ая полоса  требовала  точного  и
четкого пилотирования. Но летный состав на это  не  роптал.  Мы  знали,  что
здесь взлетал в небо русский летчик Петр Николаевич Нестеров, здесь он пошел
в последний боевой вылет, храбро таранил немецкого разведчика. Петр Нестеров
знал, что шел на смертельный риск ради своего Отечества. Имя  славного  сына
Отчизны хорошо знакомо всем нашим авиаторам. Он вписал  яркую,  незабываемую
страницу  в  историю  не  только  русской,  но  и  мировой  авиации,  явился
основоположником  высшего  пилотажа.   Талантливым,   высокообразованным   и
технически грамотным специалистом был этот летчик. Он рассчитал и  первым  в
мире совершил "мертвую петлю", первым пошел на  таран  вражеского  самолета.
Петр  Нестеров  был  для   нас,   летчиков,   олицетворением   храбрости   и
безграничного  патриотизма.  Летчики   соединения,   вылетая   на   перехват
фашистской авиации с аэродромов Рава-Русская и Немиров,  продолжали  славные
боевые традиции первых русских авиаторов.
 Отличный воздушный бой провела в те дни  группа  из  трех  звеньев  под
командованием командира полка П. П. Крюкова. Прикрывая наземные войска,  она
была  наведена  с  передового  КП  на  группу  из  девяти   бомбардировщиков
"Хейнкель-111 ", переброшенных на Восточный фронт с запада. Позже, из опроса
пленных пилотов, стало известно, что, наслушавшись  пропаганды  Геббельса  о
несравненных качествах фашистских асов, бомбардировщики  уверенно  вышли  на
бомбежку наших позиций без прикрытия  истребителями  сопровождения.  Успешно
бомбившие Англию и корабли на морских коммуникациях,  спесивые  гитлеровские
асы были полны пренебрежения к нашим летчикам.
 Восьмерка Крюкова и четверка Боброва  смело  пошли  на  плотно  летящую
группу "хейнкелей". С первых же атак было сбито несколько  бомбардировщиков,
в том числе ведущий. Сбросив в панике  бомбы  в  лесной  массив,  "хейнкели"
разворачивались на запад. Наша группа не ослабляла натиск. На  земле  горели
уже несколько упавших бомбардировщиков. Три  подбитых  "хейнкеля"  с  трудом
приземлились на поляны в расположении наших наступающих войск.  В  этом  бою
Крюков сбил три бомбардировщика, Бобров - два, а остальные сбили или подбили
летчики  их  группы.  Гитлеровские  асы  закончили  свою  карьеру  тем,  что
пополнили ряды пленных.
 Идя на задание или возвращаясь с него, приятно было  видеть  на  земле,
над районом этого боя, сгоревшие "хейнкели" и три подбитых, лежащих как туши
китов, бомбардировщика.
 Командование дивизии очень беспокоилось о дальнейшем базировании полков
и эскадрилий. Мы боялись отстать от войск, просили выделить для наших полков
новые аэродромы западнее. Но ответа не было. Однако вскоре на  наш  аэродром
под Равой-Русской прилетел проходящий стажировку на  командующего  воздушной
армией и курирующий боевые  действия  Северной  группировки  авиации  фронта
заместитель начальника Военно-воздушной академии генерал  Самохин.  Выслушав
мой доклад о боевой деятельности дивизии и ее состоянии, а также  просьбу  о
предоставлении аэродромов, Самохин распорядился:
 - Вашей дивизии намечены аэродромы в  районе  Сталева-Воля.  Немедленно
вышлите туда на У-2 вашего заместителя на рекогносцировку и в ближайшие  дни
перебазируйтесь.
 - Да, но из этого района противник еще не выбит.
 - Не может этого быть. Выполняйте указание!
 Генерал Самохин, не прощаясь, улетел. На следующий день он  вернулся  с
Красовским. Я их встретил на  летном  поле  у  самолета,  кратко  доложил  о
состоянии дел.
 - Покрышкин, нет  у  тебя  порядка,  -  с  белорусским  акцентом  начал
разговор Красовский. - То в дивизии срывается выполнение боевых задач  из-за
плохого авиамасла, то не выполняют указания моего стажера-заместителя.
 - Товарищ командующий! Присланное масло с песком, и  уже  два  самолета
сели вынужденно в поле, заклинило моторы. Летчики не уверены в безотказности
матчасти. А это сказывается на их состоянии в боевых вылетах.  Если  мне  не
верите, то давайте послушаем инженера.
