рчивым. Чем объяснялся  такой  зигзаг  в
поведении ребенка, Вадим не понял, но был бескрайне  тронут.  Во-вторых,
его забавляла мысль, что, пока он караулит Валеру в четырех  стенах,  он
абсолютно   недоступен   для   украинских    преследователей,    которые
хладнокровно убрали  его  дублеpa  в  деле  Подопригоры  и,  несомненно,
жаждали добраться и до номера первого -  Вадима  Кондратюка.  "Ха-ха!  -
ухмыльнулся Вадим, - ищи ветра в поле. То есть киллера  в  Шлимовске.  Я
тут в няньки нанялся забесплатно. Вы и вообразить не можете  подобного!"
Он и сам  не  мог  представить  себя  в  роли  трепетной  кормилицы  еще
несколько дней назад. Однако ж!
   "И ведь справляюсь!" - не без  гордости  подумал  Вадим.  Он  спустил
фантастически кроткого Валеру на теплый, пыльный линолеум и направился в
кухню за новой банкой. По дороге ощутил в груди  какое-то  неудобство  -
сознание  уцепилось  за  слово   "забесплатно"   и   слегка   подпортило
трехминутную  легкую  эйфорию,  обычную  после  выпитого  пива.  Являясь
наемным служащим, он ничего не делал бесплатно. Бесплатный труд был  для
него оскорбителен. Не шахтер  какой-нибудь,  презрительно  скривил  губы
Вадим. Он не получил остаток денег за убийство  Подопригоры  -  раз.  Он
останется без вознаграждения и сейчас - два. Не  слишком?  Но  очень  не
хотелось ссориться  с  Платоном.  Влиятельность  этого  гражданина  была
Вадиму хорошо известна. Но если ему поручат прикончить  ребенка,  пришла
следующая мысль, то без награды конечно же не оставят.
   В дверце холодильника стояли, как  солдаты,  одинаковые  бутылочки  с
молочной смесью. Вадим взял пиво, оторвал от мотка сырую сосиску и снова
замер, загипнотизированный очередной  мыслью.  Сегодня  определенно  был
день усиленной мозговой деятельности - занятие  непривычное  для  зверя,
привыкшего более полагаться не на разум, а на интуицию, чутье, рефлексы.
   "Прикончить ребенка" -  это  словосочетание  тоже  не  давало  покоя.
Младенцы невинны и безгрешны, вспомнил Вадим. Он любил на досуге красиво
пофилософствовать о греховности  человеческой  натуры  и  неотвратимости
справедливого возмездия. Карающей рукой возмездия являлся конечно же он,
Вадим. Все люди грешны, и всех есть за что  наказать.  Но  ребенка  пока
еще, как ни  придирайся,  не  за  что  было  карать.  За  испорченные  в
неимоверном количестве памперсы? М-да, вот и старость подкатила, решил в
конце концов Вадим. Одолевают всякие дурацкие мысли,  размышления.  Пора
на пенсию.
   Когда он вернулся в комнату, то ребенка  там  не  обнаружил.  Валерка
исчез. Детеныша не оказалось ни в спальне, ни на балконе, ни в коридоре.
Двери туалета и ванной были закрыты, наружная дверь, естественно,  тоже.
Младенец испарился.
 
*** 
 
   Олеся отпрянула от кухонного косяка, едва не столкнувшись с Лолой. Та
удивленно округлила глаза и даже открыла рот для вопроса,  но  Олеся  не
стала ждать. Она метнулась по коридору в прихожую, снесла  там  железный
стул и наверняка была бы поймана коварной интриганкой Лолой и незнакомой
женщиной, появившейся на шум из кухни, но Олесе повезло. Входная дверь в
этот момент открылась,  и  в  квартиру  ввалилась  вчерашняя  неопрятная
девка. Сегодня на ней болталась грязной  тряпкой  тонкая  блузка.  Олеся
едва не сбила грязнулю с ног,  вырвалась  из  злачного  места  и  быстро
застучала каблуками по лестнице.
