ии
приказом  Верховного  Главнокомандующего  И.  В.  Сталина   было   присвоено
наименование "Мариупольская".
 В боевых полетах мы не раз видели столбы  дыма  над  Донбассом,  откуда
фашистские  армии,  стремясь   избежать   окружения,   поспешно   отступали.
Гитлеровцы  взрывали  и  сжигали  шахты,  здания  заводов  и  городов.  Враг
стремился укрыться на заранее  подготовленной  линии  обороны  по  Днепру  и
Молочной.
 Утром на прикрытие войск уходит первая эскадрилья. При подходе к  линии
фронта   слышим   голос   "Тигра":   нацеливает   на    подходящие    группы
бомбардировщиков противника. Летчики уже и сами увидели девятки "юнкерсов" и
"хейнкелей". Быстро произвели  маневр  для  занятия  исходного  положения  и
последовательных  атак  пар.  Пока   появились   опоздавшие   "мессершмитты"
сопровождения, несколько  бомбардировщиков  прочертили  небо  дымно-огневыми
хвостами  и  врезались  в  землю.  Остальные,  сбросив  неприцельно   бомбы,
старались побыстрее оторваться от наших истребителей.
 Бой окончен, и группа "кобр", не  понеся  потерь,  идет  на  Мариуполь.
Летчики довольны. "Тигр" подтвердил: сбито семь самолетов  врага.  На  смену
нам прибыла патрулировать вторая эскадрилья  Лукьянова.  Она  также  провела
тяжелый, но успешный бой. Затем в схватку вступила группа Еремина.
 Первый день вылетов закончился без потерь.  За  день  Клубов  сбил  три
самолета, по две победы одержали Жердев и Чистов, шесть  летчиков  сбили  по
одному самолету. Вечером узнали, что и соседние полки здорово дрались в этих
боях. Но, к сожалению, там не обошлось без потерь. Был ранен  такой  опытный
летчик, как Борис Глинка. Бой даже с небольшой  группой  противника  требует
гибкой продуманной тактики. За ошибки приходится расплачиваться кровью.
 В этом вылете Борис, стремясь не дать  группе  Ю-87  прицельно  нанести
удар по нашим наземным войскам, пошел в атаку на плотно  идущую  девятку.  А
скорость-то была мала. Она не дала  возможности  быстро  проскочить  огневой
заслон воздушных стрелков врага. Самолет Глинки был подбит, а самого  Бориса
тяжело  ранило.  Пуля  попала  ему  в  левое  плечо.  Превозмогая  боль,  на
поврежденной машине летчик все же сумел приземлиться с убранным шасси  рядом
с расположением кавалерийской части и сразу же попал в руки к  медикам.  Его
группа набросилась на вражескую девятку и растрепала ее.
 На другой день Бориса повезли в мариупольский госпиталь.  Санитарка  по
просьбе Глинки заехала на аэродром. Летчики окружили машину,  с  сочувствием
отнеслись к раненому товарищу. Поприветствовав его, я спросил:
 - Как дела, Борис?..
 - Ничего, Саша! Подлечат, и буду расплачиваться с фрицами!
 - Как же все произошло?
 - Полез без скорости в атаку через огневой заслон стрелков. Поторопился
сорвать бомбежку, - смущенно  ответил  Борис  и  попросил  санитарку  ехать:
видно, чувствовал себя он плохо.
 Опытный воздушный боец - и влез в такую ловушку, ведь воздушные стрелки
группы врага выпускают в секунду до сотни пуль  по  атакующему  истребителю.
Здесь уж, если решился  идти  на  штурм  воздушной  крепости,  нужна  только
предельная скорость.
 Задачи полка возросли. Нам поручили вести прикрытие  десантов  Азовской
военной флотилии при переходе морем и высадке на сушу. Мы знали, что морские
десантники идут на перехват путей отступления противника вдоль берега, между
Мариуполем и Осипенко. Прилагали все силы, чтобы помочь морякам.  Патрулируя
над караваном судов, летчики звена  бдительно  следили  за  воздухом.  Когда
обстановка была спокойной, я  иногда  снижался,  чтобы  рассмотреть  поближе
прикрываемых, а также внушить десантникам уверенность в их  безопасности.  С
двухсот  -  трехсот  метров  отчетливо  были  видны  сотни  людей,   орудия,
автомашины. Понимали, что стоит прозевать появление бомбардировщиков - и все
это может пойти на дно Азовского моря. Поэтому были особенно внимательны.  И
не допустили воздушного противника к каравану судов. А  полет  над  морем  -
дело сложное, для некоторых  пилотов  непривычное.  Жердев  не  раз  ворчал,
вызывая насмешки друзей:
 - Товарищ майор, не уходите далеко в море, не  спускайтесь  так  низко!
