аша  пара.  На  душе  было  неспокойно.  Четыре   истребителя
противника, а наших только двое и один из них малоопытный молодой летчик.
 Вскоре километрах в десяти восточнее послышался надсадный гул моторов и
залпы пушечного и пулеметного огня. В дымке не было видно боя,  но  взрыв  и
взметнувшийся столб дыма правее  автострады  в  лесу  подсказали  о  падении
сбитого самолета. Через  секунды  поднялся  второй  столб  дыма,  уже  левее
автострады. В облаках над нами послышался затихающий гул моторов уходящих на
запад самолетов. Беспокойство усилилось. Неужели сбили наших?..
 Я уже был готов обрушиться на Боброва, как из дымки  вынырнула  пара  и
пошла на  посадку.  Все  напряжение  сразу  спало.  А  работники  киногруппы
заторопились к машине...
 - Поехали быстрее туда, где упали самолеты противника!
 Их можно было понять. Для съемок не хватало сбитых вражеских  машин,  а
тут на земле сразу две. В течение получаса были отсняты  кинокадры  горящего
"фоккера", упавшего на окраине населенного пункта,  в  котором  располагался
штаб генерала Рыбалко, опрошены танкисты,  очевидцы  боя.  Забрав  в  особом
отделе танковой армии пленного летчика, все,  довольные,  вернулись  в  штаб
дивизии.
 Луканцев  и  Гольберг  доложили,  как   проходила   схватка.   Встретив
возвращавшуюся от Легницы группу противника,  они  завязали  с  ней  бой  на
вираже под нижним краем  облачности.  Луканцев  напал  на  заднего  четверки
"фоккеров" и сбил его первой очередью. Тот вместе с летчиком упал  в  лес  и
взорвался. В это время к Луканцеву  пытался  пристроиться  в  хвост  ведущий
вражеской группы. Но Гольберг действовал решительно. Он прошил его  очередью
из пушек, отбил хвостовое оперение у "фоккера".  Фашистский  летчик  все  же
успел на высоте двести метров выброситься из падающего  самолета,  спустился
на парашюте прямо к нашим танкистам.
 На допросе пленный подробно давал ответы на все вопросы. Я спросил  его
через переводчика:
 - Кто вы по должности и какова была задача в этом полете?
 - Я командир авиагруппы, или, по-вашему, командир полка. Мою авиагруппу
на днях перебросили с западного фронта  на  восточный  и  поставили  задачу:
найти на автостраде ваш секретный аэродром и нанести по нему удар.  Аэродром
мы не обнаружили, а встретились с вашими асами, и они сбили меня и еще  один
наш самолет.
 - За что вы награждены Железным крестом?
 - На западном фронте я сбил девять американских "летающих крепостей"  -
Б-17.
 Пленный подтвердил доходившие до нас сообщения о переброске  фашистским
командованием наземных войск и авиации с западного фронта на наш, восточный.
Фашистские главари, чувствуя свою гибель, метались, как обреченные, стремясь
продлить свое существование. Они  были  охвачены  паническим  страхом  перед
наступлением Советской Армии.
 Киногруппа, успешно закончив  съемки  фильма,  убыла  в  Москву.  Полки
продолжали выполнять боевые задачи и настойчиво  готовились  к  предстоящему
наступлению. В то же время мы не снижали бдительности, были готовы  отразить
новые налеты на наш аэродром. Пришлось ввести усиленное дежурство.
 Однажды с помощью радиолокатора обнаружили группу вражеских  самолетов,
идущую курсом на  наш  аэродром.  Тут  же  последовала  команда  поднять  на
перехват дежурные истребители. Звено под командованием штурмана 100-го полка
Михаила Петрова без промедления взлетело.
 Километрах в тридцати западнее Аслау звено  встретило  странную  группу
самолетов противника, вызвавшую у наших летчиков  удивление.  Сопровождаемый
восьмеркой истребителей, летел бомбардировщик Ю-88, а на  нем  сверху  сидел
"фоккер". Позднее мы узнали, что это была своеобразная "новинка"  фашистской
авиации: "юнкере", начиненный взрывчаткой, и закрепленный на нем истребитель
с летчиком, управляющим полетом самолета-бомбы.
 Советские летчики быстро  сориентировались  в  обстановке.  Петров  дал
команду второй своей паре:
 - Синюта, атакуй истребителей сопровождения! Я атакую "юнкерса"!
