вск. Но она  не  была  уверена,
что сможет добраться вплавь до противоположного берега.
   И вскоре Таня ощутила, как радость вспыхнула  в  ее  груди  маленькой
шаровой  молнией,  взорвалась  и  растеклась  по  всему   телу   горячим
предчувствием удачи. Еще несколько метров пути, и она  уперлась  лбом  в
высокий кирпичный забор. Этот берег тоже оказался обитаем!
   Таня огляделась. Глухой кирпичный забор уходил влево и  вправо.  Зато
прямо перед девушкой высился  дубок,  молодой,  но  крепкий.  Его  ветви
незаконно вторгались на территорию новорусской крепости.
   Таня размышляла совсем недолго. Она ухватилась за нижние ветки, ловко
подтянулась и, как кошка или Тарзан  в  женском  обличье,  вскарабкалась
наверх. Забор был достаточно широк, чтобы на него можно было сесть. Таня
и села, свесив ноги и не решаясь спрыгнуть вниз. Потом она почувствовала
на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела черный  глаз  видеокамеры.
Он  смотрел  прямо  на  нее.  От  неожиданности  Татьяна  рухнула  вниз,
сорвавшись. И одновременно с этим взвыла сирена сигнализации.
 
*** 
 
   Зазвонил телефон. Элла Михайловна подняла трубку:
   - "Триумвират".
   - Здравствуйте, Элла Михайловна, - нежно сказал девичий  голос,  и  в
памяти  секретарши  тут  же  возник  образ   вчерашней   посетительницы.
Московская журналистка, стройная, красивая, светловолосая, пришла  брать
интервью у Шведова. Ее исчезновения из кабинета босса Элла Михайловна не
заметила - должно быть, выходила с бумагами.
   - Доброе утро, Мария, я вас узнала.
   - Правда? - обрадовалась Маша. - Скажите, а Игорь...  Игорь  Павлович
на месте?
   - Нет, его сейчас нет. Кажется, девушка вздохнула.
   - Хотела заехать к вам. Уточнить некоторые детали., Возникли по ходу.
   - Я не могу вам помочь? -  предложила  свои  услуги  отзывчивая  Элла
Михайловна. - Я  хорошо  ориентируюсь  в  делах  Игоря  Палыча.  Он  мне
полностью доверяет, - не без гордости сказала она.
   - Да нет... А когда он подъедет?
   - Даже и не знаю, Маша.  Видите  ли,  он  позвонил  сегодня  утром  и
сказал, что его весь день не будет.
   Столичная красавица и вовсе расстроилась.
   - А он мне так нужен! Может, заехать к нему домой? Понимаете, не могу
закончить  статью  без  его   консультации.   И   это   меня   чудовищно
деморализует.
   - Да, я понимаю. Вы творческий человек. Да. Но вряд ли  вы  застанете
Игоря дома.
   В своем утреннем звонке Шведов намекнул преданной секретарше,  что  у
него "семейные неприятности". Или поступили новости об Олесе и  ребенке,
или что-то стряслось с тестем Сувориным,  поняла  Элла  Михайловна.  Она
смотрела вчерашнюю передачу "Час мэра"  и  видела,  как  плохо  выглядит
Валерий Александрович.
   - Тогда я позвоню завтра. До свидания, - вздохнула  Маша  и  положила
трубку.
   Ей очень хотелось увидеться с Игорем, и она не понимала,  неужели  он
не испытывает аналогичного желания?
 
