- Посмотри сам на карте! - кивнул Иванов на стол начальника штаба. - Но
эти данные приблизительные. Они уже устарели. Точное положение наших  войск,
как всегда, будем узнавать сами.
 Наносил  обстановку  на  свою  полетную  карту,  а  меня  все   сильнее
охватывало беспокойство. Тревожиться было отчего. Линия фронта проходила  на
восток, южнее Умани, на Кировоград. Противник здесь нависал над  всем  южным
флангом советско-германского фронта, грозя окружением.
 - Опять отступаем! Когда же будем наступать? - вырвалось у меня.
 - Для обороны-то сил нет, а тебе давай  наступление.  Не  задерживайся.
Бомбардировщики  ждать  не  будут.  После  выполнения   задания   садись   в
Раздельной. Завтра  будем  перелетать  в  Маяки  и  действовать  в  северном
направлении.
 Летим на Котовск. Правее меня, в стороне и выше метров на сто - двести,
идут Дьяченко и Лукашевич. Получилась импровизированная  группа:  в  составе
одного самолета и пары. Что ж, приходится мудрить, чтобы обеспечить  хорошую
маневренность и не быть скованными в клине тройки.
 Пришли на место сбора, стали в круг. Ожидаем подлета бомбардировщиков и
взлета истребителей непосредственного сопровождения группы Су-2. Делаем  над
аэродромом круг за кругом, а бомбардировщиков нет и истребители не взлетают.
 Гляжу  на  часы.  Время  встречи  мы  выдержали.  Меня  возмущает   эта
неорганизованность. Утюжим воздух, расходуем горючее. Можно, конечно,  сесть
и подождать на земле подхода группы, но на "чужом" аэродроме  нас  наверняка
своевременно не обслужат. Чего доброго, в таком случае сорвем задание.  Нет,
будем ждать в воздухе. Решение оказалось  правильным.  С  Балты  к  Котовску
вскоре подошла девятка Су-2. Тут же взлетела тройка истребителей. У них тоже
своя импровизация. Ведущий звена - МИГ-3, а ведомыми  у  него  -  два  И-16.
Пристроились  к  бомбардировщикам,   и   группа   взяла   курс   на   север.
Сопровождающих истребителей - шестерка. Защита вроде  надежная.  Жаль,  мало
Су-2, только девятка. Не хватит сил для серьезного удара по переправам.  "Не
могут отказаться от "булавочных уколов", - подумал я.
 Под нами Днестр. Летим на север, вдоль реки. По  восточной  стороне  ее
наши войска, по западной - противника. Так мы информированы в  штабе  полка.
Спокойно идем левее реки. Моя  группа  летит  западнее  бомбардировщиков,  с
превышением до шестисот метров. Главное внимание сосредоточиваем  в  сторону
спускающегося к горизонту солнца. Именно оттуда  можно  скорее  всего  ждать
удара.
 Пришлось отказаться от сопровождения методом "змейки". Большие  обороты
мотора, большая скорость - можно остаться без горючего на обратном пути. Вот
что значит ожидание  в  воздухе.  При  возможном  нападении  "мессершмиттов"
рассчитываю   вести   бой   на   вертикалях   за   счет    превышения    над
бомбардировщиками.
 Недалеко от Ямполя группу неожиданно  обстреляли  вражеские  зенитчики.
Били из "эрликонов". Что такое? Неужели и здесь фашистские войска?  На  моей
карте  в  этом  районе  должны  быть  наши.  Выходит,  противник  расположен
значительно южнее,  чем  это  обозначено  на  карте  в  штабе  полка.  Звено
истребителей  из  Котовска  не  выдержало.  Пикируя,   начало   обстреливать
зенитчиков почти с тысячи метров. Была бы связь, обругал бы их.  Какой  прок
от таких "атак"? Израсходуют боекомплект, не  с  чем  будет  вести  бой  при
нападении вражеских истребителей. А тройка продолжала "резвиться". Летчики и
дальше, по пути, стреляли по отдельным зениткам.