Что хотите, делайте со мной, но боюсь я воды!
 Выросший в горах Кавказа, он не любил полеты над морем. А  летать  надо
было - его пара входила в мое постоянное звено...
 Мы не ограничивались только прикрытием десанта. Моряки были довольны  и
нашими штурмовыми действиями по  отступающим  колоннам  противника,  которые
пытались прорваться через заслоны десантников.
 После  очередного  вылета  в  район   высадки   группа   нашего   полка
возвращалась на  аэродром.  Неожиданно  обнаружили  выдвигающуюся  вражескую
колонну автомашин с пехотой и артиллерией. Она могла  нанести  большой  урон
десанту. Сразу же перешли в атаку по наземной цели.  Истребители,  обстреляв
колонну, уничтожили и рассеяли противника.
 Штурмовые действия истребителей  по  наземным  целям  не  раз  наносили
большой урон врагу. Однажды пара  разведчиков  полка  передала  по  радио  о
выходе из Осипенко по приморской дороге  на  Ногайск  большой  колонны.  Моя
восьмерка как раз готовилась к вылету. Мы тут же пошли на штурмовку.
 С целью обеспечения внезапности удара  я  повел  группу  над  морем,  в
пятнадцати - двадцати километрах от берега. Решил зайти на колонну с запада.
Обойдя мористее, мы застали ее в движении. Противник не ожидал  нападения  с
запада.
 Первый удар группа нанесла внезапно. Сопровождавшие  колонну  зенитчики
даже не успели открыть огонь. Я с ходу  расстрелял  легковую  автомашину,  в
которой, видимо, ехало начальство. При последующих атаках поджег цистерны  с
горючим, бензовозы и мощные грузовики типа  "шкода"  с  бочками  в  кузовах.
Летчики звена поражали автомашины,  стреляли  по  гитлеровским  солдатам.  А
звено Клубова своим огнем подавило  зенитки,  а  затем  перенесло  огонь  на
автомашины.
 Расстреляв все боеприпасы, наша группа  взяла  курс  домой.  На  дороге
пылали десятки машин, поднимались к небу столбы черного дыма.
 При возвращении нам встретилась пара "кобр". Я запросил их по  радио  и
услышал голос Заева:
 - Летим посмотреть вашу работу!
 После возвращения я спросил у Крюкова, который летел в паре с Заевым:
 - Пал Палыч, ну как наша штурмовка?
 - Посмотрели на ваши результаты. Здорово вы  расправились  с  колонной!
Дымовые "грибы" поднялись к самым облакам!
 - Это месть за наши сожженные города, за Мариуполь!
 Вскоре вслед за наступающими войсками  полк  перелетел  в  Осипенко.  К
нашим  прежним  задачам  добавилось  интенсивное  ведение  разведки  обороны
противника на реке Молочной и наблюдение за выходом его войск из Крыма.
 Полеты на разведку в глубокие тылы немецкой обороны  на  нашем  участке
фронта начались после посещения полка заместителем командующего ВВС  Красной
Армии Ф. Я. Фалалеевым. Он поставил задачу на проведение  разведки  движения
транспорта по дорогам, а также на получение сведений  об  аэродромах  Крыма.
Такое задание  возможно  было  выполнить,  только  летая  с  дополнительными
подвесными баками. А во всей дивизии их было всего два: у  меня  и  у  моего
ведомого Голубева. Все остальные были оставлены в тыловых частях  на  Кубани
или сброшены при перелете.
 "Наши бачки - нам и летать  с  ними",  -  решил  я.  Давать  их  другим
летчикам на вылеты в разведку было опасно. Их могли  сбросить  в  полете.  И
тогда мои планы "свободной охоты"  на  воздушных  коммуникациях  над  Черным
морем, после того как отрежут Крым с  суши,  будут  сорваны.  Решаю  на  эти
сложные задания летать только своей парой.
