с прицел, принявший пулю на  себя.  В  подобном  положении  оказался
Яковлев в бою под Котовском. Но тогда пуля, пройдя мимо прицела, ударила ему
в лицо.
 Постарался очень внимательно продумать  и  наши  действия  при  полетах
вместе с бомбардировщиками. Главной причиной  неудач  при  сопровождении  СБ
была малая скорость истребителей. И как следствие этого  -  ведение  боя  на
горизонтальных    маневрах.    Вывод    следовал     один:     сопровождение
бомбардировщиков, особенно устаревших конструкций, надо выполнять только  на
большой скорости. Для получения ее необходимо сопровождающим звеньям и парам
полет производить змейкой, выше и сзади  бомбардировщиков,  эшелонируясь  по
высоте. При этом пары  и  звенья  истребителей,  по  моим  взглядам,  должны
строить змейку навстречу друг другу, для  взаимного  прикрытия.  Это  способ
сопровождения методом "ножниц".
 В те дни я пришел  к  выводу:  свои  мысли  надо  изложить  на  бумаге,
продумать схемы, доказательства. Опираясь на  палку,  я  отправился  в  село
Маяки за покупками. Приобрел там мыло, зубную щетку и порошок. А  главное  -
общую школьную тетрадь. Купил и миниатюрный чемоданчик, который легко  можно
было поместить за бронеспинку самолета при перелетах на другие аэродромы.  А
такая перспектива явно  вырисовывалась  ввиду  отступления  наших  войск  на
восток.
 В тетради крупно написал заголовок  -  "Тактика  истребителей  в  бою".
Потом начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы.
 Как-то поздно вечером ко мне ввалилась группа летчиков эскадрильи.  Они
и застали меня с тетрадкой. Окружили, с шутками стали допрашивать.  Особенно
"старался" Дьяченко.
 - Товарищ командир, открой секрет, что ты все это пишешь?
 - Делаю кое-какие выводы из своего боевого опыта.
 - Это что? Новый роман "Война и мир"? - Все засмеялись. А Назаров  даже
упрекнул:
 - Боевой летчик, а занялся писаниной. Ты что, решил бросить летать?
 - Нет! Летать не брошу. Да вот думаю, как воевать тактически грамотно.
 Кратко рассказал о том, какие мы допускаем недостатки.
 - Ну и какие же  твои  выводы?  -  настойчиво  допрашивал  меня  Степан
Назаров.
 - Разные, с учетом обстоятельств в бою и выполняемой задачи.  Например,
такой вопрос: ты сбил самолет и продолжаешь вести бой.  Стоит  ли  смотреть,
куда он падает?
 - И как сам думаешь?
 - Смотреть нельзя, а то окажешься рядом со сбитым вражеским летчиком.
 Пилоты притихли, задумались. Кто-то спросил:
 - А как же с докладом о сбитом самолете?  Начальство  потребует  точное
место падения.
 - Хочешь быть сбитым - тогда смотри. Или другой  вопрос.  Лучше  летать
парой или звеном?
 - Конечно, звеном, - высказался Фигичев. - Три  самолета  сильнее,  чем
два.
 - В количественном отношении три самолета сильнее, а в маневренности? -
парировал  я.  -  Одно  из  важнейших  требований  к  истребителям:  высокая
маневренность группы.
 Разговор у нас завязался интересный. Воздушные бойцы не раз участвовали
в схватках, анализировали действия. Конечно,  каждый  из  нас  выводы  делал
разные.
 -  Ну  что  ж,  Саша,  сочиняй.  Война  только  разворачивается.  Чтобы
побеждать, надо соображать в бою.
 - Чтобы соображать в воздухе, надо  готовиться  к  этому  на  земле,  -
заключил я. - Бой требует мысли, ребята.
 Конечно, анализ прошлых боев занимал меня. Но  товарищи  воевали,  а  я
сидел на земле. Не вытерпев,  на  третий  день  после  возвращения  в  полк,
опираясь на палку, пошел в свою эскадрилью. В  последнее  время  я,  правда,
мало занимался делами  подразделения.  Все  время  отдавал  своему  звену  и
полетам на боевые задания. Сейчас, проходя по стоянке, с интересом  наблюдал
за работой технического состава, подготовкой летчиков к  очередным  вылетам.
Встречали меня дружелюбно, с добрыми пожеланиями, а иногда и с шутками.
 - Понятно, почему пришел на аэродром с палкой, на подломанных  "шасси",
-   улыбаясь,   сказал   Селиверстов.   -   Хочешь,   чтобы   техники   тебя
подремонтировали...
 - Надоело лежать, хочется уже летать.
