рский поковырял видеотехнику карандашом, пожал плечами и  оставил  в
покое. У него было два часа до запланированной встречи  с  избирателями.
Николай раскрыл газету "Уральская новь". На второй  полосе  его  персоне
была  посвящена  пространная  статья.  Какая-то  журналистка   увлеченно
рассказывала о выдающихся достоинствах директора  машзавода  номер  три.
Хотелось повеситься сразу после второго абзаца. Самарский  погрузился  в
чтение, и на его губах играла улыбка - легкая, ироничная, ускользающая.
 
*** 
 
   - Ника Львовна, как вы  меня  подставили!  Голос  ассистентки  звучал
обиженно.
   Ника переложила трубку в левую  руку,  чтобы  правой  листать  журнал
"Эль". В огромном  зеркале  шкафа-купе  виднелась  лежавшая  на  кровати
полуголая Ника в невесомой кружевной комбинашке. Некоторые особо  рьяные
поклонники журналистки Серебровой на  многое  бы  согласились,  лишь  бы
увидеть свою богиню в подобном виде.
   - Что случилось, Оля?
   - Зачем вы дали мой адрес этому старому козлу Елесенко?
   - Он так просил...
   - А вы не могли отказать?
   - А что конкретно случилось, Оленька?
   - То! Он второй день стоит лагерем под окнами моей квартиры.
   - Правда?
   - Я ведь не вру! Вчера приперся, сегодня. Сколько можно! У меня  своя
жизнь. Зачем мне престарелый буйвол, набивающийся в любовники?  Вы  меня
знаете, у меня принципы. Я не какая-нибудь  безмозглая  девица,  которая
дает всем подряд. Мое отношение к сексу старомодно. Несовременно!
   - Я знаю, Оля, как серьезно ты относишься к этому вопросу...
   - Я и так, Ника Львовна, постоянно страдаю из-за своей внешности.  То
есть из-за того, что моя внешность не соответствует моральным принципам.
Мужики просто не могут смотреть на меня спокойно. А тут  еще  и  вы  мне
свинью подложили!
   - Но, Оля! Зная твое умение твердо давать от ворот поворот нежеланным
ухажерам, я думала, ты запросто разделаешься с Иваном Степановичем.
   - Ага! Ну вы даете! Он ведь не  какой-то  ничтожный  оператор  Сергей
Будник, он шишка в обладминистрации, да еще и реальный кандидат в мэры!
   - Зачем ты так о Сереже?
   - Да не про Сергея мы  говорим,  про  Елесенко!  Он  давит  на  меня.
Практически угрожает!
   - Господи!
   - Да! Еще пару деньков, и он ворвется ко мне в квартиру и изнасилует.
Кто меня защитит?
   - Он что, совсем сошел с ума от страсти? Да, помню, как он смотрел на
тебя в нашем кабинете.
   - Вот-вот. Он гарцует от нетерпения, Ника  Львовна,  он  до  пяток  в
слюнях. А я не хочу, не хочу с ним спать!
   - Так, но что же делать? Как его утихомирить? Хочешь,  я  поговорю  с
ним, Оля?
   - Да ладно, Ника Львовна, знаю,  как  вы  поговорите!  "Дорогой  Иван
Степанович, сю-сю-сю, вы бы не могли... Ах, она  вам  очень  нравится...
Понятно. Это все меняет. Конечно, конечно, вы такой  страстный  мужчина,
вам трудно удержаться..." -  сладким  голоском  передразнила  начальницу
Ольга.
   - Оля!
   - Да! Вы ведь такая мягкая, деликатная, уступчивая. Ничего вы ему  не
скажете. Не рявкнете ведь: скотина, а ну убери свои мерзкие лапы от моей
ассистентки!
   - Конечно нет!
   - Ну, я и говорю. Просто не надо было давать ему мой адрес.
   - Да он бы тебя и без адреса выследил, Оль. Что ты такая наивная!
