и я откажусь платить? - спросил Олег.
   - Тогда мы размножим твою кассету и пустим ее в свободную продажу.  В
красочной обложке.  Под  видом  лицензионного  продукта.  Твои  знакомые
наверняка частенько покупают подобные видеоизделия.
   - Что, еще и кассета есть?
   - Да. Теперь понимаешь, что три тысячи - это  предел.  Учитывая  твою
фотогеничность, дешевле никак нельзя.
   Олег  снова  посмотрел  на  снимки,  сделанные  с   видеопленки.   Не
согласиться с  вымогателем  было  трудно  -  по  Олегу  плакал  "Оскар".
Номинация "Мужская роль второго плана". Приз за главную роль справедливо
присуждалась детородному органу Олега.
   - Хотя бы две с половиной, - предложил он. - И  не  сейчас,  а  через
неделю.
   - Три, - покачал головой Будник.
   - А если я тебе все рыло разворочу?
   - Давай, начинай. Это не решит твоей проблемы. Только усугубит ее.
   - Или прикончу тебя?
   - Ага, прямо здесь. Я-то при чем? Мне сказали деньги взять. И только.
В обмен на кассету.
   - А где гарантия, что у  вас  через  два  дня  снова  не  разыграется
аппетит?
   - Под честное слово.
   - Твое, что ли? - скептически усмехнулся Олег.
   - Выбора у тебя ведь нет. Мое. И потом,  мы  не  изверги.  Итак,  три
тысячи.
   - Что, прямо сейчас нести?
   - Можно и сейчас.
   - Я должен подумать. Хотя  бы  несколько  дней.  Сергей  отрицательно
мотнул головой.
   - У меня нет такого нала, - убедительно признался Олег. - Понимаешь?
   - Понимаю. Зато у твоей жены наверняка есть  в  тумбочке.  Поехали  к
ней, обменяем на кассету и снимки.
   Подобное предложение почему-то  вдохновило  Олега  так  же,  как  вид
гильотины приговоренного.
   - Ладно, - кисло сказал он. - Давай кассету.
   В его бумажнике было многим больше трех тысяч долларов.
   - И чтобы я тебя больше не видел...
   ...Три тысячи теперь лежали на диване в квартире Шушу,  завернутые  в
целлофановый пакет. А собственница денег  высчитывала  на  калькуляторе,
что она сможет купить на эту сумму.
   Шушу отправилась в спальню, включила маленький телевизор, укрепленный
на стене, чтобы заполнить паузу, и нырнула в платяной шкаф. На полке  за
псевдозеркалом стояла видеокамера-кормилица.
   - Вот это подойдет, - сказала себе Шушу,  вытягивая  на  свет  тонкую
шифоновую разлетайку  на  бретельках.  К  платью  полагалось  совершенно
замечательное французское белье, так как разлетайка  была  прозрачной  и
упархивала ввысь при малейшем дуновении ветра. - Все упадут. Ах нет! Что
это я! На работу нельзя в таком виде. Ладно.
   В результате на Шушу оказалась  строгая  юбка  оригинального  кроя  и
ярко-белая блузка с золотыми пуговицами.
   По телевизору шел анонс передач местного канала. "А  в  восемь  часов
вас ждет очередная  встреча  с  мэром  города  Валерием  Александровичем
Сувориным. Как обычно, вы сможете задать мэру свои вопросы..."
   - У тебя есть вопросы к мэру? - спросила сама себя Шушу. Вопросов  не
было. - Ну и отлично!
   Девушка повесила на плечо маленькую сумочку и направилась к выходу. В
последний момент она быстро  пробежала  в  комнату,  схватила  с  дивана
сверток и сунула его в  стенку,  туда,  где  лежали  стопки  отглаженных
простыней и наволочек.
 
