ие.  Он
позволял  девочкам  приблизиться,  но  едва  расстояние  сокращалось  до
дециметра, со счастливым лаем пускался наутек. Но у всех бывают в  жизни
поражения  -  собака  на  какое-то  мгновение  замешкалась   в   детской
песочнице, и  этой  секунды  было  достаточно  для  шустрой  Олеси.  Она
свалилась на дичь сверху, прямо в мокрый песок, совсем забыв о том,  что
ей недоступны кран с горячей водой  и  мыло.  Азарт  погони  овладел  ею
полностью.
   Сердце Тузика бешено колотилось рядом с сердцем Олеси.
   - Какой плохой мальчик! - погрозила пальцем мадам в  парике,  забирая
веселое существо у победительницы соревнования. - Спасибо, что  помогла.
Тебе теперь придется пойти помыться.
   Олеся обескураженно  смотрела  на  свои  грязные,  в  песке,  руки  и
коленки.
   - И вы каждую прогулку так носитесь?
   - Почти, - вздохнула дама. - На вот.
   Олеся не поверила глазам - женщина протягивала ей две десятки.
   - Это мне?
   - Ну конечно. Бери.
   Щедрая мадам  в  обнимку  с  довольным  Тузиком  скрылась  за  дверью
подъезда. Олеся прикидывала, как лучше использовать  двадцать  нечаянных
рублей.
 
Глава 35 
 
   С  подслеповатыми  телефонистками  Олеся   больше   не   связывалась.
Мужественно отодвинув в сторону мысль о восхитительном горячем пирожке с
капустой и кофе из автомата (такое гастрономическое безумство  продавали
в холле почтамта), она купила пластиковую телефонную карточку, собираясь
звонить и звонить на мобильник Игоря  до  тех  пор,  пока  не  отвалятся
пальцы или не взорвется аппарат.
   После семнадцати неудачных попыток Олеся сникла: проклятый сотовый не
отвечал. Забрав карточку из прорези, Олеся вышла из  зала  переговорного
пункта. Ноги сами привели  ее  к  столику  продавщицы.  Несколько  минут
голодная Олеся безвольно стояла рядом, напряженно вздыхая и не  в  силах
оторвать глаз от горы  золотистых,  жаренных  в  масле  пирожков,  рубль
двадцать штука.
   - Покупайте! - предложила женщина.
   Олеся механически улыбнулась в ответ и отошла в сторону. На  лотке  с
книгами красовался справочник "Желтые страницы Шлимовска".
   - Можно посмотреть?
   -  Смотрите,  -  согласился  продавец  книг,   мужчина   в   панамке,
присутствие которой под сводами каменного почтамта было неоправданно.  -
Восемнадцать рублей.
   Олеся быстро нашла телефоны шлимовской мэрии и, призвав на помощь все
свои умственные способности, запомнила номер приемной. Он  отличался  от
того
   Номера, по которому  Олеся  иногда  звонила  отцу  на  работу  -  там
присутствовали две тройки, она точно помнила. С цифрами, к несчастью,  у
нее были более напряженные отношения, чем с  акварельными  красками  или
клавишами фортепиано.
   Пластиковая    карточка    опять    плавно    въехала    в    прорезь
телефона-автомата. Через три гудка в трубке  раздался  вежливый  женский
голос:
   - Да, я вас слушаю!
   - Алло, можно поговорить с Сувориным? -  Олеся  волновалась,  яростно
давила в ладонях тяжелую телефонную трубку и даже забыла  поздороваться.
Она представила, как обрадуется сейчас отец.
   - С Валерием Александровичем?
   - Да, да! - громко крикнула Олеся.
   - Девушка, знаете,  это  департамент  социального  развития.  А  вам,
наверное, нужен телефон приемной?
   - Социального развития, - упавшим голосом повторила Олеся. - Да,  да,
приемной! Вы мне скажете?
   Она рефлекторно оглянулась в поисках карандаша и бумаги - запомнить с
лету и на слух шесть цифр было практически непосильной задачей.
   - Минуту, я найду, - предупредительно сказала девушка.  Было  слышно,
как она обратилась к кому-то в комнате:
   - Где листок с телефонами? Кто  опять  спер?  В  приемную  кто-нибудь
помнит как звонить? Минуточку подождите, - снова попросила она Олесю.
   Олеся в бессилии смотрела на маленькое электронное табло: возможности
телефонной карточки  таяли  на  глазах.  Если  девушка  из  департамента
задержится еще немного, время разговора кончится.
   Осталось пять минут. Олеся нервно сжимала трубку. Оттуда  раздавались
шорохи и негромкие пререкания.
