д истребительных полков,  исходя
из наземной и воздушной обстановки, а также с учетом  метеоусловий.  Большое
удаление  аэродромов  базирования  истребителей  от  места  боев   ведет   к
неизбежному увеличению срока полета  в  район  прикрытия  войск.  При  таком
положении сокращается время патрулирования в зоне прикрытия. Приходится чаще
менять группы, что, в свою очередь, заставляет посылать  на  боевое  задание
небольшие партии. При  встрече  в  воздухе  с  крупными  группами  самолетов
противника они не в состоянии успешно выполнить свою  задачу,  ведут  бой  в
невыгодных условиях.
 Отрыв  базирования   истребителей   от   наступающих   войск   особенно
неблагоприятно сказывается при действиях в сложных метеоусловиях. А этим как
раз и была  характерна  погода  в  весенний  период  заключительных  боев  в
Германии. Бывало так, что на аэродроме базирования погода стояла сложная,  с
низкой облачностью и плохой видимостью.  Она  позволяла  производить  вылеты
лишь небольшими группами наиболее опытных летчиков. В то же время  в  районе
прикрытия небо ясное, нет туманов. Это обеспечивало  противнику  возможность
вылета крупными группами.
 Именно в таких условиях  пришлось  действовать  звену  Бондаренко.  Оно
прикрывало танкистов, ведущих бой юго-западнее  Берлина.  Плохая  погода  не
позволила тогда вылететь крупной группой. Взлетели четверкой. При пробивании
облаков от звена оторвался молодой пилот - ведомый Вячеслава Березкина. Идти
ему одному на задание или искать группу было опасно. Время же на  его  поиск
лимитировало горючее, ведь  предстоял  полет  к  Берлину  и  патрулирование.
Поэтому ведущий группы дал команду молодому летчику идти на посадку.
 В зону патрулирования пришла лишь тройка самолетов. Бондаренко связался
с Родионовым на КП и запросил обстановку. С КП ему сообщили, что  в  воздухе
противника нет. Его задача разведать край леса впереди и сообщить  по  радио
места штурмовых орудий противника, задерживающих продвижение наших танков.
 Бондаренко  с  напарником,  оставив  под  облаками  одного   Березкина,
спустились  на   малую   высоту   и   осмотрели   местность.   Они   указали
местонахождение самоходных пушек и стали корректировать огонь артиллерии.
 В это время в район прикрытия под  облаками  подошла  на  высоте  более
тысячи метров группа из  двенадцати  "Фокке-Вульф-190"  с  подвешенными  под
крыльями бомбами. Ясно, что она готовится  нанести  удар  по  нашим  танкам.
Родионов тут же дал команду:
 -  Бондаренко,  на  подходе  группа  "фоккеров"!  Набирайте  высоту   и
атакуйте!
 Отдать приказание было просто. Но  для  выхода  на  высоту  требовалось
время. Пара Бондаренко явно не  успевала  перехватить  вражескую  группу  до
нанесения удара.  В  этой  обстановке  находившийся  под  облаками  Вячеслав
Березкин не растерялся.  Несмотря  на  подавляющее  численное  превосходство
противника, он, маскируясь облачностью, вышел  в  тыл  группе  противника  и
внезапной атакой сбил одного из "фоккеров". Остальные вначале  заметались  и
побросали  бомбы  в  лес.  Но  потом  увидели,  что  здесь  всего  один  наш
истребитель. "Фоккеры" стали разворачиваться  для  атаки.  Березкин  ушел  в
облачность,  произвел  маневр.  Он  вновь  выскочил  из  облаков   в   хвост
вытянувшейся вражеской группе.  Снова  последовала  стремительная  атака.  И
сбитый "фоккер" упал на  землю.  Продолжая  умело  использовать  облачность,
Березкин сбил и третьего "фоккера".
 А когда на высоту подошла пара Бондаренко, группа противника прекратила
бой и ушла на северо-запад. У наших истребителей горючее было на  исходе,  и
они не смогли преследовать противника.
 Смелые и тактически грамотные действия Березкина сорвали вражеский удар
по танкистам. Бой закончился удачно. Но могло произойти и  по-другому,  если
бы летчики врага проявили активность. Рассчитывать в  бою  только  на  удачу
нельзя. Надо создавать благоприятные условия  для  наших  истребителей.  Для
этого нужен аэродром, расположенный ближе к району прикрытия.  Мы  понимали,
нельзя пассивно ждать указаний сверху.
