.............................. 
119
Промышленный симулякр................................................. 122
Метафизика кода............................................................ 126
Тактильность и бинарность ............................................... 133
Гиперреализм симуляции .................................................. 147
Kool Killer, или Восстание посредством знаков..................... 155
III. Мода, или Феерия кода ........................................... 167
Легковесность уже-виденного ........................................... 169
Модная «структура»........................................................ 173
Плавающее состояние знаков ............................................ 177
« Влечение» к моде .......................................................... 
179
Модификация пола ......................................................... 183
Субверсии неподвластна................................................... 189
IV. Тело, или Кладбище знаков ...................................... 191
Тело с меткой................................................................. 
193
Вторичная нагота............................................................ 199
«Стриптиз» .................................................................... 
204
389
Управляемый нарциссизм ................................................. 210
Иицестуозная манипуляция ...............................................213
Модели тела 
..................................................................216
«Phallus exchange standard» ..............................................218
Демагогия тела 
...............................................................221
Притча ........................................... 224
Рассказ Чжуан-Цзы о мяснике .......................................... 226
V. Политическая экономия и смерть ................................ 229
Выдворение мертвых....................................................... 231
Послежитие, или Эквивалентная смерть ...................................235
Замогильное гетто 
.................................................................235
Death power 
.........................................................................238
Обмен смерти при первобытном строе ................................ 241
Символическое/реальное/воображаемое ................................. 243
Непреложность обмена 
..........................................................245
Бессознательное и первобытный строй .....................................247
Двойник и раздвоение ....................................................... 2 5 
4
Политическая экономия и смерть .......................................260
Влечение к смерти........................................................... 266
Смерть у Батая 
...............................................................276
Смерть моя повсюду, смерть моя в мечтах .................................284
Смерть точечная — смерть биологическая ................................284
Несчастный случай и катастрофа ............................................286
«Естественная» смерть........................................................... 
288
Старость и «третий возраст» ................................................... 
290
Естественная и жертвенная смерть ...........................................291
Смертная казнь 
.................................................................... 295
Шантаж безопасностью.......................................................... 
310
Funeral homes и катакомбы .................................................... 
315
Упразднение смерти 
..............................................................317
Обмен 
болезни...................................................................... 
319
Сексуализированная смерть, смертоносность пола ..................... 320
Смерть моя повсюду, смерть моя в мечтах .................................321
VI. Истребление имени Бога .......................................... 325
Aнаграмма ...................................... 327
Поэзия как истребление ценности ...........................................331
Конец анатемы ......................................... 341
Девять миллиардов имен Бога ................................................347
Воображаемое лингвистики ...............................................352
Witz, или Фантазм экономики у Фрейда ............................. 365
Антиматериалистическая теория языка ....................................380
По ту сторону бессознательного .............................................. 
384
Жан Бодрийяр СИМВОЛИЧЕСКИЙ ОБМЕН И СМЕРТЬ
Перевод и вступительная статья С.Н. Зенкина
Обложка С. Федотова
Оригинал-макет подготовлен К. А. Радюшкиным
Лицензия № 064934
Формат 60x90 1/16. Бумага офсетная № 1 Гарнитура Peterburg. Печать офсетная Печ. 
л. 24,5. Тираж 2400 экз. Заказ 2412
Отпечатано с готовых диапозитивов в ГУП ИПК «Ульяновский Дом печати», 432601, г. 
Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Сканирование: Янко Слава (библиотека Fort / Da) yanko_slava@yahoo.com  | | 
http://yanko.lib.ru || зеркало: http://members.fortunecity.com/slavaaa/ya.html 
|| http://yankos.chat.ru/ya.html | Icq# 75088656 
update 29.10.01
 

    Жан Бодрийар.
    В тени молчаливого большинства


     Бодрийар  Ж.  В тени молчаливого большинства, или  Конец  социального.
     Екатеринбург. 2000
     OCR: Мария Михайловна Предовская, "Веб-кафедра философской антропологии"
     Origin: http://anthropologia.spbu.ru/ru/texts/baudrill/index.html




                        Издание осуществлено в рамках программы Пушкин при
                         поддержке Министерства иностранных дел Франции и
                                  Посольства Франции в России.
                               Перевод с французского Н. В. Суслова
                      © Editions DENOEL, 1982
                      © Издательство Уральского университета, 2000
                      © Н. В. Суслов, перевод на русский язык, 2000
                      ISBN 5-7525-1130-5