 - Ты что, так и полетишь  с  костылем?  Выбрось  эти  мысли  и  лечись.
Фашисты пока наступают. Но мы все равно разобьем их.
 - Я, Кузьма, не могу, чтобы за меня другие били врага.
 - Успеешь еще навоеваться. Подлечись сперва. Мы сейчас как раз вылетаем
на штурмовку. Расплатимся с зенитчиками и за тебя.
 Пожелал успеха звену Селиверстова, а сам отправился дальше. На одной из
пустующих стоянок обратил внимание на  работу  механика  по  вооружению.  На
крыльевой подъемник он прикреплял пулемет БС,  видимо,  снятый  с  разбитого
самолета.
 - Над чем мудришь?
 - Хочу сделать зенитный пулемет на случай налета на аэродром.
 - Собираешься из этой самоделки сбивать "мессеров"?
 - А что же делать? На аэродроме же нет ни одной зенитки. Вот прицел  не
могу рассчитать, а то сегодня уже пристрелял бы.
 - Могу тебе помочь в расчетах. Давай бумагу и карандаш.
 - Вы эту задачку решите.  В  каждом  вылете  видите  противника  своими
глазами и знаете теорию стрельбы.
 - Если будем делать сами, не скоро справимся. Надо поставить  прицел  с
разбитого "мига", - посоветовал механику. И  пообещал  поговорить  по  этому
вопросу с инженером полка. В затею механика особенно не верил,  но  хотелось
поддержать его хорошее стремление.  Я  и  сам  любил  изобретать,  всегда  с
уважением относился к людям, ищущим что-то новое в технике.
 На одной из стоянок вокруг "мига" со снятыми капотами суетилась  группа
технического состава. Всегда  они  так  собирались,  чтобы  общими  усилиями
быстрее отремонтировать поврежденный в бою самолет. Руководил  ими  Копылов.
Он лишь недавно  был  назначен  старшим  инженером  полка  вместо  погибшего
Шолоховича.
 Увидев меня, Копылов воскликнул:
 - Вот и хозяин явился! Для  тебя  готовим  этот  самолет.  Новый  мотор
поставили, заменили бензобак и все пробоины заделали. Летай и сбивай фрицев.
 Я обошел кругом самолет. Уж очень много заплат было у него на крыльях и
фюзеляже. Одно радовало, что поставлен присланный с завода мотор.
 - Когда будет готов к облету самолет?
 - Скоро. Сейчас начнем ставить капоты. А  ты  сможешь  его  облетать  с
больной ногой?
 - Смогу. Когда будет все готово, скажите мне.
 - Хорошо.
 Иду по стоянке и с удовольствием вдыхаю запах  аэродрома.  Все  кажется
родным, знакомым. Даже острый привкус бензина. Сейчас под лучами восходящего
солнца он испаряется вместе с росой и вызывает стремление скорее подняться в
воздух.
 Вскоре самолет был готов к облету. Внимательно осмотрел  его,  особенно
проверил соединения  рулей  с  рычагами  управления.  Эта  привычка  у  меня
выработалась еще в  мирное  время.  Помню,  из-за  неправильного  соединения
тросов управления с рулями глубины я чуть не разбился на планере.
 Отложив свой костыль в сторону,  надел  парашют  и  с  помощью  техника
забрался в кабину. Мотор работал чисто на всех режимах.
 Взлетел, намерен был идти в зону и там на  пилотаже  испытать  мотор  и
самолет. Но облет был сорван. После взлета шасси не  становились  на  замки.
Пилотировать в таком положении было нельзя. Но на посадку сразу не пошел.  В
воздухе проверил, как слушается самолет рулей на виражах.  Лишь  потом  сел.
Техники быстро устранили неисправность и можно было снова взлетать на облет.
 В это время подъехал на стоянку командир эскадрильи Соколов. Он  собрал
летный состав,  поставил  задачу  на  штурмовку  аэродрома  в  Бельцах,  где
базировалась уже авиация противника.
 С трудом удалось уговорить Соколова взять меня в его  группу.  Командир
полка Иванов также дал согласие на этот вылет, если успеют  подготовить  мой
самолет. Ненависть  к  врагу,  стремление  самому  участвовать  в  ударе  по
аэродрому в Бельцах, где в первый день войны погибли техник звена  Камаев  и
летчики Овчинников и Суров, лишили меня  осторожности.  Я  решил  лететь  на
фактически необлетанном самолете.
 Наступило время вылета. Группа запускала моторы и выруливала на  старт.