Глава 45 
 
   Передача с градоначальником Сувориным "Час мэра" подходила  к  концу.
Нику слегка потряхивало от напряжения, Валерий  Александрович,  несмотря
на проблемы со здоровьем, держался молодцом.
   - Дорогие  телезрители,  -  сказала  Ника,  -  ваши  заявки,  жалобы,
претензии,   поступившие   по    многоканальному    телефону,    Валерий
Александрович рассмотрит и в  следующей  нашей  программе  отчитается  о
проделанной работе.
   - Даже если вы меня и не выберете снова мэром, - вставил Суворин.
   -  Ах,  Валерий  Александрович!  -  коротко  и  мелодично  засмеялась
ведущая, игриво посмотрела на собеседника, потом в объектив камеры. В ее
смехе  слышалась  безграничная  уверенность,  что  Суворина  обязательно
выберут на второй срок.
   - Нет, ну все может быть, - с легким отсветом страдания улыбнулся мэр
и тоже посмотрел в глаза телезрителей, как бы призывая их разуверить его
в возможности подобного развития событий.
   - А теперь давайте парочку вопросов. Так, у нас  есть  кто-нибудь  на
линии? Алло? Мы вас слушаем. Говорите.
   Ника и Валерий Александрович  запрокинули  головы  и,  прислушиваясь,
устремили взгляды под потолок,  усеянный  пронумерованными  софитами.  В
динамиках что-то зашкварчало, гавкнуло,  и  в  студию  ворвался  мужской
голос.
   - Говорите, вы в прямом эфире, - подбадривая, сказала Ника.
   - Здравствуйте!
   - Здравствуйте! - отозвались телеведущая и мэр.
   - Говорит Михаил Семенович Сорокин. Валерий Александрович,  ответьте,
пожалуйста, вот почему мы с женой, два малообеспеченных человека, платим
за квартиру треть своих доходов? А жить-то на что?
   Ника  и  Суворин  заметно  расслабились.  Они  боялись   вопроса   об
исчезновении Олеси и Валерки.
   - Согласно областному законодательству, плата за коммунальные  услуги
не должна превышать  шестнадцати  процентов  совокупного  дохода  семьи.
Остальное компенсируется из бюджета. Интересно, что в  прошлом  году  за
компенсацией обратились только два процента тех, кому  она  положена  по
закону. Почему не обращаетесь за компенсацией?
   - Давайте следующий вопрос! - потребовала Ника. - Алло, говорите!
   - Алло, алло, здравствуйте, - взволнованно заговорил женский голос. -
Это Елена Тимофеевна, пенсионерка.
   - Добрый вечер, Елена Тимофеевна.
   - Валерий  Александрович,  мы  вас  так  любим  и  голосовать  пойдем
обязательно за вас!
   - Весьма польщен.
   - Вот у нас в Шлимовске пенсии приносят вовремя. Но скажите, когда же
они побольше-то станут?
   - Дорогая Елена Тимофеевна. Если б я мог повлиять на величину пенсий,
то баллотировался бы сразу в президенты России,  правда?  Сколько  бы  у
меня прибавилось сторонников, представляете? Ого-го! Но, к сожалению,  в
этом вопросе я бессилен. Это от меня не зависит. А вот  чтобы  и  дальше
пенсии выплачивались вовремя - тут я буду биться  до  последнего:  Тоже,
знаете ли, нелегкое дело.
   - Алло, есть еще кто-то? Мы внимательно слушаем. Говорите!
   Под сводами студии опять зашуршало, квакнуло, и повисла пауза.
   - Говорите! - настойчиво повторила Ника. - Так, кажется, наши зрители
исчерпали запас вопросов, Валерий Александрович, - с  явным  облегчением
добавила она.
   Но динамик снова зашипел эфирным шумом. Ника и Суворин переглянулись.
   - Да? - напрягся Валерий Александрович.
   С того момента, как началась  передача,  Вадим  принялся  накручивать
диск. Это было не так-то просто, потому  что  на  колене  у  него  сидел
Валерка и настойчиво пытался посодействовать. Он хватал телефонный шнур,
дергал диск, норовил нажать "отбой". К  тому  же  линия  была  постоянно
занята.
   - Ну-ка, убери волосатые ручонки! - прикрикнул Вадим. - Ух, балбес!
   Балбес задрал голову и посмотрел на  няньку.  Его  рот  растянулся  в
счастливую, глупую улыбку.
   - Что пялишься, негодяй? -  ласково  спросил  Вадим  и  снова  набрал
номер. - Эй, отпусти, отпусти!
   Валерка схватил его  за  ухо  и  с  естествоиспытательским  интересом
попытался его оторвать.
   - Здравствуйте, - наконец-то ответили Вадиму. - Телевидение.
   На экране телевизора ведущая передачи и мэр Шлимовска вели оживленный
диалог.
   - Еле дозвонился, - признался Вадим. - Можно задать вопрос мэру?
   - Можно. Только  вам  придется  подождать  минут  десять.  Трубку  не
кладите. Когда услышите, что вас спрашивают, - отвечайте.
   Телефон замолчал, но гудков не было.  Вадим  принялся  ждать,  каждые
пять секунд отражая покушения младенца на разъединительную клавишу.
   - Смирно сиди, - приказал он.
   Валерка извернулся и начал теребить край  киллерских  трусов  -  было
жарко, и Вадим сидел перед телевизором в боксерских панталонах. И  вдруг
мертвую тишину в трубке нарушил приятный  женский  голос.  Это  говорила
ведущая передачи:
   - Алло, есть еще кто-то? Мы внимательно слушаем. Говорите!
   Вадим придвинул трубку к лицу Валерки и встряхнул младенца.  Детеныш,
обычно такой разговорчивый, молчал. Вадим тряхнул  малыша  сильнее.  Тот
вздохнул и посмотрел на мучителя влюбленными голубыми глазами.
   - Говорите!  -  повторила  ведущая.  -  Так,  кажется,  наши  зрители
исчерпали запас вопросов, Валерий Александрович.
   "Ах ты, черт!" - беззвучно  выругался  Вадим  и  ущипнул  Валерку  за
мягкое плечо. В глазах младенца тут же отразились  боль,  разочарование,
непонимание, обида, лицо побагровело, уголки губ съехали  вниз,  и  дитя
полноценно отдалось своему горю.
 