 На аэродромы, захваченные наступающими войсками, командующий  воздушной
армией С. А. Красовский  сажал  части  штурмовиков  и  истребителей  для  их
сопровождения. Его действия были оправданными в условиях  слабой  активности
вражеской авиации. Да и наземные войска требовали поддержки  "илов".  Решили
сами проявлять активность.
 Позвонил в штаб армии Лелюшенко, кратко рассказал о  наших  трудностях.
Попросил захватить авиационную  базу  юго-западнее  Берлина,  в  Юттерборге.
Танкисты откликнулись оперативно. Через два дня  сообщили,  что  район  базы
захвачен танковой бригадой.  Немедленно  отправили  туда  передовые  команды
104-го гвардейского авиаполка и батальона аэродромного  обслуживания.  Решил
сам осмотреть аэродром в Юттерборге на следующий день.
 Утром я собрал командиров полков, чтобы заранее дать указания о порядке
их  действий  в  мое  отсутствие.  Неожиданно  подъехала   машина   с   моим
заместителем О. М. Родионовым.
 - Что заставило вас оставить КП и приехать в дивизию? - спросил его.
 - Прибыл согласовать с вами наши дальнейшие действия.  Сейчас  начались
сильные бои с двенадцатой армией Венка. От пленных стало  известно,  что  ее
сняли с западного фронта по  личному  приказу  Гитлера  и  поставили  задачу
пробиться в Берлин. Танкисты,  отражающие  наступление  этой  армии,  просят
прикрыть  их.  Считаю,  что  надежное  выполнение  этой   задачи   обеспечит
базирование  наших  полков  на  аэродроме  Юттерборг.   Он   недавно   занят
танкистами.
 - Все ясно! Это сейчас мы и делаем. Я собираюсь выехать в Юттерборг. Вы
же останьтесь за меня в Котбусе и руководите боевой работой полков.
 - Товарищ командир! Разрешите мне поехать на этот аэродром. Он  нанесен
у меня на карте, и я знаю дороги для  поездки  туда.  Командовать  здесь  не
смогу, еще не знаю командиров полков и многих летчиков. Лучше будет, если  я
поеду в Юттерборг. - Говорил Родионов убедительно.  Чувствовалось,  что  все
обдумал заранее. Он убедил меня.
 - Хорошо! Выезжайте на моей машине вместе с начальником особого  отдела
Волобуевым. Он хочет ознакомиться с  обстановкой  в  городе.  К  вечеру  жду
вашего возвращения и доклада.
 О. М. Родионов и Л. А. Волобуев не прибыли вечером, как было условлено.
К утру также не вернулись. Заподозрив неладное, мы парой на боевых самолетах
вылетели в Юттерборг.
 С воздуха осмотрели авиабазу. Это было современное сооружение. На южной
окраине города грунтовой аэродром с щитовыми казармами. Западнее -  аэродром
с бетонной  полосой  и  большим  ангаром.  Южнее  -  две  взлетно-посадочные
площадки,   заставленные   рядами   "мессершмиттов".   Здесь,   по-видимому,
базировались истребители ПВО Берлина и была заводская перегоночная база.
 После посадки на грунтовой аэродром, с которого давали зеленые  ракеты,
выслушал доклад командира батальона о подготовке к приему полка.
 - Сюда выехали мой заместитель подполковник Родионов и майор  Волобуев.
Вы не встречались с ними? - спросил у комбата.
 - Они были здесь еще до нашего приезда, а  потом  поехали  на  западный
аэродром, вон на тот, с ангаром, - показал рукой комбат. - И там  взорвались
на мине.
 - Что ты говоришь! Как взорвались?..
 - Начальник комендатуры  города  сообщил  нам,  что  они,  подъезжая  к
ангару, наскочили на противотанковую мину. Все, кто был в машине, убиты.  Их
похоронили на городском кладбище.
 Ошеломленный происшедшим, я стоял молча, думая о боевых товарищах.  Как
я сожалел, что не поехал  сам,  а  разрешил  осмотреть  аэродром  Родионову.
Наверняка бы подобного не случилось. Ведь не раз уже сталкивался с тем,  что
фашисты минируют объекты.
 - Давай машину! Поехали в комендатуру! - приказал комбату.
 Начальник комендатуры пояснил обстоятельства гибели офицеров и  проехал
со мной на место взрыва. Вот она, щебеночная дорога к ангару, на которую они
свернули, не доехав километр  до  асфальтированного  поворота  на  аэродром,
скрытого отсюда сосновой  лесопосадкой.  Мы  постояли  при  въезде  на  нее,
посмотрели на воронку от взрыва  и  исковерканные  куски  автомашины.  Молча
обнажили головы, почтив память погибших. Потом проехали по шоссе дальше,  по
основной дороге на аэродром. На переезде через железнодорожную  ветку  стоял
подорвавшийся на мине наш танк и указатель "Разминировано".