*** 
 
   Четыре монитора были темны и безжизненны. Охранник Михаил  подошел  к
пульту, пощелкал кнопками, и  экраны  вспыхнули  черно-белой  картинкой.
Привычный лесной пейзаж, наблюдаемый день ото дня.
   Миша зевнул и потянулся  за  пакетом  с  кефиром.  Закатив  глаза  от
удовольствия,  он  долго  и  с  наслаждением  булькал,  пропустив  самое
интересное. На верхнем слева мониторе маленькая фигурка возникла на краю
забора и сорвалась вниз, в заросли дикой смородины. Зато  вопль  сирены,
пронзивший умиротворенную  лесную  тишину,  заставил  Мишу  поперхнуться
кефиром и вылить его часть себе на грудь.
   "Вот зараза!" - подумал Миша  и  бросился  к  выходу,  размазывая  по
накачанному торсу полезный кисломолочный продукт.
   На крыльце  фазенды  уже  стоял  другой  охранник  и  всматривался  в
живописные дебри огороженного забором участка.
   - Проклятые дятлы, - сказал он коллеге. - Опять сигнализацию  задели.
Фу, какой ты липкий!
   - Зато не жарко, - с достоинством ответил Миша. - Думаешь, птичка?
   - А кто? Кого принесет в такую глушь?
   Михаил пошевелил мозгами, почесал нос и ничего не придумал  в  ответ.
Значит, версия дятла принималась.
   - Жрать-то когда будем, Вовчик? - посмотрел на соратника Миша.
   Учитывая  его  профессиональные   обязанности,   ему   следовало   бы
посмотреть в сторону шиповника - тогда он бы заметил, как  вздрогнули  и
напряглись листочки растения при слове "жрать". За кустом сидела Таня  и
с трепетом в сердце прислушивалась к диалогу охранников.
   Но ни  Михаил,  ни  Вова  не  заметили  огромных  ушей,  торчащих  из
зарослей. Они ушли внутрь дома, очевидно завтракать. А Татьяна  едва  не
погибла в своем убежище от приступа голода. Она  представила,  как  Миша
открывает холодильник и достает из него великанский кусок мяса.  И  даже
просто кастрюлю с макаронами. О-о-о!
   Лесной замок возвышался среди сосен  и  елей.  Это  было  капитальное
трехэтажное строение. Монументальные круглые стены заканчивались  вверху
зубчатыми  выступами,  как  огромная  фигура  шахматной  ладьи.  Окна  в
глубоких проемах вспыхивали ярким светом, когда сквозь пушистые сосновые
ветви к ним пробивались солнечные лучи.
   Татьяна просидела в засаде до самого вечера и, только когда стемнело,
решилась подойти поближе. За день охранники несколько раз  выползали  на
улицу,  потягивались  на  солнце,   зевали,   с   грустью   Смотрели   в
бетонированную пропасть сухого бассейна.
   - Может, наполним? - нерешительно спросил Миша. - Искупаемся!
   - Платон приедет, он тебе наполнит, - кивнул Вова.
   Таня уяснила, что она единственная компаньонка двух охранников в этом
божественном уединенном месте. Но вскоре светское  общество  должен  был
осчастливить своим визитом хозяин  шикарной  виллы.  Его  приезда  парни
ждали буквально через пару дней.
   "Еще два дня продержусь, - решила Таня. - И как-нибудь  договорюсь  с
владельцем дачи. Чтобы отвез меня в Шлимовск".
   Сообщать  двум  скучающим   бычкам-охранникам   о   своем   невидимом
присутствии она как-то побаивалась.  Известие,  что  вместе  с  ними  на
территории  замка  находится  симпатичная   девица,   непонятно   откуда
взявшаяся, наверняка их сильно обрадовало бы. И еще не ясно, во  что  бы
вылилось их неистовое ликование.
 