 - Хорошо! Вызывай! - уже спокойнее сказал Красовский.
 - А посылать У-2 в  район  Сталева-Воля  нельзя,  товарищ  командующий.
Подвижная группа фронта форсировала Сан  значительно  южнее  и  движется  на
Тарнобжег. Севернее, в междуречье Вислы и Сана, -  оборона  немцев.  Сегодня
пара наших  истребителей  вела  там  разведку  и  один  самолет  был  подбит
зениткой. Он сумел дотянуть до своих и сел  вынужденно,  -  пояснил  я  свое
мнение об аэродромах.
 Разговариваем, а сами наблюдаем  за  взлетающей  шестеркой,  идущей  на
боевое  задание.  Вдруг  в  последней  паре  в  конце  разбега  у   ведомого
ненормально застучал мотор, затем  обрезал.  Самолет  по  инерции  продолжал
катиться. Он  отскочил  от  вала  в  конце  взлетной  полосы,  взмыл  как  с
трамплина, метров на двадцать. Летчик  Руденко  энергично  хватил  ручку  на
себя, самолет сделал полную штопорную бочку и шлепнулся колесами  на  землю,
подломав шасси.
 - Это что же такое, товарищ командующий! - сокрушался генерал Самохин.
 - Думаю, что причина остановки мотора из-за  дефектного  масла.  Летчик
живой... Вон он вылез из кабины, - успокоил я Самохина.
 Красовский выяснил, сколько произошло  таких  случаев,  спросил,  какие
меры мы принимаем для фильтрации  масла,  хотя  и  понимал,  что  в  полевых
условиях не добьешься его качественной очистки. А  боевые  задачи  выполнять
надо.
 - Все ясно! Масло ждите завтра к утру. А аэродромы для  перебазирования
вашей дивизии назначаю в районе южнее Любани, - указал на  карте  Красовский
и, простившись, направился к своему транспортному самолету.
 Перед вечером на УТ-2  вылетел  на  осмотр  новых  полевых  аэродромов.
Вскоре увидел возвращающиеся с задания две  девятки  бомбардировщиков  Пе-2.
Группу пыталась атаковать четверка "Фокке-Вульф-190". "Яки",  сопровождавшие
бомбардировщиков, умело отбивали наскоки врага.
 Стремясь  не  быть  обнаруженным  "фоккерами",  прижался  к   верхушкам
деревьев, но проскочить незамеченным не удалось.  "Фоккеры"  обнаружили  мой
самолет. Убедившись, что бомбардировщиков им не достать, они закружили  надо
мной. Понял, что гитлеровцы решили  поживиться  хотя  бы  учебным  самолетом
УТ-2.
 Обстановка сложилась неприятная. Сесть некуда - кругом лесной массив  с
просеками  и  маленькими  полянками.  Посадка  наверняка  закончится  полным
капотом, тяжелыми травмами. Оставалось только крутиться, уходить  под  огнем
врага, используя просеки в лесу. Так я и  поступил:  делал  горку  и  бросал
самолет из одной  просеки  в  другую,  затрудняя  прицельное  ведение  огня.
"Фоккеры", не добившись успеха, развернулись и ушли на запад. Мысленно ругая
себя за полет на безоружном самолете, я вышел к Лисьим Ямам и приземлился на
предназначенную для базирования полков площадку. Аэродром представлял  собой
узкую полосу луга между двумя речушками. Взлет и посадка истребителей  могли
выполняться лишь в одну сторону. Но искать другие, более удобные площадки не
было времени, мы могли отстать от наступающих войск.  Требовалось  выдвигать
дивизию вперед, на запад. Зная летчиков полков, я был уверен, что они освоят
и этот импровизированный аэродром. Вторая точка  для  базирования  требовала
много времени для выравнивания взлетно-посадочной полосы.
 На совещании с заместителями мы решили пока перебазировать штаб дивизии
и   два   истребительных   полка.    Вечером    в    Лисьи    Ямы    выехали
аэродромно-строительный взвод,  передовые  команды  аэродромного  батальона,
штабов дивизии и полков. После их отъезда ко  мне  зашел  начальник  особого
отдела дивизии майор Леонид Андреевич Волобуев.
 - Товарищ командир, вы знаете, у кого на квартире живете?
 - У директора местной школы. А что такое?
 - Это верно, что у директора. Но он еще  и  руководитель  бандеровского
подполья всего района,  -  сообщил  Волобуев.  В  его  голосе  чувствовалась
уверенность. Но я не удержался:
 - Не может быть! Такой интеллигентный и вежливый человек. Он среди ночи
встречает и провожает в отведенную мне комнату.
