или надстройку, разрушив ходовую
рубку (Брент видел, как одного наводчика сбросило в море),  нос  опустился
слишком низко и зачерпывал воду. Скорость  сократилась  до  жалких  десяти
узлов. Но  кормовое  орудие  продолжало  палить,  правда,  кое-как.  Брент
сообщил в микрофон новую скорость цели.
   - Взято, - отозвался Оуэн. - Есть готовность.
   Брент, не чуя под собой ног от  радости,  глянул  в  дальномер.  Четыре
тысячи триста ярдов, по счислению - три двести. Хотелось  бы  дотянуть  до
тысячи двухсот, но араб может на них навести свои спаренные  пятидюймовки.
С такого расстояния даже ребенок попадет.
   Пора открывать аппараты.
   - Вперед помалу!
   - Есть вперед помалу!
   Прозвонил колокол, и лодка сбавила ход.
   - Скорость восемь, сто шестьдесят оборотов, сэр.
   - Установить глубину всех шести "рыбин" на восемь футов, скорость сорок
пять. Огонь с шестисекундным интервалом в обычном порядке. Открыть щиты!
   Из репродуктора донесся голос матроса  Берта  Нельсона,  телефониста  в
рулевой рубке:
   - Кормовой отсек докладывает: крышки всех торпедных аппаратов  открыты.
Трубы заполнены. Торпеды установлены на восемь футов, скорость сорок пять.
   - Лейтенант! - крикнул сигнальщик Тодд Доран. - Наш сворачивает!
   Быстрый взгляд  на  корму  -  и  Брент  похолодел.  Файт  явно  потерял
управление. Кажется, повреждено рулевое  устройство.  Вместо  того,  чтобы
ровно класть снаряды, он начал беспорядочно "пахать" океан вокруг араба. В
тот же самый миг стволы артиллерийской  установки  "Джиринга"  опустились,
нацелившись на лодку. Сейчас или никогда!
   Брент отдал приказ торпедистам:
   - Огонь открытым веером!
   При малой скорости цели и артиллерии, сосредоточенной по одному  борту,
открытый веер наиболее эффективен. Уж две-то  наверняка  попадут.  Раненый
"Джиринг", видимо, уже не способен увеличить  скорость.  Трюхает  по  воде
так, будто штурвал заклинило. Но пятидюймовые снаряды уже начали  сыпаться
вокруг них. Огонь беспорядочный: перелет - недолет, а то вилкой по бортам.
Ребята на той артиллерийской установке, видно, уже поняли, что  им  грозит
торпедная атака.
   Брент посмотрел в дальномер и как следует закрепил маховик настройки.
   - Пеленг!
   - Ноль-один-ноль, - ответил Оуэн.
   - Угол на нос ноль-восемь-ноль, дальность две тысячи семьсот.
   Он берет прицел на левый борт эсминца, находясь  прямо  перпендикулярно
ему. О такой позиции мечтают все командиры подводных лодок.
   Голос Оуэна:
   - Путь торпеды две тысячи сто. Разрешающий сигнал, мистер Росс.
   Брент весь дрожал от возбуждения.  Теперь  все  решает  скорость,  цель
может уйти с выгодной огневой позиции; к тому  же  снаряды  бороздят  воду
вокруг.
   - Первая! - крикнул Брент.
   Глянул на часы, потом  в  люк  на  энсина  Фредерика  Хассе,  командира
торпедной боевой части. Молодой офицер не спеша протянул руку к  щиту,  на
котором горели шесть  красных  лампочек,  сдвинул  рычажок  под  первой  и
ладонью надавил медную пусковую кнопку. Потом пустил секундомер, зажатый в
другой руке. После приказа "Пуск!" он  обязан  хронометрировать  и  делать
пометки карандашом на циферблате после каждого взрыва. По сути, он таймер,
и полученные им данные выверят точное расстояние между подлодкой и целью -
если, конечно, будет попадание. Так осуществляется план торпедной атаки.