 Осматривая базу, двигались только по бетонной  полосе  и  рулежкам,  не
сворачивали на грунт, где,  видимо,  таилась  еще  не  одна  мина.  Немецкий
фашизм, доживая последние дни, как скорпион в агонии, стремился  жалить  все
живое.
 Возвращаясь в комендатуру, не  переставал  думать  о  Герое  Советского
Союза Олеге Макаровиче Родионове и Леониде Андреевиче Волобуеве,  с  которым
мы так дружно работали. На душе было тяжело. С ними погиб и водитель  машины
сержант Михаил Васильевич Рачек.
 Размышления  привели  меня  к  выводу,  что  причиной  гибели   явилась
профессиональная особенность боевых летчиков. Постоянно  находясь  на  грани
риска в бою с  противником,  подвергаясь  огню  зениток,  они  порой  теряют
чувство осторожности  и  пренебрегают  опасностью  на  земле.  Это  качество
знакомо и мне, но пока, как говорится, везло.
 Расстроенный происшедшим, я вернулся  в  Котбус.  Ставя  задачи  104-му
гвардейскому  полку  на  перелет  в  Юттерборг,  потребовал  от   командиров
предупредить весь личный состав об осторожности, найти возможность  привлечь
саперов к осмотру  базы.  Туда  же  я  отправил  приданную  дивизии  батарею
зенитных  пушек.  Эскадрильи  после  выполнения  задачи  на   патрулирование
приземлялись в Юттерборге. Полк обживал новое место своего базирования.
 На другой день утром в штаб дивизии поступило приказание генерала Утина
начать штурмовку окруженной группировки противника, прорывающейся по  лесным
массивам на запад. Свои действия надо было  согласовать  с  3-й  гвардейской
армией генерала Гордова, стоящей на острие возможного прорыва противника.
 Взяв ведомым Андрея Труда, парой перелетел в Юттерборг.  На  автомашине
добрался  до  штаба  армии  и   тщательно   проработал   там   все   вопросы
взаимодействия.
 Вернулись в Юттерборг. К вечеру мы с Трудом вылетели в Котбус. Решил по
пути осмотреть район  окруженной  группировки  фашистских  войск.  Внизу,  в
лесных массивах, по всем просекам двигались в западном  направлении  колонны
автомашин, бронетранспортеров и колонны солдат.  Цель  была  заманчивой.  Не
утерпев, начал  штурмовать  одну  из  колонн.  С  пологого  пикирования  бью
длинными очередями по машинам и бегущим рядом с ними  солдатам,  В  одну  из
атак раздался взрыв в самолете. В кабину потянуло пороховым дымом.
 "Попала зенитка",  -  подумал  я  и  взял  курс  на  Котбус.  На  земле
выяснилось, что в патроннике пушки  разорвался  снаряд,  по-видимому,  из-за
перегрева при длинных очередях стрельбы. Решаю сводить группу  на  штурмовку
до наступления сумерек. Теперь я хорошо  знаю,  где  движется  противник,  и
нельзя упускать возможности нанести удар. Мой самолет неисправен, и я беру в
полку другой. Веду одну эскадрилью сам, а вторую - Трофимов.
 Над лесным  районом  западнее  Шпрее  даю  летчикам  целеуказание:  где
штурмовать. Сам решаю подавить зенитный огонь, который ведут по нас  с  двух
бронетранспортеров по четыре пушки на каждом. Энергичным  переворотом  ввожу
истребитель в крутое пикирование. Прицеливаюсь,  нажимаю  на  спуск.  Сделав
несколько  выстрелов,  оружие  замолкает.  А  выходить  из   атаки   нельзя.
Подставить "живот" самолета под огонь  восьми  "эрликонов"  -  смерть.  Надо
подавить их психологически. Пикирую на зенитки до земли и выхватываю самолет
над самыми верхушками сосен. Отойдя в  сторону  и  набрав  высоту,  проверяю
оружие. Полный отказ!
 Собрав группу после  окончания  штурмовки,  веду  всех  на  Котбус.  На
командном пункте полка заслушал доклады летчиков  о  результатах  атак.  Нас
прерывает инженер полка Копылов:
 - Товарищ командир дивизии, что  произошло  с  вами?  Откуда  на  вашем
самолете в щелях лючков и в вырезах кока винта хвоя?