   - А... Но все равно. Может, я бы конспирировалась?
   - Слушай, - в замешательстве начала Ника, - а он  тебе  совсем-совсем
не нравится?
   - Ника Львовна! - с возмущением проорала в трубку Оля.
   - Такой шикарный мужик, надо признать. А подарками тебя завалит,  как
Везувий Помпею.
   - Какая вы жестокая, Ника Львовна!
   - Ах да, ты ведь  девушка  строгих  правил,  -  с  некоторой  иронией
заметила Ника. Сама она несколько месяцев  подряд  отвергала  притязания
Елесенко, а свою ассистентку отдала бы в руки  сексуального  маньяка  не
задумываясь, будучи твердо уверена, что ничего плохого  Иван  Степанович
высоконравственной красотке не сделает. Еще и  автомобиль  подарит.  Или
квартиру.
   - Понятно,  Ника  Львовна.  Вы  тоже  мне  не  союзник.  Ладно,  буду
сражаться одна.
   - Оля, - поморщилась Ника, - не накручивай. Все уладится как-нибудь.
   - До свидания! - Ассистентка швырнула трубку.
   - До свидания, - ответила Ника уже гудкам.
   Она покачала головой, подумала, что все вышло очень неловко, и  снова
вернулась к интересному  журналу.  Ее  привлек  материал  под  названием
"Развод: катастрофа или спасение?".
 
*** 
 
   К вечеру у Олеси набралось пятьдесят шесть рублей. Апофеозом трудовых
упражнений  стало  перетаскивание  багажа  одной  замшелой,   но   очень
обеспеченной матроны. Надменная старуха уезжала из Валомея в  Москву,  и
ее почему-то никто не провожал. Функции любящих родственников  взяла  на
себя Олеся. Кроме двух неподъемных чемоданов и парочки сумок, у  старухи
была  большая  плетеная  корзина.  В  корзине  среди  атласных   подушек
копошилась вредная собачонка. Олеся бегала в справочную  выяснять  номер
платформы, надрываясь, тащила на себе сумки,  мчалась  за  минералкой  и
детективом в дорогу, кормила  горячей  сосиской  псину,  и  та  норовила
вместе с сосиской  прихватить  Олесин  палец.  Устроив  в  конце  концов
привередливую старушонку в купе, разместив  весь  ее  багаж  и  заправив
постель,  заботливая  девочка  получила  в  награду   пятидесятирублевую
купюру.
   - Позвони, когда я вернусь из Москвы, - повелительно сказала  старуха
уже через открытое окно вагона. Счастливая Олеся  стояла  на  перроне  и
собиралась помахать ей вслед, когда поезд тронется. -  3-15-68.  Ты  мне
понравилась. Я возьму тебя к себе жить. Ты, случаем,  не  умеешь  делать
массаж?
   - Спасибо, вы очень добры, - смиренно ответила Олеся и крепче сжала в
кулаке деньги. - Буду с нетерпением ждать  вашего  возвращения.  Я  умею
бесподобно делать массаж, ставить внутривенные уколы, выносить  судно  и
бальзамировать трупы. Я обязательно вам позвоню.
   Вечером, прежде чем отправиться в  подземный  бункер,  Олеся  надолго
приникла  к  витрине   круглосуточного   экспресс-кафе.   Она   являлась
владелицей фантастического состояния и боролась с желанием спустить  все
до копейки, предавшись разнузданному чревоугодию.
   Со стороны  кухни  появилась  женщина  в  грязно-белом  фартуке.  Она
нырнула под руку раздатчице и по-хозяйски налила себе соку из пакета.
   - Ой, девочки, не знаю, что и делать. Катя  отпросилась,  а  листы-то
все грязные. Мы не успеваем чистить.
   - Котлет еще давай. Улетают, - ответила продавщица.
   - А давайте я почищу, - тут же  возникла  с  предложением  девочка  в
синей футболке.
   - Ты?
   - Я!
   - Давай! - без промедления ответила женщина. - Пойдем.