   Лодка подпрыгнула, будто столкнувшись с китом, и воздух  под  давлением
вытолкнул торпеду из аппарата. Наращивая скорость до  сорока  пяти  узлов,
она унеслась в облаке пузырей и под углом двадцать четыре градуса вышла на
путь поражения цели.
   - Первая пошла! - крикнул телефонист Берт Нельсон.
   - Путь торпеды сорок восемь секунд, - сказал Оуэн, глядя на КУТ.
   Хассе переключил  селектор  на  второй  аппарат  и,  не  сводя  глаз  с
секундомера, выждал шесть секунд. Затем запустил вторую торпеду.  Одна  за
другой пошли еще четыре, и звенящее напряжение  нависло  над  "Блэкфином".
Два снаряда разорвались очень близко по правому борту; лодка содрогнулась.
   Пора наращивать расстояние от противника.
   - Вперед помалу. Лево на борт, - приказал Брент Гарольду  Сторджису.  -
Курс ноль-три-ноль. - Он прокричал изменение курса  вахте  на  центральном
боевом посту, потом обратился к энсину Оуэну:  -  Приготовиться  кормовому
торпедному отсеку.
   - Десятый аппарат вышел из строя.
   - Черт, и правда! - Брент ударил кулаком о поручень. Взглянул на часы и
опять выругался.
   Первая торпеда не попала. Вторая - тоже мимо. У Брента вдруг  застучали
зубы.
   Но тут страшный взрыв по миделю "Джиринга" выбросил его из воды. Прежде
чем он успел погрузиться снова, другой колоссальный взрыв почти в  том  же
месте расколол его киль и перевернул  судно  вверх  тормашками.  Взорвался
погреб боеприпасов и смел кормовую  рубку,  зенитную  установку  и  трубу.
Десятки людей взлетели в небо, оседлав  гигантский  язык  пламени.  Брент,
разинув рот, смотрел, как стальные листы и обломки весом в десятки и сотни
тонн рассыпаются над водой полукругом в радиусе полумили.
   Вся команда "Блэкфина" - от аккумуляторного отсека до мостика -  вопила
как безумная. Кром подпрыгивал на полметра и хлопал Брента по спине,  пока
не опрокинул старшего помощника на ветрозащитный экран.
   - Вот это шоу! Блеск! - голосил Уиллард-Смит и помог старшине  колотить
Брента.
   А тот, хохоча во все горло,  не  замечая  сыплющихся  на  него  ударов,
подхватил Сторджиса и хорошенько его встряхнул. Но  тут  заметил  огромную
волну.
   - Всем привязаться!
   Мимо с  диким  ревом  промчался  горячий  ветер.  Брент,  успокоившись,
повернулся к Сторджису.
   - Право руля, вперед  помалу,  курс  на  разбитое  судно!  -  Такое  же
распоряжение он передал  боевому  посту  и  отменил  приказ  о  готовности
кормового торпедного отсека.
   Подлодка  медленно  приблизилась.  "Джиринг"  тонул  двумя   отдельными
частями: лишь края носа и  кормы  выступали  над  водой.  Горящее  топливо
расплывалось по воде, захватывая обычный "мусор": доски, бочки, деревянную
мебель, каски, плоты и, конечно, людей,  пытающихся  отплыть  подальше  от
места кораблекрушения. Некоторые уже ослабели,  и  Брент  видел,  как  они
задыхаются в пламени, хватают ртом воздух,  силятся  выпрыгнуть  из  воды.
Криков за гулом дизелей не было слышно. Небо  начало  затягиваться  темным
плащом маслянистого дыма.
   У  Брента  внутри  шевельнулось  что-то  подобное   плотскому   голоду,
точь-в-точь  как  в  спальне  Дэйл  Макинтайр.  Голова  шла   кругом.   Он
усмехнулся, облизнул губы и пробормотал себе под нос:
   - Вот-вот, похлебайте огоньку, сволочи!