*** 
 
   - Да? - напрягся Валерий Александрович.
   И тут по студии  пронесся  детский  вопль,  одновременно  жалобный  и
негодующий.
   Операторы,  режиссеры,  ассистенты  -  все  застыли  в  удивлении   и
замешательстве. Ника вздрогнула, Суворин дернулся и окаменел.
   Режиссер на пульте сработал молниеносно. Пронзительный  крик  ребенка
смолк так же  внезапно,  как  и  раздался.  Ника  увидела  на  одном  из
мониторов, установленных в студии,  рекламную  заставку,  которая  сразу
сменилась  разноцветным  мельканием.  Пошла  реклама  магазина   бытовой
техники.
   - Скорее вызовите "скорую", - закричала Ника, поймав  остановившийся,
стеклянный взгляд Суворина. Тот беззвучно шевелил белыми губами.
   - Ника, через две минуты -  ты  в  кадре.  "Скорую"  уже  вызвали,  -
донесся сверху, из стеклянной кабины, голос режиссера.
   Около Валерия Александровича уже суетилась целая армия - его помощник
и работники телевидения.
   - Вы можете идти?!
   - Валерий Александрович, вы...
   - Валидол, у кого-нибудь есть валидол?
   - Расстегните ворот, ослабьте галстук!
   Суворин не реагировал на манипуляции спасателей.
   - До прямого эфира осталось тридцать секунд, - предупредил  режиссер.
- Или не будем давать концовку?
   Ника обессиленно  смотрела  на  толпу,  в  глубине  которой  мелькало
застывшее лицо мэра. Она сжала мокрые  ладони.  Оператор  Сергей  Будник
сделал "цаезд" камерой.
   - Придется давать крупняк, Ника Львовна, - сказал  он,  -  а  то  все
окажутся в кадре.
   Ника посмотрела прямо в объектив и  улыбнулась.  Шум  в  студии  утих
ровно на минуту, все ждали ее слов. Зажглось табло  с  красными  буквами
"Микрофон включен!", и на экране возникло лицо ведущей.
   - Дорогие телезрители, - очень  естественно  и  непринужденно,  почти
весело сказала Ника, - к  сожалению,  наша  передача  подошла  к  концу.
Надеюсь, через месяц мы  вновь  встретимся  с  Валерием  Александровичем
Сувориным, а вы, мои дорогие, не променяете очередной "Час мэра" на один
из многочисленных телесериалов. Договорились? Тогда - до свидания!
   Фирменная заставка программы вскоре сменилась физиономией популярного
певца. Томно закатывая глаза, он запел о своей невыносимой любви.
   Ника почувствовала, что по ее спине бежит капля пота.  А  в  огромном
зале телецентра уже появились люди в белых халатах и с  чемоданчиками  -
это была бригада "Скорой помощи", вызванная по 03, и врачи,  наблюдавшие
работников мэрии и лично Суворина, - им позвонил  по  сотовому  телефону
помощник мэра.
 