  Содержание
  в тени молчаливого большинства...
                                                     6
  пучина, в которой исчезает смысл
                                                     14
  возвышение и падение политики
                                                     21
  молчаливое большинство
                                                     25
  ни субъект, ни объект
                                                     37
  от сопротивления к гиперконформизму
                                                     49
  масса и терроризм
                                                     57
  системы имплозивные и взрывные
                                                     67
  ...или конец социального
                                                     72




     Все  хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого
объекта,  этой одновременно  непроницаемой  и  прозрачной  реальности, этого
ничто -- вокруг масс. Магический хрустальный шар статистики,  они, наподобие
материи и природных стихий, "пронизаны  токами  и течениями". Именно так, по
меньшей мере,  мы  их себе  представляем.  Они могут быть  "намагничены"  --
социальное окружает их,  выступая  в качестве статического электричества, но
большую часть времени они  образуют "массу"  в прямом  значении слова, иначе
говоря,  все  электричество  социального  и политического  они  поглощают  и
нейтрализуют  безвозвратно.  Они  не  являются   ни   хорошими  проводниками
политического,   ни   хорошими   проводниками   социального,   ни   хорошими
проводниками смысла вообще. Все их пронизывает, все их намагничивает, но все
здесь и рассеивается, не оставляя никаких  следов.  И  призыв  к  массам,  в
сущности,  всегда  остается  без  ответа.  Они  не  излучают,  а,  напротив,
поглощают  все  излучение  периферических  созвездий  Государства,  Истории,
Культуры,   Смысла.    Они   суть   инерция,   могущество   инерции,  власть
нейтрального.
     Именно   в   этом   смысле  масса   выступает   характеристикой   нашей
современности  -- как явление в высшей степени  имплозивное  [1]*,
не осваиваемое никакой традиционной практикой и никакой
традиционной  теорией,  а  может  быть,  и вообще  любой  практикой и  любой
теорией.
     Воображению    массы   представляются   колеблющимися   где-то    между
пассивностью  и  необузданной  спонтанностью,  но  всякий  раз  как  энергия
потенциальная, как запас социального и социальной активности: сегодня они --
безмолвный объект, завтра, когда возьмут слово и перестанут быть "молчаливым
большинством",  --  главное  действующее   лицо  истории.  Однако   истории,
достойной описания, -- ни прошлого, ни будущего -- массы как раз и не имеют.
Они  не имеют ни  скрытых  сил,  которые бы высвобождались, ни  устремлений,
которые должны были бы реализовываться. Их сила является актуальной, она
     [8]
     здесь  вся  целиком,  и  это  сила  их   молчания.  Сила  поглощения  и
нейтрализации,  отныне  превосходящая  все  силы,  на массы  воздействующие.
Специфическая  сила  инертного, принцип функционирования  [l'efficace]
которой   чужд   принципу    функционирования    всех   схем   производства,
распространения  и  расширения, лежащих в основе  нашего  воображения, в том
числе  и  воображения,  намеренного  эти  схемы  разрушить.  Недопустимая  и
непостижимая фигура  имплозии  (возникает вопрос:  применимо  ли к  имплозии
слово  "процесс"?),  о которую  спотыкаются все  наши рассудочные системы  и
против  которой  они  с  упорством  восстают,  активизацией  всех  значений,
вспышкой игры всех означающих маскируя главное -- крушение смысла.
     В    вакууме   социального   перемещаются   промежуточные   объекты   и
кристаллические скопления, которые кружатся и сталкиваются  друг  с другом в
рассудочном  поле  ясного  и  темного.  Такова  масса, соединенные  пустотой
индивидуальные  частицы, обрывки социального и  распространяемые  средствами
информации  импульсы:   непроницаемая  туманность,   возрастающая  плотность
которой  поглощает все  окрестные  потоки  энергии  и световые  пучки, чтобы
рухнуть  в  конце  концов  под  собственной  тяжестью.  Черная  дыра,   куда
проваливается социальное.
     Итак,    полная   противоположность   тому,    что   обозначается   как
"социологическое".   Социология   в   состоянии  лишь   описывать  экспансию
социального и ее перипетии. Она существует лишь
     [9]
     благодаря   позитивному   и   безоговорочному   допущению  социального.
Устранение,  имплозия  социального  от нее ускользают. Предположение  смерти
социального есть также и предположение ее собственной смерти.
     Термином "масса" выражено не понятие. За этим без конца используемым  в
политической  демагогии словом  стоит  рыхлое,  вязкое, люмпенаналити-ческое
представление.   Верная   себе  социология  будет  пытаться  преодолеть  его
ограниченность, используя "более тонкие" категории социо-профессионального и
классового, понятие  культурного  статуса и т. д. Стратегия ошибочная: бродя
вокруг  этих  рыхлых  и  некритических (как  некогда "мана"  [2]*)   представлений,  можно   пойти  дальше,   чем  умная  и
критическая социология. Впрочем,  задним числом оказывается,  что  и понятия
класса,  социальных  отношений,  власти, статуса,  институции и само понятие
социального, все эти слишком  ясные,  составляющие  славу  узаконенных  наук
понятия,  тоже всегда  были  только смутными  представлениями,  на  которых,
однако, остановились с тайной целью оградить определенный код от анализа.
     Стремление  уточнить содержание термина "масса" поистине  нелепо -- это