Я и мой ведомый ждали взлета. В воздух пошло первое звено, а за ним - и наша
очередь. Даю полный газ, самолет несется по взлетной полосе. Еще секунды - и
он оторвется от земли. Вдруг мотор "обрезал". Наступила тишина. Она  как  бы
ударила  по  ушам.  А  впереди  лог  с  речушкой,  где   самолет   наверняка
скапотирует. Зажимаю  тормоза  колес  и,  не  давая  самолету  развернуться,
останавливаюсь на границе летного  поля.  Ведомый,  взлетев,  пристроился  к
группе. В недоумении сижу  в  "миге"  и  не  соображу,  что  случилось?  Что
произошло? Почему мотор перестал работать?.. Пробежал взглядом по приборам -
бензин есть, зажигание включено, бензокран включен правильно.
 Вижу, подъезжает на "эмке" Иванов. Он вскочил на крыло, спрашивает:
 - Покрышкин, что случилось? Почему прекратил взлет?
 - Сам не пойму, товарищ командир. Внезапно мотор "обрезал".
 - Может, бензокраны перепутал и перекрыл доступ горючего?
 - Да нет. Бензокраны включены правильно.
 Иванов пристально посмотрел на меня и приказал:
 - Отруливай в сторону! Быстрее освобождай посадочную полосу.
 Говорил командир отрывисто. И мне показалось, что он плохо  подумал  об
этом случае. Стало как-то не по себе. Подошли техники. Я увидел в их  глазах
тревогу и сомнение. Самолет хвостом вперед  быстро  затолкнули  в  кукурузу.
Вскоре появился инженер Копылов.
 - Что произошло?
 - Мотор прекратил работу.
 - Давай я попробую.
 Инженер сел в кабину, запустил мотор,  дал  полный  газ.  Мотор  ревел,
готовый сорвать самолет с колодок под колесами. Копылов показал мне  большой
палец и выключил зажигание. Вылез из кабины, подошел.
 - Саша, мотор работает отлично...
 - Давайте я сам еще попробую!
 Сажусь в кабину, а на меня устремлены настороженные  взгляды.  Запустил
мотор и дал газ - мотор ревет. Стоящий у консоли крыла  Копылов  с  усмешкой
смотрел на меня. Убрал газ на малые обороты и снова перевел на  максимальные
обороты. И вдруг мотор вновь "обрезало".
 Копылов тут же сменил меня в кабине. Но сколько ни  пытался  запустить,
мотор не  сделал  ни  одного  оборота.  Открыли  центропланные  бензобаки  -
горючего, как говорят техники,  под  завязку.  Стали  искать  неисправность.
Хорошо зная МИГ-3, я попросил проверить горючее в заднем баке. Ведь из  него
бензопомпа забирает горючее и нагнетает в карбюратор.
 Скоро  вскрыли  причину  отказа  мотора.  Оказалось,  что  при   замене
центропланных  бензобаков   кто-то   из   техников   неправильно   установил
предохранительные  клапаны.  Поэтому  горючее  из  центропланных  баков   не
поступало  в  задний,  из  которого  шло  питание   мотора.   Незначительное
количество горючего, просочившись через клапаны,  натекало  самотеком  и  на
какое-то время обеспечивало работу мотора.
 Техники, окружив самолет, приступили к устранению неисправности. Смотрю
на  них  и  думаю:  вот  еще  один  пример  скоротечного  освоения  "мигов".
Вспомнились ошибки Семенова, приведшие его к гибели. Ошибка техника самолета
могла бы тоже закончиться трагически.
 Командир полка, выслушав доклад Копылова о причинах прерванного взлета,
прямо-таки рассвирепел. Я никогда его не видел таким.
 - Разгильдяй! Отдам под  трибунал!  -  пригрозил  он  технику.  -  Чуть
летчика и самолет не угробил!
 А тот лучше всех нас понимал, чем  могла  закончиться  его  ошибка.  Он
стоял растерянный, не в состоянии вымолвить слово в свое оправдание.
 - Не его надо судить, товарищ  командир,  а  тех,  кто  новые  самолеты
прислал нам с запозданием.
 - Он тебя чуть не угробил, а ты оправдываешь, - отозвался  командир  на
мою реплику. - Копылов, назначьте на самолет Покрышкина техником Вахненко!
 Услышав это приказание, Вахненко радостно улыбнулся мне. У  нас  с  ним
давние, дружеские отношения.
 Устранили  неисправность  на  самолете  сравнительно  быстро.  К  этому
времени вернулась с задания группа Соколова. Одного самолета в ее составе не
было. Летчики рассказали, что произошло.