   Три минуты. Время кончалось.
   Две.
   - Вот, нашла, - обрадовала наконец девушка. - Записывайте!
   Одна.
   - Я запомню, - торопливо ответила Олеся. - Говорите же скорее!
   - Шестьдесят четыре...
   - А-а-ах! -  задохнулась  Олеся.  Она  попыталась  пальцами  удержать
последнюю красную цифру на экране телефона, не  давая  последней  минуте
ускользнуть в никуда.
   Связь оборвалась.
 
*** 
 
   "Как я сразу об этом не подумала?! - удивилась Олеся идее,  пришедшей
в голову. Мысль была естественна и разумна, и странно, что она проделала
столь долгий путь, прежде чем отразилась в глазах Олеси радостным светом
найденного  решения.  -  Телеграмма!  Как  просто!  Я   отправлю   Игорю
телеграмму! Я не помню телефонных номеров, но свой домашний  адрес  пока
еще не забыла! Почему я с самого начала не подумала об этом?"
   Дело  оставалось  за  малым  -  раздобыть   деньги   на   телеграмму.
"Интересно, сколько она может  стоить.  Предположим,  рублей  тридцать".
Близость спасения так воодушевила Олесю, что вопрос тридцати  рублей  не
показался ей неразрешимым. Заработала ведь она сегодня  утром  двадцатку
ценой некоторого физического усилия (спринтерские бега с  очаровательным
Тузиком).  "Если  за  поимку  беглой  домашней  живности  мне  заплатили
двадцать рублей, то что надо сделать,  чтобы  получить  в  полтора  раза
больше?"
   Олеся размышляла, спрятавшись от солнца в тень, отбрасываемую высоким
зданием почтамта. А тем временем прелестную задумчивую  деву  в  грязной
прозрачной майке  рассматривали  с  интересом.  Мужчина  средних  лет  в
солнцезащитных очках сидел за рулем  белой  "мазды",  выставив  ногу  на
асфальт. Из динамиков неслась музыка. "Вишня, вишня!  Зимняя  вишня!"  -
пела  Анжелика  Варум.  Мужчина,  с  его  нескромным,  пусть   и   очень
дружелюбным взглядом, мог бы незамедлительно  объяснить  Олесе,  как  ей
заработать тридцать, и пятьдесят, и даже сто рублей. Он  сам  готов  был
расстаться с такой суммой в обмен на некоторые телодвижения  неопрятной,
чумазой (умывалась у фонтана, замечая  удивленные  взоры  прохожих),  но
симпатичной девчонки. Одежда на ней была, кстати, хотя  и  несвежая,  но
явно дорогая.
   Владелец "мазды" отрывисто посигналил, привлекая внимание девушки,  и
приветливо  помахал  рукой.  Он  подзывал  ее  к  себе,  как   бездомную
собачонку.
   Но в биографии Олеси теперь, кроме серенад влюбленных в  нее  мужчин,
их восхищения и заботы, присутствовал и печальный опыт  -  за  несколько
дней путешествия ее не раз пытались изнасиловать. Поэтому призывный жест
незнакомца привел к обратному  результату.  Вместо  того  чтобы  подойти
поближе и завязать игривую беседу,  закваску  предстоящей  стремительной
интрижки,  Олеся  испуганно  оглянулась  и  быстро  двинулась  прочь  от
почтамта.
   "Как я могу заработать тридцать рублей? - вернулась она к  раздумьям.
- Что я умею?"
   - Уже научилась мыть полы, - сказала она вслух,  вспоминая  оранжевое
кафе и себя с ведром и шваброй в  зубах.  -  Могу  поменять  кому-нибудь
колесо. Да.
   Олеся, конечно, не практиковалась в смене  колес  у  своего  джипа  -
во-первых, не хватило бы сил, во-вторых, еще ни разу не прокалывала.  Но
до  джипа  у  нее  были  "Жигули"  -  "десятка",  и  Олеся  основательно
поднаторела в обращении с внутренностями и запчастями автомобиля. У  нее
неплохо получалось, и, возможно, мелкие неполадки в машине  -  это  было
единственным  пунктом  реальной  жизни,  с  которым  Олеся   справлялась
самостоятельно. Все другие вопросы за нее решали муж, отец и  совокупная
мощь их банковских счетов.
   Слева по борту внезапно раздалась английская речь. Олеся остановилась
как вкопанная  и  с  любопытством  посмотрела  на  парочку  иностранцев.