попытка придать смысл тому, что  его не имеет. Говорят: "масса  трудящихся".
Но масса никогда не является  ни  массой  трудящихся,  ни массой какого-либо
другого
     [10]
     социального субъекта или объекта. "Крестьянские массы"  старого времени
массами  как раз и не были: массу составляют лишь  те, кто свободен от своих
символических   обязанностей,   "отсетчен"   ["résiliés"]   [3]* (пойман  в бесконечные "сети") и  кому предназначено быть
уже  только многоликим  результатом  [terminal]  функционирования тех  самых
моделей,  которым  не  удается их  интегрировать и которые  в  конце  концов
предъявляют их лишь в качестве статистических остатков. Масса не обладает ни
атрибутом,  ни предикатом,  ни качеством,  ни  референцией.  Именно  в  этом
состоит  ее определенность, или радикальная неопределенность.  Она не  имеет
социологической "реальности". У нее нет ничего  общего с каким-либо реальным
населением,    какой-либо    корпорацией,   какой-либо   особой   социальной
совокупностью. Любая  попытка ее квалификации  является  всего  лишь усилием
отдать ее  в руки социологии  и оторвать от той  неразличимости,  которая не
есть  даже  неразличимость  равнозначности  (бесконечная сумма  равнозначных
индивидов  1+1+1+1  --  это  ее  социологическое  определение), но выступает
неразличимостью  нейтрального, то  есть ни  того,  ни другого  (ne-uter  [4]*).
     Полярности одного и  другого  в массе больше нет. Именно этим создаются
данная пустота и разру-
     [11]
     шительная  мощь,  которую  масса  испытывает  на всех системах, живущих
расхождением и  различием  полюсов (двух или --  в системах более сложных --
множества). Именно этим определяется то, что здесь невозможен обмен смыслами
-- они  тут же рассеиваются, подобно тому как рассеиваются в  пустоте атомы.
Именно по этой причине в массе невозможно также и отчуждение -- здесь больше
не существуют ни один, ни другой.
     Масса, лишенная  слова,  которая всегда распростерта  перед держателями
слова,  лишенными  истории. Восхитительный союз тех, кому  нечего сказать, и
масс, которые не говорят. Неподъемное ничто  всех дискурсов. Ни  истерии, ни
потенциального фашизма -- уходящая в бездну симуляция всех потерянных систем
референций.  Черный  ящик  всей  невостребованной   референциальности,  всех
неизвлеченных   смыслов,    невозможной   истории,    ускользающих   наборов
представлений, --  масса  есть то,  что  остается,  когда  социальное забыто
окончательно.
     Что касается невозможности распространить здесь смысл, то лучший пример
тому -- пример Бога. Массы приняли во внимание только его образ, но никак не
Идею. Они никогда не были затронуты ни Идеей Божественного, которая осталась
предметом заботы клириков, ни проблемами греха и  личного спасения.  То, что
их привлекло, это феерия мучеников и  святых, феерии страшного суда и пляски
смерти, это чудеса, это
     [12]
     церковные   театрализованные    представления   и    церемониал,    это
имманентность   ритуального  вопреки   трансцендентности  Идеи.   Они   были
язычниками -- они, верные себе, ими и остались, никак не тревожимые  мыслями
о Высшей  Инстанции и довольствуясь иконами, суевериями и дьяволом. Практика
падения по  сравнению с духовным  возвышением в вере?  Пожалуй, даже  и так.
Плоской  ритуальностью и  оскверняющей  имитацией  разрушать  категорический
императив морали и веры, величественный императив всегда отвергавшегося  ими
смысла -- это в  их  манере. И дело не  в том,  что  они не  смогли выйти  к
высшему свету религии, --  они его проигнорировали. Они не  прочь умереть за
веру, -- за святое дело, за  идола. Но трансцендентность, но связанные с ней
напряженное ожидание [le  suspens], отсроченность [différence [5]*], терпение,  аскезу  --  то  высокое, с  чего  начинается
религия,  они не  признают.  Царство  Божие  для  масс  всегда  уже  заранее
существовало здесь, на земле -- в языческой имманентности икон, в спектакле,
который  устроила  из него Церковь. Невероятный  отход от сути религиозного.
Массы растворили религию в переживании
     [13]
     чудес и представлений -- это единственный их религиозный опыт.
     Одна и  та же  участь постигла все  великие схемы разума.  Им  довелось
обрести себя и следовать своему историческому предназначению только на узких
горных  тропах  социальности,  удерживающей  смысл  (и  прежде  всего  смысл
социальный); но в массы они внедрились, по существу, лишь в искаженном виде,
ценой  крайней  деформации.  Так обстояло  дело и с Разумом историческим,и с
Разумом политическим,и с Разумом культурным, и с  Разумом революционным; так
обстояло дело и  с  самим  Разумом социального --  самым для нас интересным,
поскольку, казалось бы, уж он-то  в массах укоренен и, более того, именно он
и породил  их  в  процессе  своей  эволюции.  Являются  ли  массы  "зеркалом
социального"? Нет, они не отражают социальное. Но  они и не отражаются в нем
--  зеркало  социального разбивается от столкновения  с ними [6]*.
     Этот образ все-таки  не  точен,  ибо  снова  наводит на мысль о полноте
субстанции, глухом сопротивле-
     [14]
     нии.  Массы, однако,  функционируют  скорее как гигантская черная дыра,
безжалостно  отклоняющая, изгибающая и  искривляющая  все  потоки энергии  и
световые  излучения,  которые  с   ней  сближаются.  Как  имплозивная  сфера
ускоряющегося  пространственного искривления,  где  все измерения  вгибаются
внутрь самих себя и  свертываются в ничто, оставляя позади себя такое место,
где может происходить  только  поглощение.