 Летчик "фоккера", увидя заходящего для атаки Петрова,  перевел  Ю-88  в
пикирование и отцепился. Но тут же попал  под  атаку  Петрова  и  был  сбит.
"Юнкере" врезался в землю около автострады.  Взрыв  был  такой  мощный,  что
поднял  вверх  тучу  земли,  образовав   внушительную   воронку.   Вражеские
истребители сопровождения, потеряв  еще  один  самолет,  не  приняли  боя  и
поспешно ушли в западном направлении.
 Эта попытка налета  на  наш  аэродром  была  последней.  Все  они  были
сорваны. Вражеская авиация потеряла восемь самолетов и  десять  летчиков.  В
нашей дивизии потерь не было.
 В начале апреля меня вызвал генерал Красовский.
 - В штабе ВВС  начинается  отработка  планов  использования  авиации  в
Берлинской операции. Хочу, чтобы вы полетели  со  мной  как  консультант  по
истребительной авиации.
 - Благодарю вас, товарищ командующий, за доверие. Лететь готов!
 По пути в Москву мы  прошли  над  Варшавой.  Столица  Польши  лежала  в
развалинах, не было видно  ни  одного  целого  здания.  На  языке  вертелись
проклятия фашистским извергам. Такой  осталась  в  моей  памяти  Варшава  на
долгие годы.
 На совещании командования ВВС мне пришлось побыть лишь один день, когда
обсуждались  принципы  применения  истребительной  авиации   в   предстоящей
наступательной  операции.  Красовскому  надо  было  задержаться  в   Москве.
Командарм разрешил мне слетать на один день в Новосибирск.
 Всего день носил на руках дочурку, впервые испытывая отцовскую радость.
Как не хотелось расставаться с ней, с Марией и матерью. Но шла еще  война  и
надо было добивать фашистов. Спецрейсом на Ли-2 я без  задержки  вернулся  в
Москву.
 Прилетели на фронт на аэродром  Оппельн.  Было  чему  здесь  удивиться.
Сотни самолетов всех типов, непрерывно, мешая друг другу, взлетали на боевые
задания, торопливо  садились.  Своим  коллегам  по  должности,  Горегляду  и
Крюкову, в свое время я предложил подходящие полосы на  автостраде.  Но  они
моему  примеру  не  последовали,  мотивируя  тем,  что  весенняя   распутица
кончается. Наверное, были  правы.  Апрель  брал  свое.  Грунтовые  аэродромы
быстро подсыхали, обеспечивая работу с них как истребительным частям, так  и
бомбардировочной авиации.
 А на земле ускоренно  шло  сосредоточение  войск.  Для  обеспечения  их
выдвижения нам пришлось открыть автостраду, а  самим  перейти  на  подсохший
аэродром Аслау. Беспрерывно днем и ночью  двигались  по  автостраде  колонны
частей, автомашины с  боеприпасами  и  горючим,  артиллерийские  и  танковые
соединения.
 Огромные  силы  накапливались  для  мощного  всесокрушающего  удара  по
противнику на Нейсе и Шпрее. В  эти  дни,  прикрывая  районы  сосредоточения
войск фронта, мы видели с воздуха забитые частями  села  и  лесные  массивы.
Душа радовалась от сознания нашей силы на финише войны.
 Сомнений, что вражеская оборона будет сокрушена, не было, хотя враг  не
пожалел труда на ее укрепление. Он сосредоточил большую  группировку,  чтобы
если не сорвать, то хотя бы  задержать  захват  Берлина.  Мы  понимали,  что
последняя битва будет жестокой. Фашистские главари пойдут на  любые  жертвы,
чтобы оттянуть час возмездия за кровь и слезы миллионов советских людей,  за
разрушенные города и села.
 Накануне наступления наше соединение в полном составе  перебазировалось
к реке Нейсе на полевую площадку у поселка Бурау. В полках и в штабе дивизии
прошли партийные и комсомольские собрания. На них воины обсудили свои задачи
на предстоящий период. С нетерпением ждали мы время  "Ч"  и  были  готовы  к
выполнению боевых задач, поставленных командующим воздушной армией генералом
Красовским.

ПОБЕДА!

 Раннее утро 16 апреля. Летно-технический состав, собравшись  поэкипажно
на стоянках самолетов, ждет команды на вылет.  Стоит  настороженная  тишина.
Все молча прислушиваются, с нетерпением поглядывают на запад: вот-вот должен
начаться последний штурм. Впереди - Берлин.