   - Мистер Росс, - окликнул его впередсмотрящий. - Кэптен Файт идет к нам
по корме, пеленг два-ноль-ноль.
   Брент бросил взгляд через плечо и облегченно вздохнул.  Первый  эсминец
восстановил управление и подходит с левого борта.  Огонь  на  корабле  уже
потушили;  одно  орудие  все  еще  дымится,  но,  кроме  легкого  крена  и
зачерненного участка по бимсу, Брент не заметил серьезных повреждений.
   И вновь перевел глаза на останки "Джиринга". Уцелевших довольно  много:
одни плывут, другие вцепились в обломки, счастливчикам удалось  подхватить
плоты.  Одна  такая  группа  из  шести  человек  лихорадочно   гребет   по
направлению к подводной лодке.
   - Малый вперед! - приказал он Сторджису.
   Лодка, плавно покачиваясь, сбросила скорость до четырех узлов.
   - Ну что, слушается?
   - Так точно, сэр. Туговато, правда.
   - Ничего, прорвемся. - Брент повернулся к  Уилларду-Смиту  и  Крому.  -
Стать к пулеметам.
   Оба переглянулись, не двигаясь с места.
   - Зачем?! - вскинулся Уиллард-Смит.
   Брент нетерпеливо махнул рукой.
   - Будем расстреливать гадов.
   Он впервые заметил на бесстрастном лице англичанина проблеск чувств.
   - Знаете, старина, я думаю, это не здорово.
   Брент почувствовал, как холодный гнев пружиной  скручивается  в  горле;
кровь бешено застучала в висках. И с губ сорвалось яростное:
   -  Мне  начхать,  что  вы  думаете!  -  Он  повернулся  к  рулевому.  -
Стоп-машина!
   - Есть, сэр!
   Уиллард-Смит вытянулся. Лицо его окаменело.
   - При всем почтении к вам, - произнес он без всякого почтения в голосе,
- я отказываюсь быть исполнителем кровавого убийства. Позвольте напомнить,
что я не являюсь членом экипажа.
   Теряя самообладание, Брент указал Крому  на  плот,  болтавшийся  в  ста
ярдах от лодки.
   - Связист Ромеро, приказываю открыть огонь! - рявкнул он.
   Тони Ромеро разрывался  между  уважением  к  лейтенанту  и  выполнением
приказа, который был ему ненавистен.  Массивная  челюсть  ходила  ходуном,
губы побелели.
   - Я протестую, сэр, - с трудом выдавил он.
   - Протестуй сколько хочешь, мать твою так! Ты слышал приказ или нет?!
   Уиллард-Смит, Хамфри Боумен и заряжающий  Юйдзи  Итиока  во  все  глаза
уставились на пулеметчика. Сигнальщик Тодд Доран и другой впередсмотрящий,
Бен Холлистер, тоже рты поразевали. Кром глубоко вдохнул и выплюнул слова,
точно они жгли ему рот:
   - Я тоже отказываюсь, мистер Росс. Не хочу быть убийцей.
   Глубокая, ледяная тишина северных широт повисла над мостиком. Из глотки
Брента вырвалось рычанье зверя, изготовившегося  к  прыжку.  Его  охватило
бешенство - ни страха, ни сомнений, ни единой осознанной мысли.  Оттолкнув
Крома, он направил "Браунинг" на плот. Он  видел  в  прицеле  шестерых,  с
надеждой глядящих на лодку.
   Приподнявшись на цыпочках, Брент опустил дуло и придержал  ствол,  чтоб
не качался. Впрочем, со ста ярдов он в любом случае не промахнется.  Перед
тем как нажать на гашетку, почувствовал тяжесть в паху,  точно  обнаженная
женщина открывает ему свое лоно.