   - Ты куда, подожди! - кричала кариесная  Лола  и  неслась  следом  за
ускользающей добычей. - Постой, глупая! Не убегай же!
   Но Олеся выскочила из темного, зловонного подъезда на улицу,  в  море
солнечного света, и  помчалась,  не  разбирая  дороги.  Лола  прекратила
преследование, разочарованно махнула  рукой  и  пошла  обратно.  Она  бы
ринулась за беглянкой по двору, но была совсем раздета...
   Олеся с трудом отдышалась на автобусной остановке - уже ей  знакомой.
Перспектива стать рабыней в притоне ее ужаснула. "Так и пропадают  люди,
- подумала она. -  Выходят  утром  из  дому,  и  все,  чао,  ариведерчи.
Превратили бы меня в проститутку! Как страшно! И никто, никто бы никогда
меня не нашел! Заставили бы обслуживать клиентов, а чтобы  не  рыпалась,
посадили бы на иглу. Какая же я дура! Доверчивая, наивная  дура!  Нашла,
кому верить! Проститутке, с которой познакомилась в  отделении  милиции!
Как же добраться домой?"
   Олеся представила мрачное лицо Игоря, застывшее  в  горе  лицо  отца,
заплаканную Никитишну и ничего не понимающего Валерку и  вздохнула.  Все
на свете она бы отдала за то, чтобы оказаться сейчас  рядом  с  любимыми
людьми и успокоить  их.  Все  на  свете?  Интересная  идея  появилась  в
Олесиной голове. Обручальное  кольцо!  Единственное  золотое  украшение,
которое  ей  разрешали   надевать   на   улицу,   опасаясь   приставаний
каких-нибудь  бандитов,  красовалось  сейчас  на  пальце,  и   крошечный
бриллиант сиял на солнце разноцветными огоньками. Это кольцо надел ей на
палец  Игорь  в  ЗАГСе  -  руки  у  Олеси  тогда  дрожали  от  волнения.
Расставаться с символом их счастливого брачного  союза  было  невыносимо
жаль, но... Надо чем-то жертвовать, решила Олеся.  Главное  -  добраться
домой. А Игорь все поймет и простит  и  за  утрату  обручального  кольца
корить не будет. Конечно не будет! Да он взлетит  на  облаке  счастья  в
небеса, когда увидит на пороге свою драгоценную Леську! Что там говорить
о каком-то кольце!
   -  Скажите,  в  вашем  городе  есть  крупный  ювелирный  магазин?   -
обратилась Олеся к солидному мужчине с портфелем в руках.  Если  бы  она
знала, что напоролась  на  импотента  с  десятилетним  стажем,  которого
неимоверно раздражал вид обнаженной натуры,  то  лучше  бы  выбрала  для
расспросов стройную девушку в модных очках.
   - Не знаю, - презрительно буркнул  мужчина,  уставившись  на  Олесины
голые ноги. - Постыдилась бы!
   - Что? - не поняла Олеся.
   - Постыдилась бы в таком виде на улицу выходить! -  расшифровал  свой
намек апологет вынужденного воздержания. - В трусах!
   - Это шорты! - покраснела Олеся. Другая, более настырная и знакомая с
жизнью девица незамедлительно послала бы товарища на три буквы. Но Олеся
начала оправдываться. Вся остановка - в ранний  час  она  была  полна  -
заинтересованно прислушивалась.
   - Мужчина! - встала на защиту Олеси молодая женщина в легком  деловом
костюме и тоже с портфелем,  красивым,  кожаным.  -  Что  вы  к  девочке
пристали?
   - В трусах! - не унимался зануда.
   - Лето ведь! - весело улыбнулась  женщина.  -  Она  вполне  адекватно
одета. У вас что, избыточная эрекция от ее шорт? Вроде незаметно.  Ну  и
помалкивайте себе в тряпочку. Иди сюда, девочка, я тебе объясню.
   - Хамка!