Разноцветные старички, пригревшись на солнце, мирно отдыхали на скамейке
и ели мороженое. Чужеземный Валомей был для них более гостеприимен,  чем
для бедной Олеси. Она  робко  присела  рядом,  на  краешек.  Характерное
звучание языка подсказывало, что перед ней не американцы, а англичане, и
кроме того - шотландцы. Как их занесло в Южный Валомей? Или тут  таились
неведомые Олесе исторические достопримечательности?
   - Вы из Шотландии! - беспардонно вмешалась в диалог  путешественников
Олеся.  Старики,  улыбаясь,  посмотрели  на   англоязычного   воробышка,
прилетевшего на их скамью. - А я была в Эдинбурге!
   Следующие  три  минуты  Олеся  упоенно  распространялась  о   суровой
природной красоте Шотландии. Встретить в небольшом провинциальном городе
девочку с таким отличным английским языком, и к  тому  же  влюбленную  в
живописные  шотландские  пейзажи  и  архитектуру  Эдинбурга,  было,  без
сомнения, приятно путешественникам. Они кивали,  поддакивали  и  слушали
вдохновенную Олесину лекцию о фантастических видах залива  Ферт-оф-Форт,
о бесценных сокровищах Национального музея древностей, об устремленном в
небо готическом соборе Сент-Джайлс и дворце Холируд...
   - А вы не  могли  бы  дать  мне  немного  денег,  -  вдруг  бесславно
закончила Олеся свое выступление. Она покраснела. Слова вырвались у  нее
случайно.
   Старички переглянулись, маска благожелательности мгновенно слетела  с
их  лиц.  "В  этой  России  одни  попрошайки",  -  уловила  Олеся  мотив
безмолвного взгляда, которым обменялись иностранцы. Но девочка все же им
понравилась.
   - Извините! - вспыхнула Олеся, как спичка, и вскочила со скамейки.  А
старушка уже  протягивала  ей  десять  долларов:  Сумма  огромная,  если
рассматривать ее с позиций западноевропейской прижимистости. "Гроши!"  -
пожала бы плечом та, предыдущая Олеся, из доваломеевского периода.
   А эта Олеся схватила купюру как бесценную реликвию и, не  давая  себе
окончательно  расплавиться   в   огне   стыда,   стремительно   покинула
сердобольных старичков.
   - Паспорт! - бросила в окошко кассир обменного пункта.
   Олеся растерялась:
   - А у меня нет.
   Десятидолларовая купюра приехала обратно в передвижном  ящике.  Олеся
забрала деньги и оглянулась. Пристальный взор валютного  барыги  сверлил
электродрелью ее затылок.
   - Возьмете? - показала она нарушителю закона свой капитал.
   Тот неспешно взял банкнот, посмотрел на него  так  и  этак  и  бросил
сквозь зубы:
   - По шесть возьму.
   - По шесть? - удивилась Олеся. - Но ведь...
   Это было даже меньше официального курса покупки. А  делец,  по  идее,
должен был дать больше.
   - Ладно, давайте.
   Шесть новеньких бумажек оказалось в распоряжении Олеси.  Никогда  еще
шестьдесят деноминированных рублей не согревали ее сердце таким приятным
теплом.
   "А не хватит ли на автобус или поезд? - подумала она. - Нет,  конечно
не хватит. Как просто и легко я добралась до Валомея и  как  трудно  мне
его покинуть!"
   Свою бессознательную поездку  по  трассе  Шлимовск  -  Валомей  Олеся
вспоминала с ужасом. Что мог бы сделать с ней, сонной и пьяной, водитель
грузовика "вольво", окажись он менее порядочным человеком.
   "Тогда - телеграмма. Решено!"
   Возвращение на почтамт, заполнение бланка и отправка заняли не больше
часа. "Оказалась Южном Валомее жду центральном  вокзале  зпт  справочная
тчк твоя Олеся", - гласило послание. Неуклюжий текст не мог выразить всю
страсть, огонь, любовь и жажду спасения, испытываемые несчастной Олесей.
   Бланк  с  неровными  строчками  переместился  в  руки  телеграфистки.
"Двадцать шесть рублей тридцать копеек", - сказала она.
   Удачно приведя в действие задуманный  план,  довольная  Олеся  первым
делом метнулась в холл здания к продавщице  и  купила  четыре  последних
пирожка с капустой и два стаканчика кофе.
   За три рубля  она  посетила  платный  туалет.  Можно  было,  конечно,
выкрутиться и с помощью зарослей шиповника или найти заведение с входной
платой в один рубль, но там в  распоряжение  Олеси  не  предоставили  бы
туалетную бумагу и мыло.