 В  продолжительных  полетах  по  маршруту  Симферополь  -   Джанкой   -
Мелитополь  мы  вскрыли  интенсивное  выдвижение  колонн  и  железнодорожных
эшелонов из Крыма к Мелитополю, а также ряд аэродромов противника. Используя
эти разведданные, бомбардировочная авиация нанесла ряд успешных ударов. Наши
вылеты  не  могли  обойтись  без  встреч  с  истребителями  противника  и  с
зенитками. Однако имея опыт ведения разведки, применяя  тактические  приемы,
проверенные в ходе двух лет войны, мы сумели успешно справиться  со  сложной
задачей. Однажды после боевого вылета при заруливании самолет  провалился  в
рыхлый грунт и подломил ногу шасси. Стали его  выталкивать.  Потом  пришлось
делать подкоп. Неожиданно техники увидели  в  яме  трупы.  Когда  раскопали,
обнаружили десятки убитых людей. Такие  же  захоронения  были  обнаружены  в
лесопосадках по границам летного поля.  Ямы  были  наполнены  расстрелянными
мужчинами, женщинами и детьми. От местных жителей  мы  узнали,  что  фашисты
часто пригоняли на аэродром группы пленных и привозили сюда гражданских  лиц
под видом мобилизации на работы по строительству летной  площадки.  Зверство
гитлеровцев до глубины души возмутило личный состав полка. Многие невольно с
тревогой думали о своих близких, о тех,  кто  находился  на  занятой  врагом
территории. Особенно переживал за семью инженер  по  вооружению  полка  Яков
Жмудь. Его жена и дети не успели выехать  из  города  Ногайска  при  прорыве
танков к Азовскому морю. Это было как раз в те дни,  когда  я  пробивался  с
подбитым самолетом из окружения. Однажды он подошел ко мне.
 - Товарищ майор, вы остались  сейчас  за  командира  полка.  Прошу  вас
разрешить мне на несколько дней съездить в Ногайск, узнать  о  своей  семье,
оставшейся там.
 В его голосе было столько тревоги, что я не посмел  отказать,  несмотря
на напряженную боевую работу полка.
 - Хорошо! Бери в батальоне машину и выезжай. Сколько потребуется на это
дней - сам решай.  Нас  догонишь  на  новом  аэродроме.Через  два  дня  полк
перелетает в совхоз Розовку.
 С сожалением смотрел ему вслед. Не радость принесет ему эта поездка,  а
страшное горе. У меня не было сомнений в гибели  его  семьи.  После  захвата
населенных пунктов фашисты в первую очередь уничтожали еврейское  население.
А прошло уже два года.

"ОХОТА" НАД МОРЕМ

 Наступающие войска фронта, преследуя противника, с боями вышли на  реку
Молочная и натолкнулись там на упорное сопротивление. Заранее подготовленные
позиции  здесь  заняли  не  только  отступающие  войска  гитлеровцев,  но  и
переброшенные силы из Крыма. Оборону не удалось прорвать с  ходу.  Наступила
пауза, необходимая для  сосредоточения  наших  войск  и  разведки  вражеских
позиций. Фашистское командование хорошо знало, чем грозит прорыв обороны  на
Молочной.  Это  была  бы  катастрофа  для  крымской  группировки.  Не   имея
достаточных сил  для  срыва  предстоящего  наступления  нашего  фронта,  оно
усилило свою авиационную группировку, планируя нанесение  мощных  ударов  по
войскам фронта. Для противодействия  вражеской  авиации  наша  дивизия  была
перебазирована в район Большого Токмака. Полк перелетел в  поселок  Розовку.
Начались боевые будни, тяжелые воздушные бои с крупными группами противника.
 На второй день базирования на новом месте пришлось выручать от бомбежки
полк "илов"  на  аэродроме  в  Черниговке.  Прибывшие  из  тыла  штурмовики,
по-видимому, не имели понятия о войне. Они расположили самолеты в линейку  и
не замаскировали. Вражеский разведчик сразу же засек их, а на следующий день
рано утром сюда  налетела  группа  бомбардировщиков.  В  это  время,  сделав
утреннюю зарядку у КП полка, я стоял  без  рубашки,  а  начальник  штаба  из
чайника  поливал  мне  холодную  воду.  И  вдруг  увидел  группу  из  девяти
"фоккеров" и за ней девятку Ю-88.
 - Немцы! - крикнул я. - Датский, поднимай самолеты! - Сам же бросился к
своей "кобре" и как был, обнаженный по пояс, не надев парашюта, взлетел.
 За мной пошли в небо еще несколько самолетов. У Черниговки  мы  нагнали
"юнкерсов", энергично атаковали их  и  сорвали  прицельное  бомбометание  по
стоянке "илов".
 Во время преследования передо мною проскочил "мессершмитт".  Атака  его
оказалась неудачной, он промазал. И тут я вспомнил, что на мне нет  парашюта
- даже жарко стало, хотя я  был  без  рубашки  и  мокрый.  Выругал  себя  за
горячность, а вскоре наша маленькая группа вышла из боя.