   Машина радостно запрыгала у него в руках; металлическая лента с  визгом
ушла из коробки в приемник. Очереди ударили по плоту, разметав сидящих  на
нем людей.  Пули  превращали  в  кровавое  месиво  плоть,  крошили  кости,
отрывали конечности, полосовали обнаженные торсы;  одному  снесло  голову.
Люди подпрыгивали, вертелись, падали в волны. Брент стал палить  короткими
очередями  в  две  головы,  что  наподобие  поплавков  покачивались  возле
разрушенного плота, и не успокоился, пока не взрезал их, как дыни. По воде
растекалось огромное красное пятно.
   - Отличная работа, старина! - презрительно усмехнулся  Уиллард-Смит.  -
За разделку мяса я бы представил вас к  кресту  Виктории  [высший  военный
орден Великобритании].
   Брент круто обернулся и сжал кулаки. Сердце  превратилось  в  кузнечный
молот и ухало возле горла.
   - Сэр!.. - Кром шагнул вперед.
   Его перебил голос сигнальщика Тодда.
   - Мистер Росс, вас вызывает Файт. - Он впрыгнул на сигнальную  площадку
и включил прожектор.
   - "Кинг". Пусть передает, - процедил Брент, почти не разжимая  челюстей
и стараясь не смотреть на англичанина.
   - Записывай, Холлистер, - велел Доран впередсмотрящему.
   Тот достал из кармана карандаш и блокнот.
   Доран принялся читать световые  сигналы  эсминца,  короткими  вспышками
подтверждая прием каждой группы.
   - "Отлично сработано. Вы спасли мою душу. Я буду  сопровождать  вас  до
Токийского залива. Привет лейтенанту Россу. Как его здоровье?"
   Ярость немного схлынула, как только  Брент  представил  себе  огромного
медведя Файта, стоящего рядом  со  своим  сигнальщиком  и  диктующего  ему
слова. Доран передал "Роджер" и выжидательно повернулся к нему.
   - Поблагодари, - сказал Брент, - передай, что лейтенант Росс  в  добром
здравии, но адмирал Аллен умер, а еще  у  нас  много  потерь  и  серьезные
повреждения судна. Спасибо ему за то, что спас наши души, мы последуем  за
ним, как только...  -  он  смерил  Уилларда-Смита  надменным  взглядом,  -
расчистим мусор на воде.
   Защелкал прожектор, Брент пошел в переднюю  часть  мостика.  Лодку  еле
заметно сносило к югу.
   - Малый вперед, курс два-семь-ноль, - произнес он так, чтобы его  голос
был одновременно слышен Сторджису и в микрофон.
   Рулевой повторил команду и передал приказ в машинное  отделение.  Лодка
медленно набрала скорость и повернула на запад. Килевая и  бортовая  качка
сразу ослабели. Брент хотел вернуться к пулемету.
   Доран передал ему новое послание Файта: "Мои соболезнования  по  поводу
кончины адмирала Аллена. Берите курс на Токийский залив. Я сам  позабочусь
об уцелевших".
   Брент что-то недовольно проворчал и  обжег  взглядом  Уилларда-Смита  и
Крома, которые немигающе смотрели на него.
   - Передай: "Вас понял, конец связи".
   Пока Доран работал со светом, Брент отдавал команды:
   - Право руля на курс три-три-ноль. Средний ход.
   Дизели  четко  заработали  в  ответ,  и  лодка  стала   широкой   дугой
разворачиваться к северу, пока Сторджис не объявил:
   - Держим три-три-ноль, сэр.
   - Гидравлический лаг  показывает  шестнадцать  узлов,  триста  двадцать
оборотов, - донеслось из рулевой рубки от Нельсона.
   - Хорошо, - отозвался Брент и наклонился к микрофону. -  Штурман,  курс
на Токийский залив.
   Сверившись с гирокомпасом, Каденбах откликнулся снизу:
   - Предлагаю держать три-три-ноль до вечерних наблюдений. Надо  обновить
счисление пути. Нас наверняка отнесло на несколько миль.