   - Импотент! - отмахнулась женщина,  не  ведая,  что  попала  в  самую
точку.
   Мужчина булькнул воздухом и умолк. Олеся быстро смоталась подальше от
злобствующего господина и преданно взглянула на спасительницу.
   - Ювелирный магазин "Сапфир". Он находится в  центре  города.  Ты  не
знаешь, что ли? Восьмой троллейбус останавливается  прямо  напротив  или
вон третий трамвай. У кондуктора спросишь, когда выходить.
   - А вы... - тихо и несмело начала  Олеся,  но  остановилась  и  низко
опустила голову.
   - Что?
   - Вы не могли бы... - нет, никак не хватало духу попросить денег. - Я
попала, понимаете, в такую ситуацию... Ну... В общем,  вы  не  могли  бы
дать мне полтора рубля на проезд?
   Олеся подняла голову и посмотрела на свою  собеседницу  через  пелену
слез. Ей было невыносимо стыдно.
   - Именно полтора? - улыбнулась женщина.
   - Да! Мне только на проезд! - горячо закивала Олеся.
   Женщина сунула руку в карман невесомого  пиджачка  и  достала  горсть
монет.
   - Ну, держи свои полтора рубля, - усмехнулась она.
   - Спасибо вам! Огромное!
   Олеся порывисто вздохнула,  схватила  две  разнокалиберные  монеты  и
бросилась через дорогу - к подошедшему трамваю номер три.
 
*** 
 
   У Вадима упало сердце. Он стоял посреди комнаты с банкой пива в руках
и тупо озирался.  Квартира  была  скудно  обставлена  и  прятаться  было
некуда. Ребенок исчез бесследно.
   За секунду до  начала  паники  Вадим  услышал  знакомое  кряхтение  и
похрюкивание. Старая оконная штора задвигалась  и  натянулась.  В  узком
пространстве между диванным боком  и  стеной  сидел  в  углу  Валерка  и
задумчиво жевал занавеску. Облегченно  вздохнув,  Вадим  извлек  его  из
импровизированного убежища.
   - Ох и напугал же  ты  меня!  -  радостно  доложил  он.  -  У,  Балда
Ивановна! Зачем туда полез?
   Младенец основательно запылился, как бутылка старинного бургундского.
Он пытался откусить свой грязный кулачок.
   Вадим и не ожидал от себя подобных эмоций  -  он  в  самом  деле  был
безумно рад вновь увидеть едва не утраченного пленника.
   - Напугал мамочку! - укоризненно сказал он. - Ну-ка, быстро вынь руку
изо рта!
   Валерка вытащил мокрый кулак и ткнул  им  в  губы  Вадиму,  предлагая
попробовать. Они оба повернули головы в сторону телефона - тот звонил.
   - Как дела? - раздался голос связного Антона.
   - Нормально, - ответил Вадим. - Долго мне еще тут сидеть?
   - Потерпи. Скоро начнутся боевые действия.
   - Какие боевые действия?
   - Узнаешь. Жди дальнейших распоряжений. Просьбы есть?
   - Пива ящик! - попросил Вадим. - Жарко.
   - Ты нас разоришь.
   - Если ты имеешь в виду своего босса, то его разорить трудно.
   - Ладно. Будет тебе пиво. Что еще?
   - Фруктовое пюре. Да, еще мясное, - вспомнил Вадим.
   Телефонная трубка обескураженно замолчала.
   - У тебя что, проблемы с пищеводом? - спросил наконец Антон.
   - Не мне, ребенку, - объяснил Вадим. Чтение методического пособия  по
уходу за грудными детьми давало свои плоды. - Ну, ты чё опять  замолчал?
Детское питание в баночках мне привезите.
   - Я плачу, - всхлипнул Антон  и  следом  загоготал.  -  Это  все  так
трогательно! Ладно, жди. Привезем пиво тебе, жратву ребенку.