 Вдруг воздух вздрогнул от залпа тысяч орудий, от  разрывов  снарядов  и
мин. Этот  оглушающий  гул  предвещал,  как  всегда,  начало  наступательной
операции. Тишины как не бывало, а с ней ушла и напряженность  ожидания  боя.
Послышались восклицания среди летчиков:
 - Вот дают артиллеристы прикурить фрицам! Выковыривают их  из  укрытий!
При таком огне сейчас фашистам небо кажется с овчинку!
 В небе  ракеты.  Наступило  время  действия  и  нашей  дивизии.  Первые
эскадрильи пошли на прикрытие районов боевых действий наших войск от налетов
вражеской авиации. А артиллерийская канонада все продолжалась. В  это  время
нарастающий гул в воздухе заставил всех нас глянуть вверх. Над аэродромом на
запад шли в колоннах сотни бомбардировщиков. Их сопровождали истребители. Мы
знали, они будут наносить удары по  важнейшим  объектам  в  глубине  обороны
противника и по его резервам.
 Через час после них к переднему краю фронта потянулись группы "илов". С
КП дали команду нашим летчикам, находившимся в воздухе:
 - Не допустить к  Нейсе  ни  одного  вражеского  истребителя!  На  реке
работают "горбатые"!
 - Вас поняли! Пока в воздухе противника нет. Ведем  поиск!  -  передали
командиры групп истребителей.
 Сегодня у летчиков дивизии особая задача: обезопасить действия  "илов",
ставящих над Нейсе дымовые завесы на фронте в  несколько  сотен  километров.
Надо было ослепить противника на  переднем  крае  обороны,  дезориентировать
его, скрыть  место  форсирования  реки  главными  силами  фронта.  Несколько
затихшая артиллерийская подготовка  после  постановки  дымовых  завес  снова
загрохотала в  полную  силу.  Артиллерия  поддерживала  переправу  передовых
частей  и  соединений  на  противоположный  берег  реки.  Форсировав  водную
преграду,  соединения  общевойсковых  армий  и  передовые  танковые  бригады
успешно прорвали первую полосу фашистской обороны и продвигались ко второй.
 Вечером в прорыв начали вводиться основные  силы  танковой  группировки
фронта. В этой операции нашей дивизии предстояло прикрывать  танковую  армию
генерала Д. Д.  Лелюшенко.  Две  дивизии  нашего  авиакорпуса,  Горегляда  и
Крюкова, защищали с воздуха танковую армию генерала П. С. Рыбалко.
 Мы учли опыт предыдущих боев, сделали все,  чтобы  более  оперативно  и
четко  взаимодействовать  с  танковыми  бригадами.  Наш  передовой  КП   под
руководством   назначенного   на   днях   заместителя   командира    дивизии
подполковника О. М. Родионова  перебрался  через  Нейсе  с  главными  силами
танкистов Лелюшенко. Он и взял на себя  управление  действиями  истребителей
при патрулировании.
 Олег   Макарович   Родионов   умело   справлялся    с    обязанностями.
Чувствовалось, что он накопил  большой  опыт  руководства  действиями  групп
истребителей с земли. Да и боевой практики ему не  занимать.  Не  раз  водил
группы на боевое патрулирование, на штурмовки наземных целей,  провел  много
воздушных боев. За подвиги ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
 В воздухе было  полное  господство  нашей  авиации.  Вражеские  летчики
делали  попытки  прорваться  в  район  боев  небольшими  группами,  пытались
наносить штурмовые удары по нашим стремительно наступающим танковым войскам,
которые неудержимо рвались к третьей линии обороны. Но  советские  воздушные
бойцы были начеку. Патрулирующие группы стремительно атаковали "фоккеров"  и
"мессершмиттов". И те, не  выполнив  своих  задач,  уходили  на  запад.  При
преследовании  удавалось  сбивать  лишь   небольшое   количество   вражеских
самолетов. Чтобы не возвращаться домой  с  неизрасходованными  боеприпасами,
наши истребители, закончив патрулирование,  наносили  удары  по  отступающим
войскам и резервам противника. В успешном решении штурмовых атак по наземным
частям врага важную роль сыграли тренировки на полигонах еще при базировании
на автостраде. Не зря мы тогда уделили внимание точности стрельбы и бомбовых
ударов по наземным целям. Теперь  не  раз  получали  сведения  от  передовых
танковых  частей,  которые  на   дорогах   обнаруживали   горевшую   технику
гитлеровцев.