 -  Честных  интеллигентов,  не  поддерживающих  украинских   буржуазных
националистов, фашисты и оуновцы почти всех уничтожили  за  годы  оккупации.
Сейчас на интеллигентских должностях в основном сидят члены ОУН, агентура  и
прихвостни немецких фашистов.  Они  замаскировались.  При  встречах  вежливо
говорят: "Пан капитан", "Пан майор", а за пазухой носят пистолет или удавку.
Надо с ними быть предельно осторожным и бдительным.
 Беседа у нас была долгой. Волобуев рассказал  мне  о  сути  украинского
буржуазного  национализма  и  униатской  церкви.   Вся   деятельность   этих
отщепенцев украинского народа была направлена на  борьбу  против  Советского
государства, против своего народа. Они отравляли народ Западной Украины ядом
национализма и  антикоммунизма.  Уползая  за  удирающей  фашистской  армией,
оуновцы оставляли на освобожденной земле реакционное подполье, чтобы вредить
и убивать наших воинов и граждан, восторженно встречающих наши  победоносные
войска, Советскую власть. Примером  их  подлости  было  смертельное  ранение
талантливого полководца Н. Ф. Ватутина.
 - Вам, товарищ  командир,  нельзя  больше  жить  на  прежней  квартире.
Следует ночевать в штабе, - посоветовал  Леонид  Андреевич  в  конце  нашего
разговора.
 На следующий день я решил лично поговорить  с  арестованным  директором
школы. Он подтвердил все то, о чем мне доложил майор Волобуев, и попросил:
 - Я признал свою вину и  в  свое  оправдание  назвал  около  семидесяти
активных националистов, тайно оставленных в  нашем  районе.  06  этом  прошу
никому не говорить, иначе всю мою семью вырежут бандеровцы.
 - А почему вы не организовали нападение в период, когда ночевал в вашем
доме?
 - Я  надеялся,  что  проживание  у  меня  военного  начальника  отведет
подозрение чекистов.
 Этот  неприятный  разговор  заставил  принять  дополнительные  меры  по
обеспечению безопасности личного состава дивизии. Вопрос был немаловажный, и
мне как командиру, ответственному за судьбу подчиненных офицеров  и  солдат,
требовалось уделять ему повышенное внимание.
 Вскоре наземная  обстановка  осложнилась.  Перед  авиационной  дивизией
встали новые боевые задачи.  Вызвано  это  было  тем,  что  1-я  гвардейская
танковая армия, которую мы прикрывали с  воздуха,  после  форсирования  Сана
начала скрытное выдвижение к Висле. Перед ней ставилась задача стремительным
броском передовых отрядов с ходу форсировать мощную реку в районе Тарнобжега
и Баранува, захватить плацдармы  и  обеспечить  успех  будущего  наступления
фронта.
 Прикрытие танковых бригад осложнялось тем, что мы отстали более чем  на
сто километров. Почти  полчаса  приходилось  тратить  на  полет  к  Висле  и
обратно. Это создавало дополнительные  трудности  летному  составу,  ведь  в
воздухе надо быть с  раннего  утра  до  позднего  вечера.  Сил  дивизии  для
действий крупными  группами  не  хватало.  Приходилось  высылать  патрули  в
составе шести, редко - восьми самолетов.  Результаты  боев  таких  небольших
групп с превосходящими силами  противника  не  удовлетворяли.  Для  создания
превосходства в воздухе требовалось немедленно перебазировать полки западнее
Сана.
 Как-то начальник штаба Абрамович вошел ко мне с картой. По лицу вижу  -
новость приятная.
 - Сообщили о  готовности  полевых  аэродромов  к  приему  самолетов,  -
доложил он.
 К вечеру все полки перелетели на новые точки. С последней группой  ушел
в воздух и я. Через некоторое время приземлился. Трудная была посадка. Между
стоянками самолетов - всего двадцать - тридцать метров.
 "Вот тебе  и  Лисьи  Ямы",  подумал..  Осмотрел  аэродром.  Речушки  не
позволяли отнести в сторону  стоянки  самолетов.  Ширина  взлетно-посадочной
полосы предельно мала. Взлетать и садиться сложно. Но и  плюсов  немало:  мы
приблизились к Висле и теперь  можно  выпускать  на  патрулирование  сильные
группы истребителей, завоевать господство в воздухе на этом участке.  А  это
важно.  Предстояло  форсирование  Вислы  танковой  армией.  Я  дал  летчикам
указание - в случае повреждения самолетов в бою садиться только с  убранными
шасси на заболоченный луг, расположенный за речушкой.
