солнцебог Хор (Гор) (рис.29), этимологически и
функционально  родственный  русскому  Солнцебогу Хорсу (того же
корня  русские  слова  "хорошо",  "хор",  "хоровод",  "хоромы",
"храм"),  --  что  лишний  раз  доказывает  общее происхождение
древнейших культур  и  верований.  Между  прочим,  традиционный
круговой  обход  вокруг буддийской ступы также именуется
хора.    Соколоподобным     изображался     и     другой
древнеегипетский  Солнцебог  --  Ра  (рис.30).  Солнечный смысл
присутствует и в самом слове "сокол": второй слог  "кол",  быть
может,   восходит   к   имени  древнейшего  Солнцебога  Колы
(Коляды). Но соколоподобным был и древнеславянский Бог огня
и света Рарог (ср.: чешск. raroh; польск.  rarog)
-- "сокол";  из  этой  общеславянской  основы  выводится  и имя
старорусского  князя  --  Рюрик,   который   в   этом   случае,
естественно,  не  мог  быть  никаким варягом и, видимо, никогда
таковым  и  не  был,  а  также  фамилия  русского  художника  и
мыслителя -- Рерих.
     Данная   историко-этимологическая   концепция  восходит  к
замечательному    чешско-словацкому    просветителю,     поэту,
фольклористу,  одному  из  основоположников  панславизма Яну
Коллару (1793 -- 1852).  В  России  горячим  пропагандистом
этих  идей  был  историк-антинорманист,  литератор, театральный
деятель и  под  конец  жизни  --  директор  Эрмитажа  Степан
Александрович   Гедеонов  (1815  --  1878).  В  капитальном
двухтомном  труде  "Варяги  и  Русь"  (СПб,  1876)  он   развил
аргументы   Коллара.   Именно   отсюда   концепция  славянского
происхождения  Рюрика   и   Рюриковичей   была   позаимствована
Владимиром  Чивилихиным  в  его  романе-эссе  "Память", а также
Сергеем  Лесным  в  его  многочисленных  изданных  за   рубежом
работах, посвященных древней истории Руси.
     Впрочем,  имеется  еще  одна, более простая версия русской
родословной Рюрика и русского же происхождения его  имени.  Она
опирается  на северные предания, согласно которым подлинное имя
Рюрика было Юрик  и  явился  он  в  Новгород  из  Приднепровья.
Новгородцы  "залюбили"  его за ум-разум и согласились, чтобы он
стал  "хозяином"  в  Новограде.  (Р)Юрик  наложил  на   каждого
новгородца поначалу небольшую дань, но затем стал постепенно ее
увеличивать,  пока  не  сделал ее невыносимой (что впоследствии
усугублялось с  каждым  новым  правителем).  Первые  летописцы,
упоминавшие   имя   Рюрика,   вряд  ли  опирались  на  какие-то
письменные  источники,  а  скорее  всего,  использовали  устные
известия.  Постепенно  исконно  русское  имя  Юрик, помянутое в
северорусском предании, оваряжилось. (Продолжение  темы  см.  в
Приложении 2.)
     Еще  одним  подтверждением смысловой идентичности сокола с
русским именем  Рарог-Рерик-Рюрик  служит  княжеская  символика
рода  Рюриковичей  (рис.31).  Как  известно,  она  имеет  форму
трезубца   и   в   этом   смысле   стала   основой   украинской
государственной  геральдики.  Между  тем существует версия, что
знаменитый "трезубец"  на  самом  деле  является  стилизованным
изображением   сокола-рерика  (рис.32).  Впервые  эту  гипотезу
выдвинул С.А.Гедеонов,  впоследствии  она  получила  дальнейшее
обоснование45.  Версия выглядит романтичной и привлекательной и
обычно вызывает горячие читательские  симпатии.  Однако  символ
трезубца,   триглава,   треножника   как   выражение  священной
троичности чрезвычайно распространен в мировой культуре. Выходя
за пределы индоевропейской традиции,  его  можно  обнаружить  в
вариантах,  близких  к  символике  киевских князей, и в древних
онежских петроглифах (рис.33), и в этрусско-кельтской символике
(рис.34), и в китайской каллиграфии, и в гигантских (свыше  200
м)  древних рисунках-геоглифах на тихоокеанском побережье Южной
Америки (рис.35),  и  в  шаманских  жезлах  енисейских  остяков
(кетов)  (рис.36).  Так  что  какая  бы  то  ни было славянская
самостийность здесь ни при чем.