   Олеся и не догадывалась,  во  что  ввязалась.  В  ее  распоряжение  с
огромным  удовольствием  и  облегчением  предоставили  восемь  громадных
жаровен, залитых жиром, плюс четыре кастрюли и  котел.  В  таких  котлах
дезинфицируют грешников в аду.
   Полночи Олеся драила листы и кастрюли, сказав грустное  прости  своим
красивым ногтям и нежной коже рук. Зато в  три  часа  утра  получила  от
благодарных работников кухни (сбросились по рябчику-другому)  пятнадцать
рублей и полиэтиленовый мешок "нестандарта" -  несколько  кособоких  или
непропеченных плетенок с маком и корицей...
   - А мы уж подумали, ты не вернешься, - сказала сонная Варя. - Ну, как
успехи? Заработала что-нибудь?
   - Заработала, - гордо ответила Олеся. - Хочешь сдобную булочку?
 
*** 
 
   Летние  ночи  были  невыносимо  длинными.  Ника   курсировала   между
подушками на кровати, накидывала и сбрасывала простыню, садилась,  снова
ложилась, короче - маялась. Ее страдания были вполне объяснимы  -  сорок
лет плюс одиночество плюс осознание того, что ее возлюбленного  отделяют
от нее  какие-то  несчастные  десять  -  двенадцать  километров  ночного
Шлимовска. Ника, которая вслед за Мэрилин использовала в качестве ночной
рубашки каплю дорогих духов, металась  и  страдала,  смотрела  в  темный
потолок и мечтала о встрече  с  любимым.  Атласная  кожа  соперничала  в
нежности с шелковым постельным бельем, волосы  рассыпались  по  подушке,
глаза блестели - как была готова Ника к этой встрече! Но, увы,  друг  ее
сердца и  тела  не  спешил  преодолеть  злосчастные  десять  километров,
оценить ее блистательную  наготу  и  высокотехнично  зажечь  олимпийский
огонь. Горячие волны поднимались от ступней к  коленям,  катились  выше,
достигали гладкого  живота  и  терзали  грудь.  Ника  пыталась  ладонями
защититься от настойчивого прилива, но руки были такими же раскаленными,
как и все тело. Спасение было в мужчине, мужчина отсутствовал.
   - Да что же это такое! - сказала в темноту Ника и  оставила  кровать.
Несчастная, она двинулась в ванную, полминуты не могла открыть  глаз  от
яркого света и встала под душ.
   "Надо, надо, надо уснуть, - внушала она себе. - Как я буду  выглядеть
завтра после бессонной ночи?"
   Завтра должен был состояться "Час мэра"  с  Сувориным  и  полноценный
восьмичасовой сон являлся залогом здорового цвета лица. Но сон никак  не
шел.
   "А он, наверное, тоже не спит, - почувствовала  Ника.  -  Думает  обо
мне? Или нет? Что я вообще для него? Страсть,  игрушка,  инструмент  для
поднятия самооценки? Любовница.  Всего  лишь  любовница.  Эта  девчонка,
Маша, как у нее все просто! Хочешь - бери не раздумывая. Но как быть? Он
сам исчезнет  с  горизонта,  если  я  попытаюсь  надавить.  Скорее  жена
промолчит и подаст на развод, чем  он  согласится  стать  марионеткой  и
позволит мне дергать за нитки. Ах, если бы она сама ему изменила! Он  ни
за что бы не простил. И вмиг расстался бы с бессовестной предательницей.
Но она хуже Пенелопы. Не дает повода для сомнений. Наши отношения  скоро
приобретут пошлый привкус мексиканского  сериала.  Надо  что-то  делать.
Что-то решать".
   Третий раз за вечер вымазавшись кремом, Ника вернулась  в  спальню  и
рухнула на жаркое, мучительно пустое ложе. И вновь погрузилась в горячий
океан, волны  которого  захлестывали  ее  с  головой  и  изводили  своей
томительной безрезультатностью.