 - Да что там хвоя! Вы бы лучше готовили самолет  к  боевому  вылету.  У
него неисправное оружие!
 - Самолет давно не летал, на нем меняли мотор, а  вооружение  после  не
проверили, товарищ командир, - развел руками Копылов. - Весенняя  влажность,
боеприпасы  отсырели  и  отказали.  За  это  я  строго  наказал  техника   и
оружейника. А насчет хвои вам все-таки надо  бы  самому  посмотреть.  Случай
ненормальный.
 Закончив разбор полета, еще раз сам осмотрел самолет. Стало  ясно,  что
при выводе истребителя из пикирования над зенитчиками, я зацепил за верхушки
сосен. К счастью, не ударился о стволы деревьев. Хорошо, что все закончилось
нормально. Вроде и волноваться теперь причин нет. Летчики, постоянно  рискуя
в боях, к подобным случаям относились спокойно, без  переживаний:  чуть-чуть
не в счет. Но для себя выводы сделал...
 На другой день авиация нашей воздушной армии наносила  мощные  бомбовые
удары  по  окруженной  группировке  противника  в  лесных  массивах,  упорно
прорывающейся на запад. Штурмовые действия  в  основном  были  возложены  на
истребителей. Корпус генерала Рязанова, на вооружении которого были "илы", в
это  время  наносил  удары  по  армии  Венка.   Поджигая   вражеские   танки
кумулятивными бомбами, штурмовики активно помогали  нашим  наземным  войскам
отразить ее прорыв на Берлин.
 Попытки же вражеской группировки вырваться на запад  создавали  тяжелое
положение  для  нашего  попка  в  Юттерборге.  В  один  из  дней  зенитчики,
готовившие  позицию  для  своей  батареи  на  границе  летного  поля,  вдруг
обнаружили изготовившихся в лесу для атаки гитлеровских пехотинцев.  Секунды
потребовались  бывалым  воинам,  чтобы  открыть  огонь.  На  аэродроме  была
объявлена боевая тревога. В отражении нападения принял участие и технический
состав полка.
 Низкая облачность не  позволила  в  тот  раз  взлететь  и  наносить  по
противнику групповые  штурмовые  удары  с  воздуха.  Поэтому  большая  часть
самолетов была быстро приспособлена вести огонь со стоянок.  Лишь  небольшое
количество истребителей с опытным летным составом поднялось в небо.  В  дело
пошли и находившиеся на аэродроме немецкие самолетные контейнеры  с  мелкими
осколочными бомбами. Вооруженцы быстро приспособили их  для  подвешивания  к
нашим истребителям.
 Получив сообщение из Юттерборга о сложившейся обстановке, офицеры штаба
дивизии сразу же связались  с  танковым  корпусом,  попросили  помочь.  Свои
группы  истребителей  поднимать  из  Котбуса  не  позволяла   очень   низкая
облачность. На бреющем полете я  все  же  прорвался  в  Юттерборг.  К  этому
времени  полк  мощным  огнем  отразил  вторую  атаку  гитлеровцев.  Тяжелого
вооружения у противника не было: побросали в лесах и  болотах.  Это  помогло
авиаторам.
 Оборона аэродрома командованием полка была организована правильно.  Она
обеспечивала отражение  вражеских  нападений  днем.  Но  на  ночь  положение
складывалось незавидное. Мы  понимали,  что,  используя  темноту,  противник
своей массой сомнет оборону и, как следствие, могут быть уничтожены самолеты
и нанесен большой урон личному составу. Пришлось еще раз звонить  танкистам.
У них тоже свободных сил не было, но они сделали все, что могли.
 К вечеру, когда уже с  сомнением  поглядывал  на  дорогу,  к  аэродрому
подошли самоходка и взвод танков. Их с ходу ввели в дело. Огонь из орудий по
опушке леса дал высокий эффект.  Оттуда  вскоре  начали  выходить  с  белыми
платками в руках солдаты и офицеры. Сдалось в плен около трех тысяч. Остаток
ночи прошел  спокойно.  Лишь  кое-где  завязывалась  перестрелка  с  мелкими
группами врага, пытавшимися просочиться через аэродром.
 На следующий день в районе базы было спокойно. Севернее  же  с  раннего
утра  гремела  артиллерийская  канонада.  Это  в  районе  Луккенвальда   шло
уничтожение основных сил  окруженной  группировки  противника.  Таков  закон
войны: если враг не сдается, его уничтожают.