 В  последующие  дни  боевая  работа  дивизии  пошла  веселее.  Вылетали
группами до двенадцати и более самолетов. Летчики, чувствуя за  собой  силу,
смелее  и   результативнее   атаковали   бомбардировщиков   и   истребителей
противника,  пытавшихся  задержать  выход   к   Висле   советских   танковых
соединений. Особенно азартно действовала в воздухе молодежь.
 В одном из  боев  наша  восьмерка  была  наведена  передовым  командным
пунктом на десятку "фоккеров". Они шли штурмовать колонну автомашин танковой
армии. В первой же решительной атаке были сбиты  три  "фоккера".  Остальные,
сбросив  неприцельно  бомбы,  пытались  удрать.  Виктор  Никитин,  преследуя
уходящего вверх "фоккера", настиг  его  и  расстрелял  в  упор.  Атака  была
настолько стремительной, что он ударил винтом вражеский  самолет.  Противник
пошел к земле с отрубленным хвостом. Никитин от  столкновения  с  "фоккером"
пробил фонарь и оказался на фюзеляже.  А  истребитель  падал  вниз.  Большим
усилием воли отважный летчик все же сумел броситься вниз и раскрыть парашют.
В этот день отличился и молодой летчик Руденко. В бою со  смешанной  группой
противника  он  действовал  как  настоящий  мастер  воздушного   боя,   сбил
бомбардировщик Ю-87 и "Фокке-Вульф-190".
 Усиленные группы  истребителей  действовали,  как  правило,  тактически
грамотно, смело  нападали  на  воздушного  противника,  срывали  бомбовые  и
штурмовые удары, уничтожали вражеские самолеты,  резко  сократились  и  наши
потери.
 В первый же день, вылетев с Лисьих Ям на патрулирование, восьмерка  под
общей командой Андрея Труда встретила большую  группу  бомбардировщиков.  Их
прикрывали истребители. Четверка Андрея Труда атаковала бомбардировщиков,  а
четверка Виктора Жердева связала боем "фоккеров". Бомбардировщики, сбросив в
поле груз, пытались уйти на запад. А "фоккеры", не выдержав напора, вышли из
боя, бросили своих подопечных. Наша группа сбила в тот день пять Ю-87.
 Чуть позже  на  командном  пункте  я  получил  еще  несколько  приятных
сообщений. Вылетавшая утром с аэродрома Смолинцы  группа  в  составе  девяти
самолетов под командованием Ивана  Бабака  встретила  восьмерку  "фоккеров".
По-видимому, они шли на  штурмовку.  Их  прикрывали  четыре  "мессершмитта".
Последовала стремительная атака группы  Бабака,  и  три  "фоккера"  горящими
врезались в землю.
 Четверка Бондаренко, которая в этот же период была в  воздухе,  нанесла
удар по другой группе "мессершмиттов". С  первой  же  атаки  загорелись  два
Ме-109, со второй  -  еще  один.  Остальные  самолеты  противника,  форсируя
моторы, ушли на запад. В этом бою было сбито шесть вражеских истребителей  и
сорвана штурмовка нашей танковой колонны.
 Стало очевидным, что перебазирование в Лисьи Ямы улучшило  условия  для
прикрытия наступающих войск. Но обстановка на земле, в  районе  базирования,
нас не радовала. Во вторую ночь аэродром обстреляли бандеровцы.  Огонь  вели
из-за речушки. Технический состав был поднят по тревоге,  прочесали  лес.  С
раннего утра без отдыха техники и механики должны  были  обслуживать  боевые
вылеты. В дальнейшем этого допускать было нельзя. Чтобы обезопасить матчасть
и  людей,  дать  возможность  техническому  составу  спокойно  ремонтировать
поврежденные самолеты и обеспечить хотя  бы  короткий  сон,  на  ночь  стали
устанавливать несколько самолетов носами в  сторону  леса.  Приподнимали  им
хвосты,  чтобы  обеспечить  стрельбу  со  стоянки.  В  кабинах  истребителей
дежурили техники или оружейники. Стоило из леса  раздаться  хотя  бы  одному
выстрелу,  они  быстро  запускали  моторы  и  давали  мощные  очереди.   Это
подействовало. Вскоре стало спокойнее, обстрелы прекратились.