   - Слышал? - спросил Вадим у Валерки. - Я заказал  тебе  хавку.  Врачи
рекомендуют с шести месяцев,  помимо  зерновых  продуктов,  использовать
также овощи, мясо, желток яйца или фрукты, - наставительно  процитировал
киллер надпись на банке с молочной смесью. - А ты  готов  хлестать  свое
молоко литрами, алкаш юный. Тяжелый ты, однако!
   Валера брыкал в воздухе толстыми ножками  и  счастливо  и  безмятежно
улыбался своему охраннику. У него сегодня, судя по всем признакам,  было
чудесное настроение.
 
Глава 23 
 
   Шлимовская барахолка - огромная, шумная, беспорядочная, многолюдная -
никогда не попадала в траекторию Олесиных перемещений по городу. Одежду,
обувь и косметику она приобретала исключительно в  фирменных  магазинах,
предложение   купить   что-нибудь   из   изысканного   польско-турецкого
ассортимента вызвало бы у нее только удивление. Но если  бы  она  иногда
заезжала на барахолку, то вспомнила бы сейчас о табличках,  выставленных
у некоторых продавцов, с краткой надписью: "Куплю".  Куплю  доллары  или
золото. Несомненно, валомеевские торговцы могли обрадовать ее такими  же
табличками.
   Вместо этого Олеся настойчиво двигалась в сторону магазина  "Сапфир",
полагая обнаружить  там  заветное  окошко  скупки  ювелирных  изделий  и
золотого лома. Разумеется, окошко отсутствовало, никто не жаждал  купить
по сходной цене чудесное Олесино кольцо.
   - Ой, красивая, молодая,  а  такая  грустная,  -  запели  вокруг  нее
цветастые цыганки с длинными свалявшимися косичками, когда  расстроенная
Олеся вышла на просторное мраморное крыльцо магазина. - Дай погадаю!
   Одна из цыганок буравила девушку быстрыми темными глазами  и  хватала
за руки. Остальные, увидев, что клиентка уже пристроена, набросились  на
другого посетителя магазина.
   - Дай погадаю, родимая, всю правду расскажу, как на духу,  ничего  не
утаю, судьбу  предскажу!  -  Цыганка  вцепилась  в  Олесину  руку  и  не
отпускала. - Вижу печаль-тоску в твоих глазах, красавица дорогая, но это
временно! Ребенок у тебя есть, - тарахтела гадалка, не давая опомниться.
   Олеся остановилась.
   - И что он сейчас делает?  -  с  неподдельным  интересом  и  надеждой
спросила она.
   - В квартире сидит, соску сосет, - без промедления ответила цыганка.
   - Да? - Это было похоже на правду.
   - Соску сосет, глазами круглыми смотрит. Так я погадаю?
   - Да нет же, нет! - опомнилась Олеся. - У меня ни копейки денег!  Или
вы хотите бесплатно мне погадать?
   - Зачем бесплатно, - обиделась цыганка. - Аи, красавица  родимая,  не
правду говоришь! Всю насквозь тебя вижу, знаю, не правду  мне  говоришь!
Раз денег нет, зачем в магазин ходила?
   - Я кольцо хотела продать, - объяснила Олеся. - А там не принимают.
   - Не принимают! А какое колечко? Может быть, красавица моя, я куплю?
   Олеся с превеликим сомнением  посмотрела  на  цыганку.  Та,  конечно,
делала свой бизнес, но что-то не  верилось  в  ее  блестящие  финансовые
возможности.
   - Вы не купите, для вас это дорого!
   С детства Олеся  знала,  что  с  уличными  цыганками-гадалками  и  их
детьми-попрошайками нельзя вступать в контакт ни под каким  предлогом  -
мгновенно обворуют, обчистят, изрежут сумку, стибрят кошелек. Но  сейчас
у нее не было кошелька, а единственная драгоценность - кольцо  -  плотно
сидело на пальце.
   - Аи, красавица, не суди людей  по  одежде!  Дай  посмотрю!  Красивое
колечко, дорогое, с фионитом...