Глава 47 
 
   Всю ночь, утро, день Игорь провел в больничном  коридоре,  отлавливая
врачей и медсестер и выдавливая из  них  скупую  информацию  о  мэре.  У
Суворина  был  инфаркт  миокарда,  это  ему  сообщили  сразу,   но   без
подробностей... Валерий  Александрович  попал,  конечно,  в  руки  самых
известных в Шлимовске врачей. И Шведов тоже имел вес  в  городе,  однако
сейчас он превратился  в  обычного  родственника,  дрожащего  за  дверью
реанимационной  палаты,  и  поэтому  автоматически  утратил   все   свои
отличительные  признаки   владельца   крупной   строительной   компании,
бизнесмена, претендента на пост мэра. Его обходили, как предмет.
   Ближе к вечеру,  когда  сведения  стали  более  утешительными,  Игорь
рискнул поехать домой - переодеться, побриться и закинуть  что-нибудь  в
желудок. Никитишна, основательно похудевшая  и  осунувшаяся  от  горя  с
момента исчезновения Олеси и Валерки, ждала его вся в тревоге  за  жизнь
Суворина.  У  нее  все  валилось  из   рук,   поэтому   Игорю   пришлось
довольствоваться бутербродами.
   - Сейчас опять поедешь? - спросила домработница. - Может,  бульончика
сварить, а? Валерию-то Александровичу. Подкрепиться.
   - Какой  бульончик,  Никитишна,  ты  что  говоришь?  Он  же  глаз  не
открывает. И весь в проводах, как робот.
   - О-хо-хо! Что же нам так не везет? - запричитала женщина.
   - Не  плачь.  Выкрутимся.  И  Олеся  вернется  с  Валеркой,  и  тесть
оклемается.
   - Раньше, Игорь, ты что-то не был таким оптимистом,  -  подозрительно
посмотрела на Шведова домработница.
   - А это все, что мне теперь остается, - измученно  ответил  Игорь.  -
Чтобы самому не сойти с ума.
   - Да...  Как  плохо  без  Валерочки,  -  завела  шарманку  Никитишка.
Подобные музыкальные упражнения Игорь теперь слушал ежедневно. - Где  же
он теперь, моя кровиночка, моя горошинка!
   - Прекрати!
   - Олесенька, доченька. Куда ты пропала? Как же я по тебе соскучилась!
   Игорь собрался было придушить домработницу, чтобы  замолчала,  но  та
жалко всхлипнула, и он обнял Никитишну за плечи:
   - Ладно, перестань!
   - Ведь плохо без Олесечки!
   - Конечно плохо.
   Шведов вспомнил, что он натворил вчера в своем кабинете,  и  вспыхнул
от стыда и злости. Белобрысая стерва, подумал он, убить бы! Он ненавидел
Машу и ненавидел себя.
   По дороге в больницу Игорь увидел на стене  дома  листовку  со  своей
физиономией. Шлимовское общество трансвеститов  призывало  проголосовать
на выборах именно за несравненного  Игоря  Шведова.  В  ярости  почетный
трансвестит города сорвал злополучный листок и, скомкав, бросил  его  на
землю. Никогда еще ему не было так плохо.
 
