итан  Паскеев.  С  самого
начала войны он  проявлял  боязливость  в  боях.  На  Северном  Кавказе  при
штурмовке группой автоколонны его  самолет  был  подожжен  зениткой.  Летчик
получил небольшие ожоги, но удачно выбросился с парашютом. Мне казалось, что
в этом бою он получил тяжелую психическую  травму.  Неудача  надломила  его.
По-видимому, инстинкт самосохранения  довлел  над  летчиком,  и  он  не  мог
совладать с собой при встрече с противником. Это  был  серьезный  изъян.  Он
грозил не только  ему.  Ведь  заместителю  командира  эскадрильи  приходится
водить группы на боевые задания.  У  меня  не  было  твердой  веры  в  этого
офицера.
 Позади остались скрытые дымкой снежные вершины Кавказа. Сейчас  справа,
все понижаясь к западу, располагались покрытые лесами отроги хребта.
 Внизу, под нами, Туапсе, поворотный пункт нашего маршрута. Теперь  курс
на север, на Краснодар. На полпути от Туапсе  до  Краснодара  меня  охватило
беспокойство, показалось, что летим к берегу Азовского моря. Еще раз  сверил
наш курс по  ориентирам,  расположенным  слева  и  справа.  Идем  правильно.
Огляделся и понял, что в заблуждение ввели  весенние  разливы  Кубани  и  ее
многочисленные плавни. Воды столько, что ее  можно  было  принять  за  залив
Азовского моря.
 Подходим к Краснодару. Вот  и  аэродром.  Даю  целеуказания  по  новому
методу, освоенному всеми летчиками полка:
 - Я - Покрышкин, одиннадцать часов, ниже тридцать градусов - аэродром!
 Бросив взгляд в указанном направлении, летчики  эскадрильи  моментально
увидят место посадки. Этот метод целеуказания  был  отработан  для  выигрыша
времени на ориентирование летчиков в  группе.  Услышав  данные,  летчики  не
искали цель в широком секторе воздушного пространства,  а  сразу  направляли
взгляд в указанном секторе. Это важно в  воздушном  бою.  Больше  шансов  на
победу у того, кто раньше обнаружит врага. А суть метода в  том,  что  место
цели указывается по воображаемому циферблату часов. Ноль и двенадцать  -  по
продольной оси самолета вперед. Ориентирование же по вертикали - в  градусах
угла ниже или выше горизонта.
 После посадки мы с трудом нашли  места  для  стоянки  самолетов  -  все
бетонные карманы были заняты, а на грунт сруливать было  еще  нельзя,  грязь
засасывала колеса. Обстановка на  аэродроме  была  сложная.  Сосредоточилось
большое количество самолетов и в случае налета могли быть большие потери.
 Пошел на командный пункт, полагая,  что  там  командир  полка  Заев,  а
встретил Погребного.
 - Товарищ комиссар,  -  доложил  ему,  -  эскадрилья  без  происшествий
совершила перелет! Где мне найти командира полка?
 - Подожди пока. Сейчас сядут остальные, тогда  и  доложишь.  Тут  такое
скопление полков!
 Да! Такое скопление наших самолетов я видел впервые! Если немцы  ударят
по аэродрому, то "дров" будет много. Надо полку выбираться отсюда на  другой
аэродром. Сказал об этом Погребному.
 - Раскисли аэродромы. Придется несколько дней работать отсюда.
 Села вторая эскадрилья под  командованием  капитана  Тетерина.  Третьей
эскадрильи все не было, хотя по  времени  она  должна  уже  прибыть.  Пришел
командир полка. Я доложил, что в нашей эскадрилье все в порядке.
 - Какой это порядок? Твой дружок, Фадеев, видимо, заблудился и вся  его
эскадрилья села неизвестно где. Тоже мне - гвардия!  -  недовольно  произнес
Заев.
 - Все ясно, товарищ командир, -  пояснил  я.  -  Их  подпутал  весенний
разлив Кубани. Они, видимо, приняли его за Азовский залив,  взяли  вправо  и
проскочили Краснодар.
 - Всыплю я им, растяпам! И твоему дружку, и особенно  Крюкову.  Штурман
полка летит и заблудился! Эта распущенность в  полку  от  Иванова  осталась.
Разве это гвардейцы!
 Упрек возмутил меня и я, не утерпев, сказал:
 - Перелетал целый полк. Видимо, командиру надо было его вести. Тогда бы
все пришли в точку посадки.