 При таких  действиях  трудно  рассчитывать  на  успешное  сопровождение
бомбардировщиков. Придется, видимо,  эту  задачу  полностью  брать  на  нашу
группу.
 Впереди, за  окраиной  Могилев-Подольского,  видны  на  Днестре  восемь
понтонных мостов. Вот она главная цель. Ради удара  по  этим  переправам  мы
здесь. Внимательно осматриваю воздушное пространство. Вражеских истребителей
пока не видно, зенитки тоже не стреляют.  Бомбардировщики  стали  на  боевой
курс. С нетерпением жду, когда над мостами взметнется вода. Зенитчики врага,
видно, прозевали наш налет - в воздухе разрывов нет. Вниз пошли бомбы. Через
секунду взрывы накрывают четыре моста. Молодцы! Точно попали в цель!  В  это
время вокруг бомбардировщиков вспыхнули шапки  разрывов.  Вдруг  от  прямого
попадания крупнокалиберного снаряда разлетается на  куски  самолет  ведущего
нашей  девятки.  Остальные  самолеты,  круто  снижаясь,  стали  уходить   от
переправы. Пятерка Су-2 взяла курс на юг, и за ней пошло звено  истребителей
из Котовска.  Тройка  же  Су-2  направилась  на  восток,  в  сторону  Умани.
Оставлять их без прикрытия нельзя: при нападении вражеских  истребителей  их
неминуемо всех собьют. Я решил сопровождать своим звеном эту группу.
 Но сейчас можно ударить по врагу. Мы  сваливаемся  сверху  на  зенитки,
которые продолжают  вести  огонь  по  уходящим  бомбардировщикам  и  атакуем
расчеты зенитных орудий. Перейдя на малую высоту, идем  вдогон  оторвавшейся
тройке. Оглядываю воздух.  На  юге,  куда  ушла  первая  группа,  вижу,  что
истребителей  атакует  четверка   Ме-109.   Энергично   доворачиваю   и   на
максимальной скорости спешу на помощь. Не успели мы  подойти,  как  один  из
И-16 сваливается к земле и взрывается. МИГ-3 пикированием  вышел  из  боя  и
направился в южном направлении. Второй И-16 также пикирует к земле, пытается
выйти из боя, идет к нашей группе. За ним - пара "мессершмиттов". Другая  же
пара вражеских истребителей устремилась к пятерке Су-2.
 Теперь  все  решают  секунды.  И-16   на   попутно-пересекающем   курсе
проскакивает   нас.   Его   вот-вот   догонят   "мессеры".   Они    увлечены
преследованием, не замечают нашу группу. Ме-109 рядом. Дьяченко, находясь от
меня справа, чуть довернул свой самолет и в упор расстрелял  ведущего  пары.
Тот с разворотом врезался в бугор. Его ведомый, спасаясь, резко пошел вверх,
а затем к Днестру.
 Преследовать некогда. Надо спешить к пятерке Су-2. Она осталась наедине
с парой "мессершмиттов". Наши истребители шли на пределе, догоняя эту  пару.
А "мессеры" в эти секунды пристраивались в хвост отставшему от  строя  Су-2.
Он, видимо, был подбит, шел в пятидесяти метрах над  землей.  Эти  мгновения
решали  судьбу  экипажа  бомбардировщика.  Фашистские  летчики,   увлеченные
атакой, не заметили, что сами находятся под прицелом.
 Вот "мессеры" уже рядом. Я понимал, что мой  удар  должен  быть  точен.
Надо бы сбить ведущего, пока он  не  открыл  огонь  по  Су-2.  Однако,  имея
небольшое преимущество в скорости над Ме-109, я при такой  атаке  несомненно
попадал бы под удар ведомого. Бой диктовал свои  условия:  сначала  бить  по
ведомому, а уж затем - по  ведущему.  Небольшой  доворот  для  прицеливания,
очередь в упор по мотору и кабине. Ме-109 тут же вспыхнул, пошел к земле.