   "Черт!" - измученно прошептала Ника и нашарила  в  тумбочке  таблетку
снотворного.
 
Глава 44 
 
   Девица, появившаяся  в  здании  строительной  компании  "Триумвират",
заставила Эллу  Михайловну  восхищенно  вздохнуть.  Посетительница  была
очень хороша собой. Зеленые глаза сияли из-под светлой  челки  весело  и
жизнерадостно, на щеках пылал естественный румянец.
   Пять секунд ушло на установление личности, и вскоре  Элла  Михайловна
возникла перед своим несчастным боссом Игорем Шведовым.
   - К вам московская журналистка Мария Майская, - сообщила она. - Хочет
взять интервью.
   Олеся с ребенком отсутствовала уже ровно неделю, и Шведов  вроде  как
бы и привык ощущать холодное лезвие под левой лопаткой. Замечания  тестя
не были проигнорированы. Игорь вновь стал тщательно бриться и завязывать
по утрам галстук. Но с глазами его ничего нельзя было  поделать.  В  них
застыло горе.
   В кабинете появилась Маша, терпения которой хватило лишь на то, чтобы
проводить  взглядом  внушительный  зад  Эллы  Михайловны.  Она  ринулась
следом, не дожидаясь возвращения секретарши.
   -  Я  Мария  Майская  из  газеты  "М-Репортер",  -  отрекомендовалась
шикарная блондинка, поедая взглядом Игоря Шведова. Ей хотелось сравнить,
насколько его экранный образ соответствует  оригиналу:  Но  в  передаче,
отснятой  за  день  до  исчезновения  Олеси,  гендиректор  "Триумвирата"
светился оптимизмом и счастьем. А здесь Маша увидела трагическую фигуру,
полную отчаяния.
   - Здравствуйте, Мария.
   Игорь кивнул Элле  Михайловне,  отпуская  ее,  и  встал  из-за  стола
навстречу гостье.  А  гостья,  наоборот,  без  приглашения  бухнулась  в
кресло.
   - Кофе будете? - спросил Игорь.
   - Пусть тащит, - согласилась  Маша.  -  Да  и  от  чего-нибудь  более
калорийного я бы не отказалась.
   Элла Михайловна получила по интеркому приказ  принести  кофе  и  "еще
что-нибудь более калорийное". Пока она суетилась в приемной, в  кабинете
директора висела пауза. Игорь  и  Маша  придирчиво,  но  доброжелательно
разглядывали друг друга. Шведов уже знал от Валерия Александровича,  что
Маша в курсе их семейной трагедии. Маша думала о том, что именно  такие,
не  очень  приметные  внешне  мужики  и  умеют  доставить  самое  крутое
наслаждение.
   - Пожалуйста! - улыбнулась журналистке Элла  Михайловна  и  поставила
перед ней поднос. Кроме красной  с  золотым  ободком  кружки  "Нескафе",
наполненной кипящим  кофе,  Машу  поджидал  солидный  сандвич.  Открытая
коробка шоколадных конфет легла на стол. - Пойдет?
   - Конечно пойдет! - благодарно воскликнула Маша. Они с Лео вели такую
напряженную  жизнь,  что  забывали  о  провианте.  Сегодня  утром   Маша
обнаружила  в  холодильнике  одну  плесневелую  сливу,   по   дороге   в
"Триумвират" ей не захотелось тормозить и обогащать торговку хот-догами,
поэтому сейчас она испытывала яростное и невыносимое чувство  голода.  -
Спасибо...
   - Элла Михайловна, - подсказали одновременно Игорь и секретарша.
   - ..Элла Михайловна, - закончила Маша. Она не привыкла к такой заботе
со  стороны  женщины.  Женщины   обычно   реагировали   на   нее   резко
отрицательно.
   - А может, коньяку? - предложил Игорь, когда секретарша вышла. -  Или
сухого вина? Хотите?