 Мы не особенно успешно провели эту неорганизованную схватку, но главное
сделали - удар по штурмовикам нанесен не был.
 В Розовке, выполняя  временно  должность  командира  полка,  в  сложной
воздушной обстановке я посылал на боевые задания по восемь-десять  самолетов
в группе. Они успешно отражали налеты крупных  сил  противника  и  почти  не
имели потерь.  Правда,  такой  метод  потребовал  частых  вылетов.  Группами
командовали, как правило, летчики, прибывшие на пополнение полка на  Кубани.
Многие из  них  показали  хорошие  организаторские  способности.  Среди  них
выделялся А. Клубов. Решительный, смелый, он разумно строил бой и его группа
всегда добивалась успеха.
 Так получилось и в одном  из  вылетов.  При  подходе  его  восьмерки  к
Молочной летчики услышали команду "Тигра":
 - Группа бомбардировщиков идет на Большой Токмак! Скорее атакуйте!
 - Поняли! Выполняем! - доложил ведущий и приказал: - Сомкнуться!
 Истребители смело пошли в лобовую атаку плотно сомкнутыми звеньями. Вот
ударило по трем идущим девяткам первое звено. И три бомбардировщика горящими
пошли к земле. Атакует второе звено. Еще два Ю-88 задымили в воздухе.  Затем
восьмерка, энергично развернувшись, устремилась на бомбардировщики с  задней
полусферы.
 Группу  Клубова  вскоре   сменила   подошедшая   восьмерка   Лукьянова.
Истребители  стремительно  и  дерзко  набросились  на   подошедшую   девятку
бомбардировщиков и прикрывающих их "мессершмиттов".
 В этом бою было уничтожено восемь "юнкерсов", не  считая  поврежденных.
Клубов сбил три самолета, Жердев -  два,  Сухов,  Еремин  и  Лукьянов  -  по
одному. Чистов и Ивашко подбили два самолета.
 Боевые вылеты крупными группами  оправдывали  себя.  Недооценка  такого
метода, распыление сил  и  средств  приводили  к  меньшим  успехам  в  боях,
неоправданной гибели даже опытных летчиков. Именно так и произошло у  нашего
соседа, в 104-м полку. Командир этой части, герой боев на  Кубани,  Владимир
Семенишин вел неравный бой небольшой группой.  Противник  имел  значительное
превосходство. Командир полка сбил три самолета. Но и сам был подбит, тяжело
ранен. Семенишин нашел силы покинуть самолет. А вот открыть парашют не  смог
и разбился. Это была большая потеря. Она горько отозвалась в наших  сердцах.
Мы хорошо знали этого отважного летчика, не раз дрались в одном небе.
 После двухнедельного отсутствия вернулся в полк Заев.  К  сожалению,  в
последнее время он  часто  задерживался  по  каким-то  делам.  Сразу  к  нам
прилетел командир дивизии И. М. Дзусов. Недовольный тем, что командир  полка
решал какие-то личные дела вне части, он резко  поговорил  с  ним.  Потом  с
упреком сказал мне:
 - Где находятся группы вашего полка? Их не видно и не слышно над линией
фронта. Группы других полков патрулируют в поле зрения  войск.  А  ваших  не
видно!
 - Товарищ командир дивизии, если мы над вами будем гудеть,  как  шмели,
то задачу не выполним. Ну, собьем мы несколько "юнкерсов", а бомбы  все-таки
полетят на войска. Надо перехватывать противника на подходе  и  там  срывать
готовящиеся бомбежки. Такие упреждающие удары производят сильное воздействие
на психическое состояние вражеских летчиков.
 Командир дивизии, видать, был раздражен разговором с Заевым и  не  стал
вникать в мои доводы, хотя я знал его как  вдумчивого  начальника,  умеющего
делать правильные выводы из опыта боев.
 - Бросьте убеждать меня своими теориями!  Патрулируйте,  как  положено,
чтобы я не выслушивал нарекания от командования! - бросил он в сердцах.
 Несмотря на такой разговор с Дзусовым, я остался  при  своем  мнении  о
тактике перехвата бомбардировщиков.
 После отлета комдива Заев с обиженным  видом  протянул  мне  справку  о
лечении.
 - Товарищ подполковник, надо было доложить командиру дивизии.  Но  ведь
можно было позвонить в часть, предупредить о задержке...
 Я спросил разрешения у Заева вылететь  утром  четверкой  на  "свободную
охоту" в тыл противника. Ответ огорошил:
 - Можете лететь парой! Все "охотники" летают  парами,  и  для  вас  нет
исключения.