 Удары по этому аэродрому в предыдущие дни  наносились,  как  и  прежде,
отдельными звеньями. Этот метод не  мог  принести  ощутимые  результаты,  но
растревожил врага. В ожидании очередного налета противник  поднял  в  воздух
восемнадцать  истребителей.  Они  встретили  нашу  группу  над   аэродромом.
Завязывать с ними бой  было  невыгодно.  Поэтому  "миги",  сбросив  бомбы  с
пикирования на стоянки вражеских самолетов, заняли оборону в воздухе и стали
уходить в восточном направлении. В этот период оторвался от основной  группы
командир третьей эскадрильи Назаров. Его  тут  же  атаковали  "мессеры".  На
горящем самолете летчик врезался в землю.
 Вечером перед отъездом в общежитие поставили  нашей  эскадрилье  задачу
завтра снова лететь на штурмовку аэродрома в Бельцах. Штаб дивизии продолжал
выдерживать график налетов на эту цель.
 Утром Соколов собрал летный состав, дал указание о подготовке к боевому
вылету. Слушая его, летчики  думали  о  возможной  встрече  с  истребителями
противника, о сильном  зенитном  прикрытии  аэродрома,  под  огнем  которого
придется штурмовать вражеские самолеты.
 Командир эскадрильи постарался учесть опыт прежнего вылета.  Два  звена
намечались для нанесения бомбового удара и последующей штурмовки  пулеметным
огнем. Моей  паре  ставилась  задача  прикрыть  штурмующих  от  истребителей
противника и подавлять зенитки.
 Шли на бреющем. Перед  границей  вражеского  аэродрома  группа  сделала
горку для сбрасывания бомб. Мы с Дьяченко сразу же  ушли  вверх.  В  воздухе
"мессершмиттов" не было. Я бросил взгляд на летное поле.
 Группа сработала точно. Бомбы рвались среди  "мессеров",  "юнкерсов"  и
бензозаправщиков. Взрывы, пламя, дым...  Это  возмездие  за  их  налеты.  Мы
застали противника удачно - шла  заправка  самолетов  горючим.  Опомнившись,
зенитчики открыли  огонь  по  нашим  истребителям.  Мы  с  Дьяченко  тут  же
атаковали батареи "эрликонов".
 Пикируем. Вижу, зенитчики бегут по укрытиям. Пушки на время  замолкают.
Другие же батареи, а их много вокруг аэродрома, скрещивают  трассы  огня  по
нашим самолетам. Моя пара штурмует батареи одну за другой. Но сил  мало.  Мы
не в состоянии подавить зенитчиков. Замечаю, что  Ме-109  запустил  мотор  и
выруливает на старт. Бросаю свой "миг" в пикирование на него, беру  "мессер"
в прицел и прошиваю его очередью. В наборе высоты пулеметная зенитная трасса
попадает в консоль крыла моего самолета. Но он  держится  в  воздухе.  А  из
атакованного "мессера" повалил  дым.  Летчик  не  выскакивает  из  кабины  -
видимо, ранен или убит.
 "Миги" делают последний боевой заход.  Они  должны  на  бреющем  полете
взять курс домой.  А  зенитки  врага  продолжают  стрелять.  Мы  с  Дьяченко
пикируем на них, обеспечивая безопасный отход от аэродрома наших "мигов".
 Догоняю группу и  вижу  только  четыре  самолета.  Где  же  еще  два?..
Осматриваюсь, ни одного самолета в воздухе. Разворачиваюсь назад,  гляжу  на
вражеский аэродром. Но и над ним нет отставших. Да и  зенитки  не  стреляют.
Видимо, два "мига" получили повреждения и ушли раньше.  Еще  раз  осматриваю
небо - ни одного самолета. Догоняю группу.
 Летим домой, а тревога все больше охватывает меня. Пытаюсь восстановить
в памяти всю динамику штурмовки. Ни один наш самолет на аэродром  не  падал.
Сознание не хочет соглашаться  с  возможной  гибелью  кого-то  из  летчиков.
Хочется верить, что они идут  где-то  в  стороне  или  впереди  четверки  на
поврежденных самолетах.
 Сразу после посадки сруливаю и смотрю на наши  стоянки.  Нет  самолетов
Соколова и Овсянкина.
 Собрались группой, еще не успели поделиться соображениями, как подъехал
Иванов. Он стал  расспрашивать  летчиков  о  паре  Соколова.  Никто  не  мог
сообщить что-либо конкретное и достоверное. По обрывочным данным можно  лишь
было предположить, что в конце штурмовки пара Соколова  стала  удаляться  от
аэродрома. Было похоже, что  она  занимает  положение  для  нанесения  новой
атаки. Но дальше их никто не видел. Да и  не  мудрено  -  каждый  был  занят
выполнением боевой задачи. Радость от удачного удара  по  врагу  омрачилась:
нет с нами Соколова и Овсянкина.