 На третий день наступления танковая группировка фронта с ходу  прорвала
третью полосу противника между городами Котбус  и  Шпремберг,  превращенными
врагом в крупные узлы обороны. Наши части вышли на оперативный простор. Путь
на Берлин и Эльбу был открыт.
 Танковые армии в едином порыве устремились на северо-запад.  Фашистское
командование, понимая, что назревает катастрофа,  бросило  против  танкистов
генералов Рыбалко и  Лелюшенко  свои  последние  резервы  наземных  войск  и
авиации. Группы вражеских истребителей  отчаянно  рвались  к  переправам  на
Шпрее для нанесения по ним штурмовых  ударов.  Воздушные  бои  стали  носить
ожесточенный характер.
 Прибывшая утром на прикрытие переправ на  Шпрее  восьмерка  Константина
Сухова связалась с О. М. Родионовым на передовом КП дивизии.
 - Я - "пятидесятый", пришел на работу! Сообщите воздушную обстановку!
 - В районе прикрытия противника  нет.  Возможен  подход  его  на  малой
высоте, маскируясь дымкой. Ведите там поиск!
 Внимательно наблюдая за фоном  земли,  задымленным  от  пожаров,  Сухов
обнаружил четверку "Фокке-Вульф-190".  Они  шли  на  переправы.  Предупредив
летчиков группы о противнике, Сухов  ударной  четверкой  атаковал  вражескую
группу со стороны  солнца.  Молниеносный  удар  сверху  -  и  три  "фоккера"
горящими сваливаются к земле. Четвертый пытается уйти вверх. Но  там  группа
Бондаренко. Летчики бдительно следят за обстановкой.  Увидев,  что  "фоккер"
устремился ввысь, атакуют и сбивают его.
 Только успели  расправиться  с  четверкой,  как  к  месту  боя  подошла
восьмерка  "Фокке-Вульф-190".  Снова  последовали  атаки   по   гитлеровским
машинам. Сухов и Голубев зажигают два, а вскоре Бондаренко и Душанин еще два
самолета.
 В это время с КП поступило новое сообщение:
 - Сухов, к вам идет третья группа противника. Будьте внимательны!
 Приказав  Бондаренко  вести  бой  с  четверкой,  своим   звеном   Сухов
набрасывается на подошедшую шестерку "фоккеров" и пару "мессершмиттов".  Они
уже пытались атаковать "илов",  штурмующих  оборону  противника.  Скоростной
удар сверху - и два Ме-109, оставляя за собой  дымовой  шлейф,  врезаются  в
землю. "Фоккеры" поспешно прячутся в  дымку,  затем  на  скорости  уходят  в
западном направлении. Напряженный бой нашей восьмерки с двадцатью вражескими
истребителями окончен. Сбито десять вражеских самолетов, своих  потерь  нет.
Все это говорило о  возросшем  тактическом  мастерстве  наших  летчиков,  их
умении четко выполнять свои задачи. Сказывалось и  более  точное  управление
группами истребителей с земли.
 Боевые  задачи  летчики   выполняли   с   высокой   самоотверженностью.
Патрулирующая  группа  из  десяти  истребителей  под  командованием   майора
Калачева, закончив барражирование над переправами, нанесла штурмовой удар по
артиллерийским  позициям  на  окраине  Шпремберга.  Мощный  зенитный   огонь
"эрликонов" не остановил их. Они прорвались сквозь заслон и поразили  важную
цель. Но несколько снарядов  попало  в  самолет  Петра  Гучека,  опытного  и
смелого летчика. Личный состав 100-го полка тяжело  переживал  гибель  этого
пилота. Мужественный человек, умелый воздушный боец, он пользовался  большим
уважением товарищей. На его боевом счету был двадцать один сбитый  вражеский
самолет. Петр Гучек не дожил до близкой уже победы. Сообщение  о  присвоении
звания Героя Советского Союза этому отважному бойцу пришло в  дивизию  через
несколько дней после его гибели.
 Танкисты генерала Лелюшенко стремительно шли на Потсдам, обходя  Берлин
с  юго-запада.  Мы  в  штабе  дивизии  внимательно  следили  за  оперативной
обстановкой, делали все, чтобы надежно  прикрывать  наши  наземные  части  с
воздуха.