 Секунды - и в прицеле ведущий. Моя очередь и его по Су-2,  по-видимому,
совпали по времени. "Мессер", хотя я и попал в него, боевым разворотом  ушел
из прицела. Но враг сразу же попал под удар идущей выше пары  Дьяченко.  Они
не прозевали этого мгновения. Очередь была точной.
 Я успел лишь бросить взгляд в сторону  боевых  друзей.  В  этот  момент
сильный взрыв зенитного снаряда встряхнул мой  самолет.  И  сразу  же  умолк
мотор. Монотонный и безотказный гул всегда воспринимался в  неразрывности  с
окружающей обстановкой, с состоянием нормальной работы в полете. Он  как  бы
сопровождал тебя  в  бою.  Внезапно  наступившая  тишина  отдалась  страшной
угрозой.
 Охватившая тревога мгновенно заставила бросить взгляд на землю. Внизу -
необозримые поля пшеницы.  По  проселочным  дорогам,  поднимая  клубы  пыли,
двигались колонны вражеских войск. Где-то далеко в памяти мелькнуло  событие
над переправами в Унгены. Тогда сразу же после  попадания  зенитки  подумал:
"Где мне придется садиться вынужденно?" Но там, хотя и  с  перебоями,  мотор
работал. А сейчас он молчит! Неужели это гибель?..
 И вдруг меня как будто ударило по  ушам.  Это  был  рев  моего  мотора!
Самолет рванулся вперед. Радость охватила меня!  Сколько  он  молчал?  Может
быть, всего несколько секунд? Я не мог  определить.  Но  это  мгновение  мне
показалось вечностью...
 Что случилось  с  мотором,  почему  он  сначала  остановился,  а  потом
внезапно заработал? Все это было пока не ясно. Да  и  мысли  были  отвлечены
другим событием: на пшеничное поле между дорог приземлился Су-2.  Его  я  не
успел уберечь от атаки "мессера". Помочь чем-то ему в беде  у  нас  не  было
никакой возможности. Надо было охранять основную группу.  Перейдя  на  малую
высоту, наша тройка шла за четверкой Су-2.
 А вскоре к нам присоединилась  еще  одна  группа  Су-2.  Это  вернулись
экипажи, которые вначале взяли курс восточнее.
 Из всей группы домой возвращалась семерка бомбардировщиков. Два экипажа
мы потеряли.
 Над Котовском Су-2 взяли курс на Балту. Я решил садиться  здесь,  а  не
идти в Раздельную. Самолет поврежден, и не хотелось снова  искушать  судьбу.
Необходимо было также доложить командованию  этого  полка  о  тех  событиях,
которые произошли в нашем полете. Я сомневался, что летчик "мига", бросив  в
бою напарника и  прикрываемых  бомбардировщиков,  сможет  точно  и  правдиво
изложить, как протекал этот бой.
 Как только колеса коснулись земли, самолет  повело  влево.  Понял,  что
повреждена левая нога шасси. Рулем  поворота  и  тормозом  удалось  удержать
самолет. Рулить было невозможно и я выключил мотор.
 Низко над аэродромом, покачивая крыльями, пронеслись  два  "мига".  Это
отсалютовали мне боевые друзья. Они взяли курс домой.  "Миг"  с  выключенным
мотором на посадочной полосе сразу же привлек внимание. Подъехала  машина  с
техническим  составом,  санитарка.  Инженер  полка,  узнав,  что  я  здоров,
приказал отбуксировать самолет с посадочной полосы к кукурузе, что росла  на
границе аэродрома. Мы с инженером внимательно осмотрели истребитель.  Вскоре
разобрались в причине кратковременной остановки мотора.