   - Это не фионит, бриллиант! - поправила Олеся.
   - Бриллиант! И сколько же ты хотела за него получить?
   - В магазине такое  стоит  тысячу  восемьсот.  Ну,  хотя  бы  полторы
тысячи.
   -  Ой,  да  что  же  ты  говоришь!  Полторы  тысячи!  Много  просишь,
родненькая! Ну, сними-то с пальца, на  свет  посмотрю,  пробу  посмотрю,
там, глядишь, и договоримся.
   - Нет, так смотрите,  не  буду  снимать,  -  проявила  хоть  какие-то
признаки рассудительности Олеся.
   - Аи, красивое колечко! Давай за пять сотен куплю! - пропела цыганка,
почти отрывая Олесе безымянный палец.
   - Вы что! - возмутилась было Олеся, но тут же вспомнила, что ей  надо
любой ценой добраться до Шлимовска. За пятьсот рублей она могла  бы  или
сколь угодно долго висеть на международном телефоне,  названивая  Игорю,
или купить автобусный билет до города. - Давайте хотя бы за тысячу!
   Цыганка внезапно утратила к ней интерес. Она отвернулась и  собралась
уходить.
   - Стойте! Ну хорошо, хорошо! Ладно! Пусть будет пятьсот!
   Олеся сняла с пальца кольцо, не дожидаясь денег.  Цыганка  воспрянула
духом.  Драгоценность  молниеносно  перекочевала  в  ее  цепкие  руки  и
скрылась в складках просторной одежды. Оттуда же на свет появилась тугая
пачка пятирублевок.
   - Такими мелкими? - удивилась Олеся. - А крупнее у вас нет?
   - Ой, да что ты такая  привередливая?  -  неожиданно  грубо  оборвала
цыганка. - Какая тебе разница?
   Олеся умолкла, сообразив, что кольца она уже лишилась, а денег еще не
получила и находится сейчас в довольно зависимом положении.
   - Хорошо, - согласилась она. - Давайте пятерками.
   - Смотри внимательно, я буду считать!
   Купюры замелькали в пальцах гадалки сначала  медленно,  а  потом  все
быстрей и быстрей. Олеся особо не напрягалась, так как решила: даже если
ее и обманут на десяток-другой рублей - а разве уличная цыганка может не
обмануть? - то все равно хватит на дорогу домой. Конечно, немножко  было
жаль кольца.
   - На.  -  Тугая  пачка,  перетянутая  крест-накрест  двумя  резинками
голубого цвета, была отдана Олесе. Она схватила ее и молча пошла прочь.
   -   Хоть   бы   спасибо   сказала!    -    донесся    следом    голос
цыганки-вымогательницы. - Эй, родимая, я бы у тебя  еще  лифчик  купила!
Как раз мой размер! Красивый какой! За двадцатку!
   "Никогда больше не надену эту прозрачную кофту! -  обиженно  подумала
Олеся, устраиваясь за пластмассовым белым столиком в большом зале  кафе.
Кондиционированный воздух холодил кожу. - И шорты  не  надену!  Спасибо,
наслушалась комплиментов".
   Она решила отправиться на вокзал, сесть в автобус Валомей -  Шлимовск
и по отличной трассе за каких-нибудь  семь-восемь  часов  спокойно,  без
эксцессов доехать до  родного  города.  Без  предупредительного  звонка,
сюрпризом.  Как  все  удивятся  и  обрадуются!  Но  сначала   необходимо
подкрепиться, так как со вчерашнего вечера у нее не побывало ни  единой,
самой ничтожной крошки.
   Посмотрев меню -  листок  под  полиэтиленом  -  Олеся  заказала  себе
картофельный салат, борщ, мясо по-французски, бутерброд с красной икрой,
кофе и заварное пирожное. Маленький бутерброд стоил пятнадцать рублей, и
это было, по мнению Олеси, настоящее свинство.  Чтобы  прийти  к  такому
заключению, ей понадобилось  переместиться  из  мира  огромных  денег  в
условия абсолютной нищеты.