*** 
 
   Только  два  окна  вспыхнули  вечером  желтым   светом.   Одно   окно
принадлежало кухне, в другом мелькали быстрые тени - работал  телевизор.
Жалюзи были подняты, и Таня стала свидетелем вечерне-ночной трапезы Вовы
и Миши. Она беззвучно стонала и висла на шершавой стене,  наблюдая,  как
режет мраморный окорок Михаил.
   В два часа ночи, когда Татьяна обессиленно сидела на траве и  мечтала
проникнуть внутрь дома, на крыльце  возникла  черная  фигура  одного  из
парней. Он курил.
   - Мишка, - крикнул  он,  -  давай  выходи.  Обойдем  танцплощадку  да
закроем дверь.
   Послышался легкий щелчок, и Таня,  приглядевшись,  увидела  что  Вова
держит в руках пистолет и что-то с ним делает.
   Явно не совсем трезвый Миша возник в  дверном  проеме.  Друзья  молча
отправились на финальный обход территории. Учитывая, что  "танцплощадка"
была не маленькой, у них должно было уйти на исследовательские работы не
менее двадцати минут. Да и то галопом, а не шагом,  и  пропуская  мелкие
кустики, где вполне мог кто-то притаиться.
   Татьяна  посмотрела  им  вслед,  судорожно   вздохнула   и   бесшумно
переметнулась на крыльцо.
   На кухне, стараясь не отсвечивать в  окне,  она  бросилась  к  столу,
хранившему остатки вечерней трапезы. Половинка цыпленка табака  валялась
на блюде, счастливо избежав клыков охранников. Таня  схватила  добычу  и
бросилась вон из  освещенной  комнаты.  Она  увидела  в  холле  винтовую
лестницу с широкими ступенями из светлого  дерева  и  в  одно  мгновение
взлетела на второй этаж.
   Ей было слышно, как вернулись парни. Но чтобы  вникнуть  в  смысл  их
слов, ей приходилось останавливать сладострастное чавканье. Цыпленок был
бесподобен.
   - Эй, я на нее виды имел, - обиженно сказал Вова.
   - На кого? - не понял Михаил.
   - На курицу.
   - Мы же съели.
   - Вот именно, но не мы, а ты. Последняя половинка была моей.
   - Я не трогал, - неубедительно сказал Миша.
   - Ври больше. Что ж она, улетела? На одном-то крыле!
   - И к тому же жареная, - задумался Миша. - И правда. Значит, я съел.
   - Не подумал о товарище!
   - Тебе ведь тоже немало досталось.
   - Но последняя половинка была моей.
   - Ну прости! Да и куда тебе столько? Жир вон на пузе,
   - Что мне, подиум топтать копытами? Ладно, обжора, давай спать.
   - А видак не посмотрим?
   И они еще целый час пялились в телевизор, с тихим восторгом  наблюдая
за тем, чего они были напрочь лишены -  за  голыми  красотками.  И  лишь
когда все три этажа дома содрогнулись от  двухголосного  храпа,  Татьяна
осмелилась спуститься вниз, на кухню.
   Не включая света, она открыла  гигантский  трехкамерный  холодильник.
Всего тут было в громадных количествах: напитки - упаковками, колбаса  -
тоннами.
   Таня нашарила полиэтиленовый пакет и  сложила  в  него  пару  груш  и
гроздь винограда, щедро отрезала сервелата и сыра, прихватила упаковочку
карбонада и копченой рыбы  плюс  к  этому  бутылку  кваса  и  парочку  -
лимонада. Сочный холодный ростбиф на тарелке не утаился  от  ее  жадного
взгляда.  Она  не  понимала,  как  мужики  могли  оставить   его   почти
нетронутым. Очень хотелось горячего чая, но Таня  не  рискнула  включать
плиту. Вот была бы картина для Миши, завалившегося на кухню ночью, чтобы
сразиться  со  своей  жаждой  -  сидит  у  стола  незнакомая  девица   и
преспокойненько кипятит себе чайник.
   Нагрузившись провиантом, Татьяна отправилась на  третий  этаж  виллы.
Бескрайние ковры, брошенные поверх  скользкого  паркета,  скрадывали  ее
шаги. В одной из спален, минуту поколебавшись, она открыла дверь  ванной
и  зажгла  свет.  Черный  блестящий   кафель   стен   контрастировал   с
пронзительно-желтой круглой ванной. Таня осторожно повернула  сверкающий
золотом  кран,  и  первая  порция  воды  с  шумом  выстрелила  в  желтую
эмалированную поверхность.
   "Будь что будет,  -  подумала  девушка,  с  замиранием  погружаясь  в
горячую воду, - Они ведь спят. Им и в голову не придет шастать ночью  по
дому..."
   Самые известные моющие средства были к  ее  услугам.  Намылив  голову
шампунем  "Вэлла",  Таня  даже  стала  тихонько  напевать.  За  дверцами
полированного  шкафа   на   стене   хранились   парикмахерско-маникюрные
приспособления. Маленькими кривыми  ножницами  Татьяна  подредактировала
свои отросшие за неделю ногти. У нее плыло сознание от кайфа.
   Завернувшись в тонкую простыню (всю одежду пришлось постирать конечно
же) и помыв в раковине фрукты  и  овощи,  она  выскользнула  в  спальню.
Кровать  вздыбилась  пуховыми  подушками.  Желание  уткнуться  носом   в
хрустящую белизну свежего белья было столь сильным, что Татьяна не съела
и половины еды, которую приволокла с собой наверх.
 