*** 
 
   - Ну, прости, прости меня, подлеца, - сказал Вадим, прижимая  к  себе
малыша. Горе и обида были бескрайни. Валерка заливался слезами, рыдал  и
отталкивал руки Вадима.
   По телевизору пошла рекламная пауза.
   - Сволочи, что придумали, -  зло  бросил  киллер  в  пространство.  -
Издеваются над лялькой!
   Он поцеловал младенца в пухлую, соленую щеку и  стал  качать  его  на
груди.
   - Ну, все, все, я больше не буду! - приговаривал он. -  Прости  меня,
старого идиота, хорошо? Ну, не плачь. Не реви, я кому сказал!
   Валерка пару раз с подвыванием всхлипнул и вроде бы успокоился.
   - Подумаешь, ущипнул разок! Ребенок укоризненно вздохнул.
   - Обидно, да? - понял Вадим. - Ну, что же я поделаю,  браток?  Приказ
есть приказ. Его надо выполнять. Все, ты больше не будешь орать, да?
   Валерка вывернулся, оказался пузом на коленях киллера и схватил пульт
телевизора.
   - Помирились? - спросил Вадим. Он поднял ребенка и  посмотрел  ему  в
глаза.
   Чудесный малыш хохотнул и заехал киллеру пультом в нос.
 