 Видно, судьба берегла меня в этом вылете.  Зенитный  снаряд  "эрликона"
попал в воздухозаборное сопло. Мотор всосал газы от взрыва и  задохнулся  на
какое-то время. Винт самолета,  вращаясь  от  встречного  потока,  прокрутил
мотор на холостом ходу, прогнал через его цилиндры  газы  от  взрыва.  И  он
снова включился в дело. На эту остановку ушли  секунды.  А  сколько  за  это
короткое время я успел прочувствовать и продумать! Видимо, в таких острых  и
опасных ситуациях сознание работает тоже  мгновенно,  какими-то  импульсами,
толчками, охватывая  сразу  большие  периоды,  спрессовывая  их  до  крайних
пределов...
 Повреждение у самолета было несложным. Почти  все  осколки  от  снаряда
попали в колесо шасси, не задев мотора и  бензобака.  Инженер  с  удивлением
посмотрел на меня
 - Да!.. Повезло! Случай неповторимый!
 - Это  верно.  Однако  на  войне  и  не  такое  бывает.  Прошу  быстрее
отремонтировать мой самолет, - попросил я инженера.
 - Не беспокойся! К утру все сделаем.
 На КП полка я доложил  о  выполнении  боевого  задания  моей  группы  и
истребителей их части.
 - Меры к летчику  примем,  хоть  он  и  молодой,-  сразу  же  отозвался
командир. Потом заметил: - Не освоили "мига", не умеем еще с  толком  летать
на этом истребителе.
 Затем сообщил, что бомбардировщики разбили  четыре  понтонных  моста  и
потеряли два экипажа.
 - Одного Су-2 и одного И-16, - поправил меня начальник штаба.
 Пытаюсь объяснить, что прямым попаданием зенитного снаряда был сбит над
переправой  бомбардировщик,  а  второй  сел   на   поле   между   вражескими
колоннами...
 - Из бомбардировочного полка передали, что этот Су-2  прилетел.  Экипаж
не растерялся, сумел быстро устранить причину отказа работы мотора,  взлетел
и пришел домой, - перебил меня начальник штаба полка.
 Видно, он был рад сообщить об  этом.  Удивительный  случай.  Позже  мне
рассказали о  самообладании  и  находчивости  летчиков  этого  экипажа.  Они
оказались вроде бы  в  безнадежном  положении.  Но  и  в  этой  ситуации  не
растерялись. После вынужденной посадки летчик сел за  турель.  Очередями  из
пулемета он заставил залечь бежавших  к  самолету  гитлеровцев.  А  штурман,
бывший когда-то авиатехником,  моментально  нашел  повреждение.  Пулей  была
перебита  бензотрубка.  В  бортовой  сумке  для  карт  штурман,   не   забыв
технические  привычки,  хранил  запас  мелких  запчастей.  Как  они   теперь
пригодились! Быстро поставил дюрит на перебитую трубку, закрепил его стяжным
хомутом. На глазах оторопевших фашистов Су-2 взлетел и ушел  в  воздух.  Как
говорится,   поминай   как   звали!   Вот   так    высокое    самообладание,
профессиональные навыки и запасливость спасли самолет и его экипаж.
 - Задачу ты выполнил, в сложной ситуации остался жив. Поедем на ужин, -
предложил мне в заключение разговора командир полка.
 Но с меня уже сошло напряжение от боевого вылета. Мысленно был в  своем
родном полку с боевыми друзьями.
 Чуть свет я был у  своего  "мига".  Заканчивались  последние  ремонтные
работы. Устранены все повреждения. Техники трудились на совесть. Но вылететь
в свой полк в этот день не удалось. Ведомственность и на войне давала о себе
знать. Для "чужого" "мига" не нашлось колеса. Я ходил  за  инженером  полка,
упрашивал, уговаривал, к совести призывал.
 - Я же должен воевать, а не бездельничать на вашем аэродроме!