 Все последующие дни, вернувшись с выполнения боевых заданий, летчики  в
первую очередь интересовались, нет ли сообщений о Соколове и его  напарнике.
Но штабы полка и дивизии никаких данных не имели. Однако штурмовку аэродрома
в Бельцах мы прекратили. Другие заботы появились у командования.
 Немецкие и румынские войска вышли на  Днестр  в  районе  Бендер.  Стали
накапливаться там. По-видимому, готовилось наступление на  Одессу.  Севернее
Балты также обстановка складывалась напряженная. Поэтому поредевшие в  своем
составе  истребительные  полки  нашей  дивизии  переключились  на  эти   два
направления. Через день после нашего налета на аэродром Бельцы  меня  вызвал
В. П. Иванов.
 - Покрышкин, принимай эскадрилью, - приказал командир полка.
 - А как же Соколов?
 - Если вернется, то пойдет ко мне замом.
 - А что скажет командир дивизии?..
 - Это не твоя забота.  Без  командира  эскадрильи  нельзя.  Принимай  и
командуй!
 - Есть, принять эскадрилью! Разрешите, товарищ командир  полка,  заодно
высказать и несколько соображений? Если так и дальше будем воевать, то скоро
командовать будем некем.
 - Война, Покрышкин... Потери неизбежны.
 - Все валим на войну, - не сдержался я. - Дело в том, что нас  посылают
на задания мелкими группами. В таких  условиях  трудно  подавить  зенитчиков
врага. А у противника прикрытие сильное. Да вы сами летали и видели!
 - Все это я понимаю. Вот почему посылаю вас шестерками или восьмерками,
а не отдельными звеньями. Прошу тебя учесть это.
 - Понятно, товарищ командир.
 - Ну, вот и договорились. А сейчас  готовь  эскадрилью  к  перелету  на
аэродром Раздельная. Там совместно с четвертым авиаполком  будете  выполнять
задачи. Я туда к вечеру подлечу.
 - Есть! Постараюсь свой полк не опозорить.
 В Раздельной эскадрилья сразу же получила задание на  штурмовку  колонн
противника на дороге от Кишинева к  Днестру.  А  моей  паре  было  приказано
прикрыть группу истребителей 4-го  авиаполка  при  нанесении  ими  удара  по
Кишиневскому аэродрому. Подошли к цели на  предельно  малой  высоте.  Группа
сделала горку, сбросила бомбы на стоянии самолетов и сразу же ушла  в  южном
направлении. Моей паре, как прикрывающей группу, следовало не  задерживаться
над  аэродромом.  Но  разве  можно  просто  так  уйти  с  боезапасом!  Круто
спикировав, прорвались сквозь сильный зенитный огонь и,  перейдя  в  пологое
пикирование у земли, ударили по самолетам. Я зажег Ю-87. Бреющим  наша  пара
пошла на догон уходящей шестерки. Вернулись все без потерь.
 В этот день и с утра следующего мы всей эскадрильей штурмовали  колонны
на дорогах. Чтобы избежать потерь, действовали в полном составе, так же, как
это делали в Сынжерее.
 На второй день, к вечеру, Иванов поставил мне неожиданную задачу:
 -  Севернее  очень  тревожная  обстановка.   Готовь   свое   звено   на
сопровождение бомбардировщиков, близко тебе знакомых.
 - Су-2?
 - Хорошо, что помнишь, - усмехнулся Виктор Петрович. - Вот и постарайся
теперь  оправдаться   перед   ними.   Они   пойдут   бомбить   переправы   в
Могилев-Подольском. Ваша группа ударная. Встреча над аэродромом в  Котовске.
Вылет немедленный.
 - Разрешите мне лететь двумя парами.
 - Полетишь  тройкой.  Больше  не  могу  дать.  Других  задач  много,  а
самолетов мало. Желаю тебе успеха.

САМООБЛАДАНИЕ И МАСТЕРСТВО

 Действия полка  с  начала  войны  были  сосредоточены  на  юго-западном
направлении. Мы наносили удары по наступающим войскам противника на Пруте, а
в  Молдавии  -  и  на  Днестре.   Вот   почему   задача   на   сопровождение
бомбардировщиков в северном направлении, которую  поставил  командир  полка,
была неожиданной. Ведь предстояло действовать в расположении армии, в состав
которой наша авиадивизия не входила. Обстановка на этом участке фронта  была
незнакома.
 Перед уходом с КП я спросил у В. П. Иванова:
 - Где проходит линия фронта?