   Брент взглянул  на  низкое  солнце,  прыгающее  над  горизонтом,  точно
красный шар на веревочке. До времени обсервации осталось меньше часа.
   - Так держать.
   Раздался  грохот  башмаков  по  трапу,  из  люка  высунулся  Реджинальд
Уильямс. На голове окровавленная повязка, ноги еле держат -  хватается  за
леера. Чернущие глаза смотрят на Брента, будто из могилы.
   - Я очнулся от запаха крови, - прошипел он. - Вы потопили эсминец?
   - Так точно, командир.
   - И ожидаете, что вас за это по головке погладят?
   - Я ничего не ожидаю.
   - А за то, что добивали уцелевших на воде?
   Голос Брента был убийственно спокоен.
   - Тоже.
   - И кто вам отдал такой приказ?
   - Позвольте напомнить: пока вы были без сознания, приказы здесь отдавал
я.
   - Додумались! Стрелять в беззащитных людей!
   Нутро Брента словно опалило огнем.
   - Они не люди, а звери, подлежащие истреблению.
   Уильямс,   не   слушая,   махнул   на   свисающее   с   поручней   тело
впередсмотрящего.
   - Выбросили вымпел, мистер Росс? - язвительно бросил  он.  -  Вполне  в
вашем духе.
   - Этого я обсуждать не стану... - Брент  медленно  сжал  кулаки.  -  До
вашего выздоровления.
   - Ну, я давно согласен, американский самурай. Обсудим с глазу на  глаз.
- Он повернулся к Крому и Юйдзи Итиоке.  -  Снимите  его.  Он  заслуживает
лучшей участи.
   Двое проворно поднялись на площадку.
   Уильямс вновь перевел взгляд на Брента,  но  ничего  сказать  не  успел
из-за вопля Холлистера:
   - Файт их расстреливает!
   Все повернулись на корму. "Первый"  на  большой  скорости  шел  посреди
обломков. С борта палили пулеметы, расстреливая  плывущих.  Затем  грянуло
шесть взрывов, все  догадались:  Файт  решил  закрепить  успех  глубинными
бомбами.
   - Семь футов вам, суки! - закричал Брент, потрясая кулаком.
   Уильямс, казалось, не верит своим ушам.
   - Бог мой! Позаботился называется! Что же это за  война,  если  на  ней
уничтожают безоружных глубинными бомбами?
   Он   смотрел   на   Брента   с   неприкрытой   враждебностью.   Взгляды
Уилларда-Смита, Боумена, Дорана, Холлистера и Ромеро  тоже  не  отличались
большой теплотой.
   - Единственная война, которую они понимают, - тихо ответил Брент. - Она
ведется по их правилам. Никаких конвенций, никакого  милосердия,  никакого
рыцарства  -  такая  вот  война.  -  Он  кивнул  на  обезображенный   труп
впередсмотрящего. - Иной они не признают.
   - И мы должны им уподобиться? Не понимаю!
   - Расспросите кэптена Файта про его сына. Может быть, тогда вам  станет
яснее.
   На  мостике  воцарилось  молчание,  и  "Блэкфин"  неторопливо  вплыл  в
сгущающиеся сумерки.



        "3"

   Первый  этап  тысячемильного   вояжа   прошел   при   хорошей   погоде.
Пятидюймовое орудие закрепили тросами по осевой линии лодки.  Замыкание  в
проводах нашли там, где и предсказывал младший лейтенант Брукс  Данлэп,  и
питание было наконец восстановлено. Но течь в цистерне  главного  балласта
устранить не удалось, поэтому насосы работали денно  и  нощно.  При  такой
ситуации лодка не  могла  давать  больше  шестнадцати  узлов,  к  тому  же
приходилось выискивать сравнительно  гладкий  путь  в  фарватере  эсминца,
идущего на пятьсот ярдов впереди.