 - Свои привычки указывать начальству брось. Видимо, мало тебе досталось
в прошлом году, - в горячке произнес Заев и  нырнул  в  землянку  командного
пункта.
 Нам ничего не оставалось, как направиться с Погребным в отведенное  для
нас помещение. По дороге комиссар упрекнул меня:
 - Зачем ты ввязываешься в спор со старшими? Это тебе только вредит.
 - Обидно, когда так отзываются  о  Викторе  Петровиче.  Боевые  летчики
любили его. Он был настоящий командир.
 - Настоятельно советую тебе, Александр Иванович, сдерживаться, не лезть
в спор!
 -  Хорошо!  Постараюсь.  -  Сказать-то  сказал,  а  думал  о  том,  что
несправедливость ко мне не забуду, не смогу стереть в памяти.
 Личный  состав  полка  разместился  в  развалинах  склада.  Здесь  были
построены во всю длину двухъярусные нары.  На  них  лежали  набитые  соломой
матрацы и подушки.
 - Вот и устраивайтесь. Будем жить, пока не перебазируемся на отведенный
нашему полку аэродром в станице Поповической, - говорил Погребной.
 Летчики привыкли к разным условиям. Сразу же оглядели помещение.
 - Наш командир любит летать на  высоте.  Поэтому  мы  занимаем  верхний
ярус, - высказался командир звена Н. Науменко и забросил свои  вещи  наверх.
За ним последовали остальные.
 Боевых вылетов не предвиделось. Попросил Погребного разрешить  съездить
в Краснодар, где не был уже лет пять. Вскоре на машине  поехал  по  знакомым
мне местам. Красивый, как большинство южных городов, Краснодар лежал  сейчас
в развалинах. Противник, отступая, сжег и взорвал многие  здания.  Заехал  в
аэроклуб Осоавиахима, точнее, на бывшее летное поле на окраине города. Здесь
учился летать на У-2 и стал летчиком. Я так рвался  в  небо,  что  отказался
даже от учебы в академии  имени  Жуковского.  За  семнадцать  дней  закончил
программу аэроклуба, на отлично сдал экзамены и был  направлен  в  Качинскую
школу летчиков.
 На месте аэроклуба сейчас виднелись груды битого  кирпича.  Было  ясно,
здание взорвали фашисты. Ничего, мы отплатим им и  за  аэроклуб,  и  за  все
злодеяния, которые они совершили на нашей земле.
 К вечеру в общежитии был собран летный состав полка для изучения боевой
обстановки. Отсутствовала эскадрилья Фадеева. Оправдались мои предположения.
Приняв разлив Кубани, подступающий к Краснодару с запада, за залив Азовского
моря, ведущий Павел Крюков изменил курс и увел свою группу правее.  Самолеты
сели вынужденно на пустующий грунтовый аэродром в районе Тихорецка.  Посадка
на последних литрах бензина прошла организованно,  без  поломок.  Туда  были
направлены бензовозы, и утром летчики должны вернуться в полк. Узнав, что  у
боевых товарищей все в порядке, мы вздохнули с облегчением.
 В общежитие прибыли  начальник  разведки  дивизии  капитан  Новицкий  и
известные в то время  летчики  45-го  и  298-го  истребительных  авиаполков,
входящих в состав нашей дивизии. Мы  встретили  их,  как  старых  друзей  по
совместным боевым действиям. Слушали с большим интересом. Они уже в  феврале
и марте вели бои с авиацией противника над "Голубой линией" и могли передать
многое из своего опыта. А поучиться у них было чему.
 Капитан Новицкий проинформировал нас о сложившейся обстановке в  районе
Таманского полуострова. Сообщения  о  противнике  и  нашей  авиации  вызвали
беспокойство у летного состава. И на самом деле, было от чего.
 - По данным разведки и пленных немецких летчиков, против нас  действует
4-й воздушный флот немцев, имеющий до тысячи самолетов, - говорил  начальник
разведки.  -  Кроме  этого,  привлекаются  для  нанесения  ударов  по  нашим
наступающим войскам бомбардировочные эскадры с аэродромов Украины. Это более
двухсот бомбардировщиков. Истребительная авиация состоит из  самых  отборных
эскадр, на новых истребителях Ме-109-Г-2 и Ме-109-Г-4.  Они  имеют  скорость
полета свыше шестисот километров в час и вооружены двумя  и  тремя  пушками,
кроме пулеметов.
 - Скажите, товарищ  капитан,  какие  же  наши  силы  противостоят  этой
авиационной  группировке  немцев?  -  спросил  командир  второй   эскадрильи
Тетерин.