   Здоровый аппетит и энергия,  с  которой  она  растерзала  принесенный
официантом заказ, восхитили бы  любого  пациента  гастроэнтеролога.  Все
было изумительно вкусным,  горячим  и  только  что  приготовленным.  Так
показалось Олесе. Она взяла еще один кофе и другое  пирожное  -  ромовый
бисквит.
   -  Посчитаем,  -  доверительно  сообщил  молодой  парень  (официант),
извлекая из кармана  оранжевого  передника  калькулятор.  -  Итак,  один
салатик - семь рублей, борщ - девять, мясо - семнадцать,  бутербродик  -
пятнадцать, два кофе - шесть, два  пирожных  -  пять.  С  вас  пятьдесят
девять рублей, пожалуйста!
   Олеся взяла то, что совсем недавно было обручальным кольцом, - деньги
лежали  около  ее  бедра  на  пластмассовом  сиденье  кресла,  в  карман
обтягивающих шорт  плотная  пачка  не  помещалась,  -  и  сняла  голубые
резинки.
   Она  отсчитала  три  пятирублевки  и  застыла  в  недоумении.  Купюры
кончились.  Началась  аккуратно  нарезанная  газетная  бумага.  Официант
наблюдал с интересом за манипуляциями, достойными Амаяка Акопяна.  Не  в
силах поверить, что ее обманули, Олеся  перевернула  пачку  и  осторожно
сняла одну, вторую, третью купюру. И опять показалась бумага.
   - Нет! - в отчаянии прошептала она.
   - "Куклу" подсунули? - посочувствовал юноша.
   - Как же так! - У Олеси в руках было всего тридцать рублей. Именно за
столько она  продала  свое  бриллиантовое  кольцо.  Она  не  шевелилась,
постепенно осознавая весь ужас потери.
   - Девушка, - тактично напомнил официант. - Вы платить-то будете?
   - Платить? - тихим эхом отозвалась Олеся.
   - Да. С вас пятьдесят девять рублей.
   Олеся  молча  смотрела  вниз  и  медленно  приобретала  цвет   яркого
пионерского знамени.
 
Глава 24 
 
   Фотография юной жены в обнимку с чудесным малышом  всегда  стояла  на
тумбочке у рабочего стола Игоря Шведова, рядом с телефонами и  аппаратом
внутренней связи. Снимок напоминал идиллическую рекламную картинку  -  и
молодая мать, и сын были прелестны.
   Сейчас  в  глазах  Шведова  сияло  пронзительное  горе,  а   небритая
физиономия  свидетельствовала   об   исчерпанности   всех   нравственных
ресурсов. Пальцы побелели, сжимая  рамку  фотографии.  Игорь  откровенно
страдал, словно Прометей на скале, и  его  безбрежное  горе  было  видно
всем.
   -  Никаких  новостей?  -  сочувственно   спросила   секретарша   Элла
Михайловна. Ее шеф - любимчик судьбы, удачливый бизнесмен, первоклассный
строитель - был сейчас растрепанным, жалким мальчишкой, в одно мгновение
потерявшим все, что он любил.
   - Никаких, - тихо ответил Игорь, не сводя глаз с Олесиного лица.
   Элла Михайловна вздохнула. И хотелось узнать подробности,  и  страшно
было  возить  наждачной  бумагой  вопросов  по  открытой  ране  любимого
начальника. Поэтому Элла  Михайловна  робко  перелистнула  заготовленные
бумаги и начала отчет:
   -   Сейчас   опять   будет   звонить   Мамалыгин   из    департамента
строительства...
   - Достал, - вяло отреагировал Игорь.
   - Но ссориться с областной администрацией не резонно. Соединю  вас  с
ним?
   - Валяйте.
   - Вот последняя сводка, цифры, я положу вам на  стол,  используйте  в
разговоре.
   - Угу.
   - Не забудьте пригласить его на  торжеств