     Принадлежность конкретного тотема какому-либо роду-племени
или, что   одно   и    то    же,    принадлежность    какого-то
семейно-кланового  или  половозрастного образования конкретному
тотему  наглядно  демонстрирует  узнавательно-разграничительную
функцию  последнего,  что  помогает  узнавать себе подобных или
отличать  своих  от  чужих.  В  частности,  это  проявляется  в
особенностях  одежды,  головного  убора,  прически,  украшений,
косметики,   татуировок,   которые,   как   показывают   данные
археологии,   в   древности  были  распространены  повсеместно.
Например,  русский  женский  головной  убор   кика   по   форме
напоминает   птицу,  а  его  название  происходит  от  названия
лебединого крика -- кика  (кикать-"кликать,  кричать").  Отсюда
древнегреческое наименование лебедя -- "Кикн" (так звали и сына
Аполлона,  превращенного  после  смерти  в  созвездие  Лебедя).
Интересно, что мужской головной убор алеутов,  когда  они  были
открыты  русскими  мореплавателями,  по форме также представлял
лебединую голову.
     Тотемические образы гуся, лебедя, селезня (утки), пожалуй,
наиболее архаичные  в  древнем  мировоззрении,  они  связаны  с
доиндоевропейскими  мифами о первородном яйце и птице, творящей
мир. В индоевропейской культурной  традиции  эти  представления
получили наибольшее развитие в космологии орфиков, впоследствии
воспринятой  митраизмом  в  образе  Митры-Фанеса, рожденного из
космического  мирового  яйца  (напомним,  что  от  имени  Митры
произошло  русское слово "мир" в смысле "согласия"). Аристофан,
великий древнегреческий  комедиограф,  иронически  относился  к
философии  орфиков,  тем  не  менее  в  комедии  "Птицы" он дал
позитивное   изложение   идей,   уходящих   в   самые   глубины
космического   постижения   действительности:   "птицы  древнее
Олимпийцев блаженных", породил их златокрылый Бог  любви  Эрот,
сочетавшись  с  Хаосом. Сам же Эрот, олицетворяющий космическое
сексуальное начало, -- сын первозданной Ночи и Ветра. Они-то  и
сотворили Яйцо-первородок, и из него спустя годы "появился Эрот
сладострастный"  -- "в сверкании крыл златых, легконогому ветру
подобный". В русском фольклоре смутные воспоминания  о  золотом
космическом  яйце  закодированы в популярной сказке про Курочку
Рябу и снесенное ею волшебное золотое яичко.
     По русскому космогоническому мифу  творцом  Вселенной  был
селезень (гоголь-нырок). Он долго плавал по безбрежному океану,
потом  нырнул, достал со дна песок и сотворил из него весь Мир.
Сказание  это  тесно  примыкает  к  общемировой  мифологической
традиции,    записано   в   нескольких   вариантах,   вошло   в
славяно-русские  апокрифы,  --  но  почему-то   мало   известно
современному  читателю  и практически не публиковалось с начала
века. Стойкость  архаичных  сюжетов,  связанных  с  птицами  (в
особенности  с  гусями,  лебедями  и  утками-селезнями), просто
поражает.  Так,  популярная  русская  сказка  "Гуси-лебеди"   с
выслеживанием    и    преследованием    мальчика    ведьмой   и
кульминационным перегрызанием ею дуба -- самым неожиданным  для
современного  читателя  образом повторяет свою сюжетную линию в
сказках и мифах южноамериканских индейцев, обитающих в джунглях
Амазонки. Разница  лишь  в  том,  что  южноамериканская  ведьма
занимается   сексуальными   домогательствами,   а  дерево,  где
спасается  герой,  пытается  перегрызть  с   помощью   зубастых
гениталий.  По  мнению  исследователей, в южноамериканском мифе
закодированы  некоторые   характерные   особенности,   присущие
матриархальным   отношениям,   и   точно  такой  же  смысл  был
первоначально  заложен  в  русской  сказке46  (что  лишний  раз
подтверждает  общность  культурных,  мифологических  и языковых
корней всех народов мира).