   Он нравился Маше все больше и больше.
   - Хочу, - ответила она с придыханием. И посмотрела на Шведова как  на
живую мишень. В окуляр оптического прицела.
   -  Вы  к  нам  вообще  как?  Надолго?  -  Игорь  достал   из   хорошо
укомплектованного  бара  высокую  нераспечатанную  бутылку  вина  и  два
хрустальных фужера.
   - Скоро отчалю, - промычала Маша. Она грызла  бутерброд.  -  Статейку
состряпаю и айда восвояси.
   - Будем знакомы, - поднял бокал Игорь. - За удачную статейку.
   Он выпил и снова быстро наполнил емкости.
   - Понравился Шлимовск-то?
   - У вас совсем неплохо. Экология, читала,  конечно,  как  в  Хиросиме
через день после взрыва, но где сейчас чисто? Внешне ничего не  заметно.
Лес, птички, цветы. Правда, очень жарко.
   - Так и в Москве сейчас жарко. Лето такое.
   - Угу.
   - О чем будете писать в статье?
   - О выборах главы города. У вас тут выборы намечаются. В курсе?
   - Да, - слабо улыбнулся Игорь. - Что-то об этом слышал.
   Бутылки хватило всего на шесть бокалов - по три на каждого.
   - Коньяк? - предложил Шведов. Он слегка оживился.
   - Не откажусь.
   Напиваться утром, да и в разгар работы было, наверное, не  правильно.
Но Игорю явно становилось легче, а добрая  Маша  всячески  содействовала
успокоению.
   Перешли на коньяк.
   - Как вас угораздило попасть в список кандидатов? А, Игорь?
   - А что?
   - Драгоценного тестя решили оставить без работы?
   - Я ему не конкурент.
   - То есть в свою победу на выборах не верите?
   - И не надеюсь.
   - А зачем же тогда баллотируетесь?
   -  Странная  вы,  Маша,  -  пожал  плечами  Игорь.  -  Словно  и   не
журналистка. Вот в двухтысячном году на  президентских  выборах  сколько
всякой шушеры себя выдвинет, что ж, все стопроцентно уверены в победе?
   - Да я не странная, - воспротивилась Маша. - Знаю, каков ваш план.  В
последний момент снимете свою кандидатуру в  пользу  действующего  мэра.
Родственник все же.
   - Посмотрим.
   - Давайте на брудершафт,  -  предложила  Мария.  Игорь  не  возражал.
Выпили на брудершафт. Внушительная коньячная бутыль опустела наполовину.
   - У тебя классная  сек..,  секре..,  тарша,  -  сказала  Маша.  -  Не
вредная. А я такая вредная, ха-ха!
   - Пока не заметил, - успокоил Игорь. Он уже почти пришел  в  норму  -
если не повеселел, то хотя бы приободрился.
   - Правда вредная! Какой чудесный фартук! - хихикнула Маша.
   - Чего? Какой такой фартук? - Игорь недоуменно огляделся.
   - Я говорю - галстук, дубина! Ты пьян, Игорь!
   - Это ты пьяна!
   Шведов рассмеялся. Он  вышел  из-за  стола  и  опустился  в  соседнее
кресло, рядом с косой журналисткой.
   Маша  резво  опустошила  фужер,  не  дождавшись  тоста,  набила   рот
шоколадом и положила свою руку на руку Игоря. Тот сжал ее пальцы.
   - С тобой так весело... - сказал он. - Обо всем забываешь.
   - Ну, - кивнула Маша, не отпуская ладонь Игоря. Она  притянула  ее  к
своей пылающей щеке. - Смотри, я вся горю.
   - Еще бы! Столько выпить за полчаса!
   На то, что Игорь тоже не совсем трезв, указывало лишь  выражение  его
глаз - не горестное и страдальческое,  а  вполне  жизнеутверждающее.  Он
пристально смотрел на Машу, наблюдал за ее манипуляциями с его рукой.