 - Наша авиация в составе 4-й и 5-й воздушных армий,  ВВС  Черноморского
флота имеет более шестисот самолетов разных типов. Как видите, соотношение в
силах на стороне немцев.
 Все молчали, думая о том, что может ждать нас в боях  с  таким  сильным
противником.
 - Товарищ капитан! - не утерпел я, хотя  знал,  что  он  не  решит  эту
проблему. - Вы сообщили о мощной авиационной группировке противника.  А  мы,
имея менее тысячи самолетов, разделили их по трем авиационным  объединениям.
Правильно ли это? Участок фронта небольшой.
 - На этот вопрос я  ответить  не  могу.  Оперативное  построение  нашей
авиации на Кубани пока такое. Однако ее действия  координирует  командование
ВВС фронта.
 - Оно координировало и раньше, с начала войны. Нас  били  по  частям  и
гнали до Волги. Потом мы поумнели и создали воздушные  армии.  А  здесь,  на
Кубани, что? Повторение прошлого? Штабов много, а самолетов мало.
 - Покрышкин, прекрати, - оборвал меня Заев. - Садись!
 Я понимал, что спорить бесполезно. А было о  чем.  Когда  же  прекратят
использовать авиацию разрозненно? Радовало, что  с  приходом  к  руководству
авиацией Александра Александровича Новикова в  Военно-Воздушных  Силах  были
созданы армии, подчиненные только фронту. Формирование воздушных объединений
оправдало себя в боях за Сталинград и в наступлениях фронтов в этом году.  А
здесь... Трудно будет. Опять воевать придется "растопыренными  пальцами",  а
нужен "кулак". Умением и отвагой летчиков всего не сделаешь.
 Настроение у  летного  состава  полка  подняли  рассказы  пилотов,  уже
участвовавших в боях на Кубани.
 Борис Глинка подробно проанализировал одну из таких схваток.
 Ранним утром в середине марта он повел группу на  прикрытие  поля  боя.
Летели на "кобрах". При подходе к линии фронта встретили  идущих  на  восток
двенадцать бомбардировщиков, истребителей прикрытия не было.  Ударом  сверху
всей группой наши сразу же сбили три  самолета.  Остальные  бомбардировщики,
сбросив бомбы в поле, неорганизованно стали разворачиваться, пытаясь уйти на
запад. Последовала новая  атака  наших  истребителей  уже  по  расстроенному
боевому порядку. И вновь вниз пошли горящие бомбовозы. Группа сбила  в  этом
бою восемь бомбардировщиков, не понеся потерь.
 - Борис умолчал, - прервал  выступление  Глинки  штурман  полка  Михаил
Петров, - о том, что  в  этом  бою  особенно  отличился  он  сам.  Сбил  два
бомбардировщика. Второй самолет от его залпа разломился пополам,  стрелял  в
упор.
 Потом М. Петров рассказал о тяжелом бое, в котором было сбито до десяти
вражеских самолетов, но и восьмерка, которой он  командовал,  потеряла  трех
летчиков. Группа начала бой с четверкой Ме-109. Вскоре сверху  их  атаковали
восемь "мессершмиттов". Был сбит ведомый Петрова. А  через  несколько  минут
горящим факелом пошел к земле и Ме-109.
 На помощь противнику подошла еще одна  восьмерка  "мессершмиттов".  Она
обрушилась с ходу на нашу семерку. Загорелся второй Ме-109. А тут  по  радио
раздался голос Бориса Глинки:
 - Ранен! Выхожу из боя!
 Позднее узнали, что снаряд  попал  в  кабину  его  самолета.  Он  плохо
слушался рулей. Пытаясь добить  его,  четверка  "мессершмиттов"  ринулась  к
поврежденному самолету. Однако ведомый Бориса, сержант Кудряшов, отбил  этот
натиск. Тогда гитлеровцы переключились на Кудряшова и зажгли его. Сообщив по
радио, что он горит, Кудряшов направил свой  горящий  самолет  на  Ме-109  и
врезался в него. Огненный взрыв двух самолетов ошеломил на  некоторое  время
противника. Потом вражеские летчики снова начали  атаки.  Загорелся  самолет
Шматко. Он повторил  действия  Кудряшова:  врезался  в  "мессершмитт".  Этот
второй таран так подействовал на фашистов, что они,  хотя  имели  абсолютное
превосходство в силах, прекратили бой.