   В крошечной парикмахерской, занимавшей комнату жилого дома и с кривой
вывеской,  написанной  неумелой  рукой,  ей  за  пятерку  помыли  голову
шампунем. Вызвались также "сделать укладку",  но  Олесино  мышление  уже
приобрело  некоторую  рациональность,  и  она  безапелляционно  отвергла
притязания хитрой парикмахерши. Сейчас ей не  нужна  была  укладка,  тем
более сделанная мастером не самой высокой категории.
   Четыре семьдесят стоила шоколадка с изюмом. За трояк  Олеся  на  двух
автобусах добралась  до  вокзала.  Справочная  служба  на  втором  этаже
функционировала исправно. Покрутившись у окошка и представив, как  через
несколько часов она будет здесь лить слезы радости на плече  сурового  и
бледного от счастья Шведова, Олеся истратила последние деньги на  газеты
"Известия" и "М-Репортер", две банки "Фанты" и мороженое-батончик "Марс"
и,  отыскав  место,  с  которого  территория  перед  справочной   хорошо
просматривалась, принялась ждать. Теперь ей надо было  только  ждать.  В
кармане оставалось десять копеек, а в груди плескались волны  нетерпения
- они окатывали замирающее сердце холодным душем каждый  раз,  когда  на
второй этаж поднимался какой-нибудь молодой мужчина.  Все  парни  сейчас
казались Олесе Игорем, первый абзац статьи в "Известиях"  она  прочитала
раз пятнадцать.
 
*** 
 
   Нестандартность краснокирпичного дома по улице Солнечной бросалась  в
глаза. Квадратные балконы, пластиковые окна, башенки на верхнем этаже  -
стоимость апартаментов здесь в три раза превышала уровень цен на жилье в
обычных многоэтажках.
   Юлины родители были совсем  не  бедными  людьми,  раз  смогли  купить
квартиру в элитном доме, и им ничего не стоило  выложить  еще  несколько
тысяч долларов ради поступления дочери на платное отделение  шлимовского
иняза. Но наивная Юля твердо заявила, что никаких денег тратить не надо,
она сдаст экзамены на общих основаниях  и  будет  учиться  в  бесплатной
группе. Родители вздохнули, но согласились. Вздохнули,  так  как  теперь
вместо  того,  чтобы  законно  и  официально  подлить  баксов  на   счет
института, им нужно было устанавливать контакт с  приемной  комиссией  и
опять  же  отдавать  ту  или  иную  сумму,  но  уже  в  руки  конкретных
преподавателей. А согласились, потому что  оберегали  искреннюю  дочкину
веру в собственные силы и справедливость земного устройства.
   Покончив с немецкими отделяемыми приставками, Юля  собралась  взяться
за сочинительные союзы, но вспомнила, что наступило время  телевизионных
новостей. На  собеседовании  необходимо  было  проявить  себя  человеком
подкованным, эрудированным, осведомленным - ну, хотя  бы  знать  фамилию
действующего премьер-министра. Кириенко, проверила себя Юля, сняла  очки
с толстыми стеклами и нажала кнопку пульта.
   Подборка новостей была ужасна. Юная абитуриентка сжималась  в  кресле
до размеров абрикосового ядра и закрывала глаза при  демонстрации  особо
жутких сцен. Юля была впечатлительной девочкой и могла  расплакаться  от
одного вида обугленных трупов на асфальте -  где-то  что-то  взорвалось,
полыхнуло, погибло пять случайных  прохожих,  и  телекамера  долго  и  с
упоением елозила  по  обгоревшим  телам,  пока  ведущая  информационного
выпуска разъясняла ситуацию.  Следующий  сюжет  повествовал  о  заказном
убийстве и  тоже  сопровождался  умиротворенной  картинкой.  Юля  решила
вообще не открывать глаз. Если бы она еще и заткнула уши - это  было  бы
оптимальным вариантом, но как тогда расширять кругозор?
   Потом сообщили о крушении поезда, потом  -  о  стихийном  бедствии  в
Венесуэле. Получив  свою  дозу  адреналина,  Юлька  поползла  обратно  к
учебникам и наверняка через час активной зубрежки вытеснила бы из памяти
жестокие и живописные сцены телевизионного экрана, но в дверь позвонили.
   "Грабители! Маньяки!  Киллеры!"  -  вздрогнула  натерпевшаяся  страху
Юлька.
   Это была почтальонша.
   - Здравствуйте, вы телеграммку не примете?  -  спросила  она.  -  Для
соседей. Их дома нет.
   - Приму, - согласилась Юля и подумала, что в немецком языке имперфект
конъюнктива  слабых   глаголов   полностью   совпадает   с   имперфектом
индикатива. Как здорово!