 - Мною даны указания командиру БАО. А он заверяет, что  запасных  колес
нет. Иди к командиру батальона и решай с ним.
 В штабе батальона я получил категорический отказ: запасных  колес  нет.
Разозленный, я высказал все, что накипело. Но это не подействовало, даже  не
вызвало никаких эмоций.
 - Идите и звоните в свой полк. Пусть оттуда привезут  вам  колесо.  Это
рядом.
 Дозвониться  оказалось  не  просто.  Прямой  связи  не  было,   а   все
промежуточные командные пункты были заняты. Лишь к вечеру удалось  связаться
с КП полка. Обещали на следующий день подбросить на У-2 техника  самолета  и
колесо.
 На все эти переговоры потратил куда больше энергии  и  нервов,  чем  на
боевой вылет!
 С испорченным  настроением  пришлось  ночевать  еще  раз  на  Котовском
аэродроме. Как ругал я себя за решение приземлиться здесь. В  следующий  раз
буду умнее.
 С раннего утра вглядывался в горизонт. С нетерпением ждал У-2. Какое-то
беспокойство  охватило  меня  еще  со  вчерашнего  дня.   Казалось,   что-то
непоправимое произошло в мое отсутствие  в  полку.  Лишь  к  вечеру  услышал
характерное тарахтение мотора М-11. Наконец-то!  И  действительно,  это  был
долгожданный  У-2.  Встретил  Вахненко  как  самого  родного  человека.  Он,
выбросив колесо, выскочил из второй кабины. Вижу, лица на нем  нет.  А  ведь
всегда такой приветливый.
 - Ты что хмурый? Недоволен, что опять досталось нашему "мигу"?
 - Нет. Другая причина. Не хотел вас расстраивать, а  придется  сказать.
Погиб ваш второй ведомый.
 - Кто? Дьяченко?!
 - Да, товарищ командир!
 - Как это произошло? Рассказывай!
 - Да что говорить... Вчера над аэродромом появился "хеншель", прикрытый
"мессерами". Фигичев с Дьяченко взлетели, пошли на перехват.  Был  воздушный
бой. Дьяченко сбили у Фрунзовки. Туда уехала группа от полка на похороны.
 Гибель Дьяченко глубоко потрясла меня. Ошеломленный, я  стоял  у  крыла
"мига" и горестно думал. Из всех ведомых, с которыми мне приходилось  летать
на боевые задания, он был самым надежным и смелым напарником.  Умело  владел
боевой  техникой.  С  ним  я  уверенно  чувствовал  себя  в  самых   сложных
переделках, всегда знал, что в тяжелый момент боя он выручит. Теперь в  моем
звене не осталось ни одного ведомого, с которым я начал летать еще до войны.
Но как его сбили? Ведь Дьяченко отличный летчик. Он уже  имел  боевой  опыт.
Нет, сбить его не так-то просто. Что-то в воздушном бою сложилось нескладно.
Гадать,  не  имея  фактов,-  только  нагнетать  плохое  настроение.  Приеду,
расспрошу...
 - Вахненко! Почему ты прилетел так поздно, а не утром?
 - Утром был налет  "мессеров".  Ведущий  немецкой  восьмерки  обстрелял
незамаскированный У-2. Видите, на крыльях свежие заплаты, пришлось чинить.
 - А что натворили еще эти гады на аэродроме?
 - Ничего. Ведущего сразу же сбил оружейник  из  пулемета,  а  остальные
задали стрекача.
 - Оружейник? Из своей самодельной зенитной установки?
 - Точно! Первой же очередью!
 - Да!.. Трудно  поверить  в  этот  факт...  Толковый  парень,  молодец!
Хорошо, если б его наградили.
 Я спешил вылететь в полк. Стал помогать монтировать колесо на самолете.
А тут еще подошла группа техников и механиков и мы быстро закончили монтаж.