Глава 48 
 
   Валерий Александрович выглядел бледно, но вполне пристойно.  Он  даже
сделал попытку улыбнуться зятю.
   - Так,  микроинфарктишко,  -  сказал  он.  -  Малюсенький  такой.  Но
болючий, зверь! Ничего. Выкарабкаюсь. У меня здоровье-то ого-го!
   - Уже выкарабкались, Валерий  Александрович,  -  отозвалась  от  окна
девчонка-медсестра  в  зеленых  брюках  и  рубашке.  На  голове  у   нее
красовался медицинский чепчик на резинке, на шее болталась маска. - И  с
двумя инфарктами можно жить. И с тремя. Надо только беречься.
   Медсестра  была  очень  молода  и  легко   расправлялась   с   чужими
несчастьями.
   Игорь сидел у кровати, как призрак, вздыхал и не знал,  о  чем  можно
говорить с полумертвым родственником. В их диалогах  в  последнее  время
присутствовали только две темы: Олеся и выборы. И  та  и  другая  сейчас
были запрещены, как особо волнующие. Очень хотелось спросить  о  детском
крике, раздавшемся позавчера в телестудии -  действительно  ли  это  был
голос Валерки, но выяснять подобное - все равно  что  предложить  сейчас
Суворину прокатиться на американских горках.
   Но градоначальник сам завел разговор на табуированную тему.
   - Я не разобрал, - сказал он.
   - Что?
   - Валерка кричал или кто другой. Просто детский визг. Разве  поймешь?
Ты понял?
   - Мне по телевизору вообще ничего не слышно было, - хмуро откликнулся
Игорь. - Что-то вякнуло, и тут же пошла реклама. Я ничего и не понял.
   - Ясно. Как у меня кончился бензин в моторе, значит, не показали?
   - Нет.
   - И  на  том  спасибо.  Проявили  гуманность.  А  то  журналисты,  ты
знаешь... На чем угодно себе пабли-сити делают. Мэр города в обмороке  -
чудесная картинка. Я,  наверное,  выглядел  очаровательно  с  фиолетовой
мордой.
   - Зря вы, Валерий Александрович. Ника Сереброва не способна на  такую
подлость.
   - О двадцать седьмом числе-то не забываешь?  Двадцать  седьмого  июня
шлимовцы должны были выбрать мэра.
   - Я снимаю свою кандидатуру.
   - Ты что?
   - Да, - твердо кивнул Игорь. - Снимаю. Хватит.
   - Не вздумай этого делать! Уважать тебя перестану.
   - Снимаю, - упрямо повторил Игорь.
   - Ты что?! Ты что! Решил сдать наш Шлимовск Елесенко?
   - Да хоть кому. Мне все равно.
   Медсестра неодобрительно посмотрела на Игоря.  Больного  нельзя  было
раздражать.
   - Постой. Давай обсудим, Игорь!
   - Нет, Валерий Александрович, мне надоело. Слишком  дорогой  ценой  я
плачу за свое участие в выборах. Зачем?
   - Затем, чтобы победить. Игорь недоверчиво усмехнулся.
   - Ты не понимаешь, что ли? Теперь, когда я, того гляди, окочурюсь, ты
- единственный сильный конкурент Елесенко.
   - Вы обещали поправиться.
   - Но не прямо сейчас же, шустрый ты какой! Со временем. А пока я буду
глотать пилюли и мерить давление, город уплывет в лапы Ивана. Будет тебе
тогда и подряд на строительство автобана, и место в центре  для  элитных
домов, и выгодные тендеры.
   - А плевать.
   Суворин ушел в подушку, на поверхности остался только его нос. И  его
нос выражал крайнюю степень обиды и недовольства.
   Медсестра подошла к Игорю и дернула его за рукав белого халата.
   - Вы что, с ума спрыгнули? - прошипела она. - Совести у  вас  нет.  С
ним нельзя так разговаривать.
   - Со мной нельзя так разговаривать, - подтвердил Суворин. - Я щас как
выдам ровную линию вон на том аппарате, будешь знать!  -  Мэр  кивнул  в
сторону   писклявого   кардиомонитора,   который   отражал    конвульсии
суворинского сердца.
   Игорь шумно вздохнул.
   - И не вздыхай. Дай честное слово, что выиграешь у Елесенко.
   - Как же я вам его дам?! - возмутился Шведов.
   - Дай, дай! - как цыганка,  привязался  Суворин.  -  Дарю  тебе  свой
электорат. Все мои избиратели станут твоими.
   - Вот спасибочки! Но все дело в том, что я больше не хочу участвовать
в этой грязной возне.
   - Игорь!
   - Да, не хочу!
   - И снимаешь свою кандидатуру?
   - Да, снимаю.
   - Все. Не желаю с тобой больше  разговаривать.  Катись  отсюда.  А  я
останусь тихо умирать.
   - Сердца у вас нет, молодой человек! - упрекнула зеленая медсестра.
   - Зато у меня есть, и оно  сейчас  остановится,  -  сказал  шантажист
Суворин и действительно стал приобретать синюшный оттенок.
   - Да хорошо, хорошо! - воскликнул Игорь. - Убедили.
   - Будешь участвовать в выборах?
   - Буду.
   - Вот и умница, - похвалил Суворин. - Я никогда в тебе не сомневался.
   Доктор, возникший в  палате,  сделал  удивленные  глаза,  недоумевая,
каким образом к постели реанимационного больного пробрался посетитель.
   - Валерий Александрович, - укоризненно покачал он головой, -  что  же
вы, а? Немного отпустило, и вы уже канкан готовы танцевать? А вы, юноша?
Игорь
   Шведов, если не ошибаюсь?  Ну-ка,  быстренько  закрыли  дверь  с  той
стороны.
   Игорь дотянулся до руки тестя и сжал ее на прощанье.
   - Я еще приду, - пообещал он. - Держитесь!
   И вышел из палаты.
 