Пучина, в которой исчезает смысл

     [14]
     Следовательно, исчезает информация.
     Каким   бы   ни  было   ее  содержание:  политическим,  педагогическим,
культурным,  именно  она  обязана передавать смысл, удерживать массы  в поле
смысла.  Бесконечные морализаторские призывы к информированию: гарантировать
массам   высокую   степень   осведомленности,   обеспечить  им   полноценную
социализацию,  повысить  их  культурный   уровень   и   т.д.  --   диктуются
исключительно  логикой  производства здравомыслия. В  этих призывах, однако,
нет никакого толка -- рациональная коммуникация и массы несовместимы. Массам
преподносят  смысл,  а  они  жаждут  зрелища.  Убедить  их  в  необходимости
серьезного подхода к  содержанию  или  хотя  бы к коду  сообщения не удалось
никакими  усилиями.  Массам  вручают  послания,  а  они  интересуются   лишь
знаковостью.  Массы --  это те,  кто  ослеплен  игрой  символов  и порабощен
стереотипами, это те, кто воспримет все, что угодно, лишь бы это оказалось
     [15]
     зрелищным. Не  приемлют  массы лишь "диалектику" смысла. И  утверждать,
что относительно него кто-то вводит их в заблуждение, нет никаких оснований.
Для  производителей  смысла  такое  во  всех  отношениях  далекое  от истины
предположение, конечно, удобно -- предоставленные сами себе, массы якобы все
же стремятся  к естественному свету разума. В действительности, однако,  все
обстоит   как   раз    наоборот:   именно   будучи   "свободными",   они   и
противопоставляют свой отказ от смысла  и жажду зрелищ диктату здравомыслия.
Этого  принудительного  просвечивания,  этого   политического  давления  они
опасаются, как смерти. Они чувствуют, что за полной гегемонией  смысла стоит
террор  схематизации, и, насколько могут, сопротивляются ему,  переводя  все
артикулированные дискурсы  в плоскость иррационального и безосновного, туда,
где  никакие знаки  смыслом уже не обладают и  где любой из них  тратит свои
силы на то, чтобы завораживать и околдовывать, -- в плоскость зрелищного.
     Еще раз: дело не в том, будто они кем-то дезориентированы, -- дело в их
внутренней потребности, экспрессивной и  позитивной контрстратегии, в работе
по поглощению и уничтожению  культуры, знания, власти,  социального. Работе,
идущей с  незапамятных  времен, но  сегодня развернувшейся в полную  силу. В
контексте такого рода глубоко разрушительного поведения масс смысл неизбежно
предстает как нечто  совершенно противоположное тому, чем он казался  ранее:
отныне это не воплощение духовной силы наших обществ, под
     [16]
     ко