     Отпечаток тех далеких времен,  когда  люди  величались  по
тотемам,  сохранился  в  былине  о сыне Ильи Муромца. Звали его
Сокольником (Сокольничком). Данный образ исследован мало,  хотя
и  открывает  глубинный пласт русского былинного эпоса. Матерью
Сокольника  является  загадочная  Златогорка   (Латыгорка)   --
невенчанная   жена   Святогора.  Великан-богатырь  возил  ее  в
хрустальном ларце (рис.37). Супруга Святогора  соблазнила  Илью
Муромца,  плодом  этой  мимолетной  связи  и  стал Сокольничек,
встреченный и неузнанный отцом спустя много-много лет. Чудесное
рождение   Сокольника   произошло    в    краю    таинственного
Алатырь-камня,  близ  Студеного  моря,  то  есть  на  побережье
Ледовитого океана. Сын Ильи Муромца сам  так  говорит  о  своей
отчине и родословной:

     От моря я от Студеного,
     От камени я от Латыря,
     От той от бабы от Латыгорки...47

     Он  мог  бы еще добавить: "От рода-тотема соколиного", как
говаривал о  себе  один  из  героев  сербского  эпоса:  "Что  ж
стрелять  мне  серого  сокола,  если  сам  сокольего я рода?.."
Поединок отца с сыном (а главное содержание былин о  Сокольнике
-- его  битва  с  Ильей  Муромцем)  --  смутное  воспоминание о
противоборстве распавшихся родов-тотемов и месте их  расселения
-- Сибирской  украине (древнерусское название Крайнего Севера).
В архангельской былине Илья прямо спрашивает неузнанного  сына:
которой   тот   земли,  которой  Сибирской  украины?  Сказанное
косвенно подтверждает и полное былинное имя  матери  Сокольника
-- Баба   Златогорка.  Судя  по  всему,  она  и  есть  прообраз
легендарной  сибирской   Золотой   Бабы,   выгравированной   на
некоторых  средневековых  картах  (рис.37-а) в низовьях Оби. На
карте  Г.Меркатора  Злата   Баба   (так   поименована   она   в
Новгородской  летописи)  изображена  в  контексте с очертаниями
Гипербореи. Возможно, что корень "гор" в именах Златогорки и ее
супруга Святогора идет от Уральских гор. В  конечном  же  счете
Латыгорка  --  русифицированный и сильно изменившийся в течение
тысячелетий образ Латоны-Лето (корневая основа у всех трех имен
общая) -- матери близнецов Аполлона и Артемиды,  всеми  корнями
своими связанных, как уже говорилось, с северной Гипербореей.
     Тотемное  прошлое  живет  и  во множестве русских фамилий,
восходящих  к  древним  обозначениям  тотемной   принадлежности
людей.  Сами  фамилии  сравнительно  недавнего происхождения. У
простого люда они появились после отмены в  России  крепостного
права. Речь, конечно, не идет о христианских именах, имеющих, в
свою  очередь, греческое, римское или библейское происхождение.
Если  открыть   ономастиконы   (сборники,   составленные
филологами на основе анализа разного рода документов прошлого),
то  обнаружится великое множество тотемных имен, принадлежавших
нашим предкам вплоть до Петровской эпохи. Вот лишь некоторые из
них,  взятые  наугад  из  именословов