 - Надо принимать срочные меры к перебазированию полков на запад.  Иначе
отстанем от танковой армии, - сказал я начальнику штаба.
 Мы внимательно рассмотрели на карте варианты. Хороший  аэродром  был  у
Котбуса, но город еще не взят нашими войсками,  там  сопротивляется  крупная
группировка врага.
 - Надо искать площадку, - высказал предположение один  из  офицеров.  И
тут вспомнили,  что  южнее  Котбуса  летчики  фиксировали  взлеты  самолетов
противника. Нашли это место на карте, а через  час  туда  ушел  самолет  для
осмотра площадки.
 Сообщение поступило положительное. Но мы понимали, что  аэродром  будет
рядом с фронтом, возможны осложнения. И все же я решил  перебазировать  туда
полки.
 Первые  дни  были  не  очень  приятны  для  нас.   Рядом   продолжались
ожесточенные  бои  с  окруженной  котбусской  группировкой.   Артиллерийские
снаряды противника часто разрывались в лесу, на границе летного поля.  Могли
быть повреждены самолеты. А  в  один  из  вечеров  мне  позвонили  из  штаба
корпуса.
 - Создалась угроза  прорыва  контратакующей  группировки  противника  с
герлицкого направления, - говорил офицер. Я чувствовал тревогу в его голосе.
- Наверно", лучше вам перебазироваться восточнее Нейсе.
 Еще раз внимательно проанализировал обстановку, реальность этой угрозы.
Если займемся передислокацией - не сумеем прикрывать войска. Кроме  того,  в
наступившей  темноте  некоторые  летчики  не  смогут  найти  аэродромы   или
произвести посадку. Это грозило поломками самолетов, а то и катастрофами.  А
ведь у нас есть и  свои  силы  для  обороны  аэродрома.  Позвонил  командиру
корпуса. Александр Васильевич Утин внимательно все выслушал, подумал минуту.
 -  Выводы  правильные.  Ты  командир   дивизии,   несешь   персональную
ответственность за подчиненные части. Тебе на месте виднее, что  предпринять
в этой обстановке. Действуй разумно. Желаю успеха!
 Мы организовали оборону аэродрома, выдвинули передовые  посты,  усилили
наблюдение. Были оборудованы окопы, приспособлены для ведения  огня  здания.
Все это делалось ночью. Утро прошло в напряженной работе. А  к  обеду  стало
известно,  что  подошедшие  резервы  фронта  отразили  контрудар   герлицкой
группировки врага, остановили ее южнее Шпремберга, а позже разгромили.
 Через два дня были уничтожены и окруженные в Котбусе части  противника.
Опасность  выхода  на  аэродром  прорывающихся  из  окружения   групп   была
устранена. Дивизия продолжала выполнять боевые  задачи,  прикрывая  танковую
армию генерала Лелюшенко, выходящую к Потсдаму для обхода Берлина с  запада.
Однако вскоре и эта площадка нас не устраивала.
 В этот заключительный период боев  у  столицы  фашистской  Германии  от
командиров  всех  степеней,  и  особенно  от  командиров  дивизий  постоянно
требовалась разумная активность, умение разобраться  в  сложной  обстановке,
правильно руководить действиями подчиненных полков. Я понимал, что  командир
истребительной дивизии будет правильно руководить боевыми действиями полков,
если лично сам периодически участвует в  выполнении  боевых  заданий,  водит
группы, непосредственно изучает  тактику  действий  противника.  Его  боевые
вылеты, личное участие в боях служат и вдохновляющим  примером  для  летного
состава. Конечно, он не должен превращаться  в  рядового  бойца  и  упускать
решения важных вопросов боевой деятельности соединения. А  они  у  командира
возникают постоянно в условиях динамичной и наступательной операции  фронта,
характерной высокими темпами движения войск,  особенно  танковых.  Введенные
после прорыва обороны противника танковые армии и корпуса стремительно  идут
вперед, не  дают  закрепиться  отступающим  войскам,  уничтожают  подходящие
резервы противника.
 Глубина наступления в  первые  дни  операции  позволяла  истребительной
авиации  успешно  прикрывать   танковые   соединения   с   предоперационного
базирования.  Однако  при  выходе  их  на  оперативный  простор,  где   темп
наступления был стремителен, истребительная авиация может отстать,  если  не
искать впереди аэродромов базирования.
 Поэтому одним из постоянных вопросов в наступлении,  требующих  решения
командира дивизии, являлось выдвижение впере