*** 
 
   - Кажется, там что-то случилось! - сказал Лео  Маше,  оторвавшись  от
экрана телевизора.
   - Со звуком что-то? - спросила Маша.
   - Вроде ребенок закричал.
   - Да нет, не может быть. Просто что-то со звуком.
   Маша и обычно-то провоцировала мужчин  на  необдуманные  поступки,  а
сегодня была совершенно  невыносима.  Когда  Лео  вернулся  домой,  Маша
спала, и ее дыхание было скорее алкогольным, чем аквафрешным. Американец
ходил вокруг дивана,  не  решаясь  растолкать  подругу.  Она  проснулась
только к вечеру,  непонятно  взбудораженная,  растрепанная,  ее  зеленые
глаза излучали дьявольский свет, а тело - цветочный запах,  от  которого
Лео  бесился,  как  кот.  Лео  вдыхал  чудесный  аромат,  соединенный  с
коньячными парами, и у него кружилась голова. Ему  уже  было  совершенно
безразлично, произошел или нет какой-то инцидент в телестудии  во  время
трансляции передачи  "Час  мэра",  он  хотел  только  одного  -  обычных
действий Маши.
   Но Маша не  торопилась  приступить  к  ежевечерним  упражнениям,  она
поставила  на  журнальный  столик  свой  ноутбук  и  явно  вознамерилась
подредактировать написанную статью.  Этого  Лео  не  мог  допустить.  Он
пристроился на полу, рядом с журнальным столиком, и начал гладить Машину
ногу горячими руками.
   - Машинка, хватит работать, - намекнул он. Лео плодотворно работал  с
уменьшительно-ласкательными суффиксами русского языка. Нежность  к  Маше
требовала особенных созвучий. -  Машучка,  я  делать  тебе  приятно  под
столом.
   И Лео начал колотить ребром ладони по Машиным ступням.
   - Ой, щекотно! - засмеялась Маша. Но  не  оторвалась  от  компьютера.
Доза алкоголя, влитая в Машин желудок днем, к  вечеру  спровоцировала  у
девушки какую-то ненормальную деловую активность.
   Лео не прекратил домогательств. Он с чудовищным усилием влез по  пояс
под низкий столик, в пространство, где едва помещались Машины колени.
   - Ой, Лео, мне так неудобно! - воскликнула Маша. - Давай вылазь!
   - Я не могу, - признался Лео из-под стола. - Я застрял.
   Неуклюжий американец попытался встать вместе  со  столом,  но  вместо
того, чтобы разогнуть спину и выпрямиться, он - дурила! - оперся на руки
и поднял поясницу, отчего ноутбук свалился Маше на живот и туда же через
секунду съехал и журнальный  столик.  В  довершение  всего  Лео  потерял
равновесие и громыхнулся  не  куда-нибудь  вправо  или  влево,  а  прямо
вдогонку за столиком.
   - Да что же это такое?! - заорала Маша. - Опять!!!  Сколько  можно?!!
Кретин!!!
   Удивленным гамбургером они застыли  на  диване.  Вскоре  придавленная
журналистка дала волю языку. Она и в более спокойные минуты не  очень-то
сдерживала эмоции, а сейчас... Лео не смог бы дать точный  перевод  всех
тех слов, которые он услышал, но основной их смысл он уловил отлично.
 