 Поблагодарил всех за помощь, взлетел, разогнал самолет у самой земли  и
хватанул на вертикальную горку. Звук мотора, послушный  руке  самолет  сразу
сняли тягостное настроение. Полет, как всегда, полностью  захватывал.  Пусть
это  не  покажется  нескромным,  но  я  жил  этой  стихией,  любил   ее   до
самозабвения! Я снова в  воздухе.  Казалось,  самолет  слушается  не  только
управления, но и моих мыслей. Не заметил, как подошел к аэродрому.
 Пронесся над ним и с крутого разворота зашел на посадку.  Это  был  мой
привет авиаторам в Маяках. Ни я, ни моя машина не  утратили  своего  боевого
азарта и снова готовы сразиться с врагом.
 На аэродроме я зарулил на свое место  и  с  горечью  увидел  опустевшую
стоянку. Самолета Дьяченко не было. Вчера отсюда  Леонид  выруливал  в  свой
последний полет...
 От мрачных мыслей меня отвлек, вид сбитого "мессершмитта". Его окружили
летчики и техники. Подошел к ним и я. Хотелось ближе  рассмотреть  вражеский
самолет, с которым уже много раз приходилось встречаться в воздухе.
 Гитлеровский летчик, по-видимому, был асом, об  этом  свидетельствовали
нарисованные на фюзеляже знаки шести английских самолетов и двух катеров,  а
также Железный крест на пробитом кителе  самого  хозяина  самолета.  Это  он
привел восьмерку "мессершмиттов" на штурмовку нашего  аэродрома.  Но  теперь
вот лежит, поверженный враг. А ведь, наверное, мечтал  о  новых  победах,  о
новых порядках, мечтал  завоевать  нашу  Советскую  Родину.  Здесь  и  нашел
могилу.
 Потом захотелось внимательно осмотреть Ме-109. Особенно  заинтересовало
переднее бронестекло. Имея такую защиту, вражеские  пилоты  все  же  боялись
лобовых атак. Жаль, что подобных передних бронированных стекол нет на  наших
самолетах.
 Вооружение "мессера" - две крыльевые пушки и  два  пулемета  в  носовой
части самолета - было мне уже знакомо по воздушным боям. Интерес вызывала  и
радиостанция. Кнопка передатчика была вмонтирована в секторе газа.  Как  нам
не хватает всего  этого  на  истребителях!  Наличие  передних  бронированных
стекол в фонаре кабины могло спасти жизнь не одному  советскому  летчику.  А
насколько увереннее мы бы чувствовали себя в  бою.  Отсутствие  радиостанций
делает нас глухими в  полетах.  Связь  нужна  для  управления  группой,  для
предупреждения летчиков об опасности, она необходима  в  бою.  Как  хотелось
тогда скорее иметь это все на наших истребителях. И хотя я понимал,  что  не
так-то просто все это создать, поставить на боевые машины, верилось,  что  в
тылу уже работают над этим.
 Аэродром в Маяках противник не мог обнаружить с  самого  начала  войны.
Но, как видим, накануне "хеншель" все же вышел на  аэродром.  Паре  Фигичева
сбить разведчика не удалось. И,  по-видимому,  он  передал  данные  о  нашем
базировании. На второй день "мессершмитты" уже сделали первый налет.
 Однако их постигла неудача. Думаю, что им помешала нерешительность. Был
сбит ведущий  восьмерки  Ме-109  при  первой  же  атаке.  Это  так  напугало
фашистов, что остальная группа из семи Ме-109  моментально  ушла  в  сторону
Молдавии.  Один  примитивный  зенитный  пулемет   заставил   "мессершмиттов"
отказаться от штурмовки. Мы же  атаковывали  аэродромы  врага,  несмотря  на
мощный огонь зенитных орудий и пулеметов.
 Осмотрев сбитый "мессершмитт", я доложил Иванову о событиях в полете  с
Су-2, а потом направился