Глава 49 
 
   Ивана Степановича Елесенко  вспоминали  добрым  словом  не  только  в
палате кардиологического отделения. Телевизионная труженица Оля Щеткина,
изумительная живая Барби, постоянно теперь держала его в мыслях.
   - Я звонила в больницу, - обрадованно сообщила Ника  Сереброва.  -  С
Валерием Александровичем все в порядке. То есть,  конечно,  не  все,  но
жить будет. Ну и напугал он нас!
   Ольга внимательно  осмотрела  колени  начальницы  -  короткое  платье
позволяло сделать это беспрепятственно и подумала, что в таком  возрасте
щеголять обнаженными мослами - возмутительно.
   - Да, напугал, -  согласилась  она.  -  Остался  Шлимовск  без  мэра.
Признаться, он мне очень нравился. Господин Ого-ого. Квартплату  сколько
уже не повышали! И телефон давно не дорожал.
   - Телефон,  я  думаю,  не  его  епархия,  -  вспомнила  Ника.  -  Но,
несомненно, Валерий Александрович был шикарным мэром. Такого второго  не
найдешь. Надеюсь, он поправится.
   - Поправится. Однако в выборах участвовать не будет, это  однозначно.
Представляю, как ликует сейчас старый козел Елесенко, - зло сказала Оля.
- Он автоматически стал первым номером в списке.
   - Он оставил тебя в покое? -  как  бы  мимоходом  спросила  Ника,  не
отрывая глаз  от  сценария  передачи.  Она  ставила  на  полях  галочки,
вычеркивала что-то.
   - Нет, Ника Львовна, он не оставил меня в  покое!  -  с  него