   Командир до середины дня не  вставал  с  койки.  На  лбу  у  него  была
глубокая, до  кости,  рана,  санитары  наложили  шестьдесят  семь  швов  -
неудивительно, что теперь Уильямса изводили дикие  головные  боли.  Тисато
Ясуда дал ему сильное успокоительное, и  похоронным  обрядом  на  рассвете
руководил Брент.
   Перед ним лежали пять  завернутых  в  брезент  тел,  но  он  произносил
надгробную речь по девяти (троих  из  орудийного  расчета  пятидюймовки  и
одного впередсмотрящего смыло волной). Среди погибших были  японцы,  и,  к
удивлению стоящих на карауле по бокам от него, Брент прочел  на  память  и
христианские, и буддистские молитвы. Христианам посвятил псалмы  106,  23,
24 и 25, традиционно читаемые по "отправляющимся на кораблях в море... что
видят дела Господа и чудеса Его в пучине". А цитаты из Проповеди  Будды  о
"четырех благородных истинах" стали последним обрядом  по  буддистам.  Для
прощальных панегириков времени не было; по прочтении  молитв  тела  быстро
предали волнам.
   После обеда Реджинальд Уильямс немного пришел в себя и принялся,  точно
призрак, бродить по судну, видно, решил  продемонстрировать  команде,  что
все еще способен отдавать приказы. С Брентом  он  разговаривал  только  по
делу. Лицо его при этом оставалось каменным, но в глазах  Брент  явственно
читал ненависть и презрение.  Наверно,  никогда  не  сойтись  ему  с  этим
человеком.
   А Файт, между прочим,  добил  не  всех  уцелевших.  Четверых  подобрал.
Зачем,  непонятно.  Неужели  хочет  допросить?  Но  от  арабов  толку   не
добьешься. Темные, невежественные, они не разбираются ни в тактике, ни  уж
тем более - в стратегии. Впрочем, если  найти  к  ним  подход,  они  могут
сообщить кое-какие сведения о своих  воинских  подразделениях  и  о  силах
союзников, но на  большее  неспособны...  Кроме  того,  все  они  лживы  и
двуличны - самый гнусный народ на земле. Нет, лучше убивать их на месте.
   С лодкой дела  плохи.  Катастрофически  не  хватает  людей.  Тринадцать
человек личного состава  убиты,  трое  ранены.  С  управлением  поредевшая
команда худо-бедно совладает, а если опять надо будет защищаться?  Правда,
есть у  них  и  небольшое  пополнение.  Брент  своими  ушами  слышал,  как
Уиллард-Смит просил Уильямса о назначении пулеметчиком и впередсмотрящим в
одну из вахт. Несмотря на размолвку, англичанин ему нравится. И,  кажется,
его симпатия взаимна. Оба постарались загладить неприятный инцидент  и  ни
разу больше не упоминали о расстреле шестерых на плоту. Зато  в  свободные
от вахты часы вели долгие разговоры в офицерской кают-компании. О чем?.. О
чем могут беседовать двое мужчин, сто лет не бывавших  дома.  О  женщинах,
друзьях, любимых  городах  -  Лондоне,  Ливерпуле,  Париже,  Саутгемптоне,
Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, - о ночных клубах, барах,  бабах,  о  хорошей
еде и выпивке.
   До Токийского залива оставалось меньше двух суток ходу, когда с  Файтом
связался морской комендант района высадки. Вскоре  на  горизонте  появился
грациозный моноплан, похожий на чайку, и совершил широкий разведывательный
облет обоих судов, не входя в зону  досягаемости  их  зенитных  установок.
Люди набились на мостик и на корму главной палубы; все  вымокли  насквозь,
но продолжали махать и кричать. Они  видели  в  небе  и  на  море  столько
врагов, что теперь появление своего  стало  для  всех  истинным  счастьем.
Видя, как его приветствуют, пилот спустился к поверхности воды  и  оглушил
их рокотом двигателей. Впередсмотрящих он чуть не задел  по  головам;  они
разом присели, чем в