 Помню, как-то в час ночи, закончив в  штабе  планирование  предстоящего
боевого дня, подписав наградные материалы и представления на звания  личному
составу,  я  отправился  в  отведенную  нам  с  Гореглядом   квартиру.   Она
располагалась в соседнем доме. Только заснул, как телефонный звонок сорвал с
постели.
 - Слушаю! В чем дело?
 - Товарищ командир, соседнее село горит! - услышал встревоженный  голос
дежурного.
 Откинул в сторону  одеяло,  маскирующее  окно.  Вижу  горящие  дома  на
окраине села. Оно было в пятистах метрах от нас. Там уже начали  раздаваться
автоматные очереди. Сразу же  направили  туда  взвод  связи  штаба  дивизии.
Вскоре стрельба прекратилась.
 Утром с Абрамовичем и Волобуевым подъехали к селу. Среди  обугленных  и
еще дымившихся бревен лежали убитые и обгоревшие старики, женщины и дети.  У
сараев валялись трупы коров и лошадей. Тяжело было смотреть на это зверство,
совершенное подлыми выродками. Подошли к группе жителей.
 - Кто это сделал?..
 - Не знаем! Мы спали, а тут началась стрельба  и  загорелись  хаты.  Мы
ничего не знаем, - неохотно отвечали крестьяне, а сами  отводили  испуганные
глаза.
 Так ничего и не выяснили. Подошли к небольшому кирпичному дому - школе.
У дверей стоял мужчина  среднего  возраста,  одет  в  брюки  "гольф",  рядом
женщина лет тридцати.
 - Кто вы такие? - спросил я. - Кто стрелял с крыши вашей школы?
 - Мы учителя, направлены сюда обучать детей, а тут такой случай. Решили
уходить в Любачув.
 Волобуев проверил документы. Все в порядке.  Но  как  только  эта  пара
отошла от села на полкилометра, из кустов  выскочил  юноша  лет  пятнадцати.
Указывая на "учителей", возбужденно заговорил с польским акцентом:
 - Пан полковник! Пан полковник, арестуйте их. Это бандеровский эмиссар!
Я его знаю! Он прибыл из  Равы-Русской  проводить  операцию  по  уничтожению
поляков. Арестуйте его!..
 Вдогонку сорвался один из работников особого  отдела  и  мой  адъютант.
Задержали подозрительных людей. Начальник  особого  отдела  Волобуев  и  его
работник начали расследование, а я уехал на командный пункт.
 Вернулся  в  штаб  дивизии  поздно  вечером.  Волобуев  доложил  мне  о
результатах расследования этой зверской трагедии в селе. Польский  мальчишка
оказался прав. Местные кулаки, захватив при  фашистской  оккупации  землю  у
польских крестьян, боялись, что ее придется вернуть настоящим хозяевам.  Они
и провели под руководством "учителя"-бандеровца, прибывшего из Равы-Русской,
акцию зверского уничтожения поляков.  Жажда  обогащения,  националистическая
ненависть толкнули их на чудовищное преступление. Выслушав доклад Волобуева,
спросил его:
 - Что-то я не вижу наших хозяев дома. Что с ними?
 - Мы отселили их в другой дом. Случайно от соседей стало известно,  что
бандеровцы принуждали их убить вас и Горегляда. Грозили им расправой.
 - Что?.. Такие простые люди и могли пойти на преступление?
 - Оуновцы заставляют крестьян идти на любой шаг. Страх - главное оружие
националистов сейчас.
 И  он  рассказал,  что  недавно  арестовали  в  соседнем   селе   члена
организации украинских националистов дьякона церкви. Тот не стал отпираться,
назвал нескольких  активных  бандеровцев  и  указал  базу  в  лесу.  В  этом
подземном хранилище были обнаружены полный комплект телефонного  коммутатора
города Любачува, бочки с засоленным салом, много других продуктов,  а  также
оружие и боеприпасы. При допросах дьячок просил никому не  говорить  о  том,
что он указал бандеровцев и их склад, иначе вырежут всю семью, не пощадят  и
маленьких детей.
 - Надо политотделу и вашему особому отделу усилить воспитание у личного
состава бдительности и осторожности, а также активизировать работу с местным
населением, - посоветовал я.
 В последние дни июля и в первые дни августа напряженность боевой работы
еще более возросла.  Пробившись  в  глубину  обороны  противника,  передовые
соединения 1-й гвардейской танковой армии с ходу форсировали  Вислу  и  вели
тяжелые  бои  за  расширение  плацдарма  на  западном   берегу.   Фашистс