   - Вот, распишитесь здесь.
   Юлька нацепила на нос свои тяжелые  очки  и  старательно  расписалась
замызганной шариковой ручкой, которую дала почтальонша.
   - Вы передайте, а я им  вечером  еще  позвоню  на  всякий  случай,  -
сказала женщина.
   - Ага, - кивнула Юля. - Auf viedersehen!
   Захлопнув дверь, она положила узкую полоску бумаги на комод.  Так.  В
самостоятельных предложениях презенс конъюнктив служит для.., для  чего?
Для выражения реальной возможности! Как же они смогут позвонить соседям,
если телефоны пока так  и  не  включили?  А  имперфект,  плюсквамперфект
конъюнктив  и  оба  кондиционалиса  служат  для   выражения   нереальной
возможности.
   Вскоре домой вернулась красивая Юлькина мама.
   - Боже! Боже мой! - воскликнула она нежно и мелодично, оглядываясь, -
какой у нас бардак! Юлька, ты бы хоть немножко прибрала!
   - Мама, я ведь учу!
   - Ах да. Ну хорошо, я сама сейчас быстренько. Ты что-нибудь ела?
   - Мама, ну, не мешай!
   - Хорошо, хорошо, котенок, учись, я тебя не трогаю.
   Через пять минут у Юлькиного локтя вкрадчиво пристроилась  тарелка  с
горячим супом, а из соседней комнаты донеслись завывания пылесоса.
   - Какой бардак! - не переставала сокрушаться мама, решительно  сметая
с комода в прихожей груду пакетов, рекламных газеток, яблочных огрызков,
засохшей мандариновой кожуры,  бумажек.  -  И  когда  это  все  успевает
накопиться?
   В три часа ночи Юля  все-таки  рассталась  с  учебниками  и  легла  в
кровать,  заботливо  расправленную  мамой.  Засыпая,   она   чувствовала
какую-то непонятную тревогу. Что-то еще она должна была сделать.  Что-то
важное. Что?
   "Я не повторила сравнительные обороты! - сообразила наконец Юлька.  -
Вот дубина. Ведь планировала. Ладно, завтра..." И она уснула.
 
Глава 36 
 
   С замирающим сердцем Игорь распечатал конверт, найденный рано утром в
почтовом ящике.  Таинственное  послание  не  было  отмечено  какими-либо
опознавательными  знаками.  Внутри  конверта  лежало  несколько  светлых
пушистых прядок. "Валеркины",  -  понял  Игорь  и  прислонился  к  стене
подъезда.
   Ни для Шведова, ни для Суворина суббота не  являлась  выходным  днем.
Валерий  Александрович  не  успел  даже  побриться,   как   из   машины,
круглосуточно  караулившей  подъезд  его  дома,   охранник   доложил   о
посетителе.
   Посетителем являлся бледный потрясенный  зять.  От  одного  его  вида
останавливалось сердце. Но  сердце  Суворина  выдержало,  чтобы  принять
новый удар. Шелковистый пушок в конверте заставил  и  его  побледнеть  и
дико завращать глазами по примеру Игоря.
   - Волосы Валерки, - выдохнул мэр, оседая в кресло.
   Рядом на диване уже лежало охладевшее тело Шведова.
   Три минуты понадобились Суворину, чтобы прийти в себя.
   - Откуда?
   - Конверт лежал в почтовом ящике, - глухо отозвался поверженный горем
Шведов.
   - Сейчас я вызову Сашу.
   Александр  Бородин,  начальник  городского  УВД,  с   самого   начала
трагической истории принимал  деятельное  участие  в  розыске  пропавших
людей. Деятельное и абсолютно безрезультатное.
   - А толку-то? - убито пробубнил Игорь. - Что он нам скажет?
   - Ну что, что, что?! - метался  Суворин  вокруг  дивана,  на  котором
валялся обессиленный зять, и щелкал кнопками телефона. - Что-нибудь ведь
скажет!
   - Нет. Все как и прежде.
   - Но почему?
   - А что изменилось? Конверт подбросили. А  до  этого  был  телефонный
звонок. И все. Лучше бы я, идиот,  вам  этот  конверт  и  не  показывал.
Сберег бы хоть немного здоровья.
   - Ну как бы ты мне его не показал, Игорь?!
   - Так. Спрятал бы, и все.
   - Нет, ну так ведь нельзя. Я тоже  заинтересованная  сторона  в  этом
конфликте с непонятно кем.
   - Да, Валерий Александрович. Честно, один я бы давно уже не выдержал.
Повесился бы, наверное. Если бы оказался под этим жу