 Последние дни апреля. Завершалось сражение в окруженном  Берлине.  Штаб
нашей дивизии с двумя полками перебазировался из Котбуса  ближе  к  Берлину.
Нам поставили задачу прикрыть с  воздуха  войска,  ведущие  бои  в  южной  и
западной частях города. Решив  организационные  вопросы  и  поставив  задачу
полкам, я решил вылететь в составе шестерки  на  патрулирование.  Надо  было
самому осмотреть новый район боев.
 И вот мы в воздухе. Под нами Берлин. Огромный город  горел.  Не  скрою,
чувства жалости не было. Отсюда  давались  директивы  о  нападении  на  нашу
Родину, здесь  формировались  приказы  об  уничтожении  советских  людей,  о
разрушении наших городов. Что ж, наступил  час  возмездия  за  Сталинград  и
Минск, за Варшаву, превращенные в руины, за все злодеяния,  которые  творили
подлые фашисты на временно оккупированных землях.
 Под нами логово  фашистского  зверя.  Гитлеризм  корчился  в  последней
агонии. Фашистские правители, боясь возмездия за совершенное ими, жертвовали
личным составом окруженного гарнизона и гражданским населением. Нет, жалости
к врагу мы не испытывали...
 А вот  на  мирное  население  смотрели  совсем  другими  глазами.  Нам,
познавшим горечь первых лет войны, тяжело было видеть, как брели по  дорогам
беженцы, как мучились немецкие дети,  старики  и  женщины.  Сердце  русского
солдата не выдерживало. Мы делились хлебом, приходили на  помощь  раненым  и
больным.
 Еще перед  вылетом  ознакомился  с  оперативной  сводкой.  Войска  1-го
Белорусского  и  1-го  Украинского  фронтов  вели  упорные  бои  в  Берлине.
Советские воины выбивали врага из массивных  зданий,  сжимая  кольцо  вокруг
имперской канцелярии в центре города. До полного захвата Берлина  оставались
буквально считанные дни. Победа была близка...
 Время патрулирования кончалось, пора идти домой. Противника  в  воздухе
не было. Район осмотрен. Разворачиваемся к аэродрому. И тут вижу, что с  юга
подходит более двадцати девяток Ту-2 и Пе-2.  Истребителей  около  них  нет.
Бомбардировщики нацелили свой удар по центру Берлина, там еще  сопротивлялся
противник,  шли  тяжелые  бои.  От  взрывов  бомб  оседали   стены   зданий,
превращенных в опорные пункты. Дым и пыль поднялись  над  районом,  где  еще
засели гитлеровцы.
 Я решил задержаться с уходом, прикрыть  бомбардировщики  от  возможного
нападения истребителей противника. В эти дни, боясь вступать в открытый бой,
вражеские летчики могли выжидать в стороне или за облаками  удобный  момент.
Мне, так же как и всем летчикам, очень хотелось сбить над фашистским логовом
вражеский  самолет.  Мысль  настойчиво  искала  пути  возможной  встречи   с
противником в воздухе.
 А что, если применить прием, который неоднократно приносил успех? Может
быть,  и  здесь  истребители  попытаются  атаковать  бомбардировщиков  после
бомбежки? Решение принято. Берем группой курс на западную  часть  Берлина  и
набираем высоту. Рассчитываю время конца бомбежки. Все  взвесил  до  минуты.
Энергично развернулись и пошли на  догон  бомбардировщиков.  Вот  уже  рядом
девятки Пе-2. Осматриваем небо - вражеских истребителей нет.  Разочарованный
в расчетах, я стал  обгонять  колонну  бомбардировщиков.  Осматривая  заднюю
полусферу, вдруг увидел,  как  сзади  нас  вывалилась  из  облаков  шестерка
"Фокке-Вульф-190". В ту же секунду наша группа развернулась им навстречу. Но
"фоккеры", не принимая боя, ушли в  пике  и,  форсируя  моторы,  рванули  на
север. Догнать их было невозможно, да и  горючее  на  пределе.  Кроме  того,
авиации нашего фронта не рекомендовали заходить в северную часть города, где
действовали части 1-го Белорусского фронта.
 Без боя возвратились на  аэродром,  переживая  неудачу.  После  посадки
Голубев подошел ко мне, с сожалением сказал:
 - Эх, товарищ командир! Как мы в расчетах маху  дали?!  Упустить  такую
добычу!
 - Да, задержись на одну-две минуты  от  разворота,