 На занятии выступило еще несколько  летчиков.  Они  настроили  офицеров
полка на боевой лад. Хотелось скорее  встретиться  с  вражеской  авиацией  в
воздухе, самим разить захватчиков.
 Изучив воздушную обстановку на Кубани, приступили к  подготовке  облета
линии фронта. На следующий день эскадрильи в составе четырнадцати  самолетов
должны  были  пролететь  вдоль  линии  фронта,  ознакомиться  с  местностью,
передним краем. Возглавляли группы лучшие командиры  45-го  полка.  Понимая,
что полет в таком составе опасен, я высказал командиру полка свое мнение:
 - Нельзя лететь таким большим составом.  Боевой  опыт  показывает,  что
группа,  имеющая  более  восьми  самолетов,  становится  неманевренной.   Из
четырнадцати самолетов получится "рой", а не  строй.  Внезапная  атака  пары
"мессершмиттов" неизбежно приведет к потерям. По-видимому,  мои  рассуждения
показались командиру никчемными.
 - Товарищ Покрышкин, ваше дело слушать  и  записывать  указания,  а  не
высказывать мнение. Когда станете командиром полка, тогда  и  будете  давать
свои предложения. А сейчас не мешайте.
 Отстаивать свое мнение было бесполезно. Заев не  любил  советоваться  с
командирами эскадрилий.
 Возникал законный вопрос: как попадали такие офицеры на  столь  высокие
должности? Вопрос прост лишь на первый взгляд. На самом  деле,  ответить  на
него полно очень сложно. Сказывались недостатки в изучении  кадров.  Скажем,
был этот офицер на должности штурмана - справлялся с  обязанностями.  Внешне
деловит. С руководством покладист. Указания выполняет. Знает технику, людей.
Высказывает суждения, не вызывающие возражений. Чем не командир полка?
 Старшим его недостатки не видны. Как  опирается  на  опытных  летчиков,
советуется ли он с комэсками или со своими заместителями? Умеет  ли  сделать
правильный вывод из  реальной  боевой  обстановки  в  критической  ситуации?
Хватит ли смелости взять на себя ответственность за введение нового маневра,
боевого построения?  Чтобы  узнать  эти  качества,  нужно  время.  В  боевой
обстановке его не хватало. Изучать людей надо было по проявлению  в  бою,  а
процесс выдвижения кадров еще тяготел к прежним стандартам. Это потом  стали
комэска, умного и смелого, набравшегося опыта руководства в бою, ставить  на
полк. А в первые месяцы войны больше смотрели на прохождение службы.
 Но надо сказать, что слабые командиры  не  держались  долго.  Война  их
быстро раскрывала. Поэтому мы видим, что одни стремительно двигались вперед,
им доверяли и полки, и дивизии, и корпуса. А другие  уходили  на  должности,
которые не требовали самостоятельных решений.  Бой  отбирал  лучших,  в  бою
познавался  и  формировался  не  только  характер  воина,  но  и  командира,
руководителя.
 Утром, когда  был  определен  боевой  порядок  группы  и  мы  собрались
садиться в самолеты, подъехала легковая машина. Офицер штаба дивизии передал
Заеву:
 - Облет переднего края фронта  отменяется.  Приказано  выделить  группу
истребителей и направить ее в район  станицы  Крымская.  Вылет  немедленный.
Ожидается  подход  в  этот  район  бомбардировщиков  противника.  Конкретные
указания группа получит по радио с передового КП "Тигр".
 Не скрою, на душе у меня стало сразу легче, хотя понимал,  что  изучить
район крайне необходимо.
 - Товарищ командир полка, разрешите мне вылететь восьмеркой, - попросил
я.
 - Думаю, хватит и шести самолетов. Вылетайте!
 В шестерку я включил свое постоянное звено и пару во главе с командиром
звена Речкаловым. Кратко дал указания о построении  боевого  порядка  группы
при поиске противника и при действиях в бою.
 - Все ясно? Хорошо. По самолетам!
 - Есть! - услышал бодрый ответ.
 Летим курсом на станицу Крымская. Она расположена  на  острие  главного
удара Северо-Кавказского фронта и сейчас превращена в основной узел  обороны
противника на "Голубой линии". Через нее проходят основные железнодорожные и
грунтовые магистрали на Новороссийск, Тамань и Темрюк. Гитлеровцы  понимают,
что  с  захватом  этого  узла  нашими  войсками  им  не  удержать  Таманский
полуостров.