   - Эмма Михеевна не имеет привычки появляться без.., без.., вызова?  -
спросила журналистка. Она уткнулась носом в ладонь Игоря и,  как  щенок,
лизнула ее.
   - Элла Михайловна, - поправил Игорь и с трудом сфокусировал взгляд на
переносице Маши.
   - А я и сказала Эмма Михайловна.
   - Элла.
   - Да. Элла. Вот пристал! Какая разница? Главное, чтобы  она..,  чтобы
она сейчас сюда не ввалилась...
   - Почему?
   Ответа не последовало, но и так  все  было  ясно:  Маша  перелезла  в
соседнее кресло на колени  к  Игорю,  обвила  руками  его  шею  и  стала
целовать. Шведов сделал слабую попытку отстраниться,  но  об  этом  надо
было думать раньше. Соблазнительница уже терзала рубашку на его груди  и
бессовестно  лезла  туда,  где   Шведов   хранил   свои   стратегические
вооружения.
   - Подожди, подожди, - опомнился он, хватая Машу за  плечи  и  пытаясь
остановить ее. С таким же успехом  можно  было  схватить  за  дуло  танк
"Т-34". Она упорно шла к своей цели. - Маша, не надо, что ты! Маша...
   Слабое   сопротивление   было   с   блеском   подавлено   сексуальной
экстремисткой. Игорь закрыл глаза, чтобы  не  видеть  дверь,  которая  в
любой момент  могла  распахнуться.  Заявись  сейчас  Элла  Михайловна  в
кабинет с донесением, она, мягко говоря, немного бы удивилась.
 
*** 
 
   Днем Шушу забежала домой пообедать и  переодеться.  Город  изнывал  в
жарких объятиях лета, сине-белое платье совсем промокло на спине.
   Обед Щушу состоял из бутылки ледяной  "Фанты"  и  куска  сырокопченой
колбасы. Девушка  кидала  в  бокал  кубики  льда  и  разбавляла  "Фанту"
минералкой - чтобы не было так сладко. Она сидела на кухне голышом после
душа и подсыхала. На столе лежал маленький калькулятор, и  этот  простой
прибор очень радовал Шушу. Она занималась удивительно приятным  делом  -
переводила доллары в рубли. Конечно, занятие не было бы  столь  приятно,
если б доллары являлись отвлеченной субстанцией и существовали только  в
воображении Шушу. Но целлофановый сверток с зелеными купюрами  находился
в  соседней  комнате,  и  девушка  могла  расходовать   всю   сумму   по
собственному усмотрению. Ясно,  почему  у  нее  было  такое  приподнятое
настроение.
   ...Несколько часов, проведенных с  симпатичным  голубоглазым  Олегом,
вылились в плачевный для него результат. На следующий же  день,  еще  не
выветрились из памяти фантастические воспоминания о вчерашнем  вечере  и
об  очаровательной  девчонке,   некий   юноша   подкатил   к   владельцу
посреднической фирмы с предложением побеседовать где-нибудь в  сторонке.
Олег удивился, но кивнул. И получил в зубы фотографию, и еще одну, и еще
целую пачку. На жизнерадостных снимках изображался он, отец двоих детей,
в несколько раскованных позах - герой самого сочного порнофильма умер бы
от зависти. Дав Олегу возможность насладиться  видом  его  голого  тела,
парень спросил:
   - Ну, так что будем делать?
   - А что ты хочешь? Конкретно?
   - Три тысячи баксов.
   - Совсем сдурел. У меня нет таких денег.
   - Очень жаль. Фотографии можешь оставить себе.  Сергей  повернулся  к
жертве спиной и явно собрался уйти.
   - Эй, постой. Куда ломанулся? Давай искать компромисс.
   Будник с готовностью обратил ясный взор на  Олега.  Ему  понравилось,
что клиент не устраивает истерики, не хватает за грудки  и  не  пытается
дать в морду. Поиск компромисса мог оказаться весьма плодотворным...
   - А есл