 -  Сейчас  обстановка  в  воздухе  очень   сложная   и   парой   лететь
нецелесообразно.
 - Если хотите лететь, то летите парой, - услышал я категоричный ответ.
 Спорить не стал. Мы с Г. Голубевым  набрали  высоту  и,  подходя  южнее
Мелитополя к Молочной, запросили передовой КП:
 - "Тигр", я - "сотка", сообщите воздушную обстановку!
 - С севера к Большому Токмаку подходит группа бомберов. Атакуйте!
 - "Тигр", я - "сотка", мы парой идем на "охоту".- Дал понять, что у нас
мало сил.
 - Прекратить "охоту"! Атакуйте бомберов!
 Приказ старших начальников - закон. Понимаю, что напряженная обстановка
может потребовать и таких действий. Разворот на север, и мы со снижением, на
большой  скорости  проскочили  Большой  Токмак.   Ниже   восемнадцать   Ю-87
вытянулись в цепочку перед бомбометанием.  С  небольшим  принижением  атакую
переднего. Даю очередь в упрежденную точку. Небольшой подскок -  очередь  по
другому, потом по третьему. Проскочив над бомбардировщиками,  делаем  горку.
"Соколиным ударом" очередью разваливаю заднего Ю-87. Тут же справа  и  слева
перед носом моего самолета полетели трассы мощного огня  -  с  обеих  сторон
навалились две пары "мессершмиттов". Сразу же оцениваю обстановку.  Понимаю,
что дальше атаковать бомбардировщиков нельзя  -  неизбежная  гибель.  Резкой
горкой выхожу из "клещей" "мессершмиттов". Рядом ведет бой с  третьей  парой
истребителей противника мой ведомый Г. Голубев. Бросаюсь к нему на помощь  -
пара с пикированием выходит из схватки. А затем  вся  шестерка  истребителей
врага уходит вслед за бомбардировщиками на  запад.  Бомбежка  с  пикирования
сорвана. Жаль, что нас пара. Четверкой бы мы сейчас здорово поработали!
 После посадки, как только  ступил  на  землю,  увидел  инженера  Жмудь,
окруженного летчиками и техниками. Подошел.  По  его  виду  было  ясно,  что
поездка в Ногайск закончилась для него тяжелой душевной травмой.
 - Как съездили, что случилось?
 - Нелегко, товарищ майор, говорить. Всю семью фашисты расстреляли,  еще
в сорок первом году... Всех - стариков, жену и детей. - И он зарыдал.
 У меня и у всех окружающих защемило в  горле,  а  на  глазах  появились
слезы.
 - Возьми себя в руки, Яша. Слезами не поможешь!.. Мстить беспощадно  им
будем! Вот сбил я сейчас бомбера, и, по-видимому,  не  одного.  В  следующем
вылете клянусь за гибель твоих родных сбить еще. Крепись. Ты мужчина и воин!
 Мы уже не раз слышали, да и сами были свидетелями зверств  гитлеровцев.
В душе накапливался клубок жгучей ненависти. Он постоянно клокотал, не давал
успокаиваться, заставлял искать врага, разить его.
 Неудовлетворенный проведенным боем,  я  решил  в  повторном  вылете  на
прикрытие войск лететь восьмеркой. По моему расчету, в середине  дня  должен
быть налет  бомбардировщиков  с  направления  Кривого  Рога.  Но  мои  планы
поломались. Заев приказал звену Клубова вылетать с другой группой.  Несмотря
на возражения, командир полка утвердил мою группу в  составе  звена.  Делать
нечего. Звено - это все же не пара и драться можно успешно, проявив умение.
 Выйдя в тыл обороны противника между Никополем и Большим  Токмаком,  мы
на скорости, маятниковым  маневром,  вели  поиск.  Расчетное  время  прошло,
горючее подходит к концу, а противника нет. Время уходить домой. Однако  мои
расчеты оправдались, хотя с некоторым опозданием. Находясь над Никополем,  в
направлении Большого Токмака, выше нас я заметил группу самолетов.
 Предполагая, что Ю-88 идут бомбить скопление конницы восточнее  города,
принимаю  решение  пропустить  их  к  Большому  Токмаку  и  там  ударить  по
противнику. Предупредив летчиков звена и "Тигра"  о  противнике,  немедленно
перевел группу в набор высоты. Конечно, мной руководило  не  только  желание
провести бой на глазах начальства, недовольного нашей  тактикой,  не  скрою,
хот