 В воздухе я невольно вспомнил эти места, Крымскую, утопающую  в  садах,
полевой аэродром на северной ее окраине. Три года подряд в летний период там
стоял в лагерях отдельный Краснодарский авиаотряд.  С  утра  до  вечера  шли
полеты на отработку задач боевой подготовки. Мне, тогда старшему авиатехнику
отряда, хватало работы. Свободное вечернее время я использовал для охоты  на
перепелок. Бродил по скошенным полям, поднимал  перепелок  и  стрелял  влет.
Первые выходы на охоту с "малопулькой" вызвали насмешки летчиков и техников.
Однако остроты в мой адрес скоро прекратились. Я возвращался  с  трофеями  -
пять-шесть перепелок свисали с пояса. Меня, конечно, интересовали не столько
перепелки,  сколько   стремление   научиться   стрельбе   по   быстролетящей
малоразмерной цели.
 А  по  воскресеньям,  выполняя  комсомольскую  нагрузку,  вел   занятия
планерного кружка консервного завода.  Сейчас  Крымская  находится  на  пути
наступления войск фронта. По ней наверняка нанесут мощный удар. Что станет с
этой красивой, большой станицей?
 Мы летим, и скоро я снова увижу Крымскую и буду за нее драться.  Правее
нас быстротечная река Кубань. Становясь все  шире  и  спокойнее,  она  вдали
разлилась по своим плавням и протокам. Сплошное море воды  поблескивает  под
лучами утреннего  солнца.  Слева  от  нашего  маршрута  виднелись  предгорья
Кавказских гор. Станицы в  белых  и  розовых  красках  от  цветущих  яблонь,
миндаля и вишен. Природа звала к радости. А  мы  летели,  чтобы  вступить  в
смертельную схватку с врагом. Может быть, кто-то  из  нас  в  последний  раз
видит эту красоту весны.
 При подходе к линии фронта связался по радио с командным пунктом.
 - "Тигр", я - Покрышкин. Иду на работу. Сообщите воздушную обстановку.
 - В воздухе пока спокойно. Находитесь над Крымской и ждите указаний,  -
последовала команда.
 Устаревший  метод  патрулирования,  по  большому  кругу  над   объектом
прикрытия, меня не устраивал.  Взял  направление  на  юг,  к  Черному  морю,
продолжая набирать высоту. Она нам очень нужна для выполнения нашего замысла
- патрулирования новым методом: высота - скорость, скорость - высота.
 Над Новороссийском по моей команде группа развернулась вправо  и  взяла
направление на станицу Крымскую. Пары на развороте  быстро  перестроились  и
заняли свои места в боевом порядке.  Теперь  они  правее  меня,  со  стороны
солнца. Я перевел группу в  пологое  снижение.  Набранная  высота  позволяла
разогнать машины,  достичь  высокой  скорости.  В  этом  смысл  маневра.  Мы
обеспечивали внезапность появления над  районом  прикрытия,  стремительность
удара по воздушному противнику, если он появится. При необходимости, за счет
разогнанной на снижении скорости, мы могли быстро захватить превосходство  и
в высоте. А кто выше - тот и хозяин в воздухе.
 Это был наш новый метод патрулирования по  принципу  движения  маятника
часов. Он был и тактически выгодным и обеспечивал экономный расход  горючего
в полете.
 На большой скорости группа в пологом снижении шла на станицу.  У  меня,
ведущего группы, мотор работал в режиме ниже  максимального.  Ведомые,  имея
запас мощности моторов, легко держались в боевом порядке "этажерки".
 Под нами  Крымская.  В  воздухе  самолетов  противника  нет.  Ниже  нас
патрулировало звено "лаггов". Они ходили над районом по большому  кругу,  на
малой скорости, периодически подставляя хвосты своих самолетов под солнце. А
ведь  это  наиболее  опасное  положение  при  внезапных   атаках   вражеских
истребителей.
 Наблюдая за ними сверху, невольно подумал, что до этого и в нашем полку
так  патрулировали.  Крутили  "карусель"  над  объектом.   При   встрече   с
истребителями  противника  она  ставила  нас  в  невыгодное,  оборонительное
положение. А ведь кто-то придумал,  кто-то  утвердил  такую  форму  маневра,
написал инструкцию.  С  целью  экономии  расхода  горючего,  для  достижения
продолжительности патрулирования были установлены скорости,  соответствующие
экономическому режиму работы  мотора.  Предписывалось  патрулирование  вести
точно над объектом прикрытия. Вот мы и летали на  малой  скорости,  жуж