*** 
 
   Заработанные три тысячи долларов  открывали  двери  в  самый  дорогой
ресторан Шлимовска, но Сергей и Шушу сидели поздно вечером  на  кухне  и
ковыряли вилками в своих тарелках. На тарелках лежала самая обыкновенная
яичница. Даже без кетчупа или зеленого горошка.  Сергей  и  Шушу  вполне
могли бы есть сейчас черепаховый суп или мясо аллигатора, что подавалось
в некоторых шли-мовских заведениях, но еда не являлась  особой  страстью
шустрой парочки.
   -  У  Суворина  наверняка  сердечный  приступ,   -   сказал   Сергей,
возвращаясь к начатой теме.
   Но Шушу очень мало волновало здоровье  мэра.  То  есть  абсолютно  не
волновало.
   - Знаешь, я кое-что придумала! - сказала она с  горящими  глазами.  -
Такая идея! Давай положим деньги в банк под проценты? На валютный счет?
   - Конечно! - возмутился Сергей. - Еще чего не хватало! Банк прогорит,
наши три тысячи испарятся.
   - Ну, мы положим не в какой-нибудь,  а  в  надежный.  В  "Инкомбанк",
например. Или в "Менатеп".  Его  отделение  -  прямо  через  дорогу.  За
процентами ходить близко!
   - Лучше купим шубу и будут тебе моральные проценты - что ты такая вся
из себя шикарная.
   - Сережка, просто почему-то захотелось заняться накопительством.
   - Тоже мне старушка процентщица!
   - А то мы все тратим, тратим, а о будущем не думаем.
   - А на будущее мы всегда заработаем.  В  непосредственном  преддверии
этого будущего.
   -  Не  знаю...  Я  хотела...  Банк  -  это   все-таки   стабильность,
надежность. А мы живем одним днем. - Шушу как-то погрустнела.
   - В принципе о чем мы спорим? Ну давай положим  на  валютный  счет  в
"Менатепе". Если тебе так хочется. Вот еще проблемы!
   Девушка сморщила носик, что-то вспоминая.
   - А если Суворин умрет  в  больнице,  за  кого  тогда  голосовать?  -
спросила она вдруг.
   - Ты и на выборы собралась идти? Ах ты прелесть! - умилился Сергей.
   - Конечно. Ты думаешь, меня не  волнует  судьба  города?  За  гориллу
Елесенко я голосовать не буду, - твердо сказала Шушу.  -  Во-первых,  он
дурак, а во-вторых, коммунист. Значит, и горячей воды никогда не  будет,
и электричество станут отключать.
   - Почему это?
   - Не знаю. Чувствую.
   - Тогда голосуй за Шведова. Он  тебе  и  горячую  воду  обеспечит,  и
электричество, и кофе в постель по утрам.
   - Как? - удивилась Щушу. - Я с ним спать не собираюсь!
   - Я образно. В смысле, что такой он деловой парень. Все сумеет, всего
добьется.
   - А... Понятно. Хорошо.  Если  Суворин  умрет,  пойду  голосовать  за
Шведова...
   Чтобы проиграть выборы, Суворину совсем не обязательно было  умирать.
Но юной Шушу мэр города казался таким древним стариком,  что  она  и  не
сомневалась - он не выживет после инцидента в телестудии.  И  уже  точно
решила поставить галочку напротив фамилии Игоря Шведова.
   Претенденты на пост, мэра ломали копья,  ходили  по  канату,  платили
миллионы за рекламу, унижали друг  друга,  не  щадили  своего  и  чужого
достоинства. Рядовые избиратели спокойно и отстраненно наблюдали за этой
возней, словно за выкрутасами мартышек на  арене  цирка.  Шушу  хотя  бы
намеревалась дойти до избирательного участка в день  выборов.  А  многие
граждане  и   вовсе   собирались   27   июня   из   всего   многообразия
социально-экономических программ кандидатов  отдать  предпочтение  своей
собственной - то есть уехать на дачу.
 
Глава 46 
 
   Целую Неделю Таня провела в лесу. И это было самой длинной неделей  в
ее жизни. К счастью, из представителей фауны она  за  все  время  своего
пути напоролась только на зайца и лису. Встреча с  волком  или  медведем
свела бы к нулю Танины планы все же выбраться когда-нибудь из леса.  Лес
сопротивлялся. Он держал пленницу в своих  тенистых  объятиях,  опутывал
травой и бил еловыми ветками. По утрам Таня просыпалась от прикосновения
чьих-то невесомых крыльев - бабочки или стрекозы.  Кроме  земляники,  ее
меню вполне могло бы пополниться и другой ягодой, но она не сильна  была
в ботанике и не рискнула экспериментировать.
   Человек менее стойкий и упорный и не такой тренированный давно бы лег
под кустик - помирать. А Таня шла и шла вперед, подбадривая себя мыслями
о летчике Мересьеве. "Полз! - говорила она. -  Не  шел,  а  полз!  И  не
летом, а зимой! По сугробам! И не ныл.  Мой  марш-бросок  -  это  просто
увеселительная прогулка, выезд на природу, милый земляничный пикничок по
сравнению с путешествием Мересьева".
   И вот на восьмые сутки пути лес ослабил хватку, деревья  раздвинулись
и открыли вид на чудесное озеро. Прозрачная темная  гладь  воды  лежала,
словно  зеркало,  в  обрамлении  сосновых  берегов.  На  противоположной
стороне высилось несколько кирпичных замков.
   "Уединенное поселение новых русских", - поняла Таня. Наверняка  рядом
с лесными замками находился не один автомобиль, который мог за небольшой
отрезок